Читать книгу: «Так и будет?», страница 6

Глава 18. ОПЩ

Прошло три недели беспрерывной работы на заводе ОПЩ – так сокращенно назвали оборонные плазменные щиты. После переоборудования завода, производством стал управлять специалист военно-химической промышленности, Легат Секретной Резервной Службы Корбат Клим Климович. Он был обязательным, дотошным до жути и упёртым правдорубом, постоянно припоминающим, что «просидел на Севере столько лет не для того, чтобы буи пинать, когда стране нужна поддержка».

В Едином Государстве вместо постоянной армии действовала Секретная Резервная Служба (СЕКРЕЗ). Правда, информация о ней была строго засекречена для всего Государства, за исключением Северного округа – его жители и составляли штат СЕКРЕЗ, которым с самого рождения определяли судьбу тягот и лишений службы.

На протяжении трех недель Пьер впитывал огромное количество информации про физические и химические свойства плазмы, способы ее обработки и конструкцию щитов. Ему даже один раз приснился Рахула с лабораторной колбой в руках вместо цветов…

30 декабря большие электронные часы на стене завода противно запищали, сообщая о конце рабочего дня. Пьер отложил на верстак вакуумный прессователь плазмы и отодвинул две металлические балки на колесах, в которые он запрессовывал плазму. Прозвучал знакомый электрический голос из колонок завода:

«Внимание! Внимание! Внимание!»

Диктор сообщил об обращении Диктатора Единого Государства Семигорова Юпитера Норовича. Из колонок раздался резкий, почти кричащий голос Диктатора:

«Рабочие, медработники, генералы, военруки, легаты, курсанты Секретной Резервной Службы и сотрудники Мохэк, участвующие в боях за Южный округ и контролирующие безопасность в других округах, Правление второго ранга, осуществляющее управление, главы округов… хочу вам сообщить, что войска Единого Государства продвинулись на Юг и заняли северную часть Южного округа. Рубеж перемещен на двести тридцать километров южнее. Призываю работать всех активнее для эффекта инерции!»

Обращение закончилось, Пьер вздохнул, сложил перчатки и направился к выходу с завода. Ночью он спал плохо – ему снился сон, но не осознанный, а какой-то бред. Рахула в красном халате с белой бахромой и сапогах, убегал от него с подарком, перевязанным красной ленточкой. Пьер во сне пытался догнать его, но это ему не удавалось, и он кричал: «Рахула, стой! Куда ты? Это я – Пьер!». А Рахула отвечал ему своим звонким голосом: «Внимание! Внимание! Внимание!».

И Пьер ничего не мог сделать, это был самый обыкновенный сон, в котором личность Пьера не участвовала абсолютно, а мозг нахально преобразовывал полученную информацию, как тому вздумается.

31 декабря впервые на экране телевизора появилось квадратное грубое лицо Диктатора с густыми черными бровями и черным чубом волос, выглядывающем из-за черной фуражки. Раздался кричащий резкий голос Семигорова:

«Жители Единого Государства, этот год был трудным и плодотворным! Я от лица Правления благодарю вас. Мы бы закончили этот год в большом плюсе выработки Родуенов, по сравнению с предыдущим, но какая-то мразь создала антигосударственную ячейку и захватила вооруженным путем наш Южный округ! Мы боремся и отбиваем обратно наш округ с вашей поддержкой! Желаю вам крепости, жесткости и выносливости в наступающем году! С Новым годом!»

При произношении шипящих и свистящих букв, Семигоров сильно скалил зубы, а при произношении букв «а» и «я», широко раскрывал рот, отводя челюсть в бок.

Пьер открыл шампанское, налил в бокал, сказал «жестковато конечно» и выпил залпом.

От тумбы, на которой лежал смартфон и счетчик Родуенов, появился свет. Дисплей смартфона говорил об одном уведомлении. Пьер разблокировал экран и увидел, что Савелий Гофман отправил ему одно сообщение: «Привет, Пьер! Поздравляю тебя с Новым годом! Желаю успехов и мира! Как ты?».

Пьер быстро напечатал ответ, завязав диалог online:

«Здравствуй, Сава! И тебя с Новым годом! Я нормально, работаю на соседнем с тобой заводе. Правда, никак не свидимся» – «Пьер, я не на заводе. Стараюсь писать быстрее. По сообщениям от информационщиков, сеть включили на десять минут» – «А где ты работаешь?» – «Я теперь сотрудник ведомства Мохэк. На рубеже Южного фронта. Правду сказал Диктатор – на 230 километров продвинулись с седьмого числа. Я тебе потом все расскажу, как вернусь!» – «Как же так, Сава? Зачем? Как там? Сильно стреляют? Переговоры будут?» – «Стреляют постоянно. Я нормально, контузия была. Про переговоры ничего не понятно, не можем с ними связаться» – «Когда ты обратно в Центральный округ?» – «Когда война кончится».

Пьер смотрел на время в верхнем углу – «00:09» – и ускорился, набирая сообщение.

«Сообщение не отправлено»

Он еще раз нажал на кнопку «Отправить»:

«Сообщение не отправлено»

Пьер попытался позвонить, но это было наивно – «Нет связи» …

К марту Семьдесят девятого ситуация с продовольствием и оборонным производством стабилизировалась – продукты питания равномерно распределялись между всеми округами, полностью отлажены поставки оборонной продукции на фронт.

Снег таял, ситуация в стране, казалось, стала улучшаться – Диктатор Семигоров реже выступал с громкими, во всех смыслах, заявлениями. Война проходила в состоянии стагнации. Пьер жалел, что ему не удалось связаться ни с Валеном по поводу возможного переезда на Восток, ни с Савой из-за постоянных обрывов сети интернета.

Правление первого ранга отказывалось признавать Новое Государство на политической арене, но переговоры состоялись, когда они, наконец, вышли на связь. Со стороны Единого Государства выступали Диктатор Семигоров Юпитер Норович и Генеральный Экономист Кристаллов Экрод Мирович, а со стороны Нового государства Сатрап – правитель государства Ахемен Дариев и Темник – военный начальник Бесс Мазеев.

Основными условиями для полного прекращения ведения боев на новоустановленном рубеже Ахемен Дариев называл восстановление трубопровода в Южный округ для подачи чистой питьевой воды. В таком случае границы останутся в настоящем положении для обеих стран. Со своей стороны, Новое Государство обещало пустить дополнительную трубу снабжения газом в Центральный округ и поставлять все имеющееся энергетические ресурсы такие, как газ, нефть, а в большей степени уголь. Уголь был не только энергетическим ресурсом, а еще и важным фильтрующим элементом в условиях преимущественно грязной среды.

Единое Государство поставило ультиматум Новому государству о наращивании бомбардировок по всей площади Южного округа, в случае продолжения оккупации, и полный обрыв всех логистических поставок для жителей округа со стороны Единого Государства. Долго в своем климате без поддержки и ресурсов не продержаться – они будут слабеть с каждым месяцем.

Новое Государство в ответ также ультимативно заявило, что в случае обрыва поставок воды и продовольствия, их войска, собравшись в полном составе на рубеже фронта, двинутся вперед и не остановятся ни перед чем.

22 апреля 79 года в шесть часов утра Диктатор Семигоров в срочном обращении объявил о начале крупнейшего наступления войск Единого Государства на Новое Государство. Предполагалось, что в жару им попросту не выжить без питьевой воды, поэтому это было лучшее время для наступления. Бои длились до 30 мая семьдесят девятого, рубеж фронта смещался постоянно южнее, а с наступлением лета войска Единого Государства начали двигаться с большой скоростью на юг, зачищая свои территории от остатков войск Бесса Мазеева. 12 июня Секретная Резервная Служба заняла Великую впадину в центре Южного округа, в которую с помощью строительной сверхтехники сбросила все укрепления и артиллерию Нового государства, засыпав песком пустыни, и продолжила наступление на юг по прямой…

Глава 19. Апрельский южный фронт

Савелий сидел в песчаном окопе, держа в руках автомат Ригерта. Ранее черная выглаженная форма Мохэк теперь была потёртого серого цвета, потрепанная и обвисшая. Ремень, который когда-то был белым, сильно свисал и болтался на бедрах. По новой информации, остался последний бросок на Великую Южную пустыню, после которой можно было бы провозгласить победу в войне. Операцией руководил лично Диктатор, находившийся в штабе рубежа.

Войска Единого Государства занимали Северную часть пустыни, растянувшись по всей ширине. Плазменные щиты защищали их от ударов артиллерии, перед которыми стояли ракетные установки по всей длине рубежа.

Последняя батарея Нового государства заняла пустыню от южного края, омываемого океаном, до центра. Командование батареей взял в руки лично Сатрап Ахемен Дариев.

– Что ж сеть-то не работает. Падла. – сказал Сава товарищу по окопу.

– Да черт ее знает, скотину! – ответил товарищ.

– Сколько мы уже тут торчим? Три дня?

– Ты че, ё-моё? Уже больше недели!

– Неделю! Когда пойдем-то, как думаешь, Тафьев? – спросил Сава.

Его товарищем по окопу был Тафьев, который родился, рос и служил в Северном округе – прирожденный воин. Для Савы же военное дело было неизвестным и чуждым, но мастерство, с которым владел военным делом Тафьев, завораживало его похлеще волатильности Родуена.

– Пойдем тогда, блин, когда прикажет Диктатор. – ответил Тафьев.

– А вот ты бы, когда скомандовал бой? – затягиваясь и щурясь от палящего солнца спросил Сава.

– Гофман, откуда мне знать-то, блин. Я ж бригадой только командовал.

– У тебя опять сочится там… – на свежем бинте, намотанном вокруг шеи Тафьева, опять появилось красное пятно.

– Да, блин, черт с ней. Обработали хреново. Я же говорил прижечь нужно было. Блин!

– А ты представь, что у тебя в подчинении бригада в триста человек. – продолжил Сава.

– Дык, это уже не бригада выходит, Гофман.

– Ты понял, о чем я – триста шапок с автоматами.

– Ну… Блин. Я бы скомандовал еще 1 июня, когда ночи были длиннее. И выступать ночью.

– Почему ночью-то?

– Прохладнее. Больше смогли бы пройти.

– Ааа… – протянул Сава.

– Наука, блин…

Численность войск, которые остались после боев была неравна – триста человек и двадцать единиц артиллерии Единого Государства против сорока человек и трех единиц артиллерии Нового. Семигоров не хотел терять ни людей, ни технику – поэтому ждал, что боеприпасы артиллерии кончатся у противника – крепости щитов хватало. Из кабинета Диктатора был слышен его разговор по телефону:

«Они думают, что достанут наши войска снарядами, господин Префект… – Да, снарядов по нашим подсчетам осталось немного… – Да, у нас полный боекомплект… – Планирую выступать через день, господин Префект… – Спасибо, господин Префект… – До свидания».

Семигоров повесил трубку телефона, откинулся в кресле, посмотрел в потолок и крикнул: «Комендант!».

– Слушаю, господин Диктатор. – отстучал заскочивший в дверь Легат.

– Связь к Ахемену провели?

– Да, господин Диктатор.

– Звони в штаб Ахемена.

– Слушаюсь!

Прошло три минуты.

– Соединено, господин Диктатор! – крикнул Легат.

– Алло. У аппарата Диктатор Единого Государства Семигоров Юпитер Норович. Ахемен, слышишь меня?

– Да, слышу Семигоров. Говори, что хотел. Отступаете? – язвительно ответил на другом конце провода Сатрап.

– Нет, Ахемен. Не дождешься.

– А зачем звонишь?

– Сдавайтесь, Ахемен. Вам осталось жизни три дня. Сохрани ее и себе и твоим бойцам.

– Если ты думаешь, что, добравшись до Бесса, вы меня запугали, то это не так. Ты неправ, Семигоров, только сделайте шаг в центральную часть пустыни – нам терять нечего.

– А жизнь?

– А какая жизнь будет, если мы сдадимся?

– Жидкая и питьевая.

– Мы воду сами возьмем, когда придем в ваши другие округа.

– Ты сильно только не гони, Ахемен! Дай убежать нам! – громко и надрывисто говорил Диктатор с сарказмом.

Ахемен заверещал противным смехом в трубку, сказал «да куда вы убежите то, бараны?» и бросил трубку.

– Отлично. – сказал Диктатор – Комендант! Обрывай связь со штабом Ахемена. Войскам приказ о полной боеготовности. Чистить оружие и усилить на двенадцать часов щиты. С утра раздать бойцам лазерные ежи, проверить состояние индивидуальных плазменных щитов.

– Слушаюсь. – выпрямился комендант.

Всю ночь лупило так, что щиты чуть ли не лопались. Это была больше не артиллерийская, а психологическая.

– Во долбит, мразь! – ругался Тафьев.

– Да, неслабо. – отвечал Сава.

– Да херачат ужасно. Спасибо заводам за щиты, да?

– Да-а-а. Иначе, каюк всем нам тут был бы.

– Это уж точно! Ха-ха-ха – бешено посмеялся Тафьев.

Тафьев был ростом под два метра, с грубым голосом и тяжелой рукой. Он носил черные очки даже ночью и бороду до груди, поэтому, когда он смеялся, становилось только страшнее, но никак не веселее. Тафьев был жестким, агрессивным и воинственным. Он, причем, это объяснял: «Я, блин, снег жрал волчьим хвостом в лесу Серверного округа, пока ты Родуены считал». И поспорить с этим было трудно. Но с Савой они нашли какой-никакой язык.

Удары по щитам кончились в десять сорок утра 13 июня. Час тишины, два…

После двенадцати часов тишины, в одиннадцать вечера, в кабинет Диктатора вбежал Комендант:

– Господин Диктатор, к нам движутся войска Нового государства. Они двинулись с центра Великой пустыни и идут по буферной зоне к северу.

– Сколько у нас времени?

– Часа два на опережающий удар, пять часов на оборонительный.

– Информация точная?

– Точная, Юпитер Норович.

– Хорошо! – вскрикнул Диктатор, – Буди состав! …

15 июня в 10:00 на заводе ОПЩ из колонок раздалось всем знакомое:

«Внимание! Внимание! Внимание»

По заводу прокатился резкий кричащий голос Семигорова:

«Жители Единого Государства. Я прямо с поля боя сообщаю вам о том, что сегодня пятнадцатого июня семьдесят девятого года в девять часов пятнадцать минут был отвоеван последний город Южного округа. Войска Нового государства полностью уничтожены. Самопровозглашенный Сатрап Ахемен Дариев арестован и передан в Министерство Охраны Экономики. Новое государство капитулировало и полностью закончило свое существование».

Вверх полетели кепки и перчатки – народ ликовал. Из колонок раздались вступительные слова диктора, после чего заговорил сам Префект:

«Здравствуйте, Жители страны! Поздравляю с окончанием войны! Приказываю освободить от занимаемой должности Диктатора Семигорова Юпитера Норовича. Военное положение в стране снимается. Вступают в силу нормы жизни, работы и отдыха по закону мирного времени. Всем вернуться к работе на прежние места для восстановления выработки Великого Родуена!».

Глава 20. Свобода?

Пьер стоял на улице около завода, смачно затягивался сигаретой Мольро и наслаждался размеренностью мирной жизни, в которой кроме нормы выработки Родуена больше нет ничего. Постоянная напряженная работа на пределе сил выпили его жизненные силы. И не только его, разумеется.

Горячее полуденное солнце прогревало Пьера до косточек, забираясь в самые дальние части его организма, промерзшие еще с тяжелой военной зимы. Экраны на улице были отключены – вероятно, их настраивали под актуальную послевоенную информацию. Напротив завода росла небольшая аллея из молодых тополей. Зеленые мягкие листья, шуршащие от ветра, переливались на солнце. Пьеру это напомнило из детства картину Клода Моне «Женщины в саду». Он вспомнил это ощущение тепла, любви и защищенности, внутри все затрепетало, и настроение заметно улучшилось…

Глава 21. Лифт

Пьер понял, что открыл глаза раньше обычного, потому что находился в абсолютно темном пространстве. Он сначала подумал, что проснулся в своей комнате, а такая темнота была из-за ночного дождя и туч, но его смутило в этой версии то, что он не ощущал ничего – ни давления головы на подушку, ни одеяла, ни веса тела. Он парил в темноте, как в океане на глубине, до которой не доходит свет. Он попытался повернуться, чтобы посмотреть назад, но у него ничего не вышло – тело было непослушным, как заржавевший механизм.

«Возможно это состояние и называют «между жизнью и смертью» – подумал он – не хватает только света в конце тоннеля».

Глаза уловили легкое свечение в пустоте, похожее на самое начало рассвета. Свечение увеличивалось и превращалось в вибрирующий желто-белый диск, освещавший тело Пьера. По мере увеличения диска, Пьер понимал, что он летит к объекту света, а не просто парит в пространстве. Диск становился все больше и начинал вибрировать. Скорость заметно возросла, и вибрация разлилась по всему телу. Это несравнимое чувство усиливалось с каждой секундой. Пьер, по ощущениям, был пулеметом, из которого стрекочут пули одна за одной, но внешне руки и ноги, на которые он мог посмотреть, были неподвижны. Вибрация проходила внутри, либо «пробегала» извне через мышцы и кости и трясла само нутро.

Спустя несколько мгновений, вибрация, достигнув предельной частоты, превратилась в звук работающей электробритвы. Желто-белый диск резко сузился, и Пьер, как баскетбольный мяч, на большой скорости проскочил в него. Его снова опрокинуло в сон.

Второй раз он открыл глаза уже на площади около Кайласа. Оглядевшись по сторонам полупустой тихой площади, он развернулся и по-свойски пошел к дому Рахулы. Он уже был хорошо знаком с этим поселением, ставшим для него вторым домом. Рахула стоял у стола и раскатывал тесто.

– Привет, Рахула. – сказал из дверей Пьер.

– Здравствуй, Пьер! Рад тебя видеть! Давно тебя не было у нас.

– Да, реже стало получаться почему-то. Я думал, это ты меня не пускаешь сюда.

– Да ты что? Я всегда рад тебе, Пьер! Значит твое время было не здесь.

– Как же? Почему?

– Помнишь про Солнце, Луну и ветер? Всему свое время. Ты должен был решать другие вопросы. – поучительно сказал Рахула, продолжая катать тесто.

– А где же я должен быть по ночам, как не во сне?

– Во сне, но в другом.

– Странно, но мне ничего не снилось почти месяц. Да и последние полгода, кроме редких встреч с тобой.

– А, ну это значит, что твоему сознанию нужно было отдохнуть. Возможно, ты был перегружен у себя там…

– Я не могу найти своего друга. Сава после войны не вернулся.

– А ты не можешь с ними связаться никак?

– Нет, он давно не заходил в соцсети.

– Может быть, он просто потерял телефон? – спросил Рахула.

– А ты знаешь, что такое соцсеть? – удивился Пьер.

– Коне-е-ечно, – протянул Рахула – и «соцсеть», и «мемчик», и «стикер».

– Ухты! А откуда? У тебя же даже телефона нет…

– Не обязательно что-то иметь, чтобы знать об этом. – улыбался Рахула.

– Ну, а как ты об этом узнал? От кого?

– Ни от кого-то конкретного, я просто это знаю. Вот, откуда ты знаешь, что… Что пар поднимается вверх, чтобы потом пошел дождь?

– Ну, метеорологи так говорят. И ученые.

– Но лично же ты этот пар не видишь, верно?

– Да, но я нахожусь в обществе, которое занимается различными замерами природы и ее явлений.

– Но есть же вещи, которые обществом уже не измеряются, а принимаются как истина?

– Соцсеть – это истина? – потерял нить разговора Пьер.

– Нет. – засмеялся Рахула.

– Да ты меня разводишь! – с улыбкой вскрикнул Пьер.

Рахула еще сильнее рассмеялся.

– Пьер, когда следишь за движением небесных тел, временем, материей и живешь по законам природы, ты не нуждаешься в гаджетах, даже если знаешь о них все.

– О-о-о, а я думал, что твое поселение – это какая-то параллельная реальность.

– Это с какой стороны взглянуть.

– А с какой нужно?

– Если, например, видеть в нашем обществе только чудаковатых медлительных поселенцев подножия Кайласа, занимающихся собиранием цветов и пастьбой яков, то, вероятно, сложно представить нас со смартфоном в руках.

– Это верно. – подтвердил Пьер.

– Да. Но если отбросить быт и посмотреть на нас, как на общество, которое следит за Солнцем и Луной, ветром и огнем, движением времени и материи, то смартфон, соцсеть и молекулярная кухня уже не кажутся такими сложными и неизвестными для нас штуками.

Пьер задумался.

– Как ты думаешь, Пьер. Как ты сюда попадаешь? – продолжил Рахула.

– В этот раз как-то по-иному.

Он рассказал Рахуле про сон во сне с диском и вибрацией. На что Рахула ответил, что «Пьер действительно чуть раньше соединился со своей личностью и увидел момент перемещения на Кайлас».

– Так ты, получается, знал, как я сюда попадаю? – удивился Пьер.

– Скажем так, догадывался. – улыбнулся Рахула. – Угощайся! – он поставил на стол широкое деревянное блюдо с лепешками и чайник с чаем.

– А почему тогда сразу мне не сказал?

– А ты, разве, еще не понял?

– Нет. Если бы я понимал, я приходил бы сюда, когда захотел бы.

– Ты сюда и приходишь тогда, когда хочешь. – улыбался Рахула.

– Тогда почему я это не контролирую?

– Ты контролируешь себя, например, когда пьешь? Нет. Ты просто пьешь воду и все. Ты не задумываешься над тем, в какую руку взять стакан и как широко раскрыть рот.

– Не понимаю тебя, Рахула.

– Ты сюда приходишь тогда, когда ты чувствуешь, что тебе это необходимо. У тебя сложности или вопрос неразрешимый, или еще что-то. И я готов помочь тебе.

– Но я просто сплю…

– Именно в тот момент, когда отключается тело, ты становишься свободным и истинно понимаешь, что тебе нужно. Ты с самой первой встречи говорил об этом.

– А ты меня видишь? – смотря на ладони, сказал Пьер.

– Да, конечно вижу!

– А ты существуешь на самом деле? В том мире?

– В каком, Пьер?

– В том, из которого я прихожу.

– Пьер, мы живем в одном мире с тобой. Ты живешь в центре, а я на Востоке.

– То есть, я тебя могу увидеть, не засыпая?

– Точно не знаю. Но думаю, что это возможно. – ответил Рахула.

– Выходит, и Монах существует?!

– Конечно существует. А как же без него-то?

– А кто это в реальной жизни?

– Пьер, мы и есть в реальной жизни. Тебе пока это сложно представить.

– Да, похоже. – сказал Пьер.

– Представь, что мы находимся в одном здании, например, торгового центра, – Рахула улыбнулся – но на разных этажах.

У Пьера крутился вопрос на языке, но он решил не прерывать Рахулу, который говорил, смотря Пьеру в глаза: «Когда ты засыпаешь, твое сознание садится в лифт, и с пятого этажа поднимается примерно до тысячного. А выходишь ты из лифта прямиком на площадь. Стало попроще?»

– Ощутимо! – съязвил Пьер.

– Очень хорошо! – улыбался Рахула.

Они оба замолчали и Рахула разлил по кружкам сладко пахнущий чай. Они сделали по глотку, и Пьер продолжил диалог:

– Рахула, а какому округу относится Кайлас? К Восточному?

– Ни к какому, Пьер. – Рахула широко раскрыл глаза.

– Вот. А говоришь – из одного мира.

– Из одного. Но мы не относимся ни к какому округу.

– А так бывает, разве?

– Как видишь, бывает.

– Хорошо. А кто у вас глава?

– Пьер, выражаясь твоим языком, у нас такой же глава, как и у всех наших братьев на планете.

– И много у вас братьев?

– Очень много, Пьер. Ты хочешь встретиться с Монахом?

– Да, конечно!

– Скоро закат. Пошли на площадь.

Пьер смотрел на Кайлас и пытался разглядеть там что-то, похожее на дом Монаха, но гора была безмолвна и пуста.

– А где он живет? – спросил он.

– В горе. – легко ответил Рахула.

– В пещере какой-то?

– Не совсем. Это сложно назвать пещерой… вот он!

Желтая Кашая промелькнула у подножия за площадью. Пьер стоял на месте и наблюдал.

– Почему ты не бежишь? – удивился Рахула.

– Мне его все-равно не догнать. А так я хотя бы увижу, куда он уходит.

Монах легкими движениями шел вверх по горе, будто плыл. Добравшись почти до вершины горы, он начал обходить ее и пропал из виду.

– А там не холодно? – спросил Пьер.

– Монаху везде тепло.

– Вероятно, мой лифт сейчас прибудет спустить меня обратно. – саркастически сказал Пьер.

– Пьер, возвращайся. Главное жди. Ты обязательно найдешь своего друга!