Читать книгу: «Страхи и сны», страница 3

Иней

Иней бегает за мышью.

Ходит он всему неслышный,

И колючим бархатом

Стелет мягко, матово.

Только выйдет солнце после,

Глянет – бриллиантов россыпь,

И следов мышиных оспин,

И крупинки крови возле.

Иней, – так красиво… вроде.

Но, одет не по погоде,

Тот, босой, живёт вне дома,

Вне тепла печи истомы.

Он не нужен, он не брошен.

Он же милый и хороший,

Но… его… к себе … и в дом?!

В это верится с трудом.

Искренность

Стеснений без осенняя лягушка,

Рассеянной была или казалась.

Оса кружила у её макушки,

На "раз-два-три" гарцуя, не касаясь.

У пены облака с поверхности пруда,

Куда как больше сетовать резоны.

Вдали грубы, гортанны перезвоны:

То ворон, хрипло, впрочем – как всегда,

В кругу таких же, судит непохожих.

И, в тот же час, – не слишком осторожен.

Как перед тем сомнений прячет споры,

Стреножен совестью не каждый, это да.

Лишь иногда прозрачна та вода,

Что омывает мысли, чувства, споры.

Её уносит вдаль семи морей.

И силы нет кому тягаться с ней.

Камыш

Небрежный локон камыша,

Он не дышал, он не мешал,

А подставлял подсохши пряди,

Ишь – наслаждений нежных ради,

Что ветры дарят. Рыбы блеск

С покатой берега низины,

Лишь соблюдают утки. Плес

Зачёсом леса. Из корзины

Седого пня глядит Луна,

Росой вечернею пьяна…

Колодец жизни

Листвы навстречу отсвет фар.

Стаккато сна, легато речи.

Туман с реки, как будто пар,

И полушепот ночи. Свечи

Сдувает чуб сквозняк в окно.

Сверчок фальшивит, но играет.

Ведро в колодце знает дно,

А видит звёзды. И рыдает:

Когда его – на цепь. Как можно?!

Жизнь – это просто, это – сложно.

Красный день

Играет рыба под поверхностью воды.

Поверхностным всё мнится, эта данность

И странность те, чуть видимы следы.

Набившая оскому первозданность

Себя не изменяя, нас гнетёт,

Сбивая с той, наморщенной дороги

Куда не глянь – там пиво или мёд,

Там бабочки и пчёлы-недотроги…

Как дорого, всё то, что есть вокруг…

Так красный день! Он изменяет вдруг:

Округу, нас, степенно извиняя.

Добром и злом, по мере, измеряя.

Крылом…

Виним, винимся, укоряем,

Себя с иными не равняя,

Мы ровня лишь себе самим.

Луны с небес бессменный мим

Глядит на нас, потупив очи.

Но даже той, беззвёздной ночью,

Когда не слышен солнца оклик,

Когда утерян смысл и облик,

И бледный лик покинул свет, -

Вернётся он, как тот навет,

Нежданным, обращаясь, гневен.

Его встречаем искрой в небе.

Что возвращается, нежданной.

Кометы прочерк – это данность,

А после ночь темней и гуще.

Момент не должен быть упущен!

А гнев колени гнёт мгновенно,

И ярость бьёт тебя по венам…

Но ласточка… Крылом по волосам.

Никто не виноват в твоём испуге.

И вечно натирающей подпруге.

Походом долгим под и в небеса.

Кто же ты, человек?

Тонут крошки зимы в тёплом небе капризного марта.

И на дно опускаясь, не тают. Постылой земля

Притворилась. Кусочки калины, как капельки сарда¹⁴

Отголосками лета, и осени, солнца огня

Не стесняясь, усеяв болотную влажную почву,

Прорастая, её не способны простить.

Возвращая красу, точность семени, сочность,

Не стремясь всё округ лишь собой замостить,

Но пытаясь пронзить невесомое эхо собою,

Так ли прошлое? То? Настоящее плотно сокроет.

И смутит, обретая пространство и время. Без меры.

Кто же ты, Человек? Без любви, без надежды, без Веры…

Ку…

Кукушка, уготованной ей ролью

Довольна ли

С надрывом, с горькой болью

Подсчёт вести чужому!

Век на век,

Ответа дознаётся человек…

На окнах блики, тени на воде.

Кукушка есть, её же – нет нигде.

Она лишь голос, отдалённый, издалёка.

Она – намёк, существованья подоплёка.

И, эха капли, голос ловим. Втуне тает.

И выдох тихо, безвозвратно улетает.

Лист

Лист ладошкой по окошку:

"Посиди перед дорожкой…"

Просит, просто – рядом взгляды

Бросить, большего не надо.

Броский, яркий цвет желтка

Мнётся, мокнет. Свысока

Облака кипят привычно.

Осень, в том, своём обличье,

Пёстром, латаном, но ладном.

Всё в природе ясно, складно.

Но неясно лишь бывает:

Кто за что, зачем страдает.

И, рыдая временами,

Осень делит горе с нами,

И сухим листом, ладошкой

Тихий стук в ночи в окошко…

Луна

Наготы стеснялись стены,

Тень срывалась с нужной темы

Под напором ветра с силой

Листья сыпались. Немилой

Нам погода показала

Осень, танец в центре зала

Мы под руку, в хороводе

На воде кругами водит

Волны, кудри… Влажный локон

Из глубин, прозрачных окон

Рыбы ждут с утра до ночи

А луна, роняя очи

Ниже дола тёмных вод,

Там опять себя найдёт.

Любовь

Испить вины и быть невиноватым, -

таков удел всех, счастливо женатых!

Заката стыд, смещение луны

Клубком измятым. Поле небосвода

Усеяно. А слёзы солоны

Как море. И горьки. Потешить воды,

Ерошить кудри и мелками волн

Наметить ту границу сна и яви,

Ладонью мягкой, брызг неярких полн,

Уступчив ветр и сносен. Он не я. Вы

Уверены не в том и не вполне,

Наполненные воздухом полынным,

Цветы вы покупаете не мне,

А мне без вас дом кажется пустынным.

А мне без вас, согреться у печи,

Едва ли выйдет. Вы ж однажды вышли,

И сердце вслед, по-прежнему, стучит:

Тень образа, сень осени, след мысли, -

Они росой рассеяны. Слезам

Ты повод дал. А я тебе не дам.

И буду ждать. Так – тихо, у окна.

Чтоб мог сказать: "Да… ждёт меня… одна…"

Моя земля

Макушки деревьев в помаде рассвета.

Его утешает намёком, приветом,

Наветом на то, что нескоро случится:

И снег от тепла размягчится. Стучится

Тот дятел в ту дверь непрозрачную лета,

Об этом мы вспомним, забывши об этом.

К весне и теплу мы опять не готовы.

Мы слишком расчётливы и бестолковы.

И в толк не возьмём, что напрасно вокруг

Ничто не бывает. Непросто, не вдруг

Смеются рассветы в ответ первоцветам,

Цветам или свету, прозрачному цвету

Найдётся не повод, а так – подоплёка.

Случится, послышится гул или клёкот

Спешащих домой, ближе к нам, журавлей.

В виду зеленеющих рощ и полей.

А с виду? Покрытая коркою льда

Округа. Не спит. А под нею вода.

Питает ту землю, что я полюблю.

Когда я слезами её оболью,

Что скатятся тихо по мятой щеке,

И – прочь, по течению, вдаль, по реке…

Муха

Потирает ручки муха.

Трёт кузнечик ухо. Слухи,

Что он слушает с колен!

Слышит голень, коль не лень!

Потирает ручки муха, -

Вот она – сплошное ухо.

Слышит всех! Когда захочет.

И хохочет, и хохочет.

Мы -вне!

Мы вне палитры разума, увы!

Сторонней воли сетуем управы.

Покоя жаждем, ровно как и славы,

Да не бывает так-то. В такт Невы

Биенья вод так славно воздух пьётся…

Ступенью мостовой – к горе Кремля.

Моя вокруг изранена земля,

Рассвет над нею, розовый, смеётся.

И каждый день, круша иной рубеж,

К закату. Расставанью мы не рады.

И утро, как нежданная награда,

В ложбинке междометий, страхов меж

Идём. И, словно новую главу,

Глаза не пряча, лишь склонив прилично.

Так, быть непокорёнными привычно.

Как в прочий час – держаться на плаву.

На раз…

Рыдает вишня. Смолоду. Смолой

Ей, чтоб почувствовать, нелишне

Побыть не только той, не вишней,

И кутать плечи бы не мглой,

Тумана утреннего. С ночи!

И.… у неё завидный почерк:

Ветвями по земле у ног

Она рисует. Кто бы смог, -

Вот так же, не имея тела.

Она в мечтах его хотела,

Другого, – чуть нежней и тоньше.

Как все. Имея, ценим больше,

Красу иного. Кто-то ж с нас

Берёт пример на жизнь, на раз.