Читать книгу: «Никогда. Высокие технологии, любовь и смерть в холодной стране», страница 2

5. Прагматик

Предложению Майкла Машка радовалась ровно до тех пор, пока Иван не познакомил её с подробностями плана. Сообщение о том, что двигать проект надо через сенатора, вызвало взрыв негодования.

Что Лёху (как, впрочем, любого представителя власти) Машка на дух не переносит, Иван знал. Но не мог вообразить, что совершенно естественное желание призвать на помощь успешного однокашника вызовет столь неадекватную реакцию.

– Ну что ты дурака валяешь, – расстроенно сказал он. – Будто не знаешь: в России всё делается по знакомству. Блат ещё никто не отменял. Я буду полным идиотом, если не обращусь к своему корешу!

– Корешу?! Пойдёшь на поклон к той самой власти, которая уничтожила твой бизнес? Из-за которой ты поседел раньше времени? А я плакала ночами в подушку? И теперь ты к ним – с просьбами? И это для тебя не унизительно?

Голос у неё был такой, какого Иван ещё никогда не слыхивал: ломкий, звенящий. Вести себя надо было осторожно. Макс глянул предупреждающе – держись, хозяин! – и слинял под стол.

– Машенька, это эмоции. А бизнес их не терпит. Хочешь сделать дело, – поклонишься кому угодно. Главное – результат.

– Цель оправдывает средства?

– Конечно! Я когда киосками занимался, и неучтёнку имел, и взятки давал. Что ж ты тогда по поводу целей и средств помалкивала? Отчего встрепенулась только сейчас?

– Мне за тебя стыдно.

– Машка, я прагматик, – он обнял её.

– Да уж, – пробормотала, уткнувшись ему в плечо. – Беспринципный ты, Ваня.

…Был Лёха тихим гением переговоров.

Классе в седьмом, бродя после уроков, они сдуру заглянули во двор-колодец тихого переулочка. Выскочил шкет – близко посаженные глазки, косая светлая чёлочка, носик уточкой. Затянул угрожающе: быстро по полтиннику, не то подвалят пацаны с бритвами, порежут на ремни…

Положение было унизительное. Правду говорил сопляк или пургу нёс, проверять не хотелось. Соблазнительно было смазать шкету по хлебалу, но появление взрослых пацанов не исключалось. Иван нервно оглядывал окрестности.

Их честь спас Лёха.

Ласково улыбаясь, он выдвинулся на передовую и, обхватив шкета за узкие плечики, повёл тихий разговор. Они описали пару кругов вокруг мусорных баков. Иван в недоумении пялился на эту сцену.

Наконец Лёха со шкетом самым доброжелательным образом пожали друг другу руки. Малец двинул прочь, сунув руки в карманы и насвистывая.

– Ну?

– Палки гну, – пробурчал Лёха. – Потопали.

– Как же ты эту гниду уломал?

– Договорились. Он парень ничего… далеко пойдёт.

После юрфака распределился Лёшка в милицию. В семидесятые тянул лямку в ментовке, вырос до старшего следователя. Из органов ушёл на адвокатские хлеба. Навалилась перестройка – избрался сначала депутатом районного, потом и городского совета.

Молодой юрист оказался на вес золота в первом свободно избранном Ленсовете: в юриспруденции там не рубил никто. Стал заместителем председателя комиссии по законодательству. Казалось, карьера удалась. Но в Москве грянули танковые залпы, Ельцин железной рукой разогнал Советы. Депутат оказался на улице.

Однако вскоре вынырнул в Москве – советником замминистра. Через пару месяцев его фамилия всплыла в избирательном списке «Выбора России» по Петербургу. С этого момента Лёха неизменно и успешно седлал партию власти.

За кулисами карьеры тянулись неразличимые в полутьме нити. Ходили слухи, что Алексей Васильевич лично знаком с самим президентом, что быть Алексею Васильевичу вскоре не то министром юстиции, не то генпрокурором.

В трудные моменты – а их было немало – Ивану доводилось призывать друга на помощь.

Один из деловых кризисов совпал с временным обломом карьеры Лёхи. Друг, утративший округлость щёк, гонял толстыми пальцами с обгрызенными ногтями рюмку туда-сюда.

– Давят, суки, жизни нет. Особенно санэпидемстанция, – закончил Иван. – Можешь помочь? Ты депутатом как-никак был.

При слове «был» Лёха слегка дёрнулся.

– Ну, ты же реальный мужик, – сказал после паузы. – Проблема решаемая, но, сам понимаешь, кое-кому занести надо.

– Не вчера родился. Кому, сколько?

Лёха назвал сумму.

– Да откуда у меня такие бабки?

– Это бизнес, – горько сказал Лёха. – Не был бы ты мне корешем, больше б запросил. Тут моего интереса вовсе и нет. Я же от души.

Запрос после недолгой грызни ощутимо скинул, проблема решилась. Всё-таки хорошо иметь друзей.

– …А почему без него не обойтись? – не отставала Машка. – Посмотри, сколько у людей бизнесов. Магазины, автосервисы, строительные фирмы… как-то ведь обходятся без сенаторов. Почему непременно надо его просить?

– Ну что ты, как маленькая, – раздражённо сказал Иван. – Любые бизнесы – не сами по себе. У каждого – крыша, иначе нельзя. Кто под ментами, кто под эфесбешниками. Бывает, крупный чиновник прикрывает. Если крыши нет – сожрут с потрохами. А то и вообще бизнес отожмут. Активы уведут по липовым договорам. Не нравится – иди в суд, а там судье уже занесли, чтобы принимал правильные решения.

– Сволочная страна, – с ненавистью выдохнула она.

– Какая есть. Нам тут жить. Так что Лёха незаменим. Его кресло позволяет выходить на кого угодно. А Майкл просит нащупать подходы к министерствам-ведомствам. Нам же понадобятся всякие согласования, гарантии, земельные участки… если не иметь твёрдой опоры на самом верху, не увидишь этого как своих ушей. Лёха – человек влиятельный, у него всё схвачено. Нет, без него не обойтись. Ты уж извини.

– А с чего это он тебе помогать станет?

– Так я закажу его фирме регистрацию компании. Под ключ. Сенатор денежку любит. С такого крючка не сорвётся.

– Ну, ты царедворец!

Одобрения в её голосе не было.

6. Слуга народа

Нажать еле заметную кнопку Иван не успел. Замок щёлкнул сам собой.

Встречала ослепительная блондинка: Лёха всегда был неравнодушен к этой масти.

– Разрешите, помогу снять пальто.

Друг принял не сразу – потомил, собака, в приёмной. Лет двадцать назад не было у депутатов таких приёмных. Вид на Марсово поле. Испанская мебель. Мягкий ковёр.

Хозяин кабинета читал какие-то – должно быть, страшно важные и секретные, – бумаги. Рассеянно помахал рукой: ща, погоди, только вот разберусь с судьбами родины. С видом необыкновенной значимости положил бумаги текстом вниз, откинулся в кресле, прищурился.

– На Украине-то что творится, а? – спросил государственным басом. – Куда эти студентики заведут?

– В жопу заведут, – подыграл Иван. – А всё потому, что к народу внимания мало. Вот ты редко приглашаешь старого кореша водки попить. Дождётесь, начальники, студентиков таких в Москве.

– Не, у нас народ правильный, – расплылся Лёха, – наш народ власть любит…

Удивительное дело, но выйти на высоко взлетевшего друга оказалось довольно просто. Поначалу Иван приуныл: номер мобильного давно сменился. Однако простой звонок в петербургскую приёмную Алексея Васильевича дал неожиданный результат: сенатор оказался на месте, секретарша исправно доложила, слуга народа взял трубку.

– Привет, Лёха, – нагло сказал Иван. – Надо бы пересечься. Дело есть.

– А ты забегай, – снизошёл сенатор. – И фотку захвати. Моя-то не сохранилась, приятно будет в руках подержать.

…Размордел, поширел Лёха. Иван помнил его стройным, лёгким на ногу. Сейчас перед ним сидел отяжелевший, на редкость представительный мужик с брыльями, распластанными по воротничку сорочки.

Лёха поймал взгляд друга, вздохнул печально:

– В Германию надо, худеть. Там клиника такая есть… каждый год ложусь. Голодание, диеты… дисциплина, как в гулаге, но – действует! Ты-то вот, вижу, не нуждаешься в диетах…

– Зачем нам диеты? У нас, простых россиян, голодание и так каждый день.

Сенатор изволил развеселиться. Поулыбавшись, решительно сдвинул брови:

– Чем обязан?

– Есть дело. Надо зарегистрировать компанию с иностранным участием, а у тебя – юридическая фирма. Хотим твоими клиентами стать.

Морщины на хозяйском лбу разгладились: гость пришёл не за бесплатной помощью.

– Рад, но условия коммерческие, благотворительностью не занимаемся…

– Не ссы, Лёха, с расценками твоими грабительскими знаком, – сказал Иван, чувствуя в животе приятную платёжеспособность. – Главное, чтобы быстро и качественно. А у тебя все за яйца схвачены. Ты ведь у нас кто сейчас в Совете Федерации, а?

– Председатель комитета по федеральному законодательству, – с видимым удовольствием сообщил хозяин.

– Я же говорю – всё схвачено. Значит, так…

Иван обрисовал задачу. Глаза сенатора подёрнулись прозрачной дымкой.

– Инвестиционный климат… – принялся токовать он, – последние инициативы президента… рост валового продукта… привлечение западных инвестиций…

– Лёха, кончай вешать лапшу на уши. Сделаешь?

– Первым делом клепаем уставники. Как аванс занесёшь – зашлём в росрегистрацию, начальнику сделаю личный звоночек. Проспект эмиссии… комиссия по ценным бумагам… в пару месяцев уложимся.

– Гонишь! – сказал Иван восхищённо.

– Фирма веников не вяжет. Чем заниматься-то намерены?

– Нефтянкой, ноу-хау всякими. Продвинутыми технологиями.

– О! Большое дело. Будем дружить, Ваня.

Достал из деревянного ящичка сигару, показал Ивану. Тот помотал головой – бросил. Лёха закурил.

– Я тебе больше скажу, – принялся кидать пробные шары Иван. – Это же новейшие энергетические технологии. Тут перспектива сумасшедшая. Я что подумал? Посмотри на нашу школьную команду… ты влиятельный политик, Жека – не последний силовик… А если наши возможности объединить? Клёвая идея, админресурс, силовая поддержка…

Сенатор пускал кольца, глядел сквозь.

– Модернизация… высокие технологии… стратегии развития России… А знаешь, с кем надо первым делом это перетереть?

– С кем?

– С да Силвой.

– Эт-то ещё зачем? – после короткой паузы спросил Иван.

– Васька – это большие бабки. А без бабок такие дела не делаются.

– Это будет не так-то просто. Ты ведь знаешь, какие у нас с Сильвенко отношения. Не думаю, чтобы он был счастлив встретиться со мной. Даже не уверен, что смогу на него выйти. Пошлёт меня пират подальше.

– Насчёт ваших отношений весь свет в курсе, – сенатор глядел сочувственно с лёгким оттенком иронии. – Но, коли назвался груздем… Придётся, Ваня, тебе себя пересилить. Хочешь сделать дело – страдай. А я, так и быть, помогу на этот раз. Сведу с олигархом нашим. Сделаю Ваське звоночек, попрошу с лестницы тебя сразу-то не спускать.

Возвращался Иван, крепко ухватившись за руль и сосредоточенно глядя перед собой. У перекрёстков яростно гудели: давай, мужик, не спи, жми на газ! Иван не реагировал. Медленно разгонялся, медленно втягивался в уходящий поток.

Очнуться заставил резкий звук, словно по опелю ударили деревяшкой. И тут же – короткий автомобильный вскрик.

Иван выругался, врубил аварийку. Сзади немедленно образовалась пробка, водители еле-еле обтекали опеля и старый хёндай, приткнувшийся позади слева. Иван пошёл туда.

Из хёндая вылез пожилой мужик – старая куртка, очки, матерчатая сумка через плечо.

– Что ж вы не смотрите-то?

– Я смотрел, – фальшивым голосом сказал Иван. – Что случилось?

– Зеркало свернули!

Левое зеркало на хёндае висело перебитым крылом. Иван подошёл, потрогал. Крыть было нечем.

– Гаишников вызываем?

Они стояли посреди потока машин, неприязненно глядя друг на друга. Сыпал мелкий снег. Разгорались фонари.

– Век бы их не видать, – буркнул мужик, – тут возни на пару часов, да потом ещё к ним за объяснениями-справками…

– Европротокол?

– А толку? Всё равно потом в их контору таскаться… с нашим государством дела лучше не иметь… по-человечески разойтись можем?

– Это как?

– Дайте мне на ремонт, и дело с концом.

В фейсбуке Иван читал, как участники ДТП вроде договаривались «по-человечески», а потом пострадавший всё равно писал заявление, что виновник покинул место происшествия. Посмотрел на мужика испытующе. Пригнулся, вроде зеркало осмотреть, заглянул в салон хёндая. Ленточки-колорадки не заметил. По его опыту, водители с ленточками – самые скандальные.

– Сколько?

– Полторы хватит.

Иван молча отдал полторы тысячи. Они кивнули друг другу и разъехались.

Машка ахнула, всплеснула руками:

– С тобой всё в порядке?

– Ну что ты, Маш, в самом деле… зеркало задел, подумаешь…

– Опеля не побил?

– Да ему хоть бы хны.

Ужинали. Иван внимательно глядел в тарелку. Машка сначала оживлённо чирикала, потом затихла, осторожно спросила:

– Вань, всё нормально?

Он отложил вилку. Поднял на неё глаза.

– Лёха требует переговорить по проекту с Сильвенко.

Показалось: на стол между ними рухнул свинцовый груз. Машкино лицо застыло, потемнело.

– Ты в своём уме? – она сказала это очень тихо.

И вдруг засмеялась.

7. Явление да Силвы

Василий Сильвенко появился в классе на три года позже всех, и Тройка превратилась в Четвёрку.

Иван помнил, как Васька впервые позвал его к себе. Обитателя задрипанной коммуналки поразила прихожая Васькиной квартиры – просторная, со старинной резной вешалкой и бронзовой люстрой под трещиноватым лепным потолком.

Дальше было ещё невероятнее: Васька жил в отдельной комнате, у него имелся собственный письменный стол!

– Можешь посмотреть пока книги. Я домашнее задание добиваю.

– А я уже, и французский успел.

– Не, это по английскому, – вздохнул Васька. Школа у них была с французским, но английский в семье потомственных моряков считался обязательным, родители наняли Ваське домашнего учителя.

В соседней комнате раздался мужской бас, филёнчатая дверь распахнулась. На пороге стоял самый настоящий капитан в кителе с золотым шитьем. Изогнутая трубка испускала великолепный аромат.

– Здравствуйте, – просипел Иван, съёжившись на стуле.

Мужчина приблизился, аккуратно приподнял его за плечи и ласково посоветовал:

– Когда входят старшие, надо привстать… Ну-с, как тебя зовут?

Иван вытянулся столбом и, обмирая, назвался шёпотом.

– Что ж, Иван, наслышан о тебе, – благосклонно сообщил капитан и прошёлся, поскрипывая штиблетами. Иван глядел во все глаза: отец дома ходил в сбитых тапках. – Нам будет приятно, если ты станешь приходить к Василию – поиграть, позаниматься. Можешь читать книги из нашей библиотеки… только аккуратно. В общем, ты нам понравился. Будьте с Василием друзьями.

Потный и красный Иван не знал, что ответить.

Капитан усмехнулся, потрепал по вихрам:

– В подобных случаях говорят «спасибо».

Он повернулся к Ваське и заговорил на чужом языке. Васька отвечал тем же.

– Хочешь, научу английскому? – спросил Васька, когда отец ушёл.

– У меня не получится.

– Ещё как получится! Вот, смотри… это читается как «зе». Ну, повтори!

– Зе, – послушно отозвался Иван.

К пятому классу, когда начался французский, он вполне прилично болтал по-английски. Француженка очень удивлялась.

Были они обыкновенными ленинградскими пацанами. В школу пришли в серых гимнастёрках, туго перетянутых сталинскими ремнями, выпускные сдали за год до полёта человека на Луну. Десятилетие надежд. Дороги открыты, дружба – навсегда, а войны, конечно, не будет.

Наивные шестидесятые рухнули в небытие. Впереди пластались глухие, холодные десятилетия. Многие из класса спились, легли в могилы до срока.

Но рок этот не коснулся Четвёрки.

Появление одессита Васьки сыграло решающую роль в становлении компании. Василий был солиден в разговорах со взрослыми, мягкое одесское произношение выглядело стильно. Иван мог собрать радиоприёмник из чего угодно и знал всё об американской орбитальной программе «Джемини». Лёха умел договариваться с людьми. Жека – баскетбольный бог школы. Вчетвером они могли заткнуть за пояс кого угодно.

Запойное чтение домашней библиотеки семьи Сильвенко наложило неизгладимый отпечаток на речь и манеры Четвёрки. После «Одиссеи капитана Блада» Васька принял имя грозного адмирала Васко да Силвы. Иван и Лёха на подобную наглость не решились: пиратские имена не вязались с плебейскими рожами. Жека стал лаконичным Джо.

Однажды резались в дурака в комнате, уставленной тяжёлой резной мебелью. Ивану нравились большие рыцари чёрного дерева, охранявшие дверцы шкафа.

– Откуда у вас такие? – без всякой задней мысли спросил он, кроя Васькиного козыря.

– Что откуда? – рассеянно переспросил да Силва. – А, эти… снизу, из холла.

– Какого ещё холла?

– Внизу, как входишь, был холл с коврами. Это же дом моей бабушки.

– В каком смысле?

– При царе наша бабушка владела этим домом. Она дворянкой была, после революции ей оставили эту квартиру. А остальное, конечно, отобрали.

– Так ты, получается… дворянин? – Иван был потрясён.

– Вроде того, – подтвердил да Силва и зверски вытаращил глаза. – Твой ход, холоп!

Девятый и десятый катились к финишу. Да Силва налегал на математику: капитанова наследника ждала Макаровка. Лёха увлёкся комсомольской работой, пропадал в райкоме. Иван тосковал на уроках, кося глазом на профиль с нежным пушком над верхней губой и вызывая радостное ржание класса ответами невпопад. Джо фанатично рубился в баскетбол.

Внешний мир в это время бурлил.

– Чего чехи-то волнуются?

– Социализм хотят какой-то другой, – сурово отозвался Джо. – Мало им, что мы их от фрицев освободили.

– А, – сказал Иван.

К экзаменам родители разорились на костюм – импортный, польский. Подступали щемящие белые ночи. По вечерам Иван с Машкой нарезали круги вокруг садика, в который выходили низкие окна её квартиры. Окно с треском распахивалось, раздавался сердитый глас:

– Маша, сколько можно! Тебе завтра вставать!

– Сейчас, мамочка! – кричала Машка, и они шли на следующий круг.

Экзамены нахлынули и миновали. Наступила пустота. Оглушительно чирикали воробьи. Деревья пылали зеленью. Сердце толчками гнало звенящую кровь.

Подошёл выпускной вечер. Каждому предстояло идти дальше своим путём. Было грустно.

– Романтики, – презрительно сказал Лёха.

– А что, нормальный ход, – Джо пробарабанил пальцами по фотографии, с которой скалились все четверо. – Мне нравится.

– Я, собственно, не настаиваю, – да Силва был холоден. – Это ведь просто… э-э-э… предложение. Если оно господ не устраивает, могу с голосования снять.

Из полутёмного актового зала доносились аккорды «Поющих гитар». У сортира – пацаны с бутылкой «Трёх семёрок». Химичка открыла было рот сделать замечание, махнула рукой и скрылась. Пролетали раскрасневшиеся девчонки: ожидалась гулянка по набережной, а на Неве – вот это да! – стоит корабль с алыми парусами.

– Ты, да Силва, не торопись, – урезонил Иван. – Сам говорил, что хотел бы глянуть на нас лет через десять после выпускного…

– Через двадцать, – уточнил да Силва.

– Хорошо… Вот через двадцать лет мы, простые советские люди, захотим пообщаться с Лёхой. А он уже генеральный секретарь цека ка-пе-эс-эс. И как нам, скажи на милость, пригласить его на пьянку?..

В башке шумел портвейн.

– …А мы пришлём ему такую карточку заказным письмом, и он, хочешь не хочешь, на пьянку явится. Ибо поклянётся сейчас страшной клятвой, что карточка эта имеет над ним неодолимую силу… ну, давайте!

Сошлись в кружок, обхватив друг друга за плечи, хрипло проорали:

– Один за всех! И все за одного!

И расцепили руки, посмеиваясь.

– Понеслись, чуваки, меня Машка ждёт, – торопил Иван.

Да Силва поступил в Макаровку. Лёха двинул на юридический. Джо – в Корабелку, Иван – в авиаприборостроительный, Машка на истфак. Всё у всех получилось.

А через год Машка стала женой курсанта Василия Сильвенко.

8. Измены

Иван перешёл на второй курс, когда услышал сплетню: Машка встречается с да Силвой.

Поначалу он не поверил нелепому слуху. Конечно, с Машкой они виделись теперь реже, что понятно: лекции, семинары, времени в обрез. Это не школа, где каждый день можно любоваться друг другом.

На летнюю археологическую практику в Херсонес она уезжала торопливо, прощались на бегу. Но так тоже бывает.

Звонила из Крыма, голос нормальный. От страстных бесед уклонилась, что тоже понятно – какая страсть, когда в спину дышит потная очередь на междугороднем?

Спросить: «Любимая, не встречаешься ли ты, случайно, с Васькой?». Глупо. Однако ждать мочи нет.

Позвонил да Силве.

– Надо переговорить.

Встретились, по старой памяти, во дворе.

– Ну? – тяжело уронил пират.

И по колючему блеску глаз, словно затянутых прозрачной плёнкой, Иван мгновенно понял: всё правда.

Он ощутил это, но не успел вписаться в новую реальность. Язык бежал впереди, и Иван позорно, бездарно выдавил:

– Ты же не любишь её так, как я…

Будущий капитан, усмехнувшись, начал разворачиваться, чтобы уйти джентльменом. Иван с криком рванул друга за плечо и впечатал кулак между карих глаз. А нос вечно был у Васьки слабым местом.

Метелили друг друга со всей дури. С Васькиной морды кровь лилась, как из зарезанного поросёнка. У Ивана вылетел зуб. Их разнимали, стоял ор, из окон глазели старухи. Дальнейшее из памяти стёрла гигантская губка.

Разговор с вернувшейся в город Машкой был коротким.

– Звоню в последний раз.

– Маша, что ты делаешь, Маша, – растерянно сказал он.

– Пора взрослеть, Ваня. Спасибо за всё. Жизнь продолжается.

Встретились они через двадцать лет.

Шла осень восемьдесят девятого. Народ зверел, отоваривая талоны на сахар и водку. К этому моменту Иван уже пережил неудачный брак и развёлся. Он бежал к метро – свободный кооператор в шикарной спортивной куртке и настоящих джинсах. И – наткнулся на взгляд глубоких серых глаз, опушённых всё теми же ресницами.

– Стой, стой! – она ухватила его за рукав. В сердце ударила тёплая волна.

– Машка!

Кинулись друг к другу, смущённо отстранились.

– Ты куда?

– За картошкой, – засмеялась, показывая авоську. – На рынке вроде есть. Дорого, и очередь, зато есть.

– Какая, к чертям, картошка… Пошли куда-нибудь, посидим…

В мороженице болтали о всякой чепухе. Он жадно смотрел на неё. Она почти не изменилась – тот же румянец на высоких скулах, тот же слегка задыхающийся голос. Пополнела, конечно. Но ему было плевать. Это была всё та же Машка. Словно все двадцать лет хранилась в кладовке, и вот её вынули и показали ему, и всё вернулось. Его тянуло к ней с прежней, теперь слегка пугающей силой.

Они начали встречаться. Поначалу – стесняясь странного импульса, неумолимо толкавшего к сближению. Оба ощущали неудобство, приводящее в смущение: взрослые люди, а как подростки… на пятом-то десятке?

Машка переживала этот взрыв влечения истинно по-женски. Когда Иван рассказал о своей прежней жизни, о развалившейся семье, порывисто вздохнула:

– Теперь найдёшь себе молодую…

– Эт-то ещё почему?

– Первый брак часто по глупости. Второй – осознан. Во втором браке жена всегда моложе мужа.

– Ты мудрая черепаха Тортилла, – сказал он.

Оба старательно делали вид, что эти встречи – просто дань щенячьей любви-дружбе двадцатилетней давности. Мы же друзья, да? У каждого своя жизнь, мы взрослые люди. Разве взрослым людям запрещено встретиться, вспомнить былое? Нет тут ничего дурного.

Мобильных телефонов ещё не знали, Иван Машке звонить домой не мог – не стоило наводить на неприятные размышления потомка пиратов. Вечерами она выходила прогуляться и звонила из телефона-автомата.

Ивана это удивляло: неужто Васька не видит ничего странного в регулярных вечерних отлучках жены? Однажды прямо спросил об этом. Был вечер, сидели в заросшей аллее парка. Машка не отвечала, он открыл было рот продолжить расспросы и с ужасом увидел, как по её щекам текут слёзы. Потом она говорила, задыхаясь, сморкаясь, безуспешно пытаясь отыскать сухое место на промокшем платке.

Машка была примитивно несчастна с мужем-капитаном. В деталях Иван не разобрался, женские доводы, он знал, надо делить на десять. В сухой остаток выпали отсутствие рейсов, грошовое жалование, нарастающее Васькино отчуждение, а в качестве бонуса – необходимость самой таскать с рынка пресловутую картошку.

– Все так живут, Маш, – осторожно сказал он.

Проходившая мимо молодая мама с коляской косилась с любопытством.

– А я… не хочу… так… – еле выговорила Машка, с отчаянием глядя на коляску. – Я же… не виновата…

– В чём?

Она уткнулась в его плечо. Её плечи тряслись.

…Оба страстно желали ребёнка. Но – не получалось. Сначала это казалось случайностью: бывает, не всё сразу. Затем начались хождения по врачам. Те смотрели сочувственно, однако помочь не могли: неизлечимое бесплодие. Василий почернел. Сын был его мечтой: наследник, будущий капитан, который продолжит славный род моряков Сильвенко. Молчал неделями, смотрел в сторону. Временами становился приторно вежливым – «лучше бы побил», всхлипнула Машка. Приноровился пропадать на работе, а то и вовсе не ночевать дома. На Машкины упрёки отвечал ироническими усмешками. Когда же та нерешительно заговорила об усыновлении детдомовского ребёнка, взорвался – «Мне подделок не нужно!». Глаза налились кровью, губы тряслись, усы топорщились. «Ты меня обманула!».

Ночевал капитан в кабинете на диване. Наутро всё вроде бы успокоилось. Но в доме Сильвенко звучали теперь только разговоры о погоде да вечно включённый телевизор.

– Дура я, что тебе рассказала, – еле слышно прошептала она. – Забудь, забудь!

– Машка!

Она вырвалась, вскочила, побежала. Он ринулся за ней. Но не успел: Машка тормознула какие-то жигули, упала на переднее сиденье, машина резко взяла с места.

Она исчезла на месяц. Иван не находил себе места. В конце концов подкараулил возле школы, в которой она работала, догнал. Машка нервно огляделась.

– С ума сошёл? Нас же увидят!

– Плевать.

– Тебе плевать, а мне – нет. Бабы завистливые, по школе слухи пойдут…

– Поехали ко мне. Надо поговорить.

Она стояла, покусывая губы. Неохотно кивнула.

Он привёз Машку в хрущёвскую двушку, оставшуюся от родителей. Она бродила по квартире. Увидела над письменным столом фотографии в рамках. На одной четверо мальчишек скалятся в объектив, на другой – она сама в школьном платье. Провела пальцем по стеклу. Не оборачиваясь, спросила:

– Моя фотка с тех пор тут?

– С тех пор.

– А вот у меня твоего снимка нет, – сказала задумчиво. – Ты поговорить собирался?

Он осторожно обнял её. Она не отстранилась.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Не уходи. Я люблю тебя. Бросай своего капитана. Выходи за меня замуж.

– Ванька, – голос был недоверчивым, – что за фантазии? Сейчас нам по сорок, вид ещё товарный. А будет по шестьдесят? Ты – бодрый моложавый мужчина, я – старушка. На фиг я тебе, такому видному, в шестьдесят?

– Но я же люблю тебя, – возразил он, – и всегда любил. Мало мы ждали, что ли?

Осенью девяностого Сильвенко развелись, вскоре Иван с Машкой расписались. Прямо из ЗАГСа ринулись в Пулково и оказались в Греции.

Вечером сидели на остывающей гальке у полосы прибоя. Из тёмной дали набегали волны. У горизонта медленно ползли огоньки судов.

– Я список кораблей прочёл до середины, – сказала Машка. – Никогда бы не подумала, что со мной такое может произойти.

Он засмеялся.

– Список ещё не прочитан, Машка… вся жизнь впереди!

– А вот и не вся, Ванечка. Две трети уже прожили. Поздновато мы с тобой встретились.

– Зато что осталось – наше.

– Наше, – подтвердила она и пошла к воде. Слышно было, как под её ногами хрустит галька.

– Купаться будем, кооператор? – крикнула из темноты. – А голыми? Слабо?

Какие это были годы!

Ощущение силы и счастья переполняло его. Бизнес летел на крыльях. Дома ждала любимая.

В девяносто шестом Иван уговорил Машку пойти на встречу класса. Хотел похвастать, к чему привёл школьный роман.

Да Силва на встречу вроде не собирался.

– Не до нас сейчас Ваське, – сообщил Джо, – высоко взлетел дружбан наш.

Оказывается, в капитане Сильвенко сработали-таки гены предков-пиратов: моряк сумел оседлать приватизацию пароходства и стал практически его владельцем. Логистика, недвижимость, отели на тропических островах…

– Олигарх, в общем, – подвёл итог Джо.

Машка с Иваном стали гвоздём вечера: счастливые, богатые, успешные. Бабы глазели завистливо.

Отплясывали под хиты семидесятых. Вдруг по залу прошла волна. Иван оглянулся. Сквозь дым на него упал тёмный взгляд.

Послышался ломкий голос Машки:

– Василий, не смей.

Да Силва приближался неспешно. Упала мёртвая тишина. Со стороны окна обстановку сканировал мускулистый Джо.

– Не погань людям вечер, да Силва, – сказал Иван.

– Вот слова честного, порядочного человека, – учтиво отозвался да Силва, – слова джентльмена, не склонного разрушать семьи…

Тут-то Иван ему и врезал.

Разбили зеркала, поломали большой фикус. До милиции дело не дошло – гений переговоров сунул пачку купюр кому надо. Машка наорала на обоих мужей. На прощание те пробуравили друг друга суровыми взорами.

Прошло восемнадцать лет. Но взаимную неприязнь эти годы не остудили.