Читать книгу: «Счастье и грех. Философия благотворительности», страница 3

Эрозия гранитного камня морали

Современная этика предполагает, что каждый человек в той или иной форме зависит от выгоды. Каждый должен жить, чтобы получать выгоду. Это новая заповедь, на основе которой можно строить любые концепции. Могут возникнуть споры относительно любого проекта развития общества. Одно бессомненно: экономика страны должна развиваться так, чтобы валовой национальный продукт стабильно рос в среднем не меньше чем на 2 % в год. При отсутствии других ориентиров цифры начинают играть роль. Общество может развиваться как угодно: в сторону большей демократии, большей централизации, локализации, ориентируясь на развитие основных производящих регионов, культуры или спорта, но главное, чтобы выполнялся этот постоянный минимум – экономическая константа +2 % в год! Тогда можно забыть и о демократии. С этой точки зрения Китай равен США. Недаром обе страны называют локомотивом мирового развития. Такой подход может оправдать любые жертвы, которые приносит отдельный человек, предаваясь ежедневно мелким сладким порокам (зависть, подлость, высокомерие, ложь) не столько для личного наслаждения, а в качестве средства релаксации. Это, в свою очередь, воспринимается как закономерный этап на пути свершения главного труда человека работоспособного. «Без развитого, благополучного общества каждый человек – ничто» – так гласит основной закон современного государства, потому что, если обществу плохо, то и человеку не будет хорошо.

Теория относительности Эйнштейна изменила мышление современного человека. Принцип стал использоваться как средство. Человек нашел лазейки в нравственном законе, отыскал хитрые нетрадиционные выходы.

Движение относительно – это закон физики.

Прогресс тоже относителен, если согласиться со Шпенглером, который писал об относительности культур, о невозможности воспринять ушедшую культуру такой, какая она была на самом деле. Кстати, оба эти учения были созданы практически одновременно, в одно десятилетие.

Если время, масса, пространство относительны, культуры преходящи и относительны, тогда нужно признать, что и мораль тоже относительна. И не в отрицательном смысле: «ниже ницшеанской морали нельзя упасть», поскольку если не понимаешь Ницше, «последнего великого метафизика», – других метафизиков тоже не поймешь.

Индус, мусульманин, православный, католик, рыцарь Средних веков, художник Возрождения, философ и ученый Нового времени, современный «простой человек массовой культуры» – все эти люди имели и должны были иметь разную мораль. Плюрализм в моральных вопросах, видимо, так же допустим и необходим, как и в политических и сексуальных. Победа науки над культурой, о которой писал Пригожин [10], свидетельствует также и об исчезновении морали. Экономика, наука – это те виды деятельности, которые объединяют людей, культура же разъединяет. Культура умирает, зато торжествуют деньги и цифры. Средний китаец едва ли поймет Гете², средний европеец не читает Цао Сюэциня³, зато и те и другие хорошо разбираются в научных достижениях и бизнесе, соревнуются, конкурируют, крадут технологии, подсматривают и вынюхивают…

Мораль может быть разная, но грех один!

Или это только так кажется?

Дело не только в софистических способностях современного мышления, способного оправдать любое преступление, дело в принципе. В современной науке (философии, психологии, психиатрии) все чаще используются «квантовые» определения морали: моральные оценки в сознании (точнее, в бессознательной области) возникают практически одновременно с восприятием события. «Хорошо» или «плохо» человек оценивает примерно так же, как «горько-сладко, вкусно-отвратительно», он не думает над этим, а решает моментально. Квантование морали не опровергает теорию Фрейда о наличие сверх-Я, а только подтверждает, что человек – это существо сложное и, скорее всего, получает нравственные импульсы с разных сторон и в различных областях.

Ницше отмечал, что добро и зло в начале социальной эволюции человека были синонимами полярности высокое-низкое, а самая первая мыслительная работа заключалась в умении оценить, какой предмет сколько стоит. Можно спорить с Ницше по существу, но поэтически Ницше оценил моральную дилемму верно: «стоимость» = «конкретное значение» предмета. Каждый человек, если он не ученый и не занимается исследованием профессионально, схватывает любой предмет с первого взгляда. Для обычной жизни массовому человеку достаточно «морали с первого взгляда». Об этом пишут современные исследователи, изучающие поведение человека, вынужденного делать текущие моральные оценки: «Нравственные решения – это внезапные интуитивные оценки, как щелчок пальцами, которые возникают в нас и используют эмоционально-деятельную сферу нашего мозга» [11].

Квантовое отношение к морали решает моральный казус. Если человек в силу своей природы вынужден принимать моральные решения практически случайно и неосознанно (а в практической жизни у человека остается мало времени, чтобы потом останавливаться и пытаться глубже осознать, что произошло), значит, все решения порождаются сами собой и человек не в силах управлять ими. Он не может грешить-или-не-грешить, поскольку понятие «грех» не применимо к нему. Человек стал выше греха, точнее, ушел в сторону от греха. Все, что он может сделать, – это «правильно жить». Если человек видит, что его решения в большей части аморальны, но уверен, что эти решения возникают практически моментально и бесконтрольно как реакция на среду и сам себя занятый человек поменять не может, остается только видоизменить среду, избегать мест, событий, ситуаций, в которых необходимо будет принимать моментальные нравственные решения. Так человек создает мир, в котором ему легко жить, безгрешный мир занятого человека. Чтобы не грешить, современный человек научился убегать, прятаться от греха в безгрешном «аморальном» мире. Позитивная психология Салигмана, различные руководства по преуспеванию в жизни предлагают практические способы, как чувствовать себя еще счастливее, как стать убежденным оптимистом и добиться большего успеха.

Бегство от греха спасает в плохих ситуациях, однако вредит в хороших. Человеку мало жить и не грешить, ему еще нужно видеть и осознавать, что он живет не просто так, ради удовольствий, а ради добра. Вот это истинное Адамово наследство! Человек хочет быть идеалистом. Безгрешным идеалистом, который живет в раю! Это создает проблемы. Чтобы делать добро, необходимо совершать что-то конкретное, что, однако, в итоге может оказаться злом. Можно, конечно, делать добрые дела и одновременно – плохие, но тогда как раз и возникает осознание греха. Если такого осознания нет, тогда и добрых дел не осуществить. Однако это только абстрактная логика, а в жизни может происходить по-другому. Современная индустрия позволяет массовому человеку делать «не-логичное без-грешное добро, добро, которое всегда будет добром». Анонимное добро – самое лучшее, которое может сделать человек, потому что оно сделано другими руками, значит, сам человек больше ни за что не отвечает, а только будет получать выгоду и удовлетворение (как дивиденды от удачно сделанной инвестиции), поскольку содействовал, способствовал, участвовал в самом начале рождения этого добра. Будет радоваться, как инвестор, купивший акции Apple в 2004 году. Он был зачинателем добра, отдал частицу себя, свое семя в форме денежных пожертвований или некоторой социально-полезной личной активности…

В современном финансовом мире капитальную роль получили хедж-фонды, которые получают высокую прибыль, используя рискованную тактику инвестиций (с помощью различных стратегий небольшие деньги дают большую прибыль). Один из финансовых инструментов, которые особенно охотно используют хедж-фонды, – деривативы – контракт на покупку в будущем акций по определенной цене. Если цена окажется меньше оговоренной, покупатель понесет убытки. Если цена акций вырастет, покупатель получает прибыль. Особенность этой техники в том, что если акции падают в цене, инвестор в худшем случае теряет только определенную сумму, которую заплатил за сделку, но если акции вырастут в цене, нельзя увидеть даже горизонт возможной прибыли.

В моральном мире современного человека тоже появились свои деривативы, когда любой простой человек может получить наслаждение и удовлетворение от своего мелкого пожертвования точно такое же (а может, еще и большее!), как получают самые богатые люди планеты, делая свои многомиллионные пожертвования.

Однако стоит указать в этой моральной позиции на множество несоответствий. Человек относится наивно к своим убеждениям, к здоровью, к моральным ценностям, к тому, что оценивает как добро и зло. Если добро обратится в противоположность по какой-либо причине: порочная деятельность исполнителей, неверный выбор цели или места, времени и обстоятельств… анонимный добродетель от этого не может пострадать, поскольку помыслы были чисты и сам даритель лично ничего дурного в данном случае не делал. Нужно только вкладывать пожертвования в самые надежные проверенные временем фонды. Потом, конечно, могут возникнуть финансовые катаклизмы, как при финансовом кризисе 2009 года. Такие кризисы могут в любой момент возникнуть в благотворительном бизнесе. Законы рынка, могущество рекламы лишают смысла всякую широкую благотворительную деятельность, поскольку стремление к общему благу легко жертвует индивидуальным счастьем. Это эрозия счастья и морали, казуистика морали, возможность оправдать любой поступок, либо ссылаясь на обстоятельства, либо игнорируя сам поступок.

Можно представить ораторию, в которой Ницше и Достоевский размышляют о морали:

– Если Бога нет, то все позволено! – с горечью драматическим тенором несколько раз повторяет Достоевский, каждый раз делая ударение как получается.

– Да, да, да!.. – подпевает Ницше, постоянно соглашаясь.

Двум великим философам подпевает хор (атеистических экзистенциалистов):

– Бога нет! Бога нет!

– Вот так-так! Вот так-так!

– Ой-ой-ой!

– Ну и что?

– А то, что если Бога нет, можно жить и злом.

– Можно. Можно. Можно. Можно. Можно.

– Но зачем? Если Бога нет, какая разница как? Живешь злом или ради добра – сам решай, это будет твой личный выбор, – говорит предводитель хора.

Достоевский боялся, презирал и ненавидел пустую адскую бездну атеизма, Ницше, его современник, с ужасом бежал от пафосной церкви. Оба боялись, что в мире может быть очень плохо и что что-то может этот мир спасти.

Прошло целое столетие, совершились кровавые войны. Ничего страшного не случилось. Ничто этот мир не спасло и, по- видимому, не должно было спасти. Мир прошел через зло, как будто его не заметил. Костры инквизиции и газовые камеры трудно представить современному человеку. Это главный парадокс человечества, христианский парадокс, парадокс Нового и Старого Завета – все зло, которое совершило до него человечество, все прошлые грехопадения (Адамовы яблоки, которые съела Ева, Каин, убивший брата (соответственно, мы все произошли скорее от Каина и Сима, чем от Авеля), Авраам, который убил в своей душе сына ради Бога, и только Бог не дал этому «древнегреческому преступлению» реально совершиться) не имеют никакого значения для современного человека. Церкви нет, завет забыт, зарыт в прахе остатков жизни, похоронен, и каждый должен отвечать только за все свои грязные поступки, но так, как он сам понимает, что такое грязь, зло, преступление…

Мир не помнит танков Первой мировой войны, которые безжалостно давили сотни и тысячи солдат противника, не помнит первых газовых атак (хлор, фосген) на поле боя, где задыхались тысячи, не помнит газовых камер, концлагерей Второй мировой войны, миллионов задушенных, уничтоженных, сожженных, умерщвленных людей в Первой мировой, потом десятки миллионов во Второй. Мир не помнит и живет по-своему, хотя мы не забыли. История – это циничная арифметика. Мы говорим, что помним миллионы погибших в мировых войнах, но даже не думаем о миллионах умерших от голода и болезней в то же самое время в диких пустынях Африки. Теперь, в XXI веке, мы думаем об Африке, помогаем, стремимся наладить жизнь на этом континенте, чтобы не было войн, насилия, дикости. Неужели моральная оценка всегда должна быть сиюминутной? Видишь, что плохо, – значит там плохо, не видишь, значит всем хорошо.

С одной стороны, существует квантовое отношение к морали, но с другой – современные ученые пытаются исследовать первопричины возникновения морали, этических норм в процессе развития человека от низших ступеней к высшим. Моральные оценки в таком ракурсе – это эмоции, связанные с чувством брезгливости, когда человек инстинктивно «понимает», что есть нечто грязное и к нему не нужно прикасаться, как не следует приматам (в отличие, скажем, от стервятников, ворон) поедать разложившийся труп. Нравственность определяют гастрономическими предпочтениями и запретами через желудок, поэтому: что можно делать, что нет – равносильно тому, можно есть или нет. Запреты, впрочем, остались одни и те же. Запрет – это не мысль, это не оценка, это не работа ума, это скорее протест души как реакции организма. «Мы думаем, что брезгливость распространяется не только на объекты материального мира, но и на сферу духовных ценностей, – говорит Дэвид Пиццаро. – Ведь брезгливость есть не что иное, как потребность находиться в чистоте и безопасности, которая переносится на все сферы жизни. Желание выстроить вокруг себя «санитарный кордон» побуждает человека отгораживаться от грязи в прямом и переносном смысле. И эта установка во многом обусловливает этические взгляды. Психологи давно знают, что моральные ценности обусловлены эмоциями. Однако теперь мы определили, что многие этические убеждения диктуются отвращением – механизмом защиты, появившимся в ходе эволюции. В связи с этим мы полагаем, что нашли одно из самых глубинных и древних оснований общественной морали» [12]. В моральном аспекте современный человек регрессировал: он ведет себя как прачеловек, для которого мораль и этика – это не теория, а инстинкты брезгливости, отвращения, коренящиеся не в душе, а в желудке. Человек больше не оценивает свои прошлые поступки, а живет животной оценкой текущих: если не нравится что-то – не делает.

Казалось бы: ну и что? Какая разница, как поступать правильно: обдумывая, анализируя или действуя рефлекторно на уровне стимул – реакция. Если рассматривать только какого-то конкретного человека, тогда, может, и нет большой разницы, но общество – как совокупность отдельных людей, как живой социальный организм, создаваемый различными личностями, – может формироваться разными способами, всегда теряя что-то, упуская, но и приобретая взамен другое качество. Было что-то простое, прекрасное в древнегреческих государствах-полисах, было нечто грандиозное в римском государстве… Каждая эпоха приносит нечто такое, о чем хочется подумать. С точки зрения физики каждый человек определяется узким набором параметров: давление, объем тела, температура тела, химический состав, однако каждому понятно, что кукла, сделанная по тому же составу, с таким же внутренним давлением, температурой и объемом, в духовном мире абсолютно отличается от живого физического тела – человека – с подобными характеристиками. Важно, что происходит внутри этой структуры! Осознание греха отличает человека от автомата, куклы, животного.

Моральные ценности могут быть классическими (например, привычка следовать заповедям), однако в новом современном мире моральные ценности динамические, случайные, произвольные. Мир меняется быстро, решения принимаются внезапно, для согласования моральной ценности, поступка и заповедей не остается времени. Время – это все. Оно меняет этические представления человека ХХI века. В динамичном мире обычный человек ежедневно совершает массу мелких аморальных поступков. Нет смысла перечислять всевозможные моменты лжи, возникающие ежечасно: разговоры по телефону, на работе, объяснения того или иного поступка (почему не подаем нищему, просящему, почему говорим сыну: «Я занят, не мешай», и сколько поминутно лжем на работе своим начальникам и подчиненным). История поступков меняет людей, поскольку они зависят от того, что делали. Привычка «лгать на ходу» настолько меняет нравственность современного человека, что едва ли можно говорить о каких-либо нравственных нормах и жизненном кредо! Внутри естественных и всем известных моральных законов, в которых больше стыда, чем совести (не убий, не кради, как вор, не изменяй открыто, не бей лежачего на виду у всех), современный человек живет свободно, сам решает, что хорошо, что плохо, но в основном редко задумывается об этических вопросах своего бытия. Как раз именно такое пренебрежительное отношение к духовной жизни создает основу для «безгрешного человека», счастливого гопника, характеризующего новейшее время.

Что нового принес в мир современный человек, который живет в демократическом государстве?

Торжество невинной лжи и высшие ценности демократии

У истоков западноевропейской философии – древнегреческая, источники которой можно найти в различных местных культах, в восточной мудрости. Далее следовала философия Средневековья, начало которой положил Блаженный Августин. «Августин стоит на грани двух эпох. Он жил в IV веке новой эры и был воспитан в традиции греческой философии и, в частности, неоплатонизма, наложившего отпечаток на всю его философию. С другой стороны, однако, Августин – родоначальник средневековой философии и христианской догматики. Его “Исповедь” дает возможность проследить за каждым шагом на пути от греческой философии к христианскому откровению. Согласно Августину, вся дохристианская философия была подвержена одной ошибке и заражена одной и той же ересью: она превозносила власть разума как высшую силу человека. Но то, что сам разум – одна из наиболее сомнительных и неопределенных вещей в мире, человеку не надо знать, покуда он не просвещен особым божественным откровением. Разум не может указать нам путь к ясности, истине и мудрости, ибо значение его темно, а происхождение таинственно, и тайна эта постижима лишь христианским откровением» [13]. Грех и спасение можно понимать религиозно, верить, что в определенных условиях каждый человек может быть грешным и каждый может быть спасен. Однако с нерелигиозной точки зрения совсем не обязательно, чтобы каждый был грешен, соответственно, каждый может спастись сам. Это, кстати, довольно распространенное убеждение. Нельзя утверждать, что это предрассудки, хотя многие верят, что грех – человеческий вымысел, потому что это неестественный процесс жизнедеятельности всякой другой земной твари. Грех не возникает в процессе эволюции видов. Можно сомневаться в том, что человек произошел от обезьяны, но не в том, что земноводные вышли из морской воды. Последнее – не преступление, это этап эволюции, то, что служит природе и само собой разумеется. Существует закон природы для животных, существуют законы цивилизованного общества в развитых государствах. А греха нет. Ведь это только человеческое понятие, которое не применимо к другим существам. Обезьяны не грешат, когда занимаются тем, чем они занимаются, например, в вольерах зоопарков; лев не будет чувствовать угрызений совести, если съест своего детеныша; собаки вообще не помнят родства. Но в большинстве демократических стран отсутствие заботы о своем потомстве – это уголовно наказуемое преступление.

Грех – это точка зрения, это то, за что только человек, осознающий себя таковым, должен отвечать перед самим собой; это тот случай, когда он видит себя со стороны и судит, конечно же, не с точки зрения удовлетворения своих желаний и получения удовольствий. Это неестественное состояние, и поэтому люди, которые слишком много думают о своей греховности, для большинства других невыносимы.

Чтобы быть как все и никого не раздражать, нужно быть безгрешным.

Чтобы стать безгрешным, надо научиться, в первую очередь, лгать. Только ложь способна спасти человека от греха. Ложь – не порок, это просто другая точка зрения.

Видимо, так культура становится цивилизацией. То, что было важно, становится культом. Культ карает отступников, но он также включает дни, когда любой человек может разговеться…

Новое время, как известно, закончилось, когда восторжествовали разум, прогресс, техника. Во времена Великой французской революции существовал даже культ разума. В философской мысли живет предвидение нового Средневековья, когда вновь общепризнанная догма окажется духовно целительнее и истиннее, чем результаты поисков личного разума. Новое Средневековье должно прийти на смену нынешнему торжеству разума, свободы, логики, возможности спастись не внутренне, а внешне – в процессе бытовой, практической деятельности. Этапы развития философии можно представить в виде четырех ступеней, причем на каждой из них человек может иметь различные представления о высшем и низшем.

1. «Рационализм» античной философии, когда человек сам искал ответы на роковые вопросы.

2. Беспомощность, слабость, смутность разума в Средневековье, мир существует во зле, спасенье дается свыше, верховенство откровения, когда «истину хранит церковь», следовательно, вне церкви нет истины и спасения. Утрируя, можно сказать, что для того чтобы нечто стало истиной, в этом необходимо убедить всех прихожан церкви.

3. Человеческий разум выше догмы. Человек не может быть средством, а только целью. Необходимо освободиться, сбросить оковы догмы, уйти от власти сословных законов, построить новый мир социального равенства.

4. В новом мире социального равенства возникают новые учения, они сильнее, могущественнее, истиннее, чем любая другая возможная позиция отдельного человека.

На последнем этапе между личным осознанием греховности отдельным человеком и моральными принципами, существующими в обществе, произошла конвергенция: человек принял эти принципы, как принимает пищу, и «переработал». В итоге он научился с помощью торжества своего индивидуального разума жить согласно общим принципам различных конфессий, поскольку обмануть общий принцип в частности не составляет труда для образованного человека.

Новое Средневековье никогда не наступит, оно пройдет незамеченным, как обычная легкая эпидемия зимнего гриппа, поскольку свободный человек легко обманет любой принцип и сделает вид, что живет согласно догмам, причем сам поверит в это первым. Если он во что-то поверит, переубедить его или заставить изменить точку зрения едва ли возможно. Необходимо будет поменять тип человека. А этого сделать нельзя. Можно переубедить убежденного человека, хотя это очень трудно, но невозможно поменять лжеца. Не трудно проследить динамику развития убежденного человека, однако нельзя уловить эволюцию лжи обманщика. Квантовая механика дает наглядный пример: принципиально невозможно одновременно просчитать положение и поведение элементарной частицы – координаты и импульса. Это не тот классический литературный тип Фигаро, который везде, просто за ним не угнаться. В квантовой механике дело не в скорости. Принципиально нельзя быть где-то и что-то делать. Если ты где-то что-то делаешь, ты уже не там, где был. Любое действие меняет мир. Чтобы использовать все преимущества квантования (обезличенность, анонимность и, следовательно, безгрешность, поскольку за грех отвечает конкретная личность), человек должен быть таким, как все, не человеком как антонимом животного, а человеком как синонимом животного. Человек – это не стадное, а просто независимое животное. Его также можно рассматривать как синоним элементарной частицы. Человек должен стать таким, как все люди, не стадом и не массой, а элементарной частицей в массе людей, стада или группы. Наверное, единственный способ быть таким, как все люди, – это жить в демократическом государстве, когда всякая личность – это одна статистическая единица. При этом надо понимать, что в демократическом обществе не все люди реально равны, есть свои закономерности и связи! В демократическом обществе только небольшая группа людей отличается от всех других, поскольку она может принимать решения, применимые ко всему обществу или частным лицам. Это народные избранники – законодатели, а также судебная и исполнительная власти. Нет смысла говорить, что это челядь при дворе барина или печень и кишечник в организме, поскольку такие аналогии могут быть совершенно неверны.

Демократия – это торжество искренней лжи. Политики, народные избранники – именно такие лжецы. Они лгут не ради выгоды, а в силу долга, бремя которого они приняли одновременно с другими обязанностями политика – служить электорату и всему обществу в целом. В демократическом обществе политик обязательно должен быть безупречным, честнейшим, без капли личного эгоизма, иначе оппоненты быстро дискредитируют «нормального, грешного, здорового» человека. Все, кто обслуживает политиков, – мошенники. С этой мыслью сложно спорить, поскольку если политик – искренний лжец, а политика – власть, кто будет обслуживать лжеца и при этом избегать всякой возможности воспользоваться его полномочиями?

Главное отличие демократии от всех других политических систем заключается в том, что демократия – это система всеобщей свободной безнаказанной лжи. В демократическом обществе человек свободен; претензии к нему могут предъявлять только следственные органы с согласия прокуратуры. Это общество, управляемое «безгрешными» лжецами, которых финансируют воры, однако раскрыть ложь и поймать последних практически невозможно. А не пойман – не вор. Это идеальный мир, который можно разрушить только торжеством какой-то определенной специфической формы лжи. Такую ложь трудно придумать. Видимо, требуется применение непродуктивных и недолговечных репрессивных национал-социалистических или социал-демократических идеологий. Поэтому демократия – самая устойчивая форма организации общества. Первичные формы демократии были неустойчивыми. Афинская, в сущности, не аристократическая, а деревенская демократия, – это тирания трех тысяч соотечественников, которые знают друг друга по именам. В аристократическом обществе только слуги знают всех господ. В демократическом обществе большинство не знают в лицо своих демократических избранников, не интересуются их личной судьбой, их характерами, привычками. Это нормально. Демократия должна быть анонимной. В этом ее грех, некоторое распутство, свобода беззакония, но и спасение. Грех в демократическом обществе – это совсем не тот грех, который бывает в тоталитарном, монархическом, анархическом, иерархическом обществе. Это личная точка зрения самого согрешившего, высшее достижение разделения властей: судебной, исполнительной, законодательной. Теперь человек осуждает сам себя без присяжных заседателей, без прокурора, без адвокатов, без органов следствия, без репортеров, этой четвертой власти, и даже без пятой власти, духовной власти церкви и культуры – без исповеди, покаяния и прощения. Теперь каждый грешник – это все в одном субъекте: и прокуратура, и следствие, и законодатель, и батюшка, и адвокат, и палач. Казалось бы, что демократия – самое совершенное общество, поскольку человек сам должен решать главный вопрос своей жизни: «ГРЕШЕН ИЛИ НЕТ?» Но все хорошее, что было сказано о демократии до этого, видимо, в этот момент заканчивается. Хорошее становится плохим.

Система искренней лжи накладывает минимальные моральные обязательства. Главный грех – это думать о грехе, потому что, если думаешь о нем, не делаешь ничего хорошего, а только разрушаешь механизмы функционирования системы. Каждый человек в первую очередь должен заботиться о самом себе, чтобы освободить от этой обязанности государство. Кроме того, человек должен делать что-то хорошее в этом мире.