Читать книгу: «Время муссонов. Часть 3», страница 3

 Не поверив замешательству, отразившемуся у них на лице, он молчал, молчали и они. Он ждал, застыли и его оппоненты, которых пугал нож. Прокрутив его между пальцами, он заметил, как округлились глаза напротив. И в безмолвной тишине, продолжавшейся невыносимо долго, пока бугай не кивнул головой, оценивая шансы как нереальные по шкале приоритетов, слышались лишь свистящие звуки вращающегося лезвия.

– Ладно, – согласился он сам с собой, – раз ты недавно вышел, иди.

Соблюдая принципы уважения, Грек кивнул, щёлкнув лезвием, и сделал пять шагов назад, в полной уверенности, что они уже не нападут. Но он не учёл одного. Им нужны были деньги, судя по зрачкам, на наркотики. Стал поворачиваться к ним спиной. У него неплохая реакция, но бросок камня заметить не успел. Расколовшись от удара по голове, тот рассыпался на кусочки, заставив сознание помутнеть. Нож выпал из рук. А ноги неожиданно обмякли.

Вашингтон.

Некогда северные и южные штаты мечтали заполучить столицу в своём регионе. В первые годы статус временной столицы обрели Бостон, Филадельфия и Балтимор. Хотя всё началось с Филадельфии, что в штате Пенсильвания. Именно здесь была написана Декларация независимости, составлена и подписана Конституция. Во время британской оккупации, (казус истории), когда-то близкие друзья – воевали, в конце 1776 и начале 1777 года столица была временно перенесена в Балтимор. В сентябре 1777 года правительство США остановилось в Ланкастере, который на один день стал новой столицей США. С 1783 по 1784 год новой столицей стал Аннаполис, штат Мэриленд, а в ноябре-декабре 1784 года столичный статус получил и город Трентон, бывший столицей штата Нью-Джерси. Затем столичный статус был присвоен Нью-Йорку, который сохранил его до 12 августа 1790 года. Хотя сегодня город Нью-Йорк считается финансовым и культурным центром США.

С 1 декабря 1800 года столицей США наконец стал известный город Вашингтон, округ Колумбия, но ставший столицей Соединённых Штатов в результате компромисса. Тогда было решено построить новый город в центре всех Тринадцати независимых колоний. Как итог, столица США не принадлежит ни одному штату. Город расположен на северном берегу реки Потомак, недалеко от Мэриленда, и граничит с Вирджинией на юго-западе. Это место было выбрано самим Джорджем Вашингтоном 16 июля 1790 года.

И выбрано потому, что в каждом штате были свои законы и административные структуры. А Конгресс США решил учесть права всех штатов в США, и справедливо расположил столицу на нейтральной территории, чтобы избежать разногласий в законодательстве.

С тех пор более 200 лет Вашингтон является столицей США.

Первоначально Вашингтон подчинялся Конгрессу, во время войны 1812 года город был сожжён британскими войсками, и округ Колумбия был почти полностью разрушен ими-же. В пламени пожара исчезла большая часть города, включая Белый дом, здание Капитолия и библиотека Конгресса.

Но сразу после войны началось его восстановление. Отстроенная библиотека получила в дар от Томаса Джефферсона новые книги. А вот строительство Капитолия было завершено лишь в 1868 году.

В XX веке Вашингтон быстро расширялся и развивался за счёт правительственных учреждений. Именно здесь были сконцентрированы основные министерства страны. Выбрав Вашингтон он знал, что именно в этом городе его встреча с правительственными чиновниками будет наиболее плодотворна. Здесь все было рядом, и для принятия решения не требовалось куда-либо звонить. Кроме того здесь его никто искать не собирается. Предполагая использовать этот козырь он просчитывал варианты, понимая, что второго шанса у него не будет.

Выйдя из автобуса в ночь, не зная куда идти, он на мгновение замер. Здесь он был впервые. И город не знал. Столица страны отличалась от Нью-Йорка широкими улицами и многочисленными парками. И здесь покрапывал дождик. В тонком плаще холода пока не чувствовалось. Он сунул руки в карманы и пошёл куда глаза глядят.

Наконец ему повезло. Полицейский участок был полон сотрудников. На улице, освещённой городскими фонарями, стояло ещё несколько человек в черной форме и в бронежилетах с короткими автоматами, свисающими с плеч. Многие курили, остальные сосредоточенно молчали, словно попали на погребение.

Он остановился, выбирая того, с кем мог поговорить о своей дальнейшей судьбе. Может вон тот, огромный негр, наверно старший. Или этот. Белый с костюме. Он ещё раз посмотрел на человека с тройке. И даже сделал шаг в его сторону. Но неожиданно к тому подошёл какой коп и потащил за собой в помещение участка. Черный, о котором чуть ранее подумал он также не был полицейским.

Взглянул на часы. Пять утра. Холодно. Зябко повёл плечами. Тонкий плащ не спасал от утренней прохлады. Вдруг он увидел полицейского форме с жетоном на груди. Тот шёл прямо на него. Он даже не успел испугаться, когда полицейский оказался рядом с ним.

– Нужна помощь, сэр?

– Да, да, – быстро протараторил он. – Вы полицейский?

– А не видно?

– Извините, я русский дипломат. Хочу получить политическое убежище в вашей стране, – выдал он заранее заготовленную фразу. Затем стал говорить, словно забыл выключить словесный кран. Говорил долго и проникновенно, вспомнив Украину и Афганистан. Девяностые и голод в Поволжье. Остановился лишь заметив направленный на него взгляд.

Полицейский внимательно смотрел, словно оценивал качество товара. Затем кивнул, и проговорил: – Подождите, я свяжусь с капитаном.

Затем быстро набрал номер. Долго не отвечали, но в конце концом он выдохнул в трубку фразу, идентичную ранее услышанной. Молча выслушал ответ. Вставил несколько своих фраз. Вновь выслушал ответ. На этот раз достаточно долго. Затем отключился. Повернул голову к нему. Ещё раз внимательно осмотрел сверху до низу.

– Позвоню в ФБР. Там вам помогут.

Мехико – Гвадалахара. Мексика.

– Как вышел? – Хоакин Самбада по прозвищу Мучо разорвал фольгу сигары и, откусив корешок сунул её в зубы. Отразившийся от стекла неон рекламы брызнул струёй света, заставив его прикрыть глаза.

Это был невысокий, но жилистый мужчина лет шестидесяти пяти с редкими седыми волосами, был чем-то неуловимо похожим на Роберта Де Ниро. Салон автомобиля, пропахший сигаретным дымом, напоминал окопы времён второй мировой войны, по которым только что пришёлся удар вражеской артиллерии. Последний налёт был им сделан только-что после глубокой затяжки.

Пять минут назад, усевшись на заднее сиденье своего «Мерседеса» он, первым делом, поинтересовался текущими делами компании, глубоко не вникая в её работу, хотя был её главным акционером. Пара звонков была как никогда кстати для поднятия боевого духа. Его давно уже не интересовали ни женщины, ни деньги. Как буддийского монаха на излёте лет. Если что и могло вызвать в нем интерес, так это власть.

Членом Парламента он стал больше года назад, вложив в свою избирательную компанию более пяти миллионов долларов, и сейчас ехал на заседание комитета по экономике, будучи заместителем председателя. Прошерстив газеты, он, отложив мобильный, углубился в чтение жёлтой прессы, но почти сразу же бросил, обнаружив, что главным лицом почти всех статей был его босс, которого он хоть и презирал, но относился с уважением за умение выкрутиться от того, отчего выкрутиться практически невозможно. В обвинения в коррупции.

И хотя часть сделок, по которому проходил босс, исполнялась им, он не собирался останавливаться, так-как жизненный принцип, которым он жил заключался в постоянном движении вперёд. А это означало новый коррупционные скандалы в будущем.

Звонок мобильного настиг его в тот самый момент, когда он вынимал из коробки гаванскую сигару – подарок Фиделя Кастро сделанный ему лет двадцать назад. Тогда он не был тем, кем был сейчас. В прошлом году он вновь в составе делегации был на Кубе, о чем до сих пор вспоминал с ностальгией. Хотя сейчас Куба была не та, что раньше.

– Он вышел, – сообщила труба загробным голосом. Мгновенно догадавшись, кто говорит, он сообразил и о ком речь. Не зная этого, хотя сейчас у него возникло такое чувство, что, наконец, дождался конца света, внутренне он всегда был готов к худшему. Неизменно находивший ответ на любую реплику, ныне он замер с сигарой в руках как парализованный не в состоянии произнести ни слова.

– Случилось что? – спросил огромный, как слон детина, давно из обычного телохранителя превратившегося в личного шофёра. Напоминая шириной грудной клетки шкаф, он лихо управлял машиной, избегая пробок, выруливая на тротуар и пугая прохожих, чем вызывал недовольство жителей Гвадалахары, впрочем, не надолго. Обязательные платежи за нарушение дорожного движения компенсировал босс броском с заднего сиденья парой сотенных. Сейчас Мучо отчего-то побледневший, словно услышал историю своей жизни из уст ангела, тихо прохрипел

– Случилось, Эмилио… худшее…

– Может чем подсобить?

Эмилио был непростой смерд. У него был неплохой удар справой, позволяя сокращать количество недоброжелателей шефа до приемлемого количества. Впрочем, ему такая работа нравилась.

– Нет, Эми, здесь нужен…. Такой специалист. В общем…

– Так что случилось, босс?

– Помнишь Джузеппе? Того, что завалил одного из наших в Нью-Йорке? Почти два года назад… А до этого чуть не сделал меня. Ну, того, кто любит чтобы его звали Грек? Чернявый…

– Тот америкос?

– Тот самый. Его выпустили. Эта собака когда-то проникла к нам под чужой фамилией и пыталась меня закрыть. Убила моих парней. Я потратил на ублюдка миллион баксов, чтобы его закрыли лет на сто, а его выпустили! Где, бля, справедливость?

– Надо было на зоне резать. На свободе до него добраться сложней.

– В тюрьме был на особом режиме. Он-же сраный цэрэушник. К ним особый почёт.

– Готовить команду в Нью-Йорк? У меня…

– Не спеши, – Хоакин Самбада набрал номер и выдохнул в него, – срочно свяжись… Да, черт тебя побери, и да. С этим сраным судьёй. Как его… Вышел Грек. У тебя неделя. Через неделю я спрошу с тебя. Лично. Понимаешь? Хорошо. Зарыть его так, чтобы не нашёл ни один федерал. Сам найдёшь повод.

Звонок второго мобильно оторвал от мрачных мыслей. Он посмотрел на номер. Овидио.

– Да, сынок, – у сенатора он был единственным.

– Я решил нашу проблему.

– Ты о чём? – не совсем понимая его, все из-за мыслей, с которых не мог быстро переключиться.

– Мой дядя. Я знаю как его вытащить, – голос в трубке напоминал удары литавров в честь взятия очередного города крестоносцами.

– Это хоро…

Но договорить он не успел. Выросшее под лимузином дерево мощного взрыва подбросило машину до третьего этажа стоявшего на тротуаре здания, почти мгновенно расколов её на две части. Прибывшие на место происшествия полицейские и медики, констатировали смерть сенатора и его помощника, чем вызвали ехидные шутки оперативных работников.

Их собрали только на вторые сутки соскоблив со стен кровавые ошмётки.

Джеральд Бак.

Это случилось в Мексике за долго до того момента, как он выпустил в Макси пулю, застрявшую у того в плече. Его первая операция в Латинской Америке. Сразу после Колумбии.

Гасиенда, застывшая в предгорье Орисабы, окружённая сельвой из первозданных деревьев, была похожа на творение Гойи. Несуразная, сотворённая и им же забытая среди черных скал Центральной Америки. Грубыми штрихами великого мастера, нанесёнными на холст тропического леса, голубого неба и угрюмых скал, оттенялось готическое здание колониальной эпохи в окружении железобетонной стены со сторожевыми вышками по периметру. Крупнокалиберные пулемёты, словно боевые псы, готовы выплеснуть свинцовое зло на окружающий, гасиенду, мир, застыли в ожидании войны. Видимая с расстояния нескольких миль она выделялась своей неприступностью среди хаоса обступающей её среды.

Замешанный на местной воде, цемент был необыкновенно крепок. Даже буйная растительность не могла разрушить его за прошедшие с окончанием строительства, годы. Железобетонная ограда скрывала ухоженный сад, место отдыха хозяина гасиенды. В его центре стоял большой стол с плетёными стульями, над которым установили шезлонг, зелёный зонт из дикого винограда, создающего прохладу даже в самые жаркие часы сиесты. Между садом и трех этажным строением, в глубине крепости, вырыли стометровый бассейн, наполненный голубой водой, подогреваемый, в холодные дни.

Чуть ближе к воротам вознеслась к небу башня, названная в честь известной улицы в Лондоне – Пикадилли. Там жила охрана и её начальник. Там же был склад с оружием и боеприпасами. Там же установили радиоэлектронное оборудование.

В стиле строения присутствовал дух консерватизма, и геральдический знак, нанесённый на каждую стену – кугуар лежащий на скале освещённой солнцем, сияя жёлтым пятном на фоне белых строений гомогенным пятном, оттенял приверженность владельца силе.

Единственная дорога, ведущая к гасиенде, была выложена мелким белым булыжником. Просматриваемая, ежечасно, бдительными охранниками, стоящими у за решётчатого входа, она напоминала дорогу, по которой Дровосек, Чучело собака Тошка и Маленькая Девочка Элли шли на встречу с волшебником Изумрудного города. Начинаясь у металлических ворот, дорога тянулась по выжженному участку под стенами крепости, змеёй исчезая в густой сельве, искрясь среди серых гор с белыми шапками снега, терялась в ущельях недалёких гор. Это был единственный путь в Гвадалахару проходивший через два перевала.

Владелец поместья – Хоакин Самбада купил его в начале восьмидесятых годов за тридцать тысяч американских долларов у разорившегося ранчерос превратив в маленькую, неприступную, крепость, служащую ему как домом, так и тюрьмой одновременно.

Последние пять долгих лет, Хоакин Самбада, или просто Мучо – как он любил себя называть, практически невылазно сидел в нем окружённый и охраняемый хорошо вооружёнными и подготовленными телохранителями из числа метисов из Синалоа. Многие, в этой стране, хотели его крови, но неприступные стены крепости да верные солдаты, охлаждали пыл самым горячим головам. Говорят, что даже правительственные войска – карабинеры и национальная гвардия, не решались на его штурм. Крестьяне, из окружных деревень, обожествляли Мучо за уплату их налогов Мехико, поэтому любой путник появившийся в районе попадал в поле зрения начальника службы безопасности – Джузеппе.

Итальянец из города Карлеонэ был предложен ему Доном Тоскано давним партнёром, ещё с тех пор когда карабинеры нанесли сокрушительный удар по его кокаиновой империи, арестовав Джино Патрика. Джино отвечал за его личную безопасность, и когда его взяли, Мучо понадобился человек с умением последнего. Джузеппе, представленный как соблюдающий законы омерты, стал, по рекомендации Дона, его главным охранником. Спустя месяц Мучо узнал, что Джино Патрик во всю стучит на него полиции. Возникла проблема. Её решил Джузеппе.

Тогда все газеты Мексики сообщили о скончавшегося от острого отравления Джино Патрика. И огромная, в пол листа его фотография. Если в тот момент он о чем-то и сожалел, то лишь о том, что лично не присутствовал при кончине предателя.

Характер Джузеппе имел тяжёлый, замкнутый. Роста около ста семидесяти сантиметров, широкоплечий и чуть сутулый, в течение дня он мог на час или два выходил из своей “кельи” – комнаты, напичканной электронными штучками, наблюдая не только за территорией вблизи, но и просматривал воздушное пространство вокруг гасиенды. Охранники называли его “лечуса” – сова, за странные свойства ходить по ночам. Его лысый, как бильярдный шар, череп, который он брил ежедневно, раздражал охрану. Но тому было плевать.

Однажды он вздул одного из парней, обожавшего капойэру, за то, что тот посмел не ответить на его безобидный вопрос. Даже природная реакция Ману Кашилье не помогла, хотя последний частенько брал призы на ринге, оставляя не у дел каратистов и дзюдоистов. На соревнованиях, спонсируемых Хоакином.

Мучо помнил тот случай. Два коротких, как блеск молнии удара, выбили сознание из Ману лучше любого молотка. Говорят, с тех пор, Ману, ставший инвалидом, приткнулся просить подаяние у церкви. Это большее, на что он мог рассчитывать после встречи с Джузеппе.

Не известно как, но Джузеппе узнал, что из полицейского управления боссу слили информацию, что в его ряды внедрили стукача. И все признаки указывали на него. Чтобы выяснить, кто решил от него избавиться, понадобилось пара дней.

Ныне Хоакин Самбада наблюдал за ним сквозь оптику бинокля.

Увеличенный пятикратно, Джузеппе пару раз, оглянулся, словно жар взгляда Мучо добрался до его кожи на спине, вызывая физическую боль. Тем временем Мучо, сплюнув себе под ноги, продолжал смотреть на него в окуляры со страстью маньяка застигнутого, на ночной дороге, полнолунием.

До помещения оставалось совсем немного. Метров десять. Видневшиеся на горизонте горы вызывали в душе Джузеппе ностальгический трепет. Он остановился, наслаждаясь их красотой, затем смахнул соринку, случайно попавшую в глаз. И в этот момент услышал тонкий звук идентификатора, который мог означать лишь одно – кто-то проник в его комнату.

– Почему он остановился, чикос? – Мучо наблюдая за Джузеппе замер, словно охотничья борзая, тяжело вдыхая плотный воздух наступающего вечера наполненного ароматами гор, обращаясь исключительно к охране, стоящей за его спиной.

– Хуан, – позвал он одного из них, готового разнести череп любому за пару песо. – Хуан! Кэридо! (Дорогой)

– Здесь, босс,– Хуан любил слово “босс”, произнося его с эдаким прононсом – “бо-о-ос”, вызывая раздражение хозяина. Здоровенный детина, он с оружием познакомился раньше, чем научился ходить и владел им как заправский ковбой из фильмов, поставленных по книгам Бретта Гарта, числившись в списках особо опасных преступников, подошёл медленно с достоинством короля.

– Por que? Почему? – повторил Мучо.

– Бо-о-ос ?

– Почему остановился Лечуса?

Мучо удивлённо оглянулся на индейца, оторвавшись на мгновение от монокуляра. Но тот молчал..

– Когда Джузеппе войдёт ты приведёшь его ко мне, – если кто и мог справиться с ним, то лишь этот безмозглый, обладающий чудовищной силой.

– Si ! (Да).

– Он мне нужен живой.

– Si ! (Да).

– Возьми с собой Педро и этого, новенького, как его?

– Рауля?

– Да, Рауля. И запомни. Он нужен мне живой. Понятно. ЖИ-ВОЙ!

Анализатор перестал пищать также внезапно, как и начал. Джузеппе усмехнулся. Как же, он должен был догадаться, что невидимые лучи пронизывают каждого, кто пытается пройти незамеченным в здание. Электроника им – же самим, напичканная в каждом, пригодном для этого месте, работала безукоризненно. Это, скорей всего, сработала система охраны.

Тем временем дверь в помещение открылась, поддавшись с первого толчка. Он спустился вниз по лестнице и у второй двери справа остановился, ещё раз. Повторяя ежедневную процедуру, он поднял глаза к самому потолку, где в своё время установил датчик движения, и, убедившись, что кроме него никто в помещение не входил, нажал на рукоятку двери.

Он помнил, как однажды на его глазах был зарезан Педрос Агустиньо – один из охранников свиты Мучо за то, что принял самостоятельное решение. На недоуменный взгляд ему сообщили, что тот перешёл границы “табу”. Он запомнил это слово. Крики боли бедного Педроса сопровождающие целых три часа и слышались по всей гасиенде, пока его душа не вылезла из бренного тела и не растаяла в свинцовых облаках неласкового предгорья. Тогда он впервые узнал, что такое “мексиканский галстук”.

Несчастному Педросу разрезали кадык, и из образовавшегося отверстия вытащили розовый язык, свисающий из его глотки как малиновый галстук. В течение трех часов кровь из горла стекала с его языка, пока у несчастного моргали глаза. Она заливала его лёгкие, и он медленно умирал в страшных мучениях, моля Деву Марию о скором конце.

Джузеппе остановился и втянул носом сырой воздух помещения. Ни одного постороннего запаха. Привыкший быть в постоянном напряжении, он силой воли попытался избавиться от навалившейся на него слабости. Для чего закрыл глаза и сомкнул ладони, так, как его когда научил Тэд Мюррей. Он стоял так минут пять, пока не почувствовал, как сила вновь наполняет его душу.

В этот момент за спиной раздался скрип открываемой двери. Сквозняк ворвался в помещение, сбрасывая со стола маленький листок бумаги, подхваченный потоком воздуха который взвился, почти, до самого потолка, плавно опускаясь на пол кружась в незатейливом танце. Джузеппе обернулся на движение за спиной. Ему не стоило долго размышлять, соображая, кто пожаловал в гости в столь неудачное время. Желание броситься к выдвижному ящику стола, где лежал пистолет, остановил голос Хуана, за которым виднелось ещё двое:

– Не надо, синьор.

Тогда Греку, внедрённому в картель под именем Джузеппе, повезло. Он знал, что глаза, если войти в помещение ясным днём, с трудом привыкают к темноте. Четыре выстрела из пистолета, снабжённого глушителем, развели по времени его встречу с Мучо на два месяца. Следующий раз они увиделись в тюрьме Гвадалахары. Правда тому удалось быстро освободится. Жаль. Но именно эта операция положила началу другой, более успешной, позволившей надолго засадить самого опасного преступника Мексики Эль-Чуппо по прозвищу Святой.

Сейчас все было также, как тогда. Один против грубой силы.

Хотя он не собирался ждать, предпочитая нанести удар первым. У него просто не было выхода поступить иначе. Если этот здоровый встанет на дыбы, унять его буден сложно. Могли ли эти черные растереть Грека как туфля окурок? Только, если бы он был окурком. Он посмотрел на того, кто кинул камень. Медленно расстегнул две верхние пуговицы на рубашке.

Хотя он был уже не тот, но не чувствуя боли от встречных ударом, и ощущая наконец, что именно это ему и было необходимо, он за неполные пять минут превратил уличную шпану в пять стонущих тел, лежащих на асфальте в собственной крови и соплях. Приблизившись к самому крупному негру, продержавшемуся дольше всех, он резко всадил ему в печень с левой надеясь, что в ближайшее время тот забудет об алкоголе. Вспомнив старую поговорку сержанта Тэда Мюррея, обучавшего его айкидо: – Удар по печени заменяет кружку пива.

Затем склонился над ним и посмотрел в глаза. И увидел в них страх, то есть всё, что хотел.

Кетсу Киташи.

Даже спустя десять минут после исчезновения автомобиля увёзшего Рико, он все ещё стоял на тротуаре, пытаясь осознать случившееся. В этой стране он был один. Зная куда он обратится в самую последнюю очередь, если бы такая возможность и была, так это полиция, чьи автомобили уже разворачивались на месте похищения. Кто-то из соседей успел позвонить на 911.

Быстро, насколько это было возможным, он осмотрелся. Увидел её сумочку. Поднял. Такие дорогие его сердцу вещи. Её вещи. Мобильный. Взял его в руки. Вход по коду. Быстро набрал своё имя. Улыбнулся, да, конспиратор. Просмотрел все её контакты. Нашёл себя, проходит под кодовым именем «якудза». Подходит. Ещё раз осмотрел всё вокруг. Больше ничего не нашёл.

Развернулся сто восемьдесят градусов и медленно, чтобы не привлекать внимания полиции, пошёл в обратную сторону. Затем, под светом фонаря, взял в руки свой смартфон и открыл фотографии, которые успел сделать чуть ранее. Марка автомобиля. Два человека, возможно мексиканцы или метисы. Кадры размазаны. Оружия не заметил. С водителем, их было трое. Ему не понравился тот, что сделал Рико укол. Слишком быстро и тихо подкрался. Сделать что-либо в той ситуации было невозможно. И для вмешательства не хватило каких-то секунд.

Что-то вспомнив, взял смартфон Рико. Нашёл сохранённые файлы. Фотографии. Очень много и разных. Стал просматривать каждую. Ниже стояли дата и место, где она была сделана. Отобрал самые последние. Помещение какого-то ресторана. Несколько человек за столиками. Внимательно рассматривая изображения, быстро сравнивал с сохранившимся в сознании. Одного узнал мгновенно. Он был похож на того, кого видел сквозь стекло автомобиля. Значит за ней следили. И это – похищение.

Он думал, одновременно пытаясь укротить взбесившийся пульс.

Нет. Люди Накамуры не смогли бы так быстро среагировать. Даже если и знали, от кого тот получил пулю в лоб. Отследить его также не могли. Вся его служба безопасности работала на износ.

Посмотрел на часы. Почти девять вечера.

Затем набрал ему известный номер, который когда-то дал Алфёров. Большинство телефонных номеров он хранил в своей памяти. И ему ответили практически мгновенно. Он поздоровался и обрисовал ситуацию, так, как её представлял. Ему назвали адрес в Нью-Йорке, куда он должен прибыть. Он не возражал. Через четыре часа двадцать семь минут остановился у старого здания викторианской эпохи. В одном из старых районов огромного города. Доехал на такси, заплатив индуса двойной тариф. И всю дорогу из Вашингтона до Нью-Йорка думал.

– Здравствуйте, – он поклонился старику, которого Алфёров считал своим другом. – Меня зовут Кетсу Киташи. Я муж его дочери. Рико.

– Да, да, – Дон Тоскано с неизменной сигарой в руку выпустил из рта клуб дыма, заставив поперхнуться ночного гостя. – Проходите.

Он сам открыл двери к себе домой.

– Кабинет там, – щёлкнув замком за спиной гостя, он махнул рукой.

Если-бы Кетсу Киташи побывал здесь лет сто назад, то убедился бы что за это время тут ничего не изменилось. Высокие потолки в лепнине, двери из красного дерева. Вход в кабине. Там кресла, столик. Картины на стенах. Старые, голландская живопись. Итальянские мастера Возрождения. Совсем немного – современные художники.

– Хатоши Ошияма, – старик медленно присел на своё кресло, – сколько я его знал, он ни разу не жаловался мне на жизнь. Даже тогда, когда мы с ним сидели в одном исправительном учреждении и к нему, мягко говоря, относились там не совсем ласково. Как он умер?

– Как мужчина, – скромно ответил Кетсу.

Вакуум заполнился очередной дымовой завесой.

– Он был одним из немногих, кого можно было назвать мужчиной, – ещё одна затяжка на весь объём лёгких. Если человек хочет умереть, нет смысла ему мешать. Кетсу искал момента, когда старик позволит ему сказать причину его приезда из Вашингтона. Нет, он не нервничал. Он – знал. Чем быстрей начнут решать его проблему, тем эффективней будет результат. Априори.

– Я слушаю вас, молодой человек, – наконец услышал он.

– Господин Ошияма говорил, что я могу обратиться к вам за помощью, если сам не справлюсь. Это время пришло.

– Хатоши мой верный друг. Я любил его как брата. Он был крестным моей внучки. И я слушаю вас. Говорите все без утайки. Мы – не ФБР, но кое-что тоже можем.

Кетсу Киташи сосредоточился, собираясь с мыслями. Затем медленный выдохнул и начал.

– Рико Такеши – моя жена. Она живёт и работает в Вашингтоне. Я – возглавляю один крупный синдикат в Японии. Живу в Токио. Вчера вечером, – он посмотрел на часы, – я прилетел в Америку к ней, но в тот самый момент, когда подходил к нашему дому на моих глазах её похитили. Пять часов назад.

Он замолк, мысленно вспоминая все подробности того часа.

– Они не были полицией. И это не походило на задержание. Мне удалось снять несколько кадров на смартфон, – он открыл фотографии и показал старику. Тот внимательно взглянул на них и покачал головой, словно кого-то узнал, или ему показалось, что он кого-то узнал. – А на этих фото, – Кетсу вошёл в смартфон Рико, – фото, что сделала она в тот-же вечер в ресторане. Это они.

– Дай телефон…оба, – попросил старый Дон,– затем ещё раз взглянул на фотографии. Сравнил их. На смартфоне Рико фото были лучше. Контрастней. Порылся в памяти, для чего пришлось достать большую лопату. Рыл долго. Минут десять. И все это время молчал. Закончив, громко проорал себе за спину, – Джордж, чёртов потрох, быстро сюда.

Через пять минут в кабинет вошёл зевая мужчина на ходу застёгивая на поясе брюки.

– Да, Дон Тоскано….

– Это муж дочери моего друга, – указал он рукой на сидящего Кетсу Киташи. – Ему нужна поддержка.

Дон сказал именно поддержка, а не помощь. Что-бы это могло значить? Кетсу поднял взгляд на старика. Именно так он его и представлял, когда слышал о нём от генерала Алфёрова. Высокий. Худой. Властный. С глазами, словно жерла орудий. Непоколебимый и жестокий.

Словно расслышав, о чём думает его ночной гость, Дон Тоскано проговорил, медленно выдавив из себя несколько предложений так, что казалось, что после каждого произнесённого им слова он ставит запятую.

– Тебе сынок, помощь не нужна. Я это вижу по твоим глазам. Тебе нужны люди и информация. Люди у меня есть. И есть информация. – Он в очередной раз выдавил из себя дым. – Думаю, нам нужны люди с информацией.

Старик сказал «нам» и весомость этого слова, в контексте случившегося сделало его в глазах Кетсу не таким уж чёрствым.

– О тебе Хатоши и рассказывал, когда был жив. Так что заочно мы знакомы. Кетсу…,– тихо повторил он его имя, – ну конечно!

Года два назад. Они говорили по телефону. Кажется он попросил его помочь в каком-то вопросе. А, вспомнил. Японский наёмник убил его внучку и ему потребовалась помощь, чтобы найти его. Как-же его звали? Не важно… Он убил мою Софию.

Глаза старика наполнились влагой.

Чтобы затушить в душе пламя, ему требовалось отомстить. Сколько бы это не стоило. Никто не имеет права прикасаться к его семье. Его семья? Что осталось от его семьи? Кто остался…. Марии нет. Софии – нет. Но Хатоши помог. Он не только нашёл его, он сделал все так, что Греку оставалось лишь нажать на спусковой крючок. А Грек это умеет. Триста восемьдесят семь официальных побед. Но на самом деле, более тысячи.

Потом, правда, мальчика понесло. Но ему удалось остановиться прямо над пропастью. В самый последний момент. Семья. Этот сученок и есть его семья. Он отец моей внучки. Он любил её также, как и он. И кажется, чуть-чуть больше. Но старик не хотел этого признавать.

Когда первые его увидел, ему показалось слишком уж завышены требования самодовольного снайпера. Но они подтвердились жизнью. Да. Последний из его семьи. Грёбанный Грек.

И покачал головой, словно этот жест мог вернуть его в прошлое. Он снова затянулся сигарой, чтобы напомнить тараканам и мухам, кто в доме хозяин и с шумом выдохнул очередную порцию никотина, от которой у Кетсу закружилась голова.

– Джордж, найти Грека. Ему нужен Грек.

Джеральд Бак по прозвищу Грек.

Ни разговор со старым приятелем из ЦРУ, ни беседа с лежащим в больнице судьёй Джоном Бредли, ничего нового не принесла. Заказчик им был неизвестен, или они не хотели о нём говорить. Что ж, господину Бредли он приоткрыл завесу смерти его жены, все-же многое в его рассказе не вязалась в узел, хотя с аварией далеко не старой женщины, не достигшей своего рубежа, когда привлекательность стирает возрастные грани, последние барьеры между ними были преодолены.