Читать книгу: «Хроника событий местного значения (дни «совка»)», страница 11
Простому смертному в Москве можно встретить очень известных людей страны. На улице Горького (ныне опять – Тверской) я встретил Р. Я. Плятта, мы обменялись взглядами. А однажды Третьяков повез меня к его новому знакомому, сыну весьма крупного партийного работника. Меня удивила небольшая площадь и скромная обстановка квартиры, куда мы приехали. Сели на кухне распить бутылку с хозяином очень молодого вида, звали его, кажется, Андрей.
Через какое-то время раздался звонок в дверь.
Торопливо поднявшись, Андрей сказал: «Она…»
В коридоре стояла Марина Неелова, будто появившаяся из кадра фильма «Осенний марафон». Удивило крепкое пожатие ее узкой, сухой ладони. Она мельком оглядела нас, сказала, что занята и скрылась в комнате.
– Готовит роль, очень нервничает, ничего не ест, – пояснил Андрей.
На улице Третьяков задумчиво сказал:
– Похоже, у нее сейчас не лучшие времена, бывает и у знаменитостей.
Время перемен
В 1981 году ни у кого и мысли не было о событиях, которые коренным образом изменят состояние страны в следующем десятилетии, хотя уже действовали до времени скрытые причины грядущих перемен.
Все более формально выглядели официальные призывы к единению трудящихся в дальнейшем строительстве светлого будущего, уровень жизни большой части населения страны оставлял желать лучшего, афганская война приводила к жертвам и затратам, вредила успешному экономическому сотрудничеству с развитыми странами мира.
Явное старение лидера КПСС определило соперничество и разброд среди его окружения. В газете «Правда» все чаще печатали некрологи об уходе людей высокого ранга в иерархии управления государством. «Наверху» приняли решение об «омоложении» руководства страной.
М. С. Горбачев понравился демократизмом поведения и объявлением не очень понятной «перестройки». Внешне искренние, эмоциональные выступления еще не старого лидера, вызвали оживленное обсуждение еще непонятных перемен. Объявили программу «Интенсификация», она включала показ научных и производственных достижений страны, безналоговое поощрение молодежных творческих бригад в разработке и внедрении технических новшеств.
Но вскоре стало ясно, что серьезных изменений в экономике страны и в управлении ею не предвидится. Власти больше сосредоточились на моральном совершенствовании общества, объявив «гласность», меры по борьбе с алкоголизмом, что привело к более открытым протестам и недовольству. Многим нравились поездки на трамвае руководителя парторганизации Москвы Б. Н. Ельцина, его критика «бюрократов».
В это время нелепый случай испортил мои отношения с влиятельным работником нашего министерства. Фирма «Феросталь» посчитала, что цех, где установили закупленное у нее оборудование, можно загрузить заказами литья для теплосетей ФРГ, стоимостью в миллионы марок. «Лицензинторг» не согласовал должным образом приезд на наш завод группы немецких бизнесменов, а ответственным за это оказался я. Завистливый и бездарный чиновник «главка» обвинил меня чуть ли не в ослаблении обороны страны. К этому времени В. Г. Карзова перевели на другую работу, реальной защиты от давления «сверху» не было. Мне пришлось покинуть завод, где я проработал свои лучшие годы.
Конечно, я очень переживал эту неудачу в своей жизни.
Вскоре меня пригласили в институт другого министерства, там нужно было организовать работу по автоматизации разработки технологии и штампов для деталей ходовой части гусеничных машин.
Как инженеру работа мне была понятна, но она требовала должного взаимодействия с математиками и программистами, а они все более понимали свое значение в процессах промышленного производства. Вначале это вызвало у меня трудности, но мой авторитет повысился, когда я обеспечил отдел первыми персональными компьютерами.
Работой программистов творчески и системно руководил выпускник ЛЭТИ Евгений Волочковский. Описание алгоритмов проектирования штампов разрабатывал математик Григорий Моисеевич Коновалов. Разработанная нами система имела удобный интерфейс пользователя, автоматически выполняла расчет геометрии штампа и настраивалась по данным завода-заказчика. Мы установили ее на ряде заводов, где делали штамповки, ее использование позволяло существенно снижать стоимость и сокращать время подготовки производства.
Коновалов был ценным работником. Мне рассказывали, что в начале применения вычислительной техники он оформлял свои программы столбцами восьмизначных цифр. Когда такая программа заработала с первого запуска, начальник сказал:
– О вас у руководства – наилучшее мнение!
– Не буду я на них работать! – отрезал Григорий Моисеевич. Кого он имел в виду – неясно, но оппозиция начальству у нас всегда уважается, Коновалов прослыл почти диссидентом. Резкостью своих суждений он мог вызвать чувство неполноценности у самого мирного собеседника.
Во время «перестройки» появились молодежные научно-технические центры со льготной оплатой труда. Я предложил это сотрудникам.
– Не буду я на них работать! – буркнул Коновалов, погрузившись в очередной номер журнала по математическому анализу.
Программисты становились элитой делового мира. Они потянулись во все концы света к лучшим условиям работы и большим заработкам.
Годами позже я встретил Григория Моисеевича на выставке новых вычислительных средств. Модный пиджак висел на его худых плечах, что говорило об успехах и благополучии. Но его взгляд, как прежде, выражал обидное сочувствие. Он рассказал, что год работал в каком-то университете США над задачей оптимизации речного транспорта.
– Не уважают они «диффуры», – мрачно процедил Коновалов, – задачи они решают шаблонно, работать там не интересно.
Потом поощрительно добавил:
– Но жить там можно.
– Рад за вас, Григорий Моисеевич! – воскликнул я. – Теперь сможете достойно решать сложные задачи в их Кремниевой долине.
– Не буду я на них работать! – вскинулся Коновалов.
* * *
Наша система проектирования штампов заинтересовала технические службы ряда заводов, это обещало перспективу работ и заработки.
Но неопределенность в хозяйственном и международном положении страны усиливалась день ото дня. «Потепление» отношений с США вызвало активизацию сторонников отделения ряда стран от СССР.
Горбачев поехал в Литву, там активно проявлялись такие настроения. В разговоре с К. Прунскине, тогда – главой этой страны, он спросил:
– Неужели вам интересно променять почетное положение в большой, перспективной стране на жизнь в капиталистической подворотне?
Стеснительно улыбнувшись, Прунскине ответила:
– Мы ничего не имеем против России, но наши люди столетиями жили при тех порядках, и все это оставило глубокий след в их менталитете.
Помню тревожно-задумчивый взгляд Горбачева на экране телевизора.
Подобные настроения проявились в Грузии, из Варшавского договора начали выходить «страны народной демократии». Сотрудничество в рамках СЭВ стран прежнего «соцлагеря» рушилось. Такое положение и серьезные уступки СССР по разоружению вызвали неудачный путч ГКЧП и неожиданный приход к власти Б. Н. Ельцина, выдвинувшегося тоже без понятной программы перемен, а больше из-за стихийного отрицания народными массами надоевшего прошлого. А завершилось все распадом СССР, образованием самостоятельных государств из его прежних республик. Это событие исторического масштаба не оценено и не объяснено должным образом, а тогда для многих наших граждан, выживающих в образовавшихся условиях, прошло и не очень заметно.
Правительство Е. Т. Гайдара приняло курс на приватизацию крупных государственных предприятий, объявило о свободных ценах на рынке товаров, услуг. Всем гражданам выдали сертификаты (ваучеры) о доле каждого в совокупном богатстве страны. Уход от плановой экономики привел к нарушению хозяйственных связей предприятий. Многих необходимых товаров не стало, цены на другие очень выросли. Люди продавали ваучеры по цене от стоимости бутылки водки до – акции какого-то общества «Гермес», обещавшего большие деньги за запуск ракет в космос, жили былыми накоплениями, торговали всем, что было, шили куртки и сумки для «челноков», привозящих товары через открывшиеся в зарубежье границы. Будущие олигархи скупали ваучеры, приобретали ценную собственность прежнего государства.
Мне пришлось переорентировать отдел на выпуск печатной рекламы. Мы приобрели «ризограф» – японский аппарат для быстрой печати, принтеры, другое оборудование для изготовления брошюр и книг. Заказов было мало – ярлыки, ценники, объявления о лечении запоев, проспекты популярной в то время программы питания «Гербалайф», бланки финансовых пирамид и выборов в местные органы власти.
Были и удачи. Одно время мы печатали журнал брачных объявлений «Лилия». В нем нас удивили пожелания зарубежных женихов. Они готовы были взять в жены русских женщин без особого образования, даже имеющих детей. Клиентами этих «свадебных» фирм в основном были итальянцы, их покоряла, работоспособность, неприхотливость и доброта наших красавиц.
Заказчиком «Лилии» был человек странной наружности. В длинном черном пиджаке с гладким воротом, в манишке, он напоминал актера со старинного фото. Его вид портили стоптанные каблуки штиблет и обтрепанный низ штанин. Но платил он без задержек и щедро.
Счастье не бывает долгим. В один из дней наш заказчик пришел в подпитии, с подбитым глазом. Он велел уничтожить весь последний тираж и исчез навсегда. Мы вернулись к случайным заработкам.
Вскоре фортуна решила нам помочь. К нам пришел одетый в какую-то хламиду здоровяк с заказом на брошюры религиозного содержания. Заказ имел особенность: текст должен был печататься синим цветом, а имеющийся у нас «ризограф» имел барабан лишь с черной краской.
Уговорить заказчика к изменению цвета взялась дизайнер Татьяна Станиславовна, красивая, обаятельная женщина. Слушая переливы ее голоса и гудение заказчика, мы рассчитывали на удачу. Но этот тип был упрям, как всякий религиозный фанатик и молча покинул нас.
Татьяна Сергеевна, смущенно оглядев себя в зеркале, сказала:
– Дался ему этот цвет упадка, заказ был от общества слепых!
Как-то к нам зашел заказать визитки Лосев, устроивший меня когда-то на конфетную фабрику. На нем был пиджак с накладками из кожи на локтях, вельветовые брюки и высокие ботинки из плотной замши. Все это говорило об успехах и финансовом благополучии.
Лосев рассказал, что сейчас занимается торговлей нефтепродуктами, гонит цистерны с мазутом и бензином из Сургута в Эстонию.
– Как ты умудряешься это делать? – искренне восхитился я. – Ведь для этого нужен начальный капитал, бухгалтерия, офис!
– Расчеты делает заказчик, – спокойно ответил Лосев, – офиса не надо. Мое дело – связать заинтересованных людей. Переговоры с ними веду в вестибюле гостиницы «Москва». Опоздав на пару минут, появляюсь перед клиентами в солидном костюме, с импортным «дипломатом». На нужные затраты пока хватает комиссионных от продавца. Может, позже открою офис, но пока это – лишняя морока. Могу по дружбе подарить идею. Сейчас в Ленинград приехали гонцы из Мурманска. Там нет сигарет, трагедия для северного города. Нужно помочь им попасть на табачную фабрику имени Урицкого, действуй.
Я вспомнил, что мы делали визитки коммерческому директору этой фабрики, поехал к нему. Выяснилось, что можно отгрузить сигареты «Аврора», их произвели в избытке, они не знают, куда сейчас деть. Но нужно кое-что и от меня.
– Денег у меня нет, – предупредил я.
– Деньги не нужны. Нужны стеклянные блоки для перегородки в цехе.
Эти блоки за пару бутылок водки мне отгрузили на оставшемся без работы заводе и даже поблагодарили, что забрал ненужное. Когда грузовик с сигаретами выехал из ворот фабрики, мурманчане передали мне портфель. Столько денег я никогда не держал в руках. Мои сотрудники были в восторге от этой финансовой операции, а я был удивлен и смущен ею. Сколько затрат мысли и средств нужно для организации производства чего-либо! А торговля позволяет получить результат значительно выгоднее и быстрее. Но больше таких случаев судьба мне не предоставляла, для этого нужны особые способности.
* * *
Заработков от печатной продукции не хватало, я должен был искать другие направления работы и решил заняться изготовлением стоек для баров, тогда весьма востребованной работой.
В тот день я шел берегом Фонтанки, и ноги как бы сами понесли меня в подвальное помещение, где слышались визг пилы и стук молотков. Мне открылось пространство ремонтируемых залов. В одном из них за пустым столом сидел жизнерадостный человек. Он почему-то сразу узнал меня и сказал, что по поручению друзей, уехавших в Германию, следит здесь за организацией ресторана. И нужны три стойки для бара.
Услышав это, я обвел глазами стены, но не увидел вещих надписей, которые бы сообщали о нежданно свалившемся на меня чуде.
Короче, я получил заказ на десять тысяч долларов. Не в состоянии это осознать, я даже не мог вспомнить – каким транспортом ехать домой. Володя, так звали заказчика, согласовал мои конструкции стоек, выдал аванс. Он все время находился в прекрасном настроении и лишь при одной последующей встрече озабоченно произнес:
– Все время устраняем протечки в фундаменте. Это – проклятое место, и здесь может произойти все, что угодно…
Стойки были сделаны вовремя. Они выглядели прекрасно, но одна, с дубовой столешницей, вызывала у меня опасения. Ее изготовление я разместил на секретном заводе за большим забором. Меня туда не пустили, но сказали, что делали и не такое, справятся.
Когда я пришел в ресторан за окончательным расчетом, сразу ощутил тревожную обстановку. В углу зала хромом и стеклом сверкали мои изделия, а в центре, скособочившись, лежала эта столешница.
При ярком свете были отчетливо видны все трещины и неровности на ее поверхности. У столешницы бегала дама в манто и выкрикивала:
– Двадцать тысяч «баксов»! За такие деньги все можно было сделать в Германии и привезти сюда!
– Двадцать тысяч… – повторил я, оглядев присутствующих в надежде увидеть моего заказчика Володю. Его не было, и сразу стало понятно, что говорить о нем неуместно.
В это время от стены отделился некто квадратный и прорычал мне:
– Если завтра не заменишь это дерьмо, будет очень плохо!
На ослабевших ногах я вышел на улицу и дома печально обдумывал возможные последствия столь удачно начатого дела.
На следующий день я пошел в ресторан, чтобы как-то договориться. Еще издали увидел у ресторана суету многих людей. А когда подошел ближе, был поражен – из окон и дверей поднималась и выплескивалась на тротуар мутная вода нечистот. Установленные на тротуаре насосы захлебывались. Начальник аварийной бригады в панике кричал:
– Похоже, прорвало всю канализацию района!
И сверху кто-то прошептал мне: «форс-мажор!»
* * *
Форс-мажорная ситуация в стране укреплялась. Тлела и вспыхивала чеченская война. «Наверху» велась безостановочная говорильня о путях грядущих изменений. Одни предлагали решение всех вопросов за 500 дней, другие были более или менее оптимистичны. Упадок наблюдался во всем, особенно, удручала грязь и пыльные клочья в станциях метро, прежде – дворцового вида. На площадях, в скверах, у газетных стендов собирались толпы людей, охваченных непонятным выражением протеста. Передавались самые невероятные слухи. Как светлый проблеск во тьме, проявились слабо освещенные будочки, где торговали экзотическими «сникерсами», «марсами» и «фантой».
Социально-экономические перемены обычно вызывают инициативу и духовный подъем людей. Во внезапно рухнувшей стране победившего социализма переход к рынку и частной собственности был многим непонятен. Большинство пассивно ожидала действий властей, другие пытались взять оставшееся без использования или «плохо лежало». На уровне «уличной» жизни наступило время бандитских разборок, о нем можно судить по правдивым фильмам А. Балабанова.
Но намного опаснее проявилась духовная деградация наших людей.
Удивительно и печально, но в большинстве образованные советские люди охотно перенимали жаргон и манеру общения низких слоев населения стран, ранее считаемых нами цивилизованными. На экраны телевизора и кино хлынули потоки фильмов – «ужастиков» и других примитивных изделий кинофабрик США. Процветали авторы просто порнографических книг. Дневные печатные издания были наполнены сенсационными сплетнями, самыми непотребными объявлениями.
Молодежь собиралась на выступлениях музыкальных рок-групп «Алиса» и «Наутилус Помпилиус». Виктор Цой, чьи песни звучали непонятным, но вдохновляющим манифестом перемен, погиб. Очень рано прервалось творчество сверхталантливого Сергея Курехина.
В высших эшелонах власти не было видно согласия. Дело дошло до попытки народных депутатов захватить телецентр и мэрию Москвы.
Правительство страны решилось применить против них войска.
Когда из окон белоснежного здания, где заседали депутаты, появились дым и языки пламени, стало стыдно. Ведь это происходило в столице огромного государства, состояние и действия которого существенно влияют на весь мир. Конечно, стихийный разгул толпы на улицах не способствует решению экономических и социальных проблем страны. Но и Правительство не имело тогда понятной и для себя программы действий. Обе выборные ветви власти предпочли военную силу компромиссу, логике, показав безответственность в решении проблем, остро волновавших граждан нашей страны.
Люди – социальные существа, для совместных действий они создают пирамиду управления с вершиной в лице признаваемого лидера. При этом возможны решения «верхов», ущемляющие интересы «низов».
Чтобы снизить эту опасность стремятся разделить исполнительную, представительную, судебную власти и обеспечить быструю обратную связь между действием и его результатом на всех уровнях общества. Для последнего и существуют средства массовой информации.
В наступившее смутное время кое-кто решился эмигрировать в более благополучные страны. Распалась дружная харьковская семья сестры мамы – Доры. Одни уехали в Израиль, другие – в Австралию.
Мой наставник и оппонент, дядя Миша, вначале попытался открыть мастерскую по пошиву и ремонту обуви, но сник, столкнувшись с трудностями, даже похуже тех, что были. Он сдал физически, сидел дома, погруженный в невеселые размышления. Его старший сын Леня, лауреат премии РСФСР за способ производства коробчатых бетонных перекрытий, уехал в Америку. Готовился к отъезду и сын Павел.
Когда я последний раз был у дяди, он печально сказал:
– Эта страна еще не пережила всего, что ей намечено судьбой.
А моя мама, никогда не имевшая много денег и привычная к трудным условиям жизни, сохраняла бодрость и надежду.
– Сынок, – сказала она мне – моя соседка получает помощь от одной еврейской организации. На «Иом Кипур» она получила пачку гречки, бутылку подсолнечного масла, а на праздник Октябрьской революции обещали голландскую мацу. Может, съездим к ним, узнаем…
Нам дали адрес этой организации, недалеко от Смольного. Думая, что визит будет недолгим, я оставил машину на пустынной улице.
В офисе под картой Израиля сидела женщина. Положив ноги на стул, она просматривала глянцевый журнал. Выслушав маму, сказала:
– Мы не занимаемся помощью для нуждающихся людей. Если хотите, я могу записать вас на собеседование по эмиграции в Израиль.
Мама испуганно посмотрела на меня.
– Эмиграция нас не интересует, – ответил я.
– Вас интересует только помощь, – иронично протянула женщина.
Было видно, что она хочет быстрее вернуться к чтению журнала.
– И здесь – бюрократия, – вздохнула мама на лестнице.
У машины, помахивая палкой регулировщика, стоял инспектор ГАИ. Он долго изучал мое водительское удостоверение, потом уставился на выхлопную трубу машины и скорбно произнес:
– Нарушаете. Видите там знак о запрещенной стоянке?
– Откуда этот знак?! – вскипел я. – Сколько езжу – его здесь не было!
– Знаки ставят другие организации, мы следим за их исполнением…
– Знаем эти организации! – понесло меня. – Сейчас были в такой!
– Это – кто? – сонно поинтересовался страж дорог.
– «Сохнут»! Моей маме нужна помощь, а ей советуют эмигрировать в Израиль! Такое у них отношение к пожилым людям!
На лице служивого проявилось понимание, даже сочувствие. После минутного размышления он вернул мне документы и сказал:
– Будьте внимательны к предупредительным знакам.
Я решил подъехать к недалеко расположенному консульству США. Там стояла очередь людей, лица которых выражали полное понимание причины визита в это учреждение. В стороне оживленно беседовали две женщины и мужчина. Мама обратилась к ним.
Выслушав ее, мужчина сказал:
– Здесь не выдают наборы продуктов. Но люди вашей пострадавшей нации могут получить помощь деньгами. Для этого нужна справка, что вы в войну бежали от немцев. Вот этой женщине по такой справке дали две тысячи долларов. Как с куста!
И собеседники мамы весело рассмеялись. В машине мама сказала:
– Сейчас у людей другие взгляды на справедливость…
Мама до конца своих дней верила в наступление лучших времен, хотя и понимала, что по справкам и в очередях справедливости не бывает.
* * *
Тогда какие-то фирмы активно предлагали директорам еще советских предприятий обучение методам работы в капиталистических странах. Директор нашего института, уже посетивший подобные мероприятия в теплых странах, направил меня на семинар в осенний Лондон. Делегация включала директоров крупных предприятий Министерства.
Через иллюминатор самолета Англия выглядела как зеленый луг, на котором были видны темные полосы автомобильных дорог. Мы приземлились в аэропорту Гатвик и около часа ехали к отелю.
В нашем направлении двигалось много машин, случались пробки, но никто не пытался выехать на свободную полосу встречного движения. Удивили и довольно большие поля, на которых паслись коровы, овцы.
Начались пригороды Лондона со стоящими в ряд домами из красного кирпича. Через их окна и стеклянные двери в комнатах можно было увидеть почти все. У каждого входа в дом располагался участочек с цветочной клумбой, не имевший какого-либо ограждения.
Отель выглядел помпезно, с колоннами у входа, с одетым в красочную ливрею швейцаром. Но размеры и долго послужившая мебель номера напомнили мне гостиницу в Ижевске. Неподалеку находится Гайд-парк и начинается чем-то вспоминаемая мной улица Оксфорд-стрит.
Позавтракав традиционной овсянкой, круто сваренными яйцами и бутербродами с сыром, мы отправились осматривать Лондон.
Дома я видел английские фильмы, и двухэтажные автобусы, типовые такси, высокие шлемы на полицейских не вызвали удивления, скорее, напомнили о чем-то давно знакомом, даже близком.
На улицах Лондона я не увидел столпотворения машин. Скоростные магистрали, поднятые на уровень вторых этажей домов, связывают районы города, снижают интенсивность движения в центре. Массы людей пользуются метро, работающее здесь еще с середины ХIХ века. Рассматривая на схемах сеть его линий, опасаешься заблудиться в переходах почти 300 станций. Но частые указатели позволяют быстро определиться с нужным маршрутом. Оформление станций метро не такое красивое, как в Москве, Ленинграде, но они хорошо освещены, вентилируются, а обрезиненные колеса вагонов значительно снижают шум при движении поезда.
В Лондоне нужно как можно быстрее привыкнуть к левостороннему движению. Пешеходов, не соблюдающих правила перехода улиц, водители несущихся машин и автобусов игнорируют – каждый сам отвечает за свои действия. При этом забавно наблюдать, как солидно одетая, аккуратно причесанная пожилая женщина на ходу вскакивает на открытую площадку автобуса. В городе очень много магазинов антиквариата, пивных баров, где множество сортов пива и неизвестно чем закусывают. Но показалось, что нужно долго искать, где выпить знаменитый лондонский индийский чай с пирожным.
Удивили малые размеры известной нам площади Пикадилли, на нее, окруженную домами архитектуры времен империи, надвигается угол современного вида здания с огромной светящейся огнями рекламой. Не оправдала надуманных надежд и прогулка по улице Сохо. Но это было лишь первое впечатление при короткой прогулке по Лондону.
Прослушав первую лекцию по экономике частного предприятия, я решил, что правильнее будет воспользоваться счастливым случаем этой поездки для ознакомления со столицей Англии. Другие члены делегации были настроены также, но статус директоров предприятий обязывал их соблюдать протокол семинара, почему-то, включавшего и посещение посольства нашей страны.
В Лондоне много памятников, изображающих героев колониальных и прочих войн, расширяющих и укрепляющих Великобританию. Чаще это фигуры военных в решительных позах, выглядят они одинаково.
Меня задержал памятник У. Черчиллю у Парламента. Он изображает старого, уставшего человека, который печально смотрит на прохожих, занятых суетой мелких дел. Еще впечатлил памятник гражданам Кале. Подумалось, почему он здесь, а не в Нормандии, где происходили главные события Столетней войны.
Перед национальной картинной галереей на Трафальгарской площади высокую колонну венчает статуя знаменитого адмирала Нельсона, о нем я узнал еще в Ужгороде, посмотрев фильм «Леди Гамильтон».
В галерее выставлено много прекрасных полотен, созданных в период от шестнадцатого века до 20-х годов нынешнего столетия. Состояние их – будто написаны вчера. Я по-английски попытался сказать об этом служителю музея. Он ответил:
– Мы следим за ценными вещами нашей страны.
Хотя я читал о музее восковых фигур мадам Тюссо, вид мастерски выполненных фигур выдающихся представителей человечества меня поразил. Я сфотографировался рядом с «Наполеоном», «Лениным», «Тэтчер», «Депардье» и легендарной группой «Битлз».
При посещении «квартиры» Шерлока Холмса на улице Бейкер-стрит представляется, будто знаменитый сыщик только что вышел из дома для встречи с доктором Ватсоном и объяснения ему дедуктивного метода раскрытия преступлений.
В Музее науки и техники стоит первый паровоз Стивенсона и другие механизмы времен промышленной революции в Англии, сделавшей ее индустриальным центром мира. В отделе достижений в исследовании космоса значимо представлены работы К. М. Циолковского по теории конструирования и полета жидкостных ракет, их образцы, сделанные и испытанные Р. Годдардом в начале ХХ века. Впечатляет натурный модуль «Игл», на котором астронавты Армстронг и Олдрин сели на Луну и взлетели с ее поверхности. Показалось странным, что работам Вернера фон Брауна и С. П. Королева выделено не так уж много места. Может быть, организаторы экспозиции этой части музея имели цель подчеркнуть большее значение создания средств познания природы, чем – оружия для разрушения результатов мысли и труда людей.
В музее понравилась зона, где можно оставить малолетних детей для спокойного рассмотрения экспонатов взрослыми. Дети собирали дома из разноцветных пластмассовых блоков, за ними следил специально выделенный работник музея.
В замке Тауэр впечатлило собрание всех корон Британской империи, украшенных драгоценными камнями редких размеров и качества. В одном зале два десятка посетителей смотрели фильм о коронации Елизаветы Второй. Когда на экране появился ее экипаж, и прозвучали первые звуки гимна, все присутствующие встали. У англичан в крови уважение к истории и традициям своей страны, какой бы она не была.
С трепетом осматриваешь Вестминстерское аббатство. Под каменным полом этого известного собора лежат останки людей, имена которых веками с почтением произносят люди во всех странах. Даже страшно наступить на плиты с надписями: «Ньютон», «Резерфорд», «Дарвин», «Диккенс», «Киплинг», «Гендель»…
Когда-то, в интересной книге «известинца» М. Стуруа я прочел: «Каждый из наших соотечественников, выезжая за рубеж, спешит открыть Америку и закрыть Англию». Это правильное замечание.
Не следует спешить закрывать страну, известную большим вкладом в развитие промышленности, культуры и социального устройства мира. Лондонская фондовая биржа и «Ллойд регистр» остаются важными центрами международного экономического сотрудничества, значение королевства Англии признается в странах Содружества, каким сейчас именуется Великобритания, а такие явления современной культуры, как «битлз» и «квин» существенно повлияли на настроения и чувства молодых людей в разных странах мира.
С этими мыслями я покинул Лондон.
В той командировке я познакомился с директором приборного завода В. Ф. Катуковым. По возвращении в Москву он пригласил меня на свое предприятие, оно тоже испытывало трудности с производством новой, нужной рынку, продукции. Вместо изделий госзаказа начали делать шампуры, шашлычницы, электросамовары, сувенирные подносы.
Василий Федорович хорошо отозвался о мэре Москвы Ю. М. Лужкове:
– Каждое утро едет в очередной район города проверить, как работают предприятия, состояние с водоснабжением, энергией. Привлек многих к выполнению проекта «Русский чай» – это наше кафе для быстрого питания. На следующей неделе ждем итальянцев, мэр купил у них оборудование, будем воспроизводить его у себя. Активно поощряет организацию небольших предприятий, нанял частную фирму, она невиданными темпами строит кольцевую дорогу вокруг Москвы.
Лужков, возможно, был одним из немногих, кто практически пытался способствовать хозяйственному возрождению страны в создавшихся условиях. Говорят, он считал первостепенно важным занять людей трудом в малых предприятиях и восстановить производство больших, пока еще государственных заводов без спешки с их приватизацией. Конечно, ему было легче – Москва аккумулирует большие средства со всей страны, но у нас несложно расхитить или растратить многое.
Ю. М. Лужков открыто заявлял о целесообразности включения Крыма в состав Российской Федерации с целью туристического развития этой территории. На это гневно отозвался Л. М. Кравчук, который ранее руководил компартией Украины и волею случая стал президентом нового государства. Руководители РФ о Крыме тогда промолчали, может, удовлетворившись тем, что попали во власть над огромной богатой страной, где размеры территории экономически привлекают лишь иностранцев, а ее оборона – основной мотив наших действий.
Недостатки «шокового» внедрения капиталистической экономики «списали» на Е. Т. Гайдара, главы правительства в то сложное время. Позже, в Политехническом институте, тогда уже – Санкт-Петербурга, я видел его на встрече со студентами. Он был мрачно задумчив, на вопросы отвечал невнятно. Видно было, что он очень расстроен и спешит оказаться в поезде на Москву, наедине со своими горькими мыслями. Вскоре Егор Тимурович умер, а наша страна продолжила движение в не очень понятном для ее граждан направлении.
* * *
Пора завершать мое повествование. Каждая его последующая часть становится короче, и это объяснимо. За время жизни привыкаешь ко многому, новое представляется забытым старым, во всяком случае, не волнует и не запоминается, как в молодые годы.
