Читать книгу: «Воспоминания о настоящем», страница 3
Гаррот и Тимоти напряженно смотрели в приборы своего металлического ящика, у Гаррота предательски подрагивали уголки губ. На лицо постепенно вползала удивленная улыбка, но он, ее на своем лице не хотел и всячески этому сопротивлялся. Клиент может завысить цену, если увидит, что товар нужен Комитету. А он действительно нужен. Очень. Снабженные высокодостоверными пилотами авто просто будут довозить своих пассажиров до места назначения живыми.
Каждый из них добропорядочный или не очень, но все – таки гражданин Города и налогоплательщик. Каждый из них, что то производит и платит с произведенного Комитету, Комитету очень нужны налоги, соответственно, ему очень нужны налогоплательщики в самом продуктивном возрасте и в цветущем состоянии здоровья.
– Достаточно! – Вдруг выкрикнул Тимоти.
– Ближайшая парковка! Любой пятак! – Мерседес вильнул вправо, втиснулся в промежуток между двумя большегрузами Вольво, затем прямо по разделительной полосе прошел между пестрыми рядами авто и снова перестроился на правую полосу. Парковочный карман почти пустой, на транзитом перегоне появился через три мили.
Мерседес, деликатно погасив скорость, запарковался вровень с отбойниками. Смит, первый открыл свою дверку и вывалился из машины. Поднявшись на ноги, он сорвал с себя шлем и бросил на сиденье. Волосы, не смотря на хороший кондиционер в салоне, взмокли и липли ко лбу и вискам.
Гаррот и Тимоти синхронно хлопнув дверцами, выросли по бокам автомобиля. Гаррот деревянно переступая ногами, подошел к Уилу. Радушно улыбнулся, обнажив крепкие зубы. Протянул правую руку для рукопожатия и долго тряс мокрые пальцы Смита. Затем протянул левую руку с банковским интерфейсом.
– Может наберете сами? – Вопрос Уила застал врасплох.
– Что? – Недоуменно переспросил он.
– Транш в шесть миллионов долларов. – Ответствовал Гаррот.
– Я не знаю, повезло ли вам, господин Смит.
– То, есть. – Съежился Уил.
– Если бы вы смогли наладить производство пилота, то заработали бы гораздо больше. – Смит позволил себе улыбнуться.
– Я не умею налаживать производство. – Пожал он плечами.
– Итак. – Перешел на официальный тон Гаррот. Тимоти оставил в покое чемодан и подошел ближе.
– Ни вы, ни ваш компаньон после перевода оговоренной суммы не имеете никаких прав на это устройство. – Это сказал Гаррот. Тимоти продолжил.
– Ни вы, ни ваш компаньон не можете больше работать в этом направлении. Ни создавать новые модели, ни разглашать информацию о принципах его работы, программирования, формировании модели предпочтений и прочее. – Уил озадаченно кивнул.
– Во избежание преследования вашей группы транш объявлен анонимным и вам предписывается в течение трех суток покинуть Город. – Уил продолжал внимать. Гаррот перехватил инициативу.
– После перевода оговоренной суммы вы обязаны ее обезличить, переведя в международные кредитные сертификаты на предъявителя номиналом от десяти до пятидесяти тысяч. Если вы не произведете обезличивание средств, в предписанные сроки, то Комитет будет считать себя в праве, отозвать платеж без вашего акцепта. – Уил снова кивнул. Об акцепте он, что – то слышал. Акцепт означал на языке людей владеющих крупными суммами денег разрешение. То есть Комитет без его Смита разрешения заберет свои деньги назад. Уилу это не понравилось. Он уже ощущал эти миллионы. Он их чувствовал. Он их уже потратил.
– Прошу прощения, господа… – Решил он прервать монолог экспертов. – Сейчас возможна замена счета на другой счет? – Близнецы переглянулись.
– Желательна, Уил. – Это сказал Гаррот.
– Это обезопасит вас и вашего компаньона. – Продолжил Тимоти.
– Не исключено, что в Комитете есть информаторы корпораций. Они очень… Я подчеркиваю – очень заинтересованы в вашей разработке.
– Наберите счет сами. Сумма отлимитирована. – Гаррот протянул банковский интерфейс Уилу, Уил долго копался в карманах, отыскивая затертую пластиковую карту.
Наконец, вытащил ее и приблизил к слезящимся глазам. Смог раздражал слизистую, а шлем он оставил в авто, он вытер о штаны потную ладонь и набрал серию цифр. Мысль о том, что интерфейс сможет считать счет сам ему в голову не пришла.
Уил Смит пользовался этой картой не часто. Мало сказать «не часто». Это и была его карта с неприкосновенным запасом в восемьсот баксов. На самый черный день. Будет очень хорошо, если на ней будет чуточку больше. Всего на шесть единиц. Уил поднял взгляд на Гаррота. Тот качнул интерфейсом, предлагая сделать что то еще.
– «Ввод», господин Смит.
– Поторопил он Уила.
– Нажмите «ввод».
– Да-да, конечно. – Засуетился Смит и нажал широкую серую кнопку ввода.
– Поздравляю! – Произнес Тимоти и нырнул в авто.
– Поздравляю! – Продублировал Гаррот и также спрятался в Мерседесе.
Авто рыкнул движком. Сделал плавный разворот. Хлопнув форсажем, легко прыгнул с асфальта. Смит, зажав рот и нос ладонью, спасаясь от смога, проводил их подозрительным взглядом. Мерседес сделал длинную красивую траекторию, прицеленную на причальный карман десятого уровня автострады. Начал аэротрансформацию и… Не выпустив правый стабилизатор, стал плавно заваливаться на бок. Машина на долю секунды зависла в верхней точке траектории, и стала стремительно падать, беспорядочно кувыркаясь в поток нулевого уровня. Смит закрыл глаза.
– Вначале будет вспышка. – Подумал он. За веками ярко сверкнуло.
– Теперь звук. Грохот и скрежет опоздали всего на секунду. В небе застрекотали вертолеты. Смит открыл глаза. На нулевом уровне продолжали громоздиться друг на друга разноцветные капли болидов. Отсюда это выглядело даже красиво. Похоже на детскую пирамидку из кубиков.
Уил качнулся с пятки на носок. Пожал плечами. В конце концов, в автокатастрофах гибнут тысячи. Он стряхнул с себя оцепенение и задумался о своих делах. А дела вроде бы шли в гору. Он с уважением посмотрел на свою карту, на которой уже лежало шесть единиц с хвостиком.
Он улыбнулся тому что «с хвостиком», приятно, черт побери, говорить даже самому себе, что имеешь шесть миллионов долларов «с хвостиком». Теперь он может себя немного побаловать. Самую малость, не так ли? Он поднял руку вверх. Теперь он может позволить себе даже такси.
Желтый в шашечку болид Фольксваген Стар Плюс, с шиком объехав Смита, хлопнул обратной тягой и остановился так, чтобы ему оставалось только сесть. Открылась высокая дверь. Смит осторожно пробрался в сумрак авто и утвердился на кожаном диванчике.
– Куда едем? – Развернулся к нему слепой шлем водителя.
– Отель Хилтон. – Отозвался Смит. Деньги выворачивали грудь. Делали голос раскатистым, густым, взгляд значительным, и немного скучающим. Он позволит себе расслабиться всего сутки. А потом выполнит точь в точь указания экспертов Комитета.
В конце концов в том, что они не смогли доставить пилота к зданию Комитета его вины нет. Сделка состоялась. Деньги получены. Теперь нужно сделать так, чтобы они остались у него навсегда. Именно у него и именно навсегда.
– Пентахуз Люкс. – Добавил он, тем самым раскатистым и густым голосом. – Профессор задолжал ему двадцать лет жизни. Почему бы их не оценить в эти шесть миллионов?
– Номер парковки, сэр! – Обратился к Смиту пилот такси.
– А? – Не понял тот.
– Назовите номер парковки, сэр. – Повторился пилот.
– Пентахуз люкс имеет восемь уровней парковок. Все, начиная с третьего в чистой зоне.
– Чистая зона это престижные высоты. – Подумал Смит. – Пусть будет самая престижная.
– Восьмой! – Выкрикнул он пилоту. – Его шлем качнулся утвердительно.
Смит расслабился. Времени у него было достаточно. Пилотам такси Правилами запрещалось двигаться со скоростями более ста пятидесяти миль в час. Им запрещались прыжки вне трамплинов и даже с трамплинов пилоты такси прыгали с ограничениями по дальности. Службу доставки своих верноподданных Комитет еще мог контролировать.
– Расчетное время прибытия пятьдесят минут. – Проговорил пилот. Теперь Смит кивнул утвердительно. Это время его устраивало. Тем более, что в Хилтоне наверняка есть отделение банка через который он может получить сертификаты. Отдых и работу можно было приятно совместить.
– Заключили хорошую сделку? – Весело осведомился затылок шлема за армированным стеклом.
– Да… – Отозвался Смит. Ощущение денег приходит не сразу. Оно приходит постепенно. Вначале вы не верите, что они у вас есть. Потом вы не верите, что их у вас достаточно. Потом вы не верите, что их у вас много. Потом вы верите, что их у вас достаточно. Достаточно для… Для того, чтобы начать новую полную радости жизнь.
– Наверное, очень хорошую? – Продолжал диалог пилот. Поднимать настроение пассажирам пилотам такси предписывали Правила. Уил об этом знал и от беседы не отказывался.
– Хорошую. – Улыбнулся он.
– Ну, если мы едем в отель Хилтон, то лучше не бывает? – продолжал допытываться шофер.
–Не бывает. – Скупо отозвался Смит.
– А суммочку не озвучите? – Пилот перенастроил камеру так, чтобы видеть богатого пассажира. Камера имела двустороннюю настройку, и на небольшом экране Смит видел нижнюю часть улыбающегося лица пилота с крепкими, подозрительно крепкими зубами.
– Н-нет, пожалуй… – Насторожился Смит.
– Достаточно много.
– А давайте, я попробую угадать! – Не унимался пилот. Его попытки сделать пассажира еще более счастливым казались Смиту неуклюжими, и он даже позволил себе снисходительно кивнуть головой.
– Я думаю, что вы продали пилота Комитету и получили за это не менее шести единиц! – Смит опешил. Это «единиц» он слышал редко и в основном от одного человека. Он подвинулся ближе к экрану для того, чтобы разглядеть лицо собеседника. Верхнюю его часть скрывал шлем. Однако подбородок, особенно этот постоянный оскал с демонстрацией зубов. Смит скривился, словно проглотил таракана.
– Профессор?
– А ты хотел встретить здесь епископа?!
– Ай-я-яй! – Продолжал он, не глядя в пассажирский отсек.
– Студент решил обмануть своего учителя. Своего партнера. Решил сам бабульки потратить, а что он сделал? Передал двум олухам ящик с микросхемами? Поговорил с ними за жизнь? Да потом еще и убил! И он хочет за это хулиганство денег! И много денег хочет за это хулиганство! Он хочет за это шесть миллионов долларов! Ай, как нехорошо! Такая работа не стоит таких денег! Нет, не стоит!
– Профессор! – Решился прервать его Смит. Настроение у него было хуже некуда, однако, чего – то подобного он и ожидал. Не может быть так, чтобы все было хорошо. Судьба была к нему несправедлива, несправедлива пожизненно, и он уже давно носил на своем лице характерное для таких людей выражение. Чуть отстраненное, чуть оскорбленное, чуть надменное. У него не было жгучей зависти к тем, кто обладал деньгами, нет.
Просто постоянное ощущение несправедливости заменяло ему эту зависть. Ему казалось, что каждая мелочь, укладываясь в цепочку взаимосвязанных событий, вела к неизбежным неудачам. Вот и борода профессора.
Если бы он ее не сбрил, то Смит понял бы, что Челленджер за ним присматривает, и не сел бы в это такси, сел бы в другое и, может быть, все было бы иначе.
– Оправдывайся! – Ухмыльнулся незнакомо голый подбородок с белозубой гримасой, надоевшей Смиту до чертиков. Смит собрал вокруг губ мелкую сетку оскорбленных морщинок.
– Это вы убили экспертов, профессор! Это вы не дали полного описания модели предпочтений! Возможно, ваш пилот прошел Пик, но не знал элементарных вещей. Он не знал, что несимметричная аэродинамика ведет к срыву траектории!
– Не знал! – Захохотал Челленджер.
– Это правда! База векторов была неполной! Но, знаете, молодой человек, что в создании этого пилота-идиота было самым трудным? – Профессор выехал на трафаретный участок дороги и бросил штурвал.
Трафарет для наземников – это участок дороги с принудительным торможением. Под асфальтом с определенным интервалом были установлены мощные катушки индуктивности. Чем выше скорость болида, тем больший ток в этих катушках они возбуждали.
Любители превышать скорость вязли в этих полях как мухи в меде, однако, двигаться с разрешенной скоростью катушки не мешали. Профессор переключил управление на бортовой компьютер и почти не рисковал, поскольку скорости участников движения были одинаковыми. Штатному пилоту десятого порядка достоверности прогноза хватало для того, чтобы вести автомобиль.
– В научном отделе Комитета сидят одни идиоты! – Вещал профессор.
– Они просто не понимают, что такое тридцатый порядок достоверности!
– Они считают, что, если экспертная система, или нейросеть, слепленная из навыков таксиста в состоянии прогнозировать до десятого порядка, то для тридцатого нужна всего лишь модель предпочтений его обеспечивающая. Чуть более сложная, чуть более полная, но все – таки, та – же модель.
– Скажите мне, молодой человек, с какой скоростью вот тот урод на Феррари поедет после того как трафарет перестанет цепляться ему за колеса? –
Смит с видом оскорбленной невинности пожал плечами.
– Сто восемьдесят… Двести, если не прыгнет…
– Он перешел бы на сверхзвук! – Рявкнул профессор.
– Если бы за трафаретом был трамплин, он обязательно перешел бы на сверхзвук! Вот тот, на, новой Тойоте, идет без вязкости! Идет на одном поле! Он, скорее всего даже выключил двигатель! Он экономит! Он идет на средства Комитета. А все для чего? А все для того, чтобы не поцарапать лак! Эта машина последняя в его жизни! Ему больше пятидесяти и никто не даст ему новых кредитов на то, чтобы приобрести, что ни будь более солидное! Но, кто об этом знает, Смит? Кто? – Смит отвернулся к окну. За тонированным стеклом мелькали дома. Переплетения автотрасс. Путаница пешеходных уровней. Узлы и развязки дорожек для низкоскоростных электромобилей. По каждой из них катился, сбивался в буруны, водовороты, застревал в пробках и ускорялся на стремнинах однородно пестрый поток людей и авто.
Смит склонил голову на грудь. Похоже, было на то, что Город отторгал его. Это можно было почувствовать еще годы назад. Он не ощущал себя здесь своим. Здесь нужно быть акулой. Бойцом. А он скорее шахматист. Логик, причем не очень одаренный. И эта вечная гордыня… Заставляющая пройти мимо оброненной монетки. Отказаться от высокооплачиваемой работы потому, что она была бы не очень престижной и не давала ему ощущения своей значительности.
Смит привык, постоянно находится в ожидании успеха. Это было его обычным состоянием. Успех был всегда, где то чуть-чуть впереди. И как этот успех наступал, Смит начинал чувствовать себя неуютно. Он плохо спал. В попытке его закрепить делал кучу ошибок, и разозленная Судьба тащила его если не на дно, то на ту одну из самых низких ступенек с которой видно, что следующая ступенька – вверх.
– Ты что? Уснул?! – Профессор снял шлем и теперь смотрел через стекло, разделяющее салон. Смит не ответил. Он почти обрел то состояние души, к которому привык. Он уже понял, что Челленджер вытрясет из него эти деньги. Но ничего более страшного – случится, уже не могло.
Просто он вернется опять туда откуда видно, что впереди успех.
– Так вот! – Продолжал излияния Челленджер.
– Никакая модель не сможет спрогнозировать поведение этих придурков на дороге, если не будет рождена, воспитана, выучена самой их популяцией! Она должна быть одним из них и никак иначе! Причем, она должна быть одним из них всегда! Меняется мода. Меняются мощности, скорости, маневренность! Никакая статичная модель не сможет дать прогнозов тридцатого порядка достоверности. Никакая электроника не сможет прогнозировать хаос! Это сможет лишь человек! Его интуиция, его ощущение дороги, его знание характеров, его модель предпочтений! – Профессор постучал себя по кучерявому виску детским пальчиком.
Голый подбородок ему явно не шел, борода добавляла хоть какой – то солидности, социального веса. Теперь он выглядел как подросток, болеющий водянкой. Последнее заявление Смита заинтересовало. Все – таки пилот профессора Пик прошел более чем красиво.
– Профессор! – Окрикнул он своего странного оппонента.
– Так как же вы смогли перенести модель предпочтений отсюда? – Он постучал себя по лбу.
– Туда. – Кивнул на приборную панель.
– А я и не переносил! – Захрюкал Челленджер. – Самое трудное в создании пилота с тридцатым порядком достоверности прогнозирования, молодой человек, – это просидеть в багажнике Мерседеса, свернувшись кренделем, как новорожденный почти сутки и выбраться потом обратно!
Профессор продолжал заливаться жизнерадостным смехом, нашаривая шлем, поскольку трафаретная зона заканчивалась через три мили, и нужно было снова переходить на ручное управление.
Он еще раз всхлипнул, вытер набежавшие слезы и влез головой в блестящую пластиковую скорлупу.
Смит молчал. В душе, что – то шевелилось. Странное, мутное, серое, скользкое, но теплое и гладкое, обещающе уже не успех, обещающее избавление.
От всего. Навсегда. Он в щекочущем сердце предчувствии запрокинул голову. Его тренированная неудачами интуиция, его замечательная модель предпочтений имела достоверность более высокую, чем пилот профессора Челленджера.
Уил Смит через прозрачный верх пассажирского отсека увидел синие вертолеты с желтыми опознавательными знаками Комитета на бортах. Они заходили аккуратным боевым строем, шевеля прицельными турелями.
Смит собрал складками лоб. Эксперты не могли работать без прикрытия. Хитрый прищур Тимоти. – Поздравляю! – Этот дружеский удар в плечо.
Смит вывернул локоть, и прищурился на рукав. Едва заметная блестка передатчика через секунду оказалась у него на ладони. Он осторожно взял его двумя пальцами и поднес к глазам.
Наверное, в первый раз за свою длинную и бестолковую жизнь он держит в руках не только свою судьбу, и ему решать какой они будут обе.
Ему Уилу Смиту. Выбор. Он всегда сложен. Он всегда неоднозначен.
Если выбросить передатчик в окно, если прыгнуть и уйти на нижние уровни, если начать чехарду на трассе, то они наверное смогут избежать возмездия за обман, но… Второго такого шанса у него не будет.
Да! Он Уил Смит. Маленький никчемный человечек хотел достойной оплаты за свою верную службу. Если не долларами, то признанием, если не признанием, то уважением. Если… Если этого нет, то он будет мстить. Мстить как маленький никчемный человечек. Он будет прав. Он не нарушит ни единого положения Кодекса он не пойдет против общественной морали. Он просто ничего не будет делать. Ни-че-го.
Уил Смит разжал пальцы и уронил передатчик на пол. Он расправил плечи и выгнул грудь. Он почувствовал себя сильным. Он почувствовал себя бойцом.
Город, всегда считавший его ничтожеством, теперь должен признать его игроком равным прочим потому, что в миллионе проигранных им Уилом Смитом партий за место под этим закопченным солнцем будет хотя бы одна, сведенная вничью.
Он даже успел улыбнуться вертолетам, когда с индукторов магнитных пушек, прилепленных под их короткими крылышками, слаженно сорвались струи раскаленной до миллионов градусов плазмы.
Поучительная история о жизни и смерти мадам Мерсье
– Джонатан! Чтоб ты издох! Ты жрать будешь или нет?! Я что тебя до полуночи буду дожидаться?! Иди! Все уже на столе! – Мадам Мерсье пятидесяти лет от роду, дородная до невозможности, с ногами – тумбами, необъятной грудью и поясницей на всякий случай подвязанной шерстяным шарфом, пыхтела дешевой сигаретой и отчаянно гремела посудой, пытаясь всячески привлечь внимание неблагодарной своей половины. Она приготовила гуляш и хороший китайский рис, который уже набрал необходимое количество объема и теперь попыхивал в скороварке уютным парком. Она бросила в мойку очередную тарелку и с вызовом посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж.
– Пес… – сорвалось с полных губ.
– Облезлый шелудивый пес… Ни словечка, ведь за сегодня не сказал. – Она бы давно поднялась по лестнице сама, и, открыв на распашку двери, встала бы в дверном проеме, уперев в бока толстые руки, но с каждым разом ей становилось делать это все тяжелее. Годы уже не те. Да и здоровье, и разумеется виноват во всем этот малохольный. Мадам Мерсье переложила тлеющую сигарету в другой уголок рта и снова повернулась к лестнице.
– Алкоголик! Тварь! Тебе, что? Со мной уже и поговорить в обидку?! Нет! Вы только посмотрите на него! Он думает, что он принес в дом свои паршивые три сотни баксов, и уже может не обращать внимания на свою жену?! Я что? Мало тебя обихаживаю? А?! Урод? – Мадам Мерсье приложила к уху ладонь лодочкой и прислушалась к возможной реакции за дверью. Там было тихо. Тихо совсем. Ни вздоха, ни крика, ни обычного невнятного сетования по поводу зря отданных лет жизни.
Она громыхнула большой сковородой в которой готовился гуляш о чугунную мойку. Звук получился громким и достаточно раздраженным, чтобы Джонатан все понял. Но он ничего не понял. Он не спустился и не сказал свое привычное – Добрый вечер, дорогая. – Как же он надоел со своими любезностями. И в дом входит ноги о половичок вытирает. И ботиночки всегда начищены. И пиджачок без пылинки. – Добрый вечер. Доброе утро. Добрый день. Как ваше здоровье? А детишки у вас как? Ах, дочка уже выросла? И сколько ей? Боже мой! Уже девятнадцать! Надо же, как летят годы! – Знаю, что посматривает на нее. Знаю! А эта курва, как его увидит такого чистенького, такого стройного. Даром что шестой десяток. Ни волоска с макушки не выпало. Только седина на висках. Сразу задом и в одну сторону и в другую. Тьфу! Смотреть противно! Проститутка, да и только!
– Я этим ниггерам так и сказала – У вас дочка не человек – сучка похотливая. А мой то, кобель! Сразу грудь колесом. Локоточек в сторону оттопыривает. Улыбается так нежно и из-за своих очков толстых глазенками – зырк-зырк. Так бы ему и оторвала все, что там у него хочет!
Сигарета догорев обожгла губы хозяйки небольшого но вполне уютного домика о трех этажах, с небольшим гаражиком на две приличные машины с ровным газоном и дорогущей газонокосилкой. С печью для барбекю такой, чтобы всем на зависть большой и тоже дорогой. Сигарета догорела, чем привела владелицу неплохого Шевроле в состояние полного исступления.
Муж, похоже, игнорировал свою жену и ужинать не собирался. Она раздраженно бросила окурок в мойку наполненную на треть водой, в которую уже сползла часть жира со сковородки и они плавали радостными солнышками в мутной жиже сквозь которую можно было увидеть утонувшую тряпку для посуды.
– Эй! Там! На верхотуре! Козлам сегодня мясо на ужин! Ты слышал или нет? Кобель драный! – Мадам Мерсье привычно подбоченилась и встала напротив лестницы.
столе исходили ароматами ровными кусочками нарубленное мясо в соевом соусе. Горка риса уже была полита тем же соусом и обложена приспущенными в сливочном масле овощами. Особенно хорошо у мадам Мерсье получилась сегодня морковь. Морковь вообще овощ очень благодарный. Он почти ко всем блюдам подходит и в любых гарнирах свой. Ее нужно либо нашинковать мелко или нарезать кружочками. Только не очень толстыми. Иначе чрезмерно сладкий вкус будет забивать основное блюдо.
Мадам наклонила голову на бок. Нужно было достать еще пиво из морозилки. Нельзя его передерживать. Слишком холодное пиво тоже плохо. Градусов шесть восемь по Цельсию, разумеется, больше не надо. А то будет зубы ломить. И пузырики будут слишком язык щипать. А надо, чтобы их можно было горлом чувствовать. Пиво же всегда с горчинкой. А горечь она корнем языка чувствуется. Вот туда же надо и пузырики засунуть, чтобы был полный комплект.
Мадам Мерсье, переваливаясь с боку на бок, покряхтывая и поругиваясь, добралась до огромного холодильника и потянула за никелированную ручку.
Холодильник открылся с легким вздохом, открывая взору аккуратно уложенные продукты питания. Морозильная камера содержала великое множество припасов. Мадам Мерсье любила готовить, и не смотря на то, что не всегда удавалось членам ее маленькой семьи съесть все, она изощрялась в кулинарном мастерстве с завидным вдохновением.
Пиво должно быть обязательно бутылочным. Обязательно из темно-коричневого стекла. Темно-зеленое все – таки пропускает ультрафиолет, и такое пиво быстро портится. Мадам Мерсье протянула руку, и, уложив между пальцами сразу три пробки светлого «Гессера», выдернула вожделенное пиво из холодильника. Она аккуратно прикрыла дверку. Двинулась, похожая на океанский лайнер, к столу. Выставила перед остывающим ужином стразу две бутылки. Одну ловко открыла обручальным кольцом и опрокинула над собой. Пиво легко лилось в рот. Немного пенилось, и было по температуре и вкусу, именно таким как хотела мадам Мерсье. Мадам, осушив половину бутылки, устало присела на стул. Подперла жирный подбородок пухлыми, похожими на сардельки в частых перетяжках пальцами. Бутылку поставила на стол. Сдвинула в сторону. Отпотевшее донышко оставило правильный влажный след на гладком пластике.
– Эй! Джонатан! – Ей очень хотелось сказать своему благоверному, что ни будь еще очень обидное. Так, чтобы проняло его до печенок. До самого его… Вот именно до того самого.
– Я, твою потаскуху, сегодня с нашим соседом справа видела! Ты слышишь? Нет! Не слышишь, так я – громче скажу! – Мадам Мерсье неожиданно живо поднялась на ноги и заняла свое место перед лестницей.
– А он весь в прыщах! Но, если она с ним, то значит тебе, то кобелю уже все! – Она закудахтала, посчитав, что сказала, что – то очень смешное и очень обидное.
– Ты слышишь?! Тебе уже пора место на кладбище присматривать, а ты – на девок заглядываешься! Гляделка та еще вроде как видит! А вот что ты с ней потом делать собираешься? А? Да ладно бы еще женщина была в возрасте в теле! А то пигалица! Да еще черная. От асфальта не отличить. Ты слышишь, Джонатан? Я ее, как, ни будь, на дороге в блин раскатаю! Ее же на дороге не видно! Совсем не видно! А я езжу быстро. Ты же меня знаешь! – Она колыхнула необъятной грудью, решив, что вторая шутка оказалась не менее удачной и колкой.
– Эй! Кобель! А хочешь, я тебе расскажу – почему у ниггеров ладони белые? – мадам Мерсье промочила пересохшее горло остатками пива из бутылки и лихо размахнувшись, отправила ее в большую коробку из под телевизора, наполовину заполненную мусором и отходами пищи. Она вытерла тыльной стороной ладони мокрые губы и взяла на тон выше.
