Читать книгу: «Дети железного занавеса», страница 3
Когда Юра не вошел в первую пятерку, он очень расстроился. В учебе он не блистал, активистом не был. Надежда лишь на безукоризненное поведение. И Спиридонов-младший очень старался: следил за своим внешним видом, вовремя приходил на уроки, был вежливым и приветливым. Порой, даже слишком усердствовал. Услышав в школе, что октябрята должны здороваться со всеми взрослыми, он воспринял это буквально. И дня два ходил по улицам и здоровался с каждым встречным, натыкаясь на недоуменные взгляды. У Юры были все шансы попасть во вторую пятерку, пока в один из дней он не заснул на диване после ухода родителей. Проснувшись, мальчик обнаружил, что опоздал в школу на целый час. Спешить уже не имеет смысла – решил Юра. И лучшее, что пришло ему в голову – сказаться больным. И чтобы все выглядело правдоподобно, когда вернутся родители, выдумщик вознамерился нагреть ртутный термометр. И не просто нагреть, а закинуть его в кипящий чайник. Ничего хорошего, естественно, не вышло из бредовой затеи. Градусник лопнул, и ртутные шарики расползлись внутри чайника. Юра не представлял, какую опасность в себе таят серебристые капельки ртути. Но понимал, что за попытку обмана по головке не погладят. Следовало быстро избавиться от улик содеянного преступления. Он слил воду из чайника в канализацию и как можно тщательнее очистил стенки посудины. Уничтожив все видимые следы, ребенок вернулся в постель. Кажется, от перенесенного стресса он и в правду занемог. Его трясло как в лихорадке, бросало то в жар, то в холод. В общем, когда вернулась мама, то так и застала его лежащим в постели. Юра слышал, как мама открыла дверь своим ключом, но не пошевелился.
– Юра, – шепотом позвала мама. – Ты спишь?
В ответ тишина, Юра продолжал притворяться спящим. Он даже дышать перестал. Малыш боялся, что если только посмотрит на мать, то его тут же раскроют. Галина Ивановна подошла к сыну и, присев на краешек дивана, тронула его за плечо.
– Сынок, что-то случилось? Ты плохо себя чувствуешь? – ласково спросила она.
– Да, я заболел, – чуть не плача соврал Юра.
– Что у тебя болит?
– Голова и горло, – полушепотом ответил он. Врать Юра не любил, но не сознаваться ведь.
Галина Ивановна обеспокоенно коснулась лба сына прохладными влажными губами, но жара не почувствовала.
– Странно… Сейчас я принесу градусник.
Юра весь внутренне сжался. Вот сейчас правда выплывет наружу, и мама узнает, какой он врунишка. Галина Ивановна шарила по ящикам стола, заглянула в буфет, но термометр так и не обнаружила.
– Как сквозь землю провалился, – констатировала мама. – Может, дала кому, да не помню. Ладно, у соседки попрошу.
В тот день ложь осталась безнаказанной. Если не считать, что Юра на самом деле заболел. От переживаний ли или от контакта с ртутью, но у него действительно поднялась температура, и он несколько дней провел в постели.
В октябрята его все-таки приняли, правда, в третьей пятерке и назначили физруком. Юра и его товарищ Федор Калинов оказались в одной звездочке. Федю назначили санитаром, что было весьма иронично. Санитар звездочки особой аккуратностью не отличался, даже напротив, слыл полным неряхой. Он являл собой карикатуру на самого неопрятного ученика. Чумазый, лохматый, в засаленных брюках, мятой сорочке, с пятнами клея и борща на пиджаке. Но каким он был умным и начитанным! Все-то ему интересно! Да и учеба давалась ему легче остальных. Стоило ему что-то узнать, как эта информация навеки оседала в его голове. Федя считался кладезем знаний и фактов. За это и за вечно заляпанные жирными пальцами, обмотанные изолентой очки его прозвали «профессором». Несмотря на свои странности, Федор Калинов был негласным лидером класса. Во-первых, с ним всегда было весело и интересно. Его мозг ежеминутно генерировал фантастические идеи. А в купе с его гостеприимством данное качество очень ценилось. Федя жил рядом со школой, и после уроков мальчишки дружною гурьбой человек пять-шесть ходили к нему в гости. Федор щедро угощал друзей домашними булочками, пирожками и организовывал досуг.
– А вы знаете, что китайцы едят тараканов и всяких червяков? – спросил он однажды. Обычно с таких вот удивительных фактов начинались увлекательные забавы.
– Да ну! Брешешь! – не поверили друзья.
– Вот вам зуб! – выпучив глаза под толстенными стеклами очков, заявил Федька.
– Фууууу! Гадость какая! – скривился Юра.
– Вот тебе и «фуууууу»! – передразнил Калинов. – Жрать захочешь, еще не то будешь уплетать за обе щеки! Вон во время блокады ленинградцы всех кошек съели. И ничего! – и Федя привычным движением среднего пальца поправил очки на переносице.
– Интересно, а какие тараканы на вкус? – хихикнул кто-то.
– Как семечки жаренные, – на полном серьезе ответил «профессор».
– Ты-то откуда знаешь?
– Так пробовал! – хитро заявил Федька. – Хотите и вам пожарю?
Мальчишки неуверенно переглянулись.
– Или слабо? – подлил масла в огонь Федя.
Конечно, никто не хотел признаваться, что ему слабо.
– А где ж ты возьмешь тараканов?
– Так вон они по кухне шныряют!
И ребята начали охоту. В квартире Феди, и правда, водились отборнейшие тараканы: рыжие, жирные, с длинными усищами. Китайцы бы оценили такой первоклассный товар. Мальчики наловили в банку с дюжину лучших представителей. Федя разогрел сковороду на газовой плите и высыпал в нее свой улов. Сначала усачи пытались разбежаться, парочке это удалось. Остальных ждала незавидная доля.
– Ого-го! Смотрите – смотрите! Как лопаются!
– Ага! Как воздушные шары! – визжали от восторга дети.
– Ну вот! Жаренные тараканы поданы! Налетай! – гоготал Федька, пересыпая дохлые тушки на тарелку.
Ребята долго смеялись, подначивая друг друга, но в итоге сошлись на том, что китайцы едят не таких, а специальных тараканов. И убежали в комнату скакать на пружинных железных кроватях с разрешения радушного хозяина. То-то, должно быть, мама Феди дивилась, обнаружив вечером в тарелке необычный кулинарный шедевр.
Было еще «во-вторых» за что любили Федю. В его школьном портфеле всегда имелось что-нибудь вкусненькое, чем он с радостью делился. Бутылка лимонада, которую, сделав по глотку, ребята передавали друг другу. Или космические тюбики с джемом. Неизвестно, где их брал Федя, но товарищам говорил, что его дядя-космонавт лично их ему привозит. Этот факт придавал Калинову еще больший вес в кругу одноклассников. Дядя-космонавт! Ничего себе! А уж когда Федя доставал резиновую жвачку, тут у него не было отбоя от друзей.
– Федя, дай мне пожевать! Мне дай!
И Федя деловито доставал жвачку двумя пальцами изо рта и передавал дальше.
– Эй, хватит уже жевать! Передавай следующему! – поднимался гвалт вокруг держателя жвачки. И уже безвкусная резинка переходила дальше изо рта в рот, пока не обойдет всех и круг не замкнется на хозяине. Тогда Федя заворачивал ее обратно в упаковку и засовывал в карман «на потом».
С Федей скучать не приходилось. После того, как он прочел книгу Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», только о ней и говорил. И так заинтересовал ребят, что в библиотеке выстроилась очередь. Книга переходила из рук в руки, захватывая воображение читателей. Почти в каждом дворе дети организовали отряды тимуровцев. Юра был так охвачен этой идеей, что бешеным энтузиазмом сумел заинтересовать даже старших ребят своего двора. Они называли себя «Зеленым патрулем» и носили зеленые повязки на руках. В рамках программы по свершению добрых дел дети переводили стариков через дорогу, помогали им донести сумки из магазина, кормили бродячих кошек и собак, поддерживали чистоту во дворе. И вот одним теплым майским днем кому-то из ребят пришла в голову светлая мысль: собраться всем и помыть подъезды своего дома. Детей от мала до велика на каждой площадке было не меньше трех. Так и распределили площадь работы: каждый моет свою площадку. И работа закипела: из квартир выносили ведра с водой, разводили порошок до густой пены и мыли стены, окна, перила. Все бы хорошо, но в какой-то момент уборка превратилась во всемирный потоп. Вода лилась со стен, стекала по лестничным проемам вниз, и собрать ее тряпками казалось просто нереальным. Когда с работы стали возвращаться родители, они застали подъезд в рыдающем состоянии.
– Кому в голову пришла эта идея?
– Кто инициатор? – спрашивали родители своих чад, но найти крайнего не удалось. Вина в равных долях легла на всех. И родителям не оставалось ничего иного, как включиться в несанкционированный субботник.
Помимо важных зеленопатрульных дел Юра был по уши занят в школе. В рамках святого долга юных ленинцев дети собирали макулатуру для школы. Как оказалось, привлечь детей намного легче, чем взрослых. В отличие от своих родителей дети не отлынивали, а с удовольствием выполняли и даже перевыполняли поставленные годовые планы. «К черту всякую халтуру, собирай макулатуру!» Это было очень важной и ответственной миссией. Ребята обходили соседей с просьбой сдать ненужные газеты, журналы, книги. Сновали вокруг мусорных баков в поисках бумажного неликвида. Проникали даже на закрытые территории фабрик с целью поживиться картонными коробками. Кроме гуманной цели сохранения зеленого фонда планеты, детей захватывал дух соревнования. Побеждала звездочка, собравшая больше макулатуры. Победителей награждали почетной грамотой и словами благодарности за следование заветам Ильича.
Советские дети вообще были невероятно плодородной почвой для взращивания положительных качеств и прививания высоких ценностей. Они даже дружили иначе, по-настоящему. Родители весь день на работе, а дети предоставлены самим себе и улице. На шее болтается ключ от дома и никакая непогода не помеха. Если из-за сильных морозов отменяли школу, все соседские ребятишки выбегали во двор. Строили ледяные горки, заливали каток, таская воду в ведрах из дома. Работали дружно, слаженно, как будто строили свой детский социализм. Родившиеся в Союзе вспоминают свое детство, как самое лучшее время. Современным детям сложно объяснить, как дружили без интернета, видеосвязи, чатов, телефонов. И в чем прелесть игр на улице в минус тридцать с утра и до вечера, тоже не поймут. Но мы-то с вами знаем! Мы ведь еще помним, как… Эх!
По воскресеньям Юра с родителями ходил в кинотеатр. Конечно, такое удовольствие нужно было еще заслужить примерным поведением, хорошей учебой. В кино Юру привлекал не только просмотр фильма, но и игровые автоматы, каких нигде больше не было, и кафетерий, где можно насладиться наивкуснейшими заварными пирожными, корзиночками с кремом, коржиками с орехами и молочным коктейлем. Большие радости советских детей! Юра совсем освоился в новой семье, но как бы хорошо к нему ни относились, как бы ни любили, подсознательно мысль о том, что он приемыш сковывала его. Юра редко о чем-либо просил и все хорошее, что имел, принимал с особой благодарностью и робостью, словно не считал себя достойным по праву рождения. Он часто ходил в гости к друзьям, но к себе никогда не приглашал. Боялся, то родители будут недовольны. Он чувствовал себя неловко из-за этого, но вынужден был придумывать различные причины для отказа. Как-то он все-таки привел домой Федьку, решив, что, если они уйдут до маминого возвращения, то никто и не узнает. Но мальчишки так заигрались, что забыли про время. И когда ключ в замке повернулся, Юра весь покрылся липким холодным потом. Ему было стыдно и страшно, хоть сквозь землю провались. В квартиру вошла мама, она всегда возвращалась раньше отца, тяжело притопывая и стряхивая мокрый снег с одежды.
– Сынок, у нас гости? – с порога спросила мама, увидев чужой полушубок на вешалке.
Юра вышел в коридор, повесив голову на грудь и не глядя в глаза.
– Да, мама. Это мой одноклассник, Федя, – из-за его плеча выглянул взъерошенный Калинов. – Но он уже уходит, – виновато поспешил добавить Юра.
– Здравствуй, Федор! – поздоровалась Галина Ивановна, улыбнувшись приветливо. – Вы можете поиграть еще, если хотите. Если, конечно, Федя никуда не спешит.
– Не спешу, – заверил ее Федька.
– Правда? Можно? – изумился Юра.
– Конечно! Почему бы и нет?
Юра был так рад, что мама не злится на него. И потом, когда с работы вернулся папа, такой высокий, статный, солидный, в сером пальто и шляпе, которые так ему шли, Юру переполняла гордость. Папа по-мужски протянул Феде руку.
– Николай Спиридонович.
– Федор.
– Очень приятно, Федор! Поужинаешь с нами? Познакомимся поближе.
– Это можно, – согласился Федя, поправляя треснувшие очки на носу.
– Ну, как дела в школе? – спросил отец, хлопнув сына по плечу.
– Хорошо!
– Уроки сделал?
– Сделал.
– Молодец, сынок!
У отца сегодня был день получки, и он находился в отличном расположении духа.
– Я тут гостинцев принес, – довольный собой сказал Николай Спиридонович, доставая из авоськи кольцо краковской колбасы, завернутое в газету, кулек шоколадных конфет и две банки кильки в томате. Такие деликатесы бывали в доме не часто, оттого Юра особенно радовался, что именно сегодня у него гость. Он был на пике блаженства, когда все вместе сели за стол. Папа рассказывал про новый проект на Украине, куда его направляют руководить строительством. А Юра смотрел на него и думал, как хорошо, что его папа такой умный, образованный, уважаемый в обществе человек.
Вечером, когда Юра уже лежал в постели, а отец ушел в ванную, мама присела на раскладушку у его ног и спросила:
– Юра, у тебя все хорошо?
– Да, мама, все хорошо.
– У тебя был такой испуганный и расстроенный вид, когда я вернулась с работы.
Юра потупился.
– Прости, я боялся, что ты разозлишься.
– Из-за чего? – удивилась мама.
– Из-за Феди. Я знал, что нельзя водить друзей домой и все равно привел.
– Почему же нельзя?
– Не знаю. Вы никогда не разрешали.
– Так ведь ты никогда нас об этом не спрашивал, – мама казалась расстроенной. – Это ведь и твой дом тоже. И ты можешь приглашать своих друзей. Но так как это твой дом, ты должен беречь его. И люди, которых ты приводишь, тоже должны уважительно относиться к твоему дому. Понял?
– Да, – кивнул Юра.
– Федя хороший мальчик. Он мне понравился, – добавила мама, вставая с постели сына.
Мама всегда была доброй, заботливой, а отец в жизни Юры исполнял роль учителя, наставника. Строгий, требовательный, но справедливый Николай Спиридонович во всем любил порядок. Он часто повторял Юре: «Достичь цели можно только через дисциплину». Организованность нужна во всем, именно она формирует физическое и психическое здоровье человека. Создает стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Порой, Юре казалось, что отец чрезмерно строг, и только став взрослым, сумел по-настоящему оценить его вклад в формирование своей личности. Николай Спиридонович проверял вечерами уроки у сына.
– Так, а почему здесь ты вышел за поля? – отчитывал Юру отец. – Не пойдет. Делать все нужно, как положено. Буквы скачут, сразу видно, что спешил. Теперь садись и все переписывай заново. Будешь писать до тех пор, пока не выполнишь задание, как следует.
Юра вздыхал и переписывал страницу иногда по два, по три или даже по четыре раза. Характер у отца был взрывной, и уж сколько тетрадей было разорвано в клочья!
– Вот это другое дело! Сразу видно, старался! – хвалил отец, когда оставался доволен выполненным уроком.
Николай Спиридонович являл собой идеальный образчик советского гражданина. Грамотный, образованный, отличный специалист, семьянин. Он пользовался уважением среди коллег, соседей и внутри семьи. Единственный из шести братьев и сестер окончил университет и получил хорошую должность. Все им гордились, спрашивали совета, считались с его мнением. Отец держался от соседей на некоторой дистанции. Он был им не чета. Пока мужики сидели во дворе с трехлитровой банкой пива и сушеной воблой в растянутых трико и майках за партией в домино, Николай Спиридонович проводил вечера дома за чтением книг или научных журналов. Юра часто видел чужих пап, возвращающихся в пятницу с работы пьяными. Они брели домой, нетвердо держась на ногах. Иногда падали и валялись на земле, грязные, мерзкие. Видел, как сгорают от стыда их жены и дети, волоча домой нерадивого папашу. Юра решил для себя, что подобное унижение даже хуже, чем стоять с голой задницей перед всей группой. Но однажды то же самое случилось и с ним. В СССР день строителя отмечали второго воскресенья августа. Отец задержался по этому поводу после работы. И изрядно поднабрался, чего прежде с ним не случалось.
– Юрка, там твой батя спит на лавочке! – сообщил соседский мальчуган.
– Мой? – растерялся Юра. – На какой лавочке?
– Так в парке Николаева.
– Почему он там спит? – не понимал Юра.
– Ясное ж дело! Пьяный!
– Не может быть! – закричал Юра. – Ты ошибся!
– Точно тебе говорю. Не веришь – беги сам посмотри.
И Юра побежал, что было сил. День выдался жарким, душным, ни ветерка. Даже вечер не принес прохлады. Юра бежал, задыхаясь от раскаленного воздуха и страха. Вот та самая скамейка, и на ней действительно спит отец. Сладко, как младенец, подложив ладони за щеку. Слава Богу, Юра успел раньше милиции. Иначе отца забрали бы за нарушение общественного порядка и на работу бы сообщили.
– Папа! Папа, вставай! – чуть не плача, Юра пытался разбудить отца.
Николай Спиридонович приоткрыл затуманенные глаза и попытался отмахнуться от сына, что-то невнятно бормоча.
– Папа, сейчас милиционер придет! Вставай скорее! Пойдем домой, пожалуйста…
– Я сплю… Отстань…
– Папа…– Юра приподнимал отца за голову, стараясь усадить его на скамейке. Наконец ему удалось, и Николай Спиридонович непонимающе огляделся вокруг.
– Где это я?
– В парке. Пойдем домой, – умолял Юра.
Отец, пошатываясь, встал и тут же чуть не свалился.
– Держись за меня, – сказал Юра, закидывая отцовскую руку себе через плечо.
Нетвердым шагом, не спеша, раскачиваясь из стороны в сторону, они побрели домой. Никогда еще дорога из парка не казалась Юре такой длинной. Позорное шествие по оживленной улице города. Юра сгорал от стыда, опустив голову вниз, чтобы не встречать осуждающих взглядов. Если бы еще не слышать возмущенных перешептываний. Юра так боялся, что по дороге они встретят знакомых, и все будут думать, что его отец – алкаш. Стыд-то какой! А как соседи во дворе увидят! Что будет… Что будет…
Юра довел отца до дома, где ничего не ожидающая мать только всплеснула руками.
– Коленька! Ну как же так?
Мама никогда не ругалась на мужа, не повышала голос, не критиковала его. И в этот раз не сказала ни слова, словно ничего и не было. Она уложила его в кровать и с Юрой обсуждать случившееся не стала, предоставив Николаю Спиридоновичу возможность самому объясниться с сыном. Утром глава семейства был тих и хмур, а вечером состоялся разговор отца с сыном.
– Юра, ты прости меня, – твердым голосом сказал папа. – Подобному не место в нашей жизни. Я очень хотел бы, чтобы ты никогда не увидел меня таким. Алкоголь разрушает человека, его личность, делая похожим на скота. Да ты и сам видел. Мне так стыдно перед тобой! Обещаю, этого никогда больше не повторится. Не хочу, чтобы ты стеснялся своего отца.
Николай Спиридонович говорил с сыном на равных, как всегда, не пытаясь искать оправданий. Оступившись, он честно это признал. И нужно отдать ему должное, отец сдержал данное слово. Никогда больше Юра не видел его в таком обезличенном состоянии.
Опишу, пожалуй, еще одну историю, приключившуюся с Юрой в четвертом классе. Именно она, на мой взгляд, очень живо прорисовывает Николая и Галину Спиридоновых и их родительский образ. Самого Юрия произошедшее характеризует не с лучшей стороны, но давайте будем честны друг с другом, все мы были детьми и, бывало, совершали неблаговидные поступки.
Семейным бюджетом в семье Спиридоновых заведовала Галина Ивановна. Муж приносил домой пресловутого мамонта, а жена разделывала его тушку и распределяла, чтобы хватало на все статьи расходов. Золотая казна, бережно завернутая в носовой платок, хранилась в шкафчике под постельным бельем. Мать вела деньгам строгий учет, но Юра того не знал. Он видел только пачку бумажек, из которой мама периодически брала на нужды семьи. «Одной больше, одной меньше, – думал Юра. – Никто и не заметит». И подбадриваемый подобными рассуждениями он изъял одну десятирублевую купюру. Чтобы Вы понимали ценность десяти советских рублей, напомню, что зарплата Галины Ивановны на хлопчатобумажном комбинате за месяц составляла восемьдесят рублей. Конечно же, для Юры сумма была огромная. Он тут же побежал в спортивный магазин, расположенный недалеко от дома. Сегодня как раз завезли кожаные футбольные мячи на шнуровке, дефицитный товар, между прочим. Возможно, данный факт сыграл немалую роль в преступном деянии юного футболиста. В общем, три рубля были истрачены на приобретение мяча. Оставалось целых семь рублей. Задача истратить их за день была не из легких. В ход шли тульские пряники по 8 копеек за штуку, пломбир в стаканчике по 19 копеек, десятикопеечный лимонад «Буратино». Юный казнокрад насытился сам и угостил товарищей, и все равно оставалось еще около трех железных рублей. Юра принес деньги домой, и только тут подумал: «А вот как найдут родители, что делать? Спросят ведь, где взял». И тогда возник план легализации денежных средств. Выбросив монеты с балкона, он побежал на улицу собирать их. Сбежалась еще парочка мальчишек, и вместе они разделили клад. Теперь это были «чистые», честно найденные, правда, уже не три рубля, а всего один. И даже свидетели имелись. Мяч, к сожалению, домой нести тоже было нельзя, поэтому пришлось передать его на хранение ребятам. Каждый день назначался новый ответственный.
Конечно, Юра не рассчитывал, что пропажу денег обнаружат. Но в следующий раз, когда мама доставала заначку, она, естественно, не досчиталась десяти рублей.
– Странно, как будто денег не хватает, – удивилась Галина Ивановна. – Юра, ты не брал? – спросила она, пристально глядя на сына.
Глазки у Юры забегали, он испугался, что его накажут.
– Нет, я не брал, – соврал мальчик.
– Тогда куда же они подевались?
– Не знаю.
– Юра, если ты взял, лучше скажи! – строго сказала мать.
– Я не брал! Честно тебе говорю! Почему ты мне не веришь? – заскулил Юра.
Сердце Галины Ивановны дрогнуло. Вдруг, и правда, не брал? А она набросилась на ребенка с обвинениями. Может, сама потратила и забыла?
– Хорошо, сынок, я тебе верю.
В тот день Галина Ивановна решила ничего не говорить мужу, но за деньгами стала следить внимательнее.
После эмоциональной встряски Юра какое-то время держался, но руки так и тянулись к шкафчику с заветными бумажками. Словно на одном плече сидел ангел и отговаривал от дурного поступка, а на другом – демон, подначивающий, рисуя в воображении соблазнительные лакомства. Роль сыграл и факт безнаказанности свершенного преступления. И Юра поддался искушению. В этот раз он взял только пять рублей. Купил билет в кино за пятьдесят копеек, истратил рубль в кафетерии, а оставшиеся деньги израсходовал на сладости и лимонад, которыми щедро поделился с товарищами. Пропажу из семейной казны мама обнаружила в тот же день. Теперь она была абсолютно уверенна, что не хватает пятирублевой купюры. На сей раз она все рассказала мужу. Николай Спиридонович сделался очень мрачен, как грозовая туча.
– Брал деньги? – строго спросил он у сына.
– Не брал, – бессовестно врал Юра.
– Лучше сознайся!
– Честное слово, не брал!
– Грош цена твоему честному слову! Как можно красть у родителей? Да и зачем? Неужели мы тебя чем-то обделяем? – в голосе отца звучали горькая обида и разочарование. – Ну, украл, оступился – сознайся. Мы все обсудим.
– Не крал я ничего! – упрямо стоял на своем Юра.
– В общем так, вставай-ка ты в угол и будешь стоять там, пока не сознаешься, – заявил отец. Для него было делом принципа получить признание.
Юра стоял уже час, а папа читал книгу, сидя в кресле. Хотя он не столько читал, сколько думал о сложившейся ситуации. Конечно, ему было неприятно, что Юра так поступил, но необходимо решить, какую позицию занять, чтобы преподать сыну урок. С подобным Николай Спиридонович сталкивался впервые и действовал, так сказать, по наитию. Мама хозяйничала на кухне и избегала заходить в комнату, ей было больно смотреть на наказание сына, но она понимала, что так нужно.
– Долго мне еще стоять? – капризно спросил Юра.
– Пока не сознаешься, – категорично заявил отец. – Брал деньги?
– Не брал я! – огрызнулся Юра.
– Тогда стой дальше и думай о своем поведении.
«Вот ведь упрямец!» – с досадой подумал Николай Спиридонович.
Юра простоял еще час. Ноги затекли, и очень захотелось по-маленькому.
– Можно мне в туалет? – спросил Юра.
– Сходи и обратно в угол, – ответил отец, взглянув на него поверх книги, страницы которой вот уже пятнадцать минут забывал перелистывать.
Юра не спеша поплелся в уборную. А куда спешить? Наказание никуда не денется. Он уже сто раз пожалел, что взял эти чертовы деньги. Ругал сам себя, но признаться не мог, стыдно. Выходить из туалета мальчик тоже не спешил. Он преклонил колени, сложил в молитвенной позе ладони и зашептал:
– Боженька, пожалуйста, прости меня, что я украл деньги. Я больше никогда не буду! Правда-правда! Сделай, пожалуйста, так, чтобы папа меня простил. Пожалуйста, я очень прошу!
Юра никогда не был в церкви и ни разу не видел, как люди молятся. Как любого советского ребенка его не воспитывали в духе религиозности. Но в сложной ситуации он решил искать помощи на небесах.
– Ну что, будешь сознаваться? – спросил отец, когда Юра вернулся в свой угол.
– Нет, – упрямо повторил мальчик.
– Ладно, выходи. Не вечно же тебе тут стоять. И хоть ты и не признался, мы с тобой оба знаем, что ты это сделал. Надеюсь, ты вынес из этой ситуации правильные выводы и больше так не поступишь.
Отец злился, что не сумел добиться правды, но в то же время его впечатлила стойкость сына и сила его упрямства. «Вот если бы обратить эти качества во благо!» – подумал Николай Спиридонович.
А на следующей неделе родители ожидали гостей. Мама хлопотала на кухне, нос в муке, руки в тесте, наспех криво повязанная косынка на голове. Спешит, беспокоится, как бы не забыть чего. Отец собирает складной стол-книжку, расставляет табуреты. Юре доверили достать праздничный сервиз из буфета и расстелить новую накрахмаленную скатерть на стол.
– А Гайдаровы придут или нет? – спрашивает мать из кухни.
– Нет, не придут. Сказали в деревню срочно ехать надо. Дела у них там какие-то, – пропыхтел отец, сдвигая стол на середину комнаты.
– Так кто придет в итоге?
– Сазонов и Тихов с женами, Меркель один придет. Вот и все гости, – перечислил Николай Спиридонович.
– А дети?
– Да Бог их знает, я не спрашивал. Уж, наверное, с детьми.
– А лимонад? Лимонад-то ты купил? – ахнула Галина Ивановна.
– Забыл, Галюнь. Но ничего, пусть Юрка сбегает быстренько.
Мальчик получил от отца рубль на пять бутылок лимонаду, прихватил авоську и убежал, по дороге встретив гостей.
– Юрец, куда бежишь? – спросил дядя Борисыч, потрепав юнца по взъерошенным волосам. Как его звали на самом деле, Юра не знал, так как все величали Сазонова Борисычем.
– За лимонадом! – ответил Юра, потрясая авоськой.
Рубля хватило ровно на пять бутылок. Юра выбрал «Буратино». Запихнул стеклянные бутыли в сетку и довольный поспешил домой. Малец так торопился, что споткнулся и упал. Сумка с силой ударилась об асфальт, послышался звук бьющегося стекла, и лимонад желтыми шипящими струйками потек по дороге. Юра приподнял сетку и растерянно смотрел на осколки, острыми краями торчащие из нее. Как теперь показаться на глаза родителям? Такого простого поручения исполнить не смог. Он высыпал битое стекло в урну и поплелся домой. Веселый, смеющийся папа открыл дверь. Низко опустив голову, красный как рак, стоял Юра.
– Где лимонад? – спросил Николай Спиридонович, почуяв неладное.
– Разбил, – прошептал мальчик.
– Как разбил? Весь? – удивился отец.
– Весь. Я упал.
Николай Спиридонович недовольно поджал губы.
– Может и не разбил вовсе? Деньги потратил, а меня обманываешь? – строго спросил он.
– Нет! – Юра с отчаянием посмотрел на папу. – Я правда разбил!
– Ну ладно, – вздохнул отец. – Разбил так разбил.
Но Юра чувствовал, что папа не поверил ему или, по крайней мере, сомневается. Ему было так стыдно. В тот момент он наглядно понял, что такое репутация и как она может работать против тебя. Все мы помним детскую сказку про пастушка, который кричал «Волк! Волк!», и однажды ему не поверили.
ГЛАВА 5
Олимпийское лето, груз 200 и пионерский галстук
Если немного отойти от частной жизни советских людей и взглянуть шире на внутреннюю и внешнюю политику страны, то картина получится следующая. Холодная война, в центре которой представитель от социалистического сообщества – СССР и капиталистический гигант – США. Невидимая битва за мировое влияние велась по всем фронтам. «Железный занавес» – информационный, политический, пограничный барьер, воздвигнутый с целью изоляции социалистической ячейки от пагубного влияния свободного мира. Антизападная пропаганда. Введение в 1979 году советских войск на территорию Демократической Республики Афганистан в целях оказания помощи дружественному афганскому народу. И на фоне всех этих событий подготовка к Играм ХХII Олимпиады. Огромная ответственность. Впервые Игры проводились в Восточной Европе, да еще и в социалистической стране. В советских СМИ сообщалось: «На Олимпиаде будут команды сразу из 80 стран, а пропустят Игры только 65». Причиной, из-за которой многие отказались от участия, стал бойкот, объявленный президентом США Джимом Картером в ответ на введение войск СССР в Афганистан. Правительство США оказывало мощное политическое давление на другие страны. Некоторые из них вынуждены были поддержать бойкот, другие разрешили своим спортсменам самим принять решение об участии в Олимпиаде. В Союз также стекались спортсмены готовые выступить под Олимпийским флагом в связи с политическими разногласиями государств. Американцам запретили ехать в Москву под угрозой лишения гражданства. Джон Картер даже отменил трансляцию Игр на национальном телевидении. Ситуация складывалась весьма напряженная.
Подготовка к такому масштабному мероприятию требовала огромного количества трудовых и экономических ресурсов. Следует учесть, что это первый подобный опыт для руководства СССР. Нужно было не только представить эпицентр социализма в выгодном свете, но и ограничить влияние западных элементов на восприимчивых советских граждан. Строились целые микрорайоны для заселения приезжих спортсменов, гостиницы для интуристов. В Москве всерьез рассматривали возможность организации трех ресторанов быстрого питания McDonalds для того, чтобы накормить наплыв иностранцев. Но руководство партии приостановило переговоры, увидев в этом опасность «протаскивания в страну пагубного влияния западного образа жизни».
