Читать книгу: «Аттестат зрелости», страница 9

– Моя милая, моя сладкая девочка, что с тобой? – спросил он с такою мягкостью, что у Галь сразу потеплело на душе.

""Наконец-то!" – вздохнула она про себя с облегчением. – "Он – мой, как и прежде, любящий и пушистый. Нет, право, я сошла с ума, чтоб так терзаться из-за всяких глупостей!

– Ничего, дорогой, просто немного стошнило, – отозвалась она, трепетно обвивая руками его шею. – Там было ужасно накурено, душно и противно. Сейчас пройдет.

– Ты права. Зря я не подумал об этом раньше, – обескураженно протянул парень.

Они постояли несколько минут в обнимку у мотоцикла. Шахар легонько прикасался губами к макушке своей подруги, проводил ладонью по ее волосам, дарил ей свою нежность. Потом он, обратившись к ней, сказал:

– Я отвезу тебя домой, мы выпьем горячего чаю, и ты сразу ляжешь спать.

– Оставайся со мной этой ночью, – робко попросила Галь. – Мама не будет на нас злиться, – добавила она с улыбкой.

– Нет, солнце, в другой раз. Я тоже очень утомился, перевозбудился от выпитого и от игры, и должен выспаться.

Нет, пожалуй, сегодняшний вечер был словно создан для того, чтоб доставлять Галь сплошные огорчения! Она собиралась поговорить с другом с глазу на глаз в спокойной обстановке, однако, по всей видимости, ей придется отложить их разговор на неопределенный срок. "Может, это и к лучшему", – убеждала она себя. – "Нечего ему еще знать всю правду. А вдруг ему так и не придется ее узнать? Пронесет ли?" Возможно, она перегибала палку, однако ни в чем себя не обманывала. Эта компанейская пьянка в «Подвале» оставила в ее душе недобрый след, и что-то подсказывало, что это было лишь только начало.

* * *

– Галь!.. Подожди!..

Услышав, что ее зовут, Галь замедлила шаги и обернулась. Одед Гоэль спешил за ней, и догнал в грязном, в опавшей хвое и с мокрой землей скверу у школы. Девушка удивилась. Что ему понадобилось от нее именно сейчас, в конце учебного дня? Оказалось, он хотел поговорить с ней. Галь согласилась, но натянуто и безучастно.

Сегодня началась сессия. Их первый в этом году экзамен по английскому был уже в восемь утра. Но до этого, Галь промаялась всю ночь, будучи не в силах стереть из памяти вчерашние реплики Шахара в «Подвале». Ей никак не удалось сосредоточиться на экзамене, и, в конечном счете, она сдала его форму заполненной кое-как, что вселило в нее еще большую неуверенность в себе и в том, чего она в жизни стоила. Наверно, она выглядела безнадежно никчемной рядом с отличниками Лиат и Шахаром.

Но экзамен оказался только прелюдией к этому мучительному дню, ибо Лиат прилипла к ней, как банный лист, и все время болтала с ней о своем Томере. Не то, что за короткую ночь между ней и ее новым другом что-то изменилось, просто у Лиат вдруг возникла острая необходимость проконсультироваться у Галь обо всем, что касалось секса. Она усердно расспрашивала Галь как «это» происходит у них с Шахаром, когда они чаще всего занимаются «этим», что она при этом испытывает. Попросила Галь вспомнить их первый раз. Да, ей нужно было это знать, потому что ей ужасно не хотелось выглядеть перед таким красавчиком, как Томер, неумехой и невежей.

В любое другое время любопытство подруги детства развязало бы Галь язык, однако на сей раз их девчоночий треп вызвал у нее боль и неловкость. Накануне ее сердцу была нанесена глубокая рана, и Лиат, своей тупой навязчивостью, бередила ее. Впервые в жизни Галь вовсе не желала посвящать ее в интимные подробности своей личной жизни. Чутье подсказывало ей, что в ней испортилось что-то очень существенное, хоть и неопределенное, и ощутимое только ею одной. Шахара же, как назло, утащили от нее мальчишки. А ведь ей так хотелось побыть с ним сегодня подольше! Галь уповала, что горячее ее желание осуществится по окончании учебного дня, и ждала его с нетерпением.

Однако, и тогда ее постигло разочарование. Шахар, довольный экзаменом, бодрый и полный сил, собирался допоздна засесть в библиотеке со своим чертовым эссе. Он пообещал позвонить вечерком, чем совершенно обескуражил бедную девушку. Она было почти сорвалась, но, скрепя сердце, взяла себя в руки.

– Успеха тебе в работе, Шахар! – воскликнула вездесущая Лиат, не отлипавшая от подруги. Когда Шахар ушел, она обратилась к ней с проникновенным вопросом: – С тобой все в порядке, Галь? У вас все в порядке?

– В полнейшем, – сухо подтвердила та.

– Поехали ко мне, – как ни в чем ни бывало предложила Лиат. – Поедим и поучимся вместе.

Но Галь, и без того порядком утомленная ею, отклонила предложение под благовидным предлогом. Она попрощалась с подругой в школе и отправилась на небольшую прогулку, чтобы успокоить бушевавшие в ней настроения и мысли. Одед догнал ее тогда, когда она дошла до скверика и собралась провести там некоторое время в одиночестве.

Молодой человек ощущал себя скованно. Он видел, что его любимая была вся на нервах, и что он подкатился к ней не вовремя. Тем не менее, боясь выглядеть нелепо, он заговорил с ней. Но беседа никак не клеилась.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался Одед. – Вчера тебе нездоровилось.

– Спасибо, лучше, – глухо бросила она.

– В "Подвале".было очень неуютно и прокурено. Там, где мы сидели, батарея гасла прямо на глазах, со входной двери дуло, а в бильярдной, наоборот, стояла жара. Если бы я знал об этом, оделся бы иначе. А сегодня погода лучше! – произнес он, погладив влажную кору сосны, отпавшую в нескольких местах.

Галь ответила равнодушным кивком и шлепнулась на сырую скамейку. Одед не посмел сесть.

Это была та самая скамейка, на которой они все вместе фотографировались, та, на которой он, несчастный, целовал Лиат. Он остановился рядом, облокотившись о ствол сосны.

– Все-таки, мы хорошо посидели, я получил удовольствие, – вымученно произнес он и издал тихий смех. – Помнишь, как забавно выглядел Хен, когда колдовал над кием?

– Я не обратила внимание, – фыркнула Галь, ломая поднятую с земли шишку.

– Жаль! Жаль, что то колдовство ему не помогло. Видимо, тут все дело в технике, которая у Шахара здорово отработана. А Хен поверхностен во всем, в том числе в играх.

– Наверно, – все так же безучастно протянула Галь.

– А где Шахар сейчас?

Только этого вопроса не доставало сейчас ожесточенной девушке! Этот лох был бы ей как раз подходящим мальчиком для битья, но она снова сдержалась и лишь процедила сквозь зубы, что Шахар корпит в библиотеке над своим эссе. И – нарвалась. В упоминании о чертовом эссе Одед узрел удачный повод сменить тему разговора.

– А ты знаешь, – выпалил он, – я тоже хотел взяться за такое эссе, но не по гражданскому праву, а литературе, и даже начал собирать материалы. Но потом, – добавил он, грустнея, – отказался от этой затеи.

Это было правдой. Одед, как и Шахар, сперва загорелся возможностью получить бонус, и даже советовался с Даной о будущей теме. Но его энтузиазм пропал очень быстро. Дело в том, что Одеду был принципиально важней не сам бонус, а возможность помериться силами со своим соперником в той области, что давалась ему легко. Но потом, остыв, он рассудил, что это, увы, не изменит отношения Галь к нему, а браться за столь кропотивый труд ради себя ему было ни к чему, особенно в разгар сессии. Так что, сославшись на экзамены, молодой человек отказался от бонуса, а стало быть, и от соревнования с Шахаром.

– А почему? – спросила девушка, поднимая на него свои холодные глаза.

– Потому, что это была бы для меня просто трата времени. Тем более сейчас, когда начались экзамены. Дана, правда, огорчилась, даже попыталась вдохновить меня. Но, по-моему, ей просто нужны были заинтересованные ученики кроме Шахара.

– Шахар всегда знает, что делает, – вырвалось у Галь вопреки ее воле.

– Лично я уважаю его за это, – поддержал ее Одед, и ему пришлось сразу же пожалеть о своих словах судя по тому, как перекосилось лицо девушки.

Обычно она была готова перегрызть глотку каждому недоумку, кто проявил бы неуважение к ее ненаглядному «супермену», но сейчас ей стало больно вдвойне. Закончив расправляться с шишкой, она принялась за упавшую ветку.

Горько раздосадованный, Одед, не зная, куда ему деваться, спросил ее тогда о том, как прошел экзамен по английскому.

– Это был кошмар, – сквозь зубы процедила Галь. – По-моему, я все забыла, и написала черт те что.

– Не беда! – попытался ободрить ее парень. – Это был только первый экзамен. Всего каких-то десять процентов от годовой оценки. И он, на самом деле, был заковыристым. Знаешь, я слышал, что Керен и Наама умудрились притащить на него шпаргалки, но вот только не осмелились вытащить их. Видишь, не ты единственная! Но ты ведь хорошая ученица, у тебя никогда не бывало плохих оценок. Успокоишься, позанимаешься, и…

– Я спокойна! – взревела Галь, теряя самообладание и в бешенстве вскочив со скамейки. – И я занималась к нему! Откуда я могла знать, что школа уготовит нам такую головоломку? Как будто в жизни нет проблем намного более сложных, чем эти дурацкие формы с кучей вопросов, на которые нужно дать ответы! Я бы сгребла всех их в кучу и сожгла. – Вместо экзаменационных форм она отшвырнула со злостью свой полный ранец. – Мне плевать на мою будущую оценку.

– Галь, что с тобою? – отстранившись, пролепетал изумленный Одед. – Ты в порядке?

Галь схватилась за пряди волос у висков и дернула их с силой в попытке успокоиться. Она понимала, что вышла за рамки. Зато скопившиеся в ней досада, боль и гнев утихли. Когда она, спустя минуту, посмотрела на товарища, на лице ее была бесконечная неловкость. Бедняга Одед! Попался ей под горячую руку, и принял на себя удар, предназначенный Шахару, да еще поднял и отряхнул от липкой земли ее ранец! Стыд какой!

– Одед, прости! – виновато воскликнула она. – Я не хотела. Это я сорвалась от нервов. – В порыве раскаянья она обняла товарища за плечи и спросила: – Ты обиделся на меня?

Молодой человек, ощутив на себе руки любимой девушки, чуть не лишился дара речи.

– Нет-нет, все в порядке, – еле выговорил он и поспешил добавить: – Не огорчайся так из-за этого текущего экзамена! Он не стоит того. Ты сама все правильно сказала: в жизни есть вещи намного сложнее.

Галь пришлась по душе его «понятливость», и она немного смягчилась к нему.

– Садись рядом, – живо предложила она, поведя головой в сторону скамейки.

Но юноша все же остался стоять, не отдаляясь от сосны. Близость этой девушки, их уединение, сводили его с ума. Переживая свою нелепость, он как сквозь сон услышал вопрос приятельницы, заданый скорей из вежливости, чем из подлинного интереса:

– Чем вы занимались вчера в "Подвале".после того, как мы с Шахаром ушли?

– Мы… Я ушел сразу следом за вами. И Лиат тоже. А вот Шели и Хен задержались, потому, что Шели захотела тогда же научиться играть в бильярд. И Хен, конечно, стал ее обучать, хоть и сам не асс, как мы все убедились, – подчеркнул Одед с улыбкой.

– Значит, вы с Лиат ушли вместе? – уточнила Галь.

– Нет, не вместе, но одновременно. Хотя, я немного проводил ее до остановки.

Вдруг Одед порывисто сел рядом с ней на сырую, запачканную хвоей скамейку, и пристально взглянул в ее лицо.

– Галь, пожалуйста, скажи мне правду: что ты думаешь об этом ее Томере? Веришь ли ты ее рассказу? – забормотал он, охваченный волнением.

Доверчивого, незлобивого молодого человека конкретно измучил этот вопрос. Он ничего не имел против увлечения Лиат, но оно никак не увязывалось у него с их еще не остывшим на его губах наигранным поцелуем в этом же самом месте, и со всем тем, что Лиат говорила ему тогда. Ему очень хотелось надеяться, что она ткнула в лицо всей компании своим новоиспеченным другом не назло ему. Мало того, что сам такой поворот событий был слишком резок, так еще он вызывал у незадачливого юноши разочарование в порядочности этой девушки и досаду на свою собственную нерасторопность.

Галь не сразу нашлась, что ответить. Ей бы и в голову не пришло заподозрить свою подругу в нечестности, особенно в виду всех своих собственных переживаний.

– А почему я должна ей не верить? – недоуменно произнесла девушка. – Разве Лиат чем-то хуже других и не может встречаться с парнем?

– Да встречаются ли они вообще? – прыснул Одед. – Посуди сама: этот Томер возник словно по волшебству, из ниоткуда, живет, исходя из ее слов, не близко, и скоро уходит в армию. Тебя не удивляет количество накладок?

– Меня удивляет твоя озабоченность этой историей, – твердо ответила Галь, выпрямляясь. – Может, ты просто ревнуешь Лиат?

Одед побагровел и до боли сжал заложенные в карманы руки.

– Нисколечко, – проговорил он, пытаясь скрыть свое смущение.

– А я тебе не очень верю, – на полном серьезе заметила девушка. – Насколько я вижу, вы часто разгуливаете вдвоем. Вы оба пропали где-то во время вечеринки и вернулись вместе. Ты, то и дело, провожаешь ее на автобус…

– Это… вежливость, привитая воспитанием, – отнекался Одед, как мог.

– А если бы не вежливость, то разве не провожал бы? – захохотала Галь, но смех ее звучал надрывно. Недобрый смех.

Юноше стало не по себе от реакции той, что была ему дороже всех на свете. Он понимал, что со стороны его отрицание выглядело неубедительным, но предпочитал, чтоб Галь подумала, что он ревнует именно Лиат, а не ее.

– Галь, я просто спросил твоего мнения, и ты могла бы коротко и внятно ответить «да» или «нет», а не высмеивать меня. Зачем высмеивать меня? Честное слово, я здесь ни при чем, – кротко сказал он, не встречаясь с ней глазами.

– Я тебе и ответила «да», – логично отозвалась Галь, стараясь сохранять спокойствие. – Да, я верю Лиат. Или мне, вроде тебя, необходимо забивать себе голову ерундой, подозревать ее и уличать во лжи? Даже не думай!

Продолжать настаивать было бессмысленно. В грубости Галь Лахав сквозило безоговорочное доверие к изворотливой коротышке, а также пресечение всех его попыток сблизиться.

– Тебе видней, – покорно отозвался юноша. – Хотя у меня другое предчувствие на этот счет.

– Это все – твои неоправданные домыслы, – пожала плечами Галь.

Некоторое время оба молчали. В небесной выси, между низких облаков, летело, то появляясь, то вновь исчезая, словно лукаво наблюдая за ними, неверное и тусклое солнечное око. Понурый Одед отбрасывал ногой круживший по ветру пыльный рваный кулек, а Галь, подняв другую шишку, потрошила теперь ее. Все, чего им сейчас не хватало, это неожиданных, голодных, не оставляющих места никаким сомнениям любовных объятий. Одед, представивши себе эту картину, почувствовал, что он был просто обязан это сделать. Выход для него был один: здесь же, не откладывая, рассказать этой хмурой девушке об его чувствах к ней, и не дать ей уйти от его рук и губ. Но страх отвержения и его вечная застенчивость воспрепятствовали ему. Тем паче, что Галь, решив быть доброй, вдруг обратилась к нему со словами:

– Если так подумать, этот Томер и вправду ненадежный вариант для нашей общей подруги. Ей нужен кто-то более близкий и проверенный. Одед, давай я с ней поговорю насчет тебя!

Тут Одед и вовсе пришел в ужас. Ему только этого не доставало, после той злополучной ночи! Он моментально отказался.

– Вы оба ничего не потеряете, – упорствовала Галь. – Мне кажется, вы вполне подходите друг другу, знаете друг друга очень давно, и всем нам станет лишь приятней от этого.

– Не надо! – замотал головой парень. – Я нисколько не ревную Лиат, я желаю ей успехов в личной жизни, и, если хочешь, можем поговорить о чем-нибудь другом.

– Нет, Одед, я, пожалуй, поеду домой, – отрезала Галь, резко поднимаясь и надевая ранец. – До завтра!

Бедняга Одед ощутил необъятную пустоту в груди. Вот, так всегда. Редчайшая возможность подольше пообщаться с любимой наедине и теперь завершилась провалом. Он тоже вскочил.

– Нам по пути, – затараторил он. – У меня есть маленькое дельце в твоем районе.

Галь с изумленьем уставилась на товарища.

– Какое? – воскликнула она.

– Родители попросили меня…

– Но о чем?

– Так… не важно. Но я мог бы проводить тебя до дому.

– Это тоже из вежливости? – подколола она его.

Одед не нашелся, что ответить, а лишь улыбнулся в растерянности. Галь еще совсем немного потопталась рядом, а затем твердо произнесла:

– Сегодня я хочу побыть одной. Мне нужно о многом подумать.

Она рывком подправила сползающий с ее плеч ранец, подмигнула товарищу и стремительным шагом ушла к остановке.

Одед печально глядел на ее отдалявшуюся фигуру, и лишний раз сознавал, что, к сожалению, с нею ему нечего было и мечтать о чем-то большем, кроме таких приятельских разговоров, столь же томительных и бесполезных, как и его безответная страсть.

Глава 9. Ссора

Прошла неделя. Весь класс, тем или иным образом, уже был в курсе романтического увлечения Лиат. Незаинтересованным эта новость не оставила никого, но и не принесла Лиат той популярности, на какую она расчитывала. Другие соученицы важно приподнимали бровь, когда девушка касалась при них этой темы, и лениво желали ей удачи, после чего каждая уходила к своим знакомым и по своим делам. Только Лирон, в которой все еще бурлила обида на бросившего ее Рана Декеля, проявляла трудно скрываемую зависть. В то же время милашка Офира, которую Шели привела в пример в «Подвале» как незанятую непопулярную девчонку, демонстрировала благодушное спокойствие.

Неспокойными были лишь два человека: Одед, – в глубине души, – и Галь. За короткую неделю, Лиат настолько надоела ей со своими описаниями красавца Томера и своими навязчивыми разговорами о сексе, что Галь свела их вымученные откровения на нет.

– Почему ты расспрашиваешь о сексе только меня? – недоумевала она в минуты уединения с подругой. – Попробуй расспроси Шели.

– Шели вечно в бегах, – отвечала задетая Лиат. – А чем это тебе не нравится?

– Просто мы уже и так обо всем поговорили. Чего больше? До тех пор, пока ты не пройдешь через это сама, ты ничего не узнаешь.

– Ладно, буду теребить Томера, – отшучивалась Лиат, и неизменно интересовалась, как шли дела у Шахара.

А тот, пожалуй, не замечал ничего вокруг, всецело отдаваясь эссе. Работая над ним без устали, он, буквально, переселился в библиотеку. Даже вечерами его было теперь не достать. Лишь один раз он уступил уговорам Галь и сходил с ней в дискотеку, пообещав ей, что как только закончит эссе станет вновь уделять ей больше внимания. Но Галь, почему-то, слабо верила заверениям друга. Она замечала, как поток честолюбия день ото дня уносил его все дальше и дальше от нее, и понимала, что это – только начало. Настроение ее стало раздражительным, капризным. Теперь она использовала каждую возможность побыть вместе с Шахаром. Когда Дана назначила ему встречу по поводу его эссе после уроков в четверг, она, движимая неуправляемым импульсом, пожелала тоже на ней присутствовать.

– Только пообещай, что не будешь мешать и встревать в разговор, – попросил ее Шахар.

– Хорошо, я буду сидеть тихо, – согласилась девушка.

Классная руководительница, любившая эту пару, не воспротивилась присутствию ученицы. Она радушно поприветствовала их в учительской, распросила о том и сем, и перешла к предмету разговора.

– Я прочла черновик твоего эссе, Шахар, и вот что я тебе скажу, – начала она издалека. – С точки зрения использованных тобою источников и языка, ты выходишь на академический уровень. Откуда у тебя такие материалы?

В списках библиографии, употребленной Шахаром, были статьи и очерки известных юристов и общественных деятелей в стране, выписки из разных судебных дел, сноски на статьи законов гражданского правового кодекса. Не каждый школьник мог осилить информацию такого рода.

– В основном, их предоставили мне родители, – смущенно признался юноша. – А еще я пользовался домашней и школьной библиотеками.

– Твои родители, без сомнения, очень много занимаются тобой, – понимающе кивнула Дана, – но и многого от тебя ожидают. У меня сложилось впечатление, что то ты стремишься дотянуться как минимум до студентов второго курса юрфака. Отчасти тебе это удается. Ты очень грамотен, глубок в своих рассуждениях, основателен и не колеблешься проявлять свои знания. Видно, что у тебя есть хорошая база. Ты целеустремлен и ответственнен. В моих глазах, это делает тебе честь. В целом, чисто по человечески, – браво!

Юноша просиял.

– Однако есть одно существенное замечание, затрагивающее все эссе от начала до конца, – продолжала педагог. – Ты в говоришь в тексте обо всем и ни о чем одновременно. Тема у тебя одна, но получается, что она как бы разбивается на множество разных мелких тем. Таким образом, неясно, как у тебя главы взаимосвязанны, как прежнее твое утверждение вяжется с последующим. И потом, ты настолько… ультимативен, я бы сказала, как может быть ультимативен только очень известный автор.

– А как все это может повлиять на результат? – спросил встревоженный Шахар.

– Сумбур и непоследовательность лишают работу единого стержня. Если бы ты взял на себя чуть поменьше, то, на мой взгляд, сумел бы этого избежать. То, что запутало тебя, это, так сказать, грандиозность планов. Разве сам ты не ощущаешь этого, Шахар?

Наступила пауза. Молодой человек напряженно думал, что ответить и как ему быть теперь. Он столько всего вложил в те пятнадцать страниц, что переписывать их начисто ему совершенно не хотелось. Но он привык во всем идти до конца.

В то же время Галь, безмолвно сидевшая рядом, почувствовала, как голова ее пошла кругом. Она надеялась, что Дана запросто даст Шахару свое добро и все быстро закончится. А вместо этого дело лишь усложнялось. То, чего Галь втайне опасалась, находило свое подтверждение в словах учительницы. Петля на ее шее затягивалась.

А Шахар, подумав, со вздохом ответил:

– Признаюсь, не очень. Я был убежден, что делаю все наилучшим образом. И… мне хочется проявить себя.

Дана Лев хмыкнула и потянула свой кофе. Обычно школьники при написании таких работ не утруждали себя глубокомыслием. Чаще всего они приводили целые перефразированные абзацы из трудов других авторов и придерживались одной, узкой направленности. Дана, имеющая с чем сравнить эссе своего ученика, не хотела наказывать его за допущенные им вольности, но должна была наставить его впрок.

– Постарайся определить для себя один, максимум два самых важных для тебя аспекта из всего написанного и проработай эссе заново согласно моим примечаниям, – произнесла она с доброжелательной улыбкой. – И, мой тебе совет: отнесись к нему как к всего лишь твоему первому опыту. Ты слишком умен, – предупредительно продолжила она. – Твоя голова работает лучше, чем головы многих твоих сверстников. Но твое время пока еще не пришло, и поэтому – не спеши.

И она протянула ему черновик, который парень взял с неловким чувством.

– На какой балл я мог бы расчитывать на данный момент? – спросил он, пролистывая его.

– Об этом пока еще рано говорить, – взвешенно раздалось в ответ. – Но, если ты сделаешь все так, как я тебе рекомендую, то балл может быть высокий.

– Сколько у меня времени?

– До зимних каникул.

– Спасибо, Дана! – благодарно молвил Шахар, немного воспрявший духом. – Я сделаю все, что смогу.

– Ну, хорошо, – весело сказала учительница, поднимаясь, и давая этим понять, что встреча окончена. Но сразу же спохватилась: – Поскольку вы оба здесь, – обратилась она к своим любимцам, – то я уже отдам вам в руки ваши проверенные экзамены. Ваша учительница английского Михаэла заболела, но успела передать мне все формы. Остальные получат свои результаты завтра.

С этими словами она достала из сумки стопку перетянутых резинкой форм, быстро перебрала их и вручила Галь и Шахару те, на которых были выведены их имена.

Девушка с колебанием приоткрыла свою форму и в изумлении уставилась на оценку, не зная, радоваться или огорчаться. Семьдесят пять. Радоваться ей пристало хотя бы от того, что она не провалила экзамен. В то же время, она так и не выжала из себя все, на что была способна, по понятным ей причинам. Шахар же, впервые с начала встречи, остался довольным своим девяносто. "Как обычно", подумала Галь, и демонстративно чмокнула его в щеку.

Дана Лев молча понаблюдала за ними и произнесла:

– На этот раз средний балл класса был ниже обычного.

– Потому, что вы задали нам не экзамен, а ребус какой-то! – не думая, воскликнула Галь.

– Почему же, – возразил Шахар. – Вот, у меня все получилось.

"У тебя всегда все получается", – чуть не сорвалось с губ его раздосадованной подруги.

– Возможно, он оказался сложным, – согласилась учительница, – но те, кто отнеслись к нему серьезно, сумели успешно его пройти. Галь, – дотронулась она до плеча ученицы, – если у тебя возникли кое-какие проблемы с английским, можешь обратиться к Михаэле, когда она поправится.

Но девушка ни к кому не собиралась обращаться. Этот тест и все, что было с ним связано, были ее собственным фиаско. Для отвода глаз она пообещала подумать.

Видя ее замешательство и желая разрядить обстановку, Дана сказала:

– Я видела твой новый коллаж на доске. Такая тонкая, филигранная работа! Насколько я поняла, на нем изображены две хищных птицы на красном фоне, не так ли? Одна сидит, сложа крылья, другая – летает, и та, что сидит, смотрит на ту, что летает. Я угадала?

– Та, что сидит, – пояснила Галь, – это раненая орлица, а вторая – орел. Орлица ловит его взглядом. Я выложила место ранения на ее крыле черными буквами.

– Ага, поэтому коллаж такой броский от обилия красного, – понимающе кивнула педагог и мельком пронзительно взглянула на Шахара. – Это – кровь.

– Да, это кровь, – подтвердила Галь. – Орлица не может взлететь, и умирает в одиночестве.

Ну и образы же у двенадцатиклассницы! Ну и полет фантазии! Шахар недоуменно посмотрел в упор на свою подругу, и в конце концов назвал ее сумасшедшей выдумщицей.

– А что, очень оригинально, – снисходительно улыбнулась Дана. – Неплохая идея и хорошее выполнение. Мне понравилось.

Галь хотела еще что-то добавить, но Шахар ее перебил.

– Мы, пожалуй, уже поедем, – сказал он за себя и за девушку. – Нам пора. Дана, спасибо за все. Я постараюсь учесть все твои рекомендации и сдать эссе вовремя.

* * *

Молодые люди приближались на мотоцикле к дому Шахара. Тот уже не огорчался из-за отзыва Даны о своем эссе. Так или иначе, оно являлось пусть его первым, но необходимым опытом. Когда он поступит в универ, то непременно понесет его на кафедру, предварительно улучшив и увеличив в объеме, но прежде – примет с ним участие в областном конкурсе на лучшую школьную работу.

Воображаемые картины будущего успеха придавали юноше столько бодрости и энергии, что ему не терпелось поскорей домой, где его и его девушку ждали уединение, сытный обед и широкая кровать. Сегодняшний день он решил сделать праздником для них обоих.

Галь же, сидевшая позади друга, крепко держась за его плечи, напротив, пребывала в унынии, думая о своем. Ей абсолютно не понравилось обращение Шахара с ней в присутствии Даны, и впервые в ее сердце шевельнулась ненависть к амбициям горячо любимого парня. Кто знал, куда заведет его эта дорога! Наверняка подальше от нее, от их гармоничных отношений, и вызовет отчуждение между ними. От острого чувства досады и горечи Галь хотелось кусать себе локти. Тем не менее, каким бы подавленным ни было настроение девушки, ей не хотелось упускать возможности развеять свою тоску с любимым.

Когда они поднялись в квартиру Шахара, Галь сама прошла в кухню, открыла холодильник, и они с Шахаром выпили по стакану прохладительного напитка, после чего отправились в его спальню. Стоял ясный послеполуденный осенний час. Мягкие солнечные лучи вливались через окно в его по-мужски уютно обставленную комнату, золотили рой пылинок над плюшевым темным постельным покрывалом и отражались в настенном зеркале.

– Ты знаешь, – сказал парень, – наши пляжные фотки уже готовы. Вчера мы с родителями их смотрели, всем нам очень понравилось. То был чудный денек! Сейчас покажу.

Он шустро чмокнул ее в губы, достал из шкафа альбом и начал листать его перед глазами Галь. Видя ее хмурость, но не понимая, что происходит, он пытался расшевелить ее объятиями сзади, быстрыми поцелуями в шею и за ухом, поглаживаниями по рукавам облегающего свитера. Но девушка оставалась такой же холодной и замкнутой. Она критически рассматривала альбом, находя всевозможные изъяны в изображениях, которые Шахар разложил на смежных страницах, свои напротив ее.

– Тут ты темный, – констатировала она, тыча в снимок друга на камнях, – а я, напротив, вся засвеченная, словно обсыпанная песком.

– Ну, что поделаешь, – оправдывался Шахар. – Так получилось.

– А вот здесь меня, на фоне эвкалиптовой рощи, практически не видно, – заявила заядлая девушка.

– Какая ты придирчивая! – возмутился Шахар. – По-моему, и это совсем не страшно. Почему ты всем недовольна?

– Фотографии – фрагменты нашей жизни, их нельзя зачеркнуть, – вспылила Галь. – Значит, такими ты видишь нас? Такою видишь ты меня?

– Ты о чем, Галь? – изумился Шахар Села.

Галь не ответила, устрашившись своего выпада: вдруг Шахар превратно поймет его? Прикусив язык, она продолжила смотреть альбом, и, не найдя в нем кадра, что должен был копировать ее знаменитую фотографию, спросила, почему он не был проявлен.

– Да вот же он! – раздраженно воскликнул Шахар, указав на письменный стол.

Галь кинулась к столу, и с увидела с ужасом, что дилетантский снимок Шахара занял законное место профессионального, и даже стоял в другой рамке. Сам по себе он выглядел вполне ничего, но и близко не напоминал того, что посулил ей такие редкостные возможности.

– Шахар! – вскричала она, резко поворачиваясь к другу. – Куда ты подевал снимок, который я тебе подарила?

– Он в шкафу, – сердито промолвил молодой человек. – Уборщица нечаянно разбила рамку, и мне пришлось заменить его временно. Послушай, – добавил он помягче, подходя и беря ее за плечи, – не понимаю, что с тобой происходит? Что тебе не так? Тебе не понравились фотографии? Возможно, у нас разное понимание исскуства, но это же не повод ссориться!

И, чтоб не оскорблять ее тонкое восприятие, он забрал рамку вместе с фотографией и положил в ящик стола. Увидев это, Галь напрочь позабыла о всякой сдержанности. То, что дилетантское изображение ее, сделанное Шахаром, заменило ее подарок, было еще куда ни шло, но удалить его совсем?.. Она потребовала тотчас вернуть свою фотографию на прежнее место.

И тут Шахар пришел в неистовство:

– Ты издеваешься надо мной! Никак тебя не поймешь!

– Нет, это ты издеваешься надо мной! Сказал бы хоть, как тебе мой коллаж, – ответила Галь чуть ли не вызывающе.

– Твой коллаж? А причем здесь он?

– А при том, что он уже неделю висит на доске, все его видели, а ты вспомнил о нем лишь сегодня благодаря Дане.

Шахар мужественно принял заслуженный удар. До него стало доходить, за что Галь была так обижена на него. А, может быть, ее, впридачу, расстроила оценка по английскому? Кто мог бы подсказать ему, что творилось в ее вздорной голове, под каскадом растопорщившихся темных густых волос?