Читать книгу: «Как гончар Хани решил жениться», страница 2
III
Казалось, что птицы громче запели свои песни, а усыпанный цветами сад раскрыл ещё больше бутонов, соревнуясь со свежестью и красотой появившихся в нём девушек. Это на зов своего отца явились обе дочери Хафиза. Жадно вглядывался Хани в свою желанную, но и сестру её с интересом рассматривал, немного смущаясь тем, что раньше вообще ту не замечал. Черты лица обеих были схожи, и сейчас, хихикая и бросая короткие любопытные взгляды в беседку, наклоняясь друг к другу и о чём-то перешёптываясь, издалека были они различимы только цветом одежд. Не мог наглядеться на живописную пару и умилённый Хафиз. Но вот отцовский долг возобладал наконец над отцовской гордостью, и он начал свою речь.
– Смейтесь, заливайтесь, пташки мои вольные! Радуйте отца своим щебетом, весельем и безмятежностью. Вовек не прерывал бы я этих волшебных моментов, только благодарил бы судьбу да наблюдал издали… Но разговор у нас с вами будет сейчас хоть и не печальный, но серьёзный, потому что сулит он нам возможное расставание и немалые перемены в жизни для всех нас.
– Ты снова собрался в дальний путь, батюшка? – спросила старшая сестра с лёгким удивлением. – Ведь только три луны сменилось, как вернулся ты с богатым караваном. Неужели товары твои иссякли, и ты вновь покинешь нас на долгие дни и недели?
– Нет, сестра, – с тревогой подала голос и младшая дочь купца. – Хоть и длительны эти поездки и томительны ожидания, но они привычны для нас всех. Отец говорит о каких-то более важных изменениях. И о более серьёзной разлуке. Ведь так, папа?
– Когда ваша бедная мать, Шахрият, поняла, что силы её на исходе, взяла она меня за руку и дала такой наказ: «Тяжело тебе будет, любимый муж мой, одному, без меня, растить наших девочек, принимать решения об их будущем, направлять и опекать их… Но настанет день, когда тяжесть эта станет невыносимой – день, когда тебе придется отпустить их из-под отцовского крыла. Для того и говорю я эти слова нынче, чтобы и моя воля помогла тебе принять тогда верное решение. Когда девочки войдут в возраст невест – не выбирай долго, оттягивая миг расставания. С лёгкостью отдай нашу дочь первому, кто назовет её избранной, а наш род достойным. Не смотри – богатый этот человек или бедный, зрелый или молодой, сосед или чужеземец. На одно только смотри – чтобы имя его было незапятнанным, а помыслы чистыми и искренними». И вот, кажется, день этот приближается. Так что это кому-то из вас скоро собираться в дорогу. Но я не деспот, и без вашего желания ни одну не отпущу в чужой дом. Поэтому и говорю с вами честно и открыто. Знаете ли вы гончара из Нижнего Города по имени Хани и что можете сказать о нём?
– Так вот же он, сидит в нашей беседке и, как всегда, молчит, папа! – засмеялась Шамсия. – За кем же из нас пришел этот неразговорчивый гончар? Он уже посватался?
– Как не стыдно тебе, дочь моя, так нескромно и неуважительно насмехаться над гостем, который пришел ко мне с просьбой? Это я велел ему до поры не прерывать нашу семейную беседу. Он почтительней тебя и не посмел бы сам просить кого-то из вас в жёны. Это сделают за него достойные люди, а его просьба и заключается в том, чтобы я разрешил смотрины. Я даю на это моё согласие и хочу, чтобы вы обе сопровождали и поддерживали друг друга в гостях, где впервые меня не будет с вами рядом. В первый день вы навестите Великого Визиря Инсара в Верхнем Городе. На следующий день ваш путь будет лежать в Средний Город к Великому Магу Кадиру. А на третий день вы побываете у Великого Учителя Нижнего Города – Дервиша Хакима7. По прошествии этих трёх дней я соберу всех у себя в доме и по очереди выслушаю мнения мудрецов. Если один из них возьмёт на себя почётную роль посажёного отца для Хани, то будет произнесено имя и спрошен ответ. Так тому и быть! Но ты так и не ответила на мой вопрос, Шамсия. Что можешь ты рассказать о гончаре?
– О! Неужто правда, что сам Визирь у нашего гончара в близких приятелях ходит?! – начала было опять подшучивать старшая сестра, но, увидев холодный блеск в глазах отца, она присмирела и перестала испытывать его терпение. – У гончара мы часто покупаем посуду, папа. Я могу сказать, что у него одна из лучших лавок на базаре и уж точно самый лучший товар в гончарном ряду. Ещё он очень весело зазывает покупателей: рассказывает про свои горшки разные истории, как про настоящих людей, поёт песенки, шутит с соседними торговками… Я часто прошу слуг остановить наших ослов за углом соседней чайханы, и мы подолгу стоим и слушаем, как он балагурит, потому что, когда мы сами подходим к нему, он почему-то теряет дар речи и сразу замолкает.
Гончар, сидя в своей беседке, густо покрылся краской и хотел провалиться сквозь землю. Но он дал слово не вмешиваться в разговор и терпел дальше.
– А ты можешь что-нибудь добавить к рассказу сестры, Шахрият? – нежно спросил Хафиз.
– Мне кажется, что, кроме песен и веселья, Хани известны и страдания, отец.
– Почему ты так думаешь, дочь моя?
– Мы с сестрой в самом младенчестве лишились одной только матери, и знаем, какая это незаживающая рана. Но у нас всегда были твои любовь, тепло и защита, а он рано потерял обоих родителей сразу.
– Да, это так, дочь моя.
– Я думаю также, отец, что знавал он и минуты боли. Расплачиваясь на базаре за товар, заметила я шрам на тыльной стороне его руки. А когда однажды монеты просыпались на землю и мы наклонились подобрать их, увидела я ещё, что и обе его ноги до колена в следах от ожогов, похожих на брызги молока на загорелой коже.
Гончар с удивлением всматривался в девушку, которая напомнила ему то, что сам он, казалось, уже давно позабыл. В тот день, когда он только обучался обжигать горшки самостоятельно, из-за неплотно прикрытой заслонки печи внезапно просыпались прямо ему под ноги горящие угли. С тех пор на отметины от них никогда не ложится солнце. Ещё припомнил он, как первый раз нагрузил полным-полно товара для поездки на базар, а старое колесо не выдержало, подломилось, и с перекошенной повозки посыпались на него, раскалываясь друг об друга, миски и кувшины, а одним черепком пробило ему сверху кисть руки. И как прибежал он в сад к Учителю Хакиму, оставляя за собой на песке кровавую дорожку из капель, и как тот рыболовными крючками скрепил рану и оставил у себя жить на целый месяц, потому что сам Хани плохо управлялся одной рукой…
– Теперь можешь подойти к нам, Хани, – приветственно протянул руку к беседке купец. – Я хочу на эти три дня вручить тебе заботу о самом главном сокровище моей жизни – о моих дорогих дочерях. Я выполняю твою просьбу, жди их завтра в полдень у ворот Верхнего Города и сопроводи к властителю Инсару. А к закату доставь их обратно. А вас, дети мои, я прошу вести себя достойно и унять своё необузданное любопытство! Сколь угодно можете вы говорить о прошлом, для того и даётся вам это время, чтобы лучше узнать друг друга… Но запрещаю спрашивать о будущем и задавать Хани неудобные вопросы, на которые он не имеет права ответить до окончания этих трёх дней.
– Благодарю тебя, досточтимый Хафиз, – смотря прямо в глаза отцу своей будущей невесты, с искренним чувством отвечал гончар, – за твоё великое ко мне доверие и за то ещё, что всерьёз отнёсся к моим словам. Благодарю также и твоих дочерей. Они обе, хоть и по-разному, удивили меня своими речами и наблюдательностью. Я обещаю, что никто не посмеет не то что обидеть, но даже косо посмотреть в их сторону, пока они доверены моим заботам. И постараюсь, чтобы время, проведённое вне родного дома, стало для них отдыхом, а не испытанием, а люди, встреченные в эти дни, были к ним благосклонны и добры. Я сейчас же отправляюсь к Великому Визирю, чтобы договориться о завтрашнем визите.
IV
И снова гончар возвращался домой уже в сумерках. И снова, как и вчера, он перед сном заглянул под шелковицы к своему Учителю.
– Всё ли ладно у тебя, Хани? – спросил Дервиш Хаким своего молодого соседа. – Что принёс нам минувший день?
– Благодарю тебя, Учитель, за вчерашний совет. Этот день удивил меня! Всё, что вчера казалось невозможным, стало сегодня лёгким и простым. Я прямо пошёл к её отцу и честно рассказал о своих намерениях, хотя никак не ожидал, что он примет это так благосклонно. Чувствам моим было настолько тесно во мне, что было необходимо или высказать их, или хоть как-то действовать. Не нарушая ни законов, ни приличий, я пошёл к купцу не с просьбой отдать его дочь мне в жёны, а просто пересказать то, что говорили мне мудрецы нашего Города. И случилось чудо! Я видел её, я слышал её речи, и сам отец вручил её моим заботам на три дня! Пока только на три дня…
– Твоя благодарность преждевременна, Хани. Если помнишь, то я вчера посоветовал тебе всего лишь дождаться утра. Всё остальное ты сделал сам, – Учитель стал всматриваться сквозь ветви деревьев в темнеющее небо и размеренно продолжал рассуждения, обращаясь теперь то ли к облакам, плывущим всё быстрее, то ли к лунному свету, иногда прорывающемуся сквозь них. – Многие преграды и препятствия существуют только в нашем воображении. Они томятся во тьме под замком страха, запертые на щеколду чужих слов и опасений. Но стоит только распахнуть дверь навстречу свету и начать действовать открыто и прямо, как сам удивляешься, сколько их растворяется у тебя за спиной, словно тающие химеры… Я рад, что и этот урок ты выучил самостоятельно. – Он перевел свой взгляд на ученика и спросил: – Ну а теперь, я вижу, тебе действительно нужен совет. Спрашивай.
– Учитель, я страшусь завтрашнего дня. Ведь я не только с ней окажусь завтра рядом, но и с самим повелителем нашего Города. До этого я ходил к нему, одурманенный своей мечтой, ничего не видя вокруг. А теперь нам предстоит целый день провести вместе. Как мне вести себя с таким важным человеком?
– Ты сам ответил: «С человеком». Он – человек. И ты – человек. Веди себя свободно, но спокойно. Не бойся признаться, если чего-то не знаешь – ты всегда можешь всему научиться. Не бойся пробовать что-либо, если умеешь это делать, но сомневаешься в своих силах – ты всегда можешь совершенствоваться и исполнять это лучше раз от раза. Будь собой. Я знаю Инсара с твоих лет. Поверь, он не только воин, властитель, но и человек. И человек достойный! Ты сделал верный выбор, обратившись к нему.
– И ещё один совет нужен мне, мудрый Хаким, ведь завтра надо будет принести девушке какой-нибудь знак внимания. Хоть небольшой, но подарок. Весь вечер ломаю голову, что бы такое выбрать… Я так мало знаю её пока. Что ей больше понравится – новые браслеты, подвески из самоцветов или яркий платок? Будут ли эти украшения лучше прежних? Подойдут ли к её нарядам? Ах, кажется, ей так трудно угодить! А может, лучше принести гостинец? Но я не знаю, какие сладости ей нравятся – если халва, то ореховая или тахинная? А может, ей по вкусу шаария8? Или хасыда9? Да и базар давно закрылся. До утра надо определиться и с рассветом идти за подарком. Ох, тяжкие сомнения. Не угадать!
– «Угадать», «угодить», «сомнения»… О той ли девушке ты сейчас говоришь, что «озарит радостью каждый день твоей жизни»? О своей ли наречённой?
– Да не такая она мне и наречённая нынче. Опростоволосился я, Учитель, и пришёл к ней в дом, даже не узнав её имени. И то ли в наказание за это, то ли от необъятной отцовской любви своей, но Хафиз запретил мне называть имя невесты до окончания срока смотрин. Его произнесёт тот, кто станет мне названым отцом. Да! Я ведь совсем забыл сказать тебе – она завтра будет не одна, она придёт со своей младшей сестрой.
– Сестра?! Ты ничего не говорил мне о ней. Значит, нужен не один, а два подарка! А младшей ты не боишься не угодить? Или тебе совсем безразлично её отношение? Расскажи мне о ней.
– Если её старшая сестра напоминает ослепительный солнечный свет, то она – мягкое лунное сияние, – улыбнулся гончар. – Мне кажется, что она никого не может обидеть или сказать дерзость, даже если ей что-то не понравится. На её счёт я совершенно спокоен. Она добрая, внимательная. Она будет рада любому подарку.
– Значит, весь вопрос только в «девушке-Солнце»? – усмехнулся Хаким. – Тогда последний совет на сегодня, и мы простимся с тобой и увидимся, когда ваше свидание уже состоится и все твои сомнения останутся позади… Не дари ей того, что её и так окружает, что у неё уже есть. Дари то, что окружает тебя. Дари свой мир. Спокойной ночи и мудрого утра тебе, сынок!
