Читать книгу: «Сотни украденных жизней», страница 7
– Я знал, что ты опасна. Нужно было раньше с тобой покончить. Скольким ты ещё рассказала? А где твоя подружка? Закончу с тобой, придётся найти её.
Прятаться было негде да и незачем. С каждым громким ударов я отходила всё дальше – в голову пришла единственная безрассудная мысль. Я вскочила на подоконник и открыла окно. Опыт выпрыгивания у меня был, но никак не с четвёртого этажа! Даже если не умру, то точно что-нибудь сломаю. Но если он доберётся до меня – то точно умру. Нет, лучше прыгну!
В класс влетел Давид и в туже секунду дверь полностью открылась.
– Аня, что делаешь!? – проорал Давид.
Но оставался только один шаг и враг до меня доберётся. Я смотрела в класс и, как только увидела тянущуюся ко мне руку директора, непроизвольно отшатнулась назад и начала падать.
Время замедлилось, и я успела многое увидеть. Например, лицо директора, которое теперь не было фальшивым, а наоборот по-искреннему диким и счастливым от отсутствия необходимости притворяться. Или Давида, с ужасом бросившегося за мной. А ещё что-то очень чёрное тяжёлое и мрачное, быстро распространяющееся за спиной моего врага. Я услышала пронзительный крик директора, и время вернулось на место. Я летела, как казалось, с бешеной скоростью и готовилась к худшему, но прямо перед падением почувствовала, как меня обхватили. Я упала на землю вместе с Давидом, не почувствовав боли. Он взял меня за руку, и мы просто побежали вперёд, не важно куда.
– А что с Алиной?
– Хотя бы сейчас ты можешь подумать о себе!
Мы бежали так быстро, что окружающие объекты пролетали мимо нас: сначала школьное поле, потом забор, потом деревья. Мы оказались не в той часть леса, где шли обычно. Там было довольно темно. Я никогда так далеко не бегала, поэтому ноги начали путаться – я запнулась за что-то и упала в листву. Так как мы держались за руки, Давид почти упал вместе со мной. Он оперелся рукой о землю прямо над моим лицом. Оказавшись на листве, я испытала облегчение, и наконец-то смогла глубоко вздохнуть. Но через секунду я всё поняла, подскочила и не стесняясь заревела.
– Что только что произошло?! – прокричала я дрожащим голосом и трясущимися руками вытирала слёзы.
– Успокойся, директор сейчас уже мёртв, и мы убежали даже незамеченными. Твоя подруга тоже.
Давид продолжал держать меня за руку и мне казалось, что она тёплая, живая.
– Хорошо. – пробормотала я. – А что тогда произошло с директором? – продолжала я сквозь слёзы, чего Давид не выдержал и аккуратно убрал их с моего лица.
– Как только я понял, что директор хочет подняться на этаж с призраками, я вспомнил ту историю про мальчика. Подумал, что наверняка хоть кто-то из тех душ должен его достаточно ненавидеть. Я пронёсся по всем местам, где они обычно сидят, и прокричал, что их убийца здесь. Почти все проследовали за мной, а потом – всё как ты говорила. Да, он уж мёртв. Это точно.
От его слов мне стало спокойно и захотела остаться лежать прямо в траве. Но потом я вспомнила.
– Ты сказал, что мы убежали незамеченными. От кого незамеченными?
– В школе ещё были учителя начальных классов и женщина из библиотеки.
– Ах, точно. А мы оставили там рюкзаки. На первом этаже на лавочке в гардеробной. Вдруг кто-то увидит их, нас будут подозревать.
Давид тоже задумался.
– Сердечный приступ. Он должен умереть от сердечного приступа, тут не в чем подозревать. Да и возвращаться будет худшей идеей. Пошли. Здесь холодно.
Я попыталась подняться, но всё тело болело. Я опять чуть не упала и, сидя рядом с ним, нечаянно проскользнула рукой сквозь его туловище.
– А…Не надо так. Я не ожидал. Это действительно странное ощущение. Я как будто почувствовал это внутренними органами.
– Ой, нет, прости. Я не думала, что опять ноги подведут.
Я посмотрела на его лицо. Действительно ли призрак может что-то подобное чувствовать? Наши глаза, губы и моё дыхание оказались слишком близко, для того чтобы мы вдвоём этого не заметили.
– Да, я правда чувствую. – медленно проговорил он не отрывая от меня взгляда. – Я чувствую и твою руку и даже то, как ты дышишь. И сердцебиение слышу. Хотя у меня самого его нет, и дыхания нет.
– Да, но…Когда ты держал меня за руку, и когда спас, ты сделал это лучше любого живого. Спасибо, кстати.
– И тебе правда всё равно?
Я вспомнила о своём сообщении и, закрыв лицо руками, опустила голову рядом с его плечом. Давид же, улыбаясь, смотрел на мою реакцию. Такая же улыбка у него была, когда он умилялся со своего питомца. Я что, похожа на собаку? Я подняла голову и заговорила.
– Да какая разница! Мне просто нравится проводить с тобой время, мне нравиться то, о чём ты думаешь и что говоришь, хоть и не всегда, но…Но я хочу продолжать быть с тобой как можно дольше. По-твоему это несерьёзно?
В конце я поняла, как много наговорила и понизила тон в несколько раз.
– Нет, ты очень серьёзная.
Он заговорил тоном, как будто нянчился с ребёнком. Я не ожидала такого и почувствовала, как у меня горит всё лицо и даже уши. Давид коснулся моих волос и убрал их за уши.
– Тогда с заколками, тебе очень шло.
Он начал сокращать и без того ничтожное расстояние между нашими лицами.
– Ты ведь это почувствуешь? Я точно.
– Не знаю. – неуверенно прошептала я и закрыла глаза.
Мне показалась, что я всё чувствую. Что ещё чуть-чуть и он холодными губами коснётся моих горячих губ. И тогда, наверное, внутри меня случится пожар. Я правда что-то почувствовала, прохладное и такое мягкое прикосновение, что аж мурашки пробежали по всему телу, словно удар тока. Я медленно открыла глаза. Давид нежно смотрел на меня. Я же перестала понимать, где я, что происходит, и оказалась где-то в параллельной вселенной, в которой есть одни чувства и эмоции, ничего больше.
Он поднялся, потом аккуратно поднял и оттряхнул меня. Я посмотрелась по сторонам и в темноте увидела проблески света, где-то чуть дальше в лесу.
– Что это?
– Не боишься? Пошли проверим. Только иди аккуратно.
Я кивнула. Мы прошли несколько метров и из далека увидели маленькие белые огоньки, которые, как светлячки, крутились из стороны в сторону. Это выглядело и захватывающе и пугающе одновременно.
– Я видел точно такие за секунду до смерти. Нам не стоит подходить ближе.
– Это похоже на блуждающие огни из славянской мифологии. – сказала я.
– Это они и есть. – раздался голос откуда-то из-за деревьев.
Давид сразу же спрятал меня за своей спиной. На встречу нам вышел дедушка-призрак, который не внушал страха.
– Ну у нас в своё время их так и называли. Но они не вредят без причины. Только по делу забирают. Кого это ты за спиной прячешь, мальчонка? Неужели живая с тобой ходит? – проговорил призрак характерным старческим тоном.
– Да, она нас видит, так что не пугайте её пожалуйста.
– Да я что ли собирался? И в голову не приходило. Я-то живых не помню уж когда в последний раз видел. И мёртвых-то редко вижу, куда там. Только, когда вот эти появляются, иногда с собой кого-то приводят.
– А почему они появились?
– Да умер кто-то, вот и появились. Или грешник, или не своей смертью. Я бы тоже к ним присоединился, да дело одно не отпускает. Хоть и не решу его никогда уже.
– Я тоже здесь, потому что дело не отпускает.
– Тоже совесть мучает? Бедный мальчик.
– Да нет, не мучает, но дело есть.
– Так если не мучает, не потому ты здесь. Я вот нигде не провинился, предки нагрешили – теперь раскаиваюсь.
– Сколько вы так уже?
– Да поди уже за сотню-то. Я бы, может, где-нибудь поближе к семье разместился, да сын мой подлецом рос. Не хотел видеть. Остался с огоньками рядом. Здесь много умерло в одно время, вот они это место и любят. Смотрите – новых ведут.
Со стороны города в окружении голубых огоньков шли призраки. Они медленно теряли свою форму и приобретали цвет. Директор становился чёрным, а остальные желтыми.
– Ух, какой тёмный, неужели того-самого ведут. Много же сотен лет ему понадобится, чтобы очиститься.
– Вы его знаете?
– Мне-то уж не знать. Он один из тех, кто жизни ворует.
– А как ворует, не знаете?
– Я-то уж точно знаю. Сосудик у них такой, с тёмным-тёмный проклятием внутри. А вокруг него змея металлическая. Там все свои годы на несколько десятилетий вперёд хранят. Да оно не важно. Всё равно с этим ничего не сделаешь. – Давид хотел сказать, но дедушка неожиданно продолжил. – Меня тоже когда-то так привели, а совесть не дала.
– Со мной такого не было.
– Ты своей смертью что ли умер?
– Я уверен, что нет.
– Тогда не могли не вести. Может, ты и не умер вовсе?
– Как я могу быть призраком, если не умер?
– Да всякое бывает, а здесь уж тем более.
Огоньки начали улетать, а дедушка развернулся и пошёл обратно в лес.
– Подождите, так получается, если сосуд разбить – люди, крадущие жизни, умрут?
– Да поди умрут. А ты что ли его найдёшь и разобьёшь? Постыдился бы об этом при живом человеке говорить, ещё убьют её за это.
Дедушка полностью скрылся в темноте. А мы вдвоём остались посреди чёрного леса. Я прижалась к Давиду и оглянулась по сторонам.
– Ты ведь помнишь, как мы сюда бежали?
– Думаю да. – ответил он, не захотев пугать меня.
Самым логичным решением было развернуться и пойти обратно, что мы и сделали. В темноте было трудно понять, та ли это дорога. Но мы постепенно вышли к месту, которое Давид точно знал. Он хотел повернуть в сторону города.
– Я туда не пойду. Нельзя к тебе?
– А твоя мама не будет волноваться?
Я пустым взглядом ответила на этот глупый для меня вопрос.
– Ей не будет до меня никакого дела.
– Вы поругались?
– Мы с ней даже толком никогда не мирились. Уже очень давно.
– Подожди, расскажи мне всё. Я же тебе рассказал про своих родителей.
– Я не хочу. Я и так устала, а ты предлагаешь ещё об этом вспоминать. Ну пошли же.
Мы вошли в дом. Рейнольд, как всегда, встретил нас, а Давид включил свет.
– Не надо, выключи!
– Что? Почему?
– Мне из-за этого страшно. Мы посреди леса, здесь везде окна в пол, а ты включаешь свет.
Из-за меня нам пришлось подняться наверх, в его комнату, где Давид занавесил окна. В полумраке, я сидела укутанная им в плед среди мягких подушек, и ко мне на кровать запрыгнул пёс.
– Ничего, что он на кровати?
– Этот нахал иногда и не такое вытворяет. Пусть сидит.
Давид, как обычно, принёс чай, а потом ещё предложит сходить за вкусностями, которые мы ещё вместе покупали.
– Я поняла, почему ты такой добрый.
– И почему же?
– Если бы у меня была такая же удобная кровать, такая же просторная и красивая комната, много вкусной еды, а главное такой классный пёс, я бы тоже была добрая и счастливая. Тогда бы у меня было достаточно эмоциональных сил приносить кому-то чай и быть такой заботливой.
Он сел рядом.
– Так я заботливый?
Я кивнула.
– Ты и сейчас добрая, без всяких если бы.
– Но я ни о ком не забочусь.
– А как же твоя подруга? Ты, считай, спасла её сегодня. Не каждый бы смог так.
– Думаешь?
– Уверен.
– Спасибо.
Он опять приблизил своё лицо к моему. Меня как будто снова током ударило, и я закрыла его лицо ладонью.
– Нет, хватит, не надо так близко. Я не буду опять с тобой целоваться, мне хватило на сегодня впечатлений.
Давид от неожиданности повысил тон:
– Да я и не думал об этом. Мне даже приблизиться нельзя? Подожди, то есть поцелуй со мной для тебя целое впечатление – он заулыбался.
– А для тебя это просто так что ли?! – Вспыхнув, прокричала я. Он погладил меня по голове и хитро ответил:
– Я такого не говорил.
После моего сообщения поведение Давида сильно поменялось. Он стал ещё более заботливым, но постоянно поддевал меня, чтобы потом смотреть на реакцию. Это было немного нахально, но бесило и нравилось одновременно. И меня раздражало, что мне это нравилось, но он так улыбался, смотря на мою реакцию, что не могло не нравится.
Давид включил на ноутбуке какой-то фильм. Он был очень красиво снят, и я с удовольствием смотрела на картинку. Давид же вглядывался в самую суть: указывал на какие-то мелкие детали сюжета и искал параллели. Я даже не слушала, но его ровный голос так успокаивал, что, не заметив, закрыла глаза и, очутившись головой на мягкой подушке, заснула.
Проснувшись, я медленно потянулась. Давид так и лежал рядом с закрытыми глазами, повернувшись ко мне. "Это из-за того, что он призрак, его кожа выглядит такой идеально ровной или она всегда была такой?" – было первое, о чём я подумала. Мне захотелось дотронуться до неё. Как только я протянула руку и коснулась пальцем, Давид резко открыл глаза. Я вздрогнула и хотела одёрнуть её, но Давид не дал, а прижал её сильнее.
– Ты забыла, что я не сплю?
– Что же ты тогда всё это время делал?
– Лежал и думал. Ты не так долго и спала. Сейчас ещё совсем рано.
– Я всегда рано встаю.
Он засверкал.
– Ура, теперь я узнал о тебе чуть больше. Но ты должна будешь ещё много чего рассказать – запомни.
– Ещё чего.
Я кинула в него подушку и пошла в ванную. Давид вскочил за мной.
– О боже, как так! Она меня отшила, а теперь ходит по моему дому, как по своему.
– Я вообще-то в ванную.
Давид замолчал и перестал идти следом. Я зашла и закрыла дверь. Там стояла по-настоящему большая сверкающая ванна. Я подумала, что пока ещё не настолько наглая, чтобы принимать ванну в чужом доме. Но ради такой королевской обстановки было бы неплохо и обнаглеть.
Я рассмотрела своё лицо с разных сторон. На удивление, оно выглядело отдохнувшим и спокойным. Приведя себя в порядок, я вышла, спустилась вниз и полезла в карман куртки за телефоном. Он автоматически поймал интернет, и мне посыпались сообщения. Мне пришлось постараться, чтобы понять их содержание, так как многие буквы были перепутаны. Смысл сообщения был таким: "Ты же убежала? Пожалуйста ответь! Мне страшно! Я места себе не нахожу! Я прибежала домой без вещей, но мои родители этого не заметили. Я больше ни за что не вернусь в эту школу! Да ответь же, не заставляй меня думать о плохом!" – всё это было написано ещё вчера.
"Я сегодня впервые притворилась больной и прогуляла школу! Хорошо, что мои родители ушли на работу. Нам срочно нужно встретиться. Ответь мне!!!"
Я сразу же написала ответ: "Со мной всё хорошо. Давай встретимся."Я начала одеваться. И сказала об этом Давиду.
– Ты одна хочешь пойти? Нет, я иду с тобой. Ты забыла, что вчера случилось?
Он мигом покормил Рейнольда и пошёл следом.
Уже через полчаса мы с Алиной встретились рядом с лесом, где никого не было и нам тоже не было страшно. Алина подбежала ко мне и резко кинулась обниматься, так что шедший сзади Давид аж вздрогнул. Я обняла её в ответ.
– Почему ты пришла с той сторон, и где ты всё это время была?
– Я не возвращалась домой. Была у друга. У него дом там.
– А у вас с ним уже всё серьёзно.
Я ничего не ответила, но Давид был доволен. Он отошёл и наблюдал за нами со стороны, так как обещал не подслушивать.
– Мне так стыдно, но и так страшно, – начала Алина, смотря в землю опухшими глазами.
– Если бы не ты, я бы просто от испуга встала там как вкопанная и ничего не сделала. Я совершенно не такая храбрая как ты. Я не могу так. Но мне правда стыдно, что оставила тебя. Как ты убежала?
Я рассказала ей, что произошло. Алина опять кинулась меня обнимать, теперь уже плача.
– Так ужасно, так ужасно. И что ты теперь будешь делать?
– Просто продолжу ходить в школу. Мне ещё кое-что узнать надо.
– Ты совсем не боишься? Давай уедем отсюда? Уедешь вместе со мной. Я… На самом деле, я вчера как только убежала, сразу же позвонила тёте. Она испугалась за меня и сказала, что в любое время приедет и заберёт. Закончу школу в её городе. С родителя как-нибудь тоже вопрос разрешится, она пообещала попробовать с ними поговорить, хоть они и вряд ли будут её слушать. Да и это не важно. Я упомянула про тебя. Уверена – тётя поймёт. Поживёшь какое-то время у нас. Поехали?
– Я не могу. Ты так искренне предлагаешь уехать с тобой, ты совсем не злишься, что я тебя в это втянула?
– Ну что за глупости ты говоришь! При чём тут ты?! Ты точно не поедешь?
– Точно.
– Тогда прости, за то что я сбегаю.
– Я рада, что ты будешь подальше отсюда. Надеюсь ты поладишь с тётей.
– Мы с ней уже поладили. Ну тогда – я не хочу ждать. Я прямо сейчас соберу вещи и уеду на автобусе, родителям оставлю записку. Напишу что-то вроде: "В классе со мной все перестали общаться, начали издеваться. Никто меня не понимает. Уехала искать себя."– Пусть думают, что хотят. А тёте позже напишу, она встретит. Проводишь меня?
Мы прошли к её дому, и она начала носиться туда-сюда по комнате, складывая вещи.
– У меня даже чемодана нормального нет. Да и откуда ему быть, если я никуда не езжу? Ох нет, в рюкзак это совсем не поместится.
Алина посмотрела на всю свою коллекцию разных заколок и украшений, сложенную в шкатулку, и уголки её губ упали ниже некуда. Она была на пределе эмоций и снова почти начала плакать.
– Мне так больно расставаться со всеми своими вещами, но не могу же я всё взять.
Она закончила складывать вещи и, выходя из комнаты перецеловала все свои плюшевые игрушки.
– Я так долго забывала про вас. Вы были со мной с самого детства. Почему именно пред тем, как уехать, я вспомнила о вас?
В этот момент я впервые почувствовала себя не самой странной на этой планете. Видимо, банальное выражение про то, что у каждого свои странности, в стрессовых ситуациях подтверждается лучше всего. Я просто вышла ненадолго из комнаты и подождала, пока Алина не закончила. После она написала записку для родителей, которую я читать не стала, хотя Алина не возражала.
– Ты не боишься оставлять родителей? – спросила я.
– Возможно, я эгоистка, но я до твоих слов об этом даже не думала. Нет, не боюсь. Вся их жизнь это однообразный, непрерывный мрак и мой побег из дома ничего не изменит. Кстати, надо добавить кое-что в записку.
Он продиктовала вслух: "Всегда ненавидела, когда ты называла меня философом". Алина осмотрелась в доме.
– Мы вроде никаких улик не оставили. Пошли. – сказала она.
На выходе Алина распустила волосы, чтобы немного прикрыть лицо, и надела кепку. Я впервые видела её в таком образе. Она выглядела более решительно, чем обычно.
– Знаешь, мне кажется я впервые в жизни принимаю своё осознанное решение. Как меня назвать, чем кормить, и в какую школу отправить – всё решали родители. Хотя слишком много вопросов было решено вообще непонятно кем. Например, что я всё это время буду учить в школе. Я когда была маленькая, мечтала выучить французский. Клянусь, если бы на мечты маленького глупого ребёнка не было бы всем вокруг наплевать, я бы знала его в совершенстве.
– Тогда, когда уедешь отсюда – выучи его.
Алина опять эмоционально взорвалась и кинулась на меня.
– Обязательно выучу. Я всё о чём мечтала, всё сделаю!
Мы проводили её до автовокзала.
– Напиши мне обязательно, когда приедешь и встретишься с тётей.
– Конечно напишу. Можно я часто буду тебе писать? Мне кажется, я иногда могу быть немного надоедливой. Но из-за этой ситуации, мне будет за тебя страшно очень, так что…
– Отлично, я постараюсь отвечать сразу же, но не обещаю. Так что не бей панику, если пару часа не буду в сети.
Алина села в автобус, и он поехал прочь из города. Давид подошёл ко мне ближе и мы вместе пошли обратно.
– Я надеюсь, она не догадалась, что ты ходил за нами. Это бы смутило её, и вообще, твой слишком внимательный взгляд пугает.
– Я больше не могу быть невнимательным. Ты по ней скучать не будешь? Вы, кажется, очень сильно сдружились.
– Видимо, да. Буду, но у меня же есть ты, так что совсем скучно не будет. Проводишь меня до дома?
– Конечно. Так ты, значит, завтра идёшь в школу? Ты теперь будешь без подруги, я больше не смогу ни на секунду оставить тебя одну. Придёт каждый день ходить вместе с тобой. – дурачащимся голосом говорил Давид.
– Не хочешь – не ходи. Это не обязательно. – строго ответила я.
– Эй, ты забыла, что случилось? Да и я не говорил, что не хочу. Я могу прямо сейчас проводить тебя и сходить проверить, что там происходит.
– Да не усложняй всё, просто иди домой. Единственное, что меня беспокоит – это наши оставленные рюкзаки. Да и ты же сам меня успокоил. Так что, уже будто и не страшно.
–То страшно, то нет – у тебя так быстро настроение меняется, ничего не понятно.
Давид проводил меня до самого подъезда и ушёл. Я вошла внутрь, как будто в подземелье. Мои ключи остались в кармане рюкзака, но я знала, где в подъезде мама прячет ещё одни: в почтовом ящике, среди кучи квитанций. Когда я впервые узнала об этом, то испугалась. Но потом мысль о том, что кто-то об этом догадается и ворвётся к нам, стала меня скорее смешить. Все соседи знали, что красть у нас нечего. Мама прятала их просто потому, что в своём состоянии помутнённого разума часто забывала брать ключи. Но в моей экстренной ситуации это тоже оказалось полезным.
Я открыла дверь, положила ключ обратно, чтобы мама не оставалась на улице, и вошла. На удивление, она оказалась дома. Услышав звук открывающейся двери, мама выбежала из спальни.
– Где ты вчера была?! – раздался её голос.
Я забежала в комнату, захлопнула дверь и надела наушники. За ту секунду, что мы смотрели друг на друга, я не успела понять, была ли она сейчас собой. Она могла закричать от испуга, что я вчера не вернулась, а могла, как всегда, – от бешенства. В любом случае, она пропадает чаще меня и не чувствует потребности оправдывать, поэтому и мне не нужно.
В ближайшее время я не могла выйти из комнаты, и мой взгляд упал на учебники на столе. За последние несколько лет я поняла одну полезную вещь – учёба это прекрасный способ отвлечься от того, что происходит за дверью. Не важно, какая. В книгах и фильмах я часто встречала персонажей, забывающихся в музыке, рисовании, шахматах. Я не умею этого. Остаётся брать учебник и учить то, что под рукой.
Я не заметила, как много прошло времени, но меня отвлекло сообщение.
Давид написал: "О чём сейчас думаешь?"
Я ответила: "О том, как было бы красиво, если бы небо вдруг стало розовым. А вообще, мне надо узнать, как тут один пример решить".
Я скинула снимок Давиду, и он через несколько секунд написал подробный ответ с интересной фразой в дополнение: "Вся школьная программа – это довольно просто". Я задумалась над этими словами и решила использовать его знания во благо.
На следующий день я проснулась не столько утром, сколько посреди ночи. Такой режим был для меня очень удобным, так как мама не мешала выходить из комнаты. Я тихо пробралась в ванную и пролежала в ней с час. Это помогло мне очистить мысли. Выбравшись из горячей воды, я почувствовала холод и укуталась в полотенце. Долго стоя перед зеркалом, разглядывала своё лицо. Точно ли это я в отражении? Я не люблю солнце, никогда не была на море и не загорала – моя кожа слишком белая. Я часто забываю про приёмы пищи или не могу нормально поесть дома – моё тело стройное, хоть и совершенно не спортивное. Странного цвета глаза, длинные мрачные волосы. Возможно, я выгляжу загадочно, но хочу ли я этого? Может лучше было бы иметь весёлые карие глаза, тёплого оттенка кожу и чуть более пухлые щёки? Выглядеть хоть немного дружелюбно? Так всё же – какая я?
Да какая разница! Я плеснула на зеркало воду из-под крана и вышла из ванной. Сидя в полумраке на кровати в старой, но уютной пижаме, я мягко пропитывала полотенцем мокрые волосы. Вокруг была абсолютная тишина. Мне захотелось горячего чая, но было страшно шуметь. Всё-таки я решилась пойти на кухню и сделала это тихо. Кружка приятно грела ладони. Я подумала, как было бы прекрасно, если бы утро не наступало. Ещё недавно вся моя жизнь была медленной, задумчивой, но бессмысленной. Так непривычно.
Позавтракав чем попало, я раньше времени вышла на улицу. Без рюкзака и только с телефоном в кармане. На половине пути меня догнал Давид.
– Ты зачем так рано ушла? Я не успел подойти к твоему дому, и чудом заметил тебя вдалеке. Я же мог там прождать.
Он теперь в целях безопасности решил везде преследовать меня.
– Мне нужно забрать вещи. Пока никого нет, чтобы не заметили. Ясно?
– План понятен. Приступаем к реализации. А, кстати, у вас в школе же совсем нет камер. Такое в наше время вообще возможно?
– Ну есть две в здании. На первом этаже у входа и около столовой. А ещё несколько на улице. Но я уверена, что они даже не работают. Для вида висят.
– Ты внимательная.
– Я как только узнала, ну ты понимаешь о чём, сразу же начала на камеры внимание обращать. Да и много ещё на что.
– Например?
– На ключи от кабинетов, которые внизу висят. Странно же, когда кабинет закрыт, а ключ пропал. Я много таких случаев помню, и обычно наш класс просто идёт в другой. Ключи скоро сами собой находятся. Ещё все предметы в кабинетах осматриваю, что может быть опасно.
– Я так понимаю – указка повлияла.
– Я начала смотреть за учителями и школьниками, которые с ними постоянно разговаривают. Это всё само собой замечается. Подсознательно.
Давид зашёл первым, а потом крикнул мне, когда вахтёрша куда-то отошла. Наши рюкзаки валялись рядом с батареей, грязные и затоптанные. Раскиданные по полу вещи были везде. Никто из учеников никогда не задумывался о том, чтобы поднять чью-то куртку, а часто просто шёл прямо по ней. Давид с отвращением посмотрел на это всё.
– У вас тут обезьяны учатся?
– Видимо, но если бы здесь все были культурные, наши вещи обязательно кто-то бы показал вахтёрше или сказал учителю. А так их, кажется, не заметили.
Я хорошенько всё отряхнула. Мы проскользнули наверх и спрятали рюкзак Алины в одном из неиспользуемых обшарпанных классов. Нам показалось, что вряд ли кто-то когда-то бы его обнаружил. Мы спустились на второй этаж, и прислонившись к батарее в углу зала, рядом с моим классом, ждали. Сначала мы говорили шёпотом, но постепенно школа начала наполняться учениками. Мне было лень печатать длинные сообщения в телефоне в ответ на гениальные и абстрактные размышления Давида на все темы подряд. Я просто слушала, и он знал, что я слушаю. На некоторые его самые неожиданные выводы невозможно было не реагировать. Несколько раз я нечаянно засмеялась, из-за чего проходящие мимо школьники пугались. Я же потеряла всякий стыд и продолжала странно себя вести.
Время прошло быстро, оставалось совсем немного до звонка. Я вошла в класс.
– Наконец-то мне не придётся ходить где-то сзади. Теперь у меня есть законное место рядом с тобой. Став призраком, я смог почувствовать себя обычным школьником из региона. Не на такое будущее рассчитывал, но смотреть на тебя весь учебный день тоже неплохо. – тараторил Давид.
Гораздо больше речей Давида меня привлёк разговор в классе. Естественно, все обсуждали смерть директора. Как оказалось, большинству классов, и моему в том числе, вчера даже отменили многие уроки. На фоне этой суматохи и поиска нового кандидата для управления школой, наш с Алиной прогул должен был остаться незамеченным. По словам одноклассников, первой упавшего Валентина Сергеевича нашла библиотекарша. И не на верхнем этаже, а в учительской. Кроме этого никто ничего не знал, но обсуждали они всё очень бурно и долго. Больше же и поговорить было не о чём.
На математике я сидела даже без своего учебника. Пришлось взять запасной со шкафчика. Я привыкла, что учителям нет до меня дела и не видела проблемы в том, чтобы забыть что-то. Вела урок Лидия Захарова – моя самая нелюбимая учительница. Хотя даже больше, чем нелюбимая. Класс моё мнение не разделял и считал её хорошей. Всё потому, что она всем под ряд ставила отличные оценки. Жаловалась, что все списывают, понимала, что по математике мы знаем меньше, чем положено в пятом классе – но продолжала рисовать в журнале.
Лидия Захарова попросила нас открыть учебник и подумать над одним номером, она же в это время заполняла журнал. Я долго вчитывалась в задание, но не понимала смысла. Прошло уже больше пяти минут, но учительница всё ещё сидела неподвижно. Класс же – кто прятал телефон под партой, кто рисовал в тетради. Я пролистала учебник и поняла, что задача из нового раздела. Оставалось только догадываться, как решить задание по теме, которую нам не объяснили. К большому сожалению, математика – не история или литература. Нельзя просто открыть нужную страницу, прочитать ответ и запомнить его. Надо понимать механизм.
Давид сидел в шоке от урока, точнее его полного отсутствия. Он весь трясся от возмущения и скуки. Я дала ему посмотреть задание и написала карандашом, что даже текст задачи не понимаю. Давид понял, в чём дело и медленно и детально объяснил мне тему. Если бы все темы мне преподавали так же, возможно я бы хорошо понимала математику. Когда я сообразила, что к чему, то написала первое действие. Давид кивнул – было правильно. К этому времени от урока прошло уже минимум пятнадцать минут. Учительница подошла к доске и начала писать задачу. Я решила дать ей шанс и внимательно слушала. Многие моменты она не проговаривала, а когда начинала говорить, то вместо одной цифры могла произнести другую. И вообще, постоянно запиналась, будто сама не была уверенна в том, что пишет.
Давид выглядел так, словно понял наконец все прелести общеобразовательной школы в глубинке. Он страдальчески закрыл лицо руками и опёрся локтями в парту. Мне же показалось, что я уловила суть, но не благодаря учительнице.
Неожиданно, Лидия Захарова начала ходить вдоль рядов парт и проверять написанное. Никто ничего не понял, но копировать с доски ради оценки умели ещё с начальной школы. У меня же в тетради кроме одного действия, да ещё и другим способом, ничего не было. Начался крик. Эта учительница вообще любила кричать совершенно по любому поводу. То она воображала, что мы обижаем её класс, то, что мы на неё постоянно жалуемся. Может быть, в её воображении учитель всегда должен ругаться, чтобы заставлять учеников его бояться и учиться.
– Где решение? Что это такое? Я так не решала. Я вас не понимаю, дети, я тут пред вами распинаюсь как могу у доски, а вам даже переписать тяжело? За что я ставлю вам оценки?
Пока она задавала бессмысленные вопросы классу и тыкала в мою тетрадь, я переживала, что она нечаянно помнёт её. Лидия Захарова убрала палец и посмотрела на меня. Я, без совершенного чувства стыда, а наоборот, с уверенностью, что я вела себя как ответственная ученица, посмотрела в ответ. Мой взгляд застал её врасплох. Она начала кричать громче.
– Вы думаете, самые умные!? Экзамен покажет, какие вы умные! Ведь если я вам списать не дам – ничего не решите! Вот получите все двойки за то, что не учили, а виноватой меня сделаете! Скажете, что я вас плохо учила! – особенно при крике она выделяла "я".
– Она обращается ко всему классу, потому что боится говорить только с тобой? – спросил Давид, но я не могла ответить.
– Вот попробуйте выйдите и решите эту задачу сами!
– Выйди к доске. Она очень хочет – давай покажем ей. – сказал Давид.
