Читать книгу: «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ. Забавный черновик – 3», страница 2

– На что же ты, царская морда, намекаешь? Что мы сейчас благополучно куковали бы в дурдоме?

– А где ещё? – пожал плечами НЕКТО. – В публичный дом с оплатой услуг за государственный счёт нас точно не отправили бы.

– Я вижу, что к проституткам ты заглянуть был бы рад? – спросила Мари.

– Конечно! Это, по-моему, лучше, чем находиться в обществе сумасшедших.

– А, может, хватит Ваньку валять? – предложила серьёзно Мари. – Кто мне объяснит: почему случилась такая несправедливость?

ВСЁ сделал пассаж их эффектных синкоп и подытожил их:

– Это из той оперы, которая называется «Несправедливость, как объективная реальность». Зеркальное отражение этого: в СССР 40 процентов природных ресурсов всей Земли, а живём мы хуже, чем государство – гигант Монако. Йоко, где справедливость?

– Наша реальность миллионами ниточек опутана ложью и лицемерием, – сказал НИКТО, – мы в эту паутину и вляпались. И не мы первые.

– Да, хватит нести всякую чушь про несправедливость – это похоже на дешёвый спектакль! – утомлённо отмахнулась Йоко. – Норма – есть норма, порядок – есть порядок. Как, например, белый – верх, чёрный – низ. И не надо наводить тень на плетень. Хочешь жить – умей вертеться. И весь сказ.

– Не нае… ёшь – не проживёшь! – ввернул лихо НЕКТО. – Сегодня мы сами нае… али себя.

– Порядок есть порядок, – согласился ВСЁ. – Канкан без демонстрации всех пикантностей, которые кроются под юбкой – это не канкан. Здесь не поспоришь.

– Дался тебе этот канкан! – Йоко пришла в ярость. – Тебя заклинило на канкане? Тайные желания овладевают? Ты дождёшься – я устрою тебе канкан! Пятый угол искать будешь!

ВСЁ в ярость не пришёл:

– То, что ты в канкане большая искусница – мы знаем. Но насладиться – воочию, прямо сейчас! – твоими ужимками и прыжками я не против: начинай. Мы говорим Йоко – подразумеваем канкан! Мы говорим капкан – подразумеваем – Йоко³!

Йоко пришла в ещё большую ярость:

– Я сыта по горло твоими сногсшибательными аллегориями: тоже мне – ценитель Мулен Руж!.. – Она перевела дух, и с новыми силами набросилась на НИКТО. – Ты среди нас великий знаток и толкователь всего: везде бывал, всё видел. Растолкуй нам, тупым: где подоплёка этой тотальной несправедливости? Если она есть.

– Вопрос не по адресу. Я – НИКТО, а, значит, не могу быть величиной – это физика. Встречный вопрос: смерть Пушкина в 37 – это справедливость?

– А это здесь причём?.. Спустись с небес на землю! Покажи мне причины, чтобы я их увидела! Если есть, что показать.

– Причины вокруг тебя. Вот первая: ты слышишь «Картинки с выставки» по мотивам Мусоргского?

ВСЁ прибавил громкости на «Романтике».

– Слышу! И что?

– Есть такая блестящая «парадигма» (в кавычках). ЧЕМ БОЛЕЕ ТЫ МЕРЗАВЕЦ И ПОДОНОК, ТЕМ БОЛЕЕ ТЫ УСПЕШЕН И БЛАГОПОЛУЧЕН. Вопрос: те, кто успешен и благополучен – это лучшие из лучших?

– Ты хочешь сказать… – Йоко подняла одну бровь, – что это худшие из худших?

– Я хочу сказать, что они правят мiром.

– И что?

– Мусоргский не вписался в эту «парадигму», и поэтому его растоптали, при жизни. Вероятно, внешний вид у него был не тот.

– Замечательно… – Йоко сняла очки, протёрла стёкла.

– Всё дело во внешнем виде! – продекламировал ВСЁ. – А ты, как думала?

– Быть в одной компании с Мусоргским не так уж и плохо, – заметила Мари.

– А мне такая компания нафиг не нужна! – Йоко надела очки.

– Ты брезгуешь великим Мусоргским? – спросил ВСЁ.

– Я брезгую всякими невразумительными «парадигмами»!

– Это ужасно… – поёжилась, как в ознобе, Мари. – Парадигма не может быть невразумительной, по определению.

– Просто офигительно! – Йоко поморщилась. – С вами говорить – всё равно, что с радио спорить. Хорошо, вопрос: у вашей вразумительной «парадигмы» есть альтернатива?

– Альтернатива всегда есть, – сказал НИКТО, – в данном случае, это – время, когда будут востребованы не мерзавцы и не подонки.

– «Настанет день и час пробьёт, когда уму и чести на всей Земле придёт черёд стоять на первом месте…»⁴ – согласился ВСЁ. – Верно: и «парадигма» освободится от кавычек, и всё встанет на свои места.

– А пока… ложь сидит на лжи и ложью погоняет… – монотонно произнесла Мари. – Люди врут друг другу…. Люди используют друг друга… Люди хотят каких-то гнилых выгод только для себя… Мiр болен… Это очевидно.

– И откуда у тебя такие мысли, Мари? – спросила удивлённо Йоко.

– А разве нужно много ума, чтобы понять это?..

(Интервью с Битлз. Репортёр: КОГДА ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ПОСТРИЧЬСЯ? Ринго: Никогда! Джордж: А я уже вчера постригся. Репортёр: НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Ринго: Может. ВЫ БЫ ВИДЕЛИ ЕГО ПОЗАВЧЕРА!..)

– Стоп! – оборвала всех Йоко. – Лучшие, худшие, внешний вид, кавычки – это всё слова. Кроме Эмерсона и Мусоргского, что ещё есть вокруг меня? Что?.. Скажите мне, конкретно: что?

– Люди, в том числе те, кто находится сейчас в этой комнате, – сказал НИКТО. – Все встроены в мiр, а, значит, в матрицу этого мiра.

– И в ней – о, ужас! – тоже что-то есть страшное про внешний вид?

НИКТО, не вставая с ковра, сканировал Йоко с головы до ног: очки-капельки с фиолетовыми стёклами; серьги и бусы из необработанного янтаря; жёлтая бязевая блузка без намёка на бюстгальтер под ней; потёртые, с размохрёнными дырами джинсы; хипповский педикюр – ногти, покрытые лаком разных цветов; не хватает тонкой сигаретки с марихуанкой, зажатой между указательным и средним пальцем. И неторопливо произнёс:

– В этой матрице все, живущие под солнцем, делятся на прилично одетых и на одетых неприлично, на избранных и на рабов.

– Достаточно! – прервала резко Йоко, с гримасой крайнего раздражения на лице. – Я насытилась по горло всей этой галиматьей про матрицы.

Если бы ВСЁ тут же не отличился, разрушив вмиг угрюмость обстановки, накрывшую апартаменты НИКТО, то все бы удивились. И он отличился, громко забарабанив по клавишам: «Семь сорок наступило. Мой милый не приехал…»⁵. НЕКТО тут же соскочил с подоконника, пригласил на танец Мари, и под ручку с ней стал залихватски отчебучивать танцевальные па.

– НЕКТО мог бы стать настоящим мачо! – провозгласил ВСЁ: он имел вид пророка, который решил изречь очередное «пророчество». – Но ему не хватает сущего пустяка – кошерных пейсов, свисающих от висков. В остальном – всё, как на еврейских свадьбах!.. Эх, где же наши халтуры? Как без чая я скучаю!

– А разве нельзя быть мачо без пейсов? – крикнул, приплясывая, НЕКТО.

– Можно! – ответила Пат. – И не только без пейсов, а даже побритым наголо…

(«Зритель хлопает не тому, что ты, артист, талантливый, А ТОМУ ЧТО ОН, зритель, УМНЫЙ!» А. Райкин.)

А Йоко продолжала всё высматривать и вынюхивать, пока опять не остановилась у стены с фотографиями, с недоумением рассматривая одну из рамок. В ней, вместо фото, был вставлен лист бумаги с напечатанным странным текстом, начинающимся со странного слова: «ИшигошА…».

– А это что? – сделала круглые глаза она. – Что же это за ИшигошА такой? У него что: япона мать, как у меня?

– Это я отличилась! – сказала весело Пат.

– Ну, так рассказывай скорее, как ты отличилась!

– Пусть НИКТО расскажет. У него это лучше получится.

– Рассказываю, – сказал НИКТО. – Получится великолепная байка под занавес нашей похоронной посиделки. Итак, появляется на свет вальс «Я пью твоё здоровье» («Красавица»). Пат первой его слушает. Потом звонит телефон, и я убегаю, чтобы ответить. В это время Пат, сев за машинку, очень-очень стремительно пытается напечатать «ИгорёшА…», ну, и далее по тексту, смысл которого – сделать мне ответный сюрприз. Напечатав, что напечаталось, Пат убегает, сославшись на срочные дела: сюрприз-то уже готов. Я возвращаюсь, вижу напечатанное, вынимаю лист, читаю: «ИшигошА!..»… Пат так торопилась, что вместо «г» нажала на клавишу «ш» (эти буковки на клавиатуре стоят рядом), вместо «о» – на «и»… Читать было – одно удовольствие!.. На следующий день ещё забавнее было читать это самой Пат. Вот и сказочке конец, а кто слушал… Verständlich⁶?

– Тот услышал! – улыбка скользнула на губах Пат.

– Oui⁷! – одобрительно заявил ВСЁ.

Мари захлопала в ладоши:

– Тамаша⁸! У меня предложение: переименовать НИКТО в ИшигошУ. Теперь вы будете называться «ИшигошА, НЕКТО и ВСЁ»!

– Если бы сегодня нам дали первое место, я согласился бы на такое переименование, – сказал НИКТО.

– Я бы – тоже, — добавил ВСЁ.

– И – я, – согласился НЕКТО.

– Однако случилось так, как случилась… – скорбным голосом произнёс НИКТО, – и, значит, я продолжаю быть НИКТО.

– Логично… – тоже согласилась Мари. В глазах её была грусть.

(Интервью с Битлз. Репортёр: КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К КУПАЛЬНИКАМ ТОПЛЕС? Джордж: Очень хорошо, УЖЕ МНОГО ЛЕТ ИМИ ПОЛЬЗУЕМСЯ…)

Высказались все, кроме Йоко, поэтому взгляды всей компании были устремлены на неё. Пауза была долгой.

– НИКТО! – с металлом в голосе – наконец-то – заговорила она. – Ты большой мастер придумывать всякие колкости. У меня к тебе есть простецкий вопрос: а я, по-твоему, одета прилично?..

НИКТО, не вставая с ковра, оглядел Йоко с головы до ног.

– Ты одета правильно, – ответил он, – как Йоко…

24. Витольд сказал: «С НИКТО не водись!..»

В рамках подготовки ко второму новогоднему концерту Йоко принесла список песен – обязательных к исполнению! – написанных на листке ватмана: «Teach in» – Ding A Dong, «ABBA» – S.O.S., John Lennon – Stand by me, «Queen» – Bohemian Rhapsody, «Smokie» – If You Think You Know How To Love Me, «Status Quo» – Down Down, Billy Joel – The Entertainer, Ringo Star – No No Song, Joe Dassin – L’Ete Indien, Adriano Celentano – Yuppi Du.

– Почему бы и нет? – спросил ВСЁ. – Только петь на английском, которого мы толком не знаем, не говоря уже про наше рязанское произношение – в лом. Хотел бы я услышать, как «Смоки» спели бы на руском наш «Старый мир».

– Я тоже не отказался бы, – сказал НИКТО, – уверен – это было бы забавно…

Тем не менее, «обязательное к исполнению» было отрепетировано. НЕКТО блестнул вокалом, освободив от обязанности петь ВСЁ, а также – гитарными соло, которые выглядели достаточно симпатично, необычно и убедительно. Однако всё это, несмотря на явные плюсы, было сделано в прежнем ключе корявости и кажущейся небрежности. Такая «правильность» аранжировки и такая «правильность» исполнения каждого шедевра вызвала – ожидаемый и открытый – протест Йоко.

– Дорогуши мои, – заявила она, с укоризной, – говорю вам, как художник художникам: в картине не может быть случайных деталей, всё должно стоять на своих местах, всё должно соединяться в единое целое, всё! То же и в музыке: ни одной случайной ноты, ни одной случайной фразы. Все лекала давно известны, все кальки давно сняты. Хватит с нас самодеятельности. И Витольд говорит то же самое, до запятой.

– Кто бы спорил: любое творение – процесс технологический, – сказал НИКТО.

– Это, как производство ребёнка! – провозгласил ВСЁ. – Сначала «случайно» увидишь родное лицо любимой. Потом – обхаживаешь и воркуешь, как мартовский кот! (Вы слышали, как воркуют мартовские коты?) Потом – с чистым телом, сердцем и душой – уже сам акт любви. Потом – очень не просто! – взращиваешь младенца. Потом – опека над ним, что тоже не просто: надо младенца превратить в крепкого молодца. Потом итог: детёныш состоялся и уже начал жить своей жизнью, всё: акт творения завершён.

– Ну, вот приехали: воркующие коты! – затопала ногами Йоко. – Да, на фига нам эта дурь, когда известны все пути, где нет случайностей?

– Случайностей не бывает – в этом всё дело, – сказал НИКТО. – 31 декабря, когда мы играли свой первый концерт, это наблюдалось, в реальности.

– Правильно сказал НЕКТО его брат: «С НИКТО не водись! Опасное это дело….» – Йоко, вдруг, осеклась: с её язычка сорвалось то, что не должно было сорваться.

НЕКТО имел вид растерянный.

– То, что сказал Витольд, это его дело, – проговорил твёрдо он. – Нам только и не хватает, чтобы броситься обмусоливать то, что сказал мой брат, и его рекомендации. Что сказал, то сказал. Его право – говорить, моё – прислушиваться к ним или нет. Надеюсь, я понятно всё объяснил?

НИКТО ничего не сказал, продолжая негромко наигрывать что-то отвлечённо-созерцательное на струнах своего баса. Он не сегодня узнал о столь «лестных» словах в свой адрес, потому что Алма-Ата, как и любая другая большая деревня, слухами полнилась. И доходили эти слухи, как это водится, обязательно до ушей тех, которым в первую очередь они не предназначались.

НИКТО были любопытны мотивы, руководившие Витольдом, но, чтобы до них добраться, надо было этим заниматься. А как этим заниматься, когда им, троим, суток не хватало, чтобы заниматься тем, чем они занимались.

Таким образом, высказывание «не водись с НИКТО» так и оставалось висеть и висеть в памяти, как непонятная и непознанная загадка: придёт время и всё прояснится; не придёт – так тому и быть…

25. Послевкусие праздника, который состоялся.

1 января 1976 года второй новогодний концерт состоялся в прежнем формате, как и двенадцать месяцев назад.

Отличие состояло в том, что НЕКТО очень сильно освободил ВСЁ от вокала, который тот взял на себя. (ВСЁ это только порадовало.) Второе отличие состояло в том, что точно в середине представления ВСЁ объявлял:

– Следующий танец долгое время считался непристойным. Но подлинную красоту музыки и изящество движений не скрыть от народных ушей и народных глаз. Итак, этот номер мы посвящаем одной из присутствующих здесь дам. Однако… танцуют все! Визг и смех приветствуются!

После чего грянул канкан.

Посвящение – именно в свой адрес! – приняли две дамы: с гневом – Йоко, и с умилением – зампредпрофкома. Остальные, весь зал, разинув рот, слушали, и никто не танцевал.

Когда прозвучала половина композиции, НИКТО демонстративно взял свою бас-гитару и поставил её у колонки. Музыка продолжала играть. Следом освободился от гитары НЕКТО. Музыка продолжала играть. Следом встал из-за барабанов ВСЁ. Канкан – так показалось всем – зазвучал с новой силой! Публика, наконец, раскусила фокус: послышался и визг, и смех. И зал взорвался аплодисментами.

Это была придумка НИКТО. За неделю до концерта мальчишки не поленились записать канкан на студийный магнитофон. Записать таким образом, чтобы он звучал так, как мог звучать вживую: с умышленными огрехами и прочими аппаратурно-усилительными шероховатостями.

Зажигательно-шаловливый канкан пришёлся по душе их профсоюзному куратору. Из глубины зала она сделала в сторону музыкантов тайный знак рукой, который мог быть понятен только НИКТО, НЕКТО и ВСЁ.

Йоко никакими знаками себя не обнаружила.

Третье отличие от первого концерта состояло в том, что научная братия назначила концерт на 1 января, на вечер, сразу после премьеры «Иронии судьбы…» по ТВ, и отстояла своё право веселиться без ограничений, даже если это будет за полночь. И веселье состоялось.

Четвёрное отличие – на концерте (и после него) не было Пат и Мари, а, значит, не состоялась послеконцертная пирушка в прежнем составе…

(«НЕ СУЩЕСТВУЕТ РЕАЛЬНОСТИ ИНОЙ, чем та, которая в нас самих». Герман Гессе.)

Во втором часу ночи, когда зал был пуст, Йоко и НЕКТО пили шампанское, сначала. Потом – «северное сияние», подливая в вино водку, и шумно обсуждали «Иронию судьбы…»: какой это замечательный фильм! и какие там замечательные персонажи выведены! вот он – настоящий Новый год!

Бутылки со спиртным и тазиком с салатом «оливье» стояли на акустических колонках.

НИКТО и ВСЁ тоже пили, холодный чай.

– Ничего не пойму… – Йоко отхлебнула из стакана, – вы записались в лигу трезвенников?

– Не только записались, – подтвердил ВСЁ, – мы самые яростные трезвенники среди самых ярых трезвенников Советского Союза. Поэтому для нас «Ирония судьбы…» – это не кино, это псевдогероическая пьянка, где, чем больше ты выпил – тем больше ты на Олимпе: какое позорище!

– И вовсе это не позорище! Сами вы – позорище!.. – Язычок у Йоко после «северного сияния» развязался. – Хочу в баню!.. Хочу в самолёт!.. Хочу в Ленинград!.. Хочу, хочу, хочу! Надо брать от жизни всё, не удручаясь – хорош наш мiр или плох… Как говорят гедонисты? Кто счастлив, тот и прав!.. Я за СВОБОДУ в любых её проявлениях!

– О, да!.. – сказал НИКТО. – Ты намекаешь, что мы забыли достижения Великой французской революции и Декларацию прав человека и гражданина (1795 г.), которая определяет свободу, как возможность делать всё, что не наносит вреда другому?

– Я намекаю… что вы – несчастные, если не хотите в баню!..

(«СВОБОДА!..» ЭТИ СЛОВА БЫЛИ ЧЕРВЯКАМИ, которые подтачивали благосостояние… уничтожая всюду мир, спокойствие… разрушая все основы…» Протоколы сионских мудрецов.)

– По твоей версии, пьянка – это счастье?.. – ВСЁ закашлялся, и Йоко принялась отчаянно лупить его по спине. – Гедонисты?.. Смешно звучит, похоже на… педерасты. Что такое «гедонисты» не знаю, честно не знаю. Образумьте меня, варвара.

– Слушай меня, варвар, – ответил НИКТО, – гедонист – это человек, который увлечен получением наслаждений, физиологических, в первую очередь: он ест, пьет, что ни попадя, и… полностью безответствен в сексе.

– Йоко! Ты в сексе безответственна? – спросил ВСЁ.

– Я абсолютно безответственна в сексе, если на кон поставлено счастье… И плевать мне, что гедонистов клюют за эгоизм. Они… легко сходятся друг с другом, и есть, ради чего…

– Наверное, не все созданы для любви… – ВСЁ демонстративно нервно передёрнул плечами, – кто-то – только для гедонизма…

– Думаю, что все созданы для любви, – сказал НИКТО, – но кто-то предпочитает гедонизм.

– Идите вы к лешему со своей логикой! – демонстративно утомлённо произнёс НЕКТО…

(«ЕСЛИ ПРОТИВНИК САМ ЗАРАЗИТСЯ ИДЕЕЙ СВОБОДЫ… (он) поступится своей мощью…» Протоколы сионских мудрецов.)

– Эгоизм + секс = счастье? – спросил НИКТО. – Что-то эта формула не вытанцовывается: dura sex, sed sex⁹.

Йоко крепко приложилась к своему коктейлю.

– А хоть бы и так! – нарочито грозно ответила она. – Как же ты достал своими формулами… Меня тошнит от твоей математики!

– А от чего тебя не тошнит? От «Иронии судьбы…»?

– От неё самой… – Йоко сделала следующий глоток, – и от веры… в «Иронию судьбы…» меня не тошнит.

– Верить – это очень опасно, – сказал НИКТО, – это смертельно опасно, для людей.

– И для блядей, – добавил ВСЁ, чем вызвал улыбку у НЕКТО и недоумение – у Йоко.

– Ты это на меня намекаешь? – спросила она, еле выговаривая слова.

– Нет, это ты намекаешь на себя.

Последняя фраза требовала осмысления. Йоко обдумывала её долго…

(«НАРОДЫ ГОЕВ ОДУРМАНЕНЫ СПИРТНЫМИ НАПИТКАМИ, а молодежь их одурела от… раннего разврата… Наш пароль – сила и лицемерие…» Протоколы сионских мудрецов.)

– Если целью и благом в жизни является получение наслаждения и удовольствия – что здесь дурного? – спросила она, и сама жизнеутверждающе ответила. – Ничего дурного здесь нет!

– Ничего? – спросил НИКТО.

– Ничего… – Йоко размышляла, – правда, есть у меня одна проблема.

– Одна? – спросил ВСЁ. – Не две?

– Всего одна… – Йоко продолжала размышлять, – я думаю… я думаю, а надо просто жить…

НЕКТО, в свою очередь, тоже крепко приложился к коктейлю.

– Просто жить? – спросил он.

– Просто жить, а это… получается не часто.

Последнее откровение требовало осмысления. НЕКТО обдумывал его долго, пока ещё раз не приложился к «северному сиянию».

– Йоко, ты – кто? – спросил он, наконец.

– Я – Йоко… – ответила она нетвёрдо, – или я не Йоко?.. Вы мне совсем голову задурили.

– Тогда вперёд, в баню! – сказал НИКТО. – А после бани… в аэропорт!

– Я готова…

– НЕКТО тебя уже ждёт в Ленинграде, – вставил ВСЁ…

(«ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, товарищи! Жить стало веселее!» И. Сталин.)

– Человек слаб… – проговорил мечтательно НЕКТО, – женщина сильна… случай всесилен… Согласны?

– Женщина – огонь, мужчина – воск, а случайностей не бывает, – сказал НИКТО.

– Какое красивое сравнение!.. – проговорила мечтательно Йоко. Она была пьяна.

– Чем же оно красиво? Может, реально?

– Может, и реально… – Йоко, не церемонясь, сдвинула юбку на коленях вверх, и, подчёркнуто не спеша, стала подтягивать колготки: сначала на правой ноге, потом на левой. – А про случайности я с тобой не соглашусь… всё-таки они случаются… как у Рязанова в фильме…

– Что-то стало холодать! – заявил философски НЕКТО, и наполнил стакан Йоко и свой.

– Когда пьёшь – жизнь становится ярче… быстрее… и короче, – сказал НИКТО.

Таким было послевкусие праздника, который состоялся…

26. Головокружение от успехов.

В январе у Йоко началась сессия, и ей было не до того, чтобы пропадать на репетициях. В феврале у неё были зимние этюды, и опять она редко появлялась в НИИ.

С нового года возобновились халтуры на свадьбах, потому что ВСЁ нанёс визит заведующей микрорайоновской кафешки и, не мудрствуя лукаво, напомнил, что они всегда готовы послужить брачующимся: не забавы – для, обязанности – ради. И ещё – чтобы их дебет впредь сходился с кредитом.

Через короткое время их финансовые дела были таковы, что они – хоть сейчас – могли купить «Гибсон», которую не купили осенью. Только никто подобную гитару больше не продавал. Ничего не обещал и Витольд.

НЕКТО удивлял своей поразительной работоспособностью: что ни день – новая песня, что ни день – новая аранжировка, что ни день – новое звучание его гитары. Он – как будто – уже не нуждался в НИКТО и ВСЁ, как в соавторах. Он нуждался в них, как в аккомпаниаторах.

– Я тут намедни прочёл сталинский труд под названием «Головокружение от успехов», – сказал НИКТО, – не подхватил ли ты подобную заразу?

– Нет, Сталина не читал, и читать никогда не буду, – ответил НЕКТО. – Головокружения не испытываю. А если что-то кому-то кажется, то креститься надо…

(«ТАК ВЫПЬЕМ за то, ЧТОБЫ НИКТО ИЗ НАС, как бы высоко он не летал, НИКОГДА НЕ ОТРЫВАЛСЯ БЫ ОТ КОЛЛЕКТИВА!..» Товарищ Саахов, «Кавказская пленница». )

В марте родители ВСЁ укатили на курорты отдыхать, поэтому после школы собирались у него. До 17.00 квартира была в их полном распоряжении. Почти, как раньше, когда появился на свет «Старый мир».

– А говорят, что два раза в одну и ту же реку не войти, – усмехнулся ВСЁ.

Тогда НЕКТО принёс свою новую песню «Чистый снег». Сыграл её. Музыка была не похожа ни на что. И состоялся разговор точь-в-точь, как после рождения «Старого мира».

Первое четверостишие звучало так:

«Чистый снег, звонкий смех —

Сладкий отзвук давних лет.

Нас тех не стало. Всё пропало.

Нас словно не было… и нет…»

– Как тебя сподобило сварганить такое? – спросил НИКТО.

– Что ты имеешь в виду? – спросил НЕКТО.

– Такие слова пишут старики, умудрённые жизнью.

– Старпёры и старые калоши? – спросил ВСЁ

– Старые хрены и старые развалины, – ответил НИКТО.

– Леопёрды и пескоструйщики? – спросил НЕКТО.

ВСЁ извлёк дробь на своей импровизированной барабанной установке.

– А не безусые юнцы, вроде тебя, – уточнил он.

Это не обидело НЕКТО, как не обидело, когда говорили о «Старом мире». Он словно не услышал ничего.

– Я не знаю, как меня сподобило на такое, – ответил он…

(«РОК-Н-РОЛЛ – ЕДИНСТВЕННЫЙ ВИД МУЗЫКАЛЬНОГО ИСКУССТВА, ИМЕЮЩИЙ СЕГОДНЯ ПРАВО НА СУЩЕСТВОВАНИЕ. И значения своего он не утратит никогда…» Джон Леннон.)

Прежним было громадное окно, через которое послеполуденное солнце наполняло апартаменты ВСЁ особенным весенним теплом. Прежним было ретро-пианино, на котором стоял «Талас» и три разнокалиберных стакана.

– Наш диалог ничего не напоминает? – спросил НИКТО.

– Всё это жутко странно, – ответил ВСЁ, – один в один, как полтора года назад, когда мы по крупицам накапливали наш волшебный опыт музицирования.

– Ты так думаешь? – спросил НЕКТО, сидя за пианино и правой рукой мягко импровизируя на высоких нотах вокруг мелодии «Чистого снега»…

(«ДОВЕРЕННЫЕ ТАЙНЫ ХРАНИ С БОЛЬШЕЙ ТЩАТЕЛЬНОСТЬЮ, нежели порученное тебе имущество». Исократ.)

27. «Луг с поляной есть пример рукоблудья…»

«Двадцать семь» – число больших магических способностей. 27 – это число утроенной силы Рода Всевышнего: 9 х 3 = 27, 2 +7 = 9.

Согласно летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ», Пат подружила мальчишек с шотландским Пушкиным. Это обстоятельство не осталось незамеченным Йоко: значит, и она должна внести свою лепту. И лепта эта должна быть не хуже, а лучше, чем какой-то там Бёрнс.

На очередную репетицию Йоко пришла с томиком Бродского.

(«…человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. ПОСЕЯВ ТАМ ХАОС, МЫ НЕЗАМЕТНО ПОДМЕНИМ ИХ ЦЕННОСТИ на фальшивые И ЗАСТАВИМ ИХ В ЭТИ фальшивые ЦЕННОСТИ ВЕРИТЬ. КАК? Мы найдём своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России…» А. Даллес.)

ВСЁ сидел у своей барабанной установки и, взяв из рук Йоко – очень сильную, очень мощную, по её словам – книжку, удобнее устроился на стуле, положив ноги на большой барабан.

НИКТО менял струны на своей гитаре.

НЕКТО прохаживался по сцене: вероятно, ждал разговора, и он его дождался.

Йоко начала с того, что рассказала, какой бедный и несчастный Бродский, и как нехорошо с ним обошлись в ненавистном СССР, а стихи-то прекрасные!

– «Прекрасные» – спору нет… – отозвался ВСЁ, продолжая листать книжку «бедного и несчастного» поэта. – Вот, например: «я писал, что в лампочке – ужас пола. что любовь, как акт, лишена глагола…». Это сотворил… – всё перешёл на пафосный тон, – 31-летний Иосиф Александрович в 1971 году, ровно за 12 месяцев до «насильственного» выталкивания его родной советской властью за рубежи пределов «любимой» родины… – ВСЁ листал книжку дальше. – Или вот ещё: «луг с поляной есть пример рукоблудья, в природе данный…»

– Рукоблудья?.. – переспросил НИКТО, заканчивая настраивать последнюю струну «ми». – Какой пикантный образ…

– Да, рукоблудья! – подтвердил ВСЁ, сверившись с текстом. – Если онанизм – это аналог пикантности, то действительно веет особенным «лирическим настроением». А вот ещё…

– Хватит ещё! – перебил его НЕКТО. – Вам что – подавай только образцы поэзии из школьной программы, да? – Он был не на шутку возмущен некорректным до безобразия выпадом в адрес Бродского, претендента на Нобелевскую премию (и будущего её обладателя). – Вы, вообще, отдаете себе отчёт, что вы несёте?.. – НЕКТО остановился, подыскивая наиболее точные слова, чтобы ярче – не в бровь, а в глаз! – выразить своё негодование. – Литературная щель советского образования насколько узка, что на виду только «Руслан и Людмила», «Мцыри», «Кому на Руси жить хорошо»!

– «Щель»? – спросил ВСЁ. – Эко тебя повело: от рукоблудья – сразу в «щель»?

НЕКТО передёрнуло:

– Не нравится «щель»? «Литературное влагалище» тебя больше устроит?

– Главное, чтобы это устроило Йоко, – сказал НИКТО.

– Меня это смешит, – фыркнула Йоко, – устроили кипишь на пустом месте. Это, наверное, потому что Бродского в школьных учебниках нет?.. А можно мне иметь свою точку зрения правоты, отличную от общепринятой… в учебниках?

– Можно. Конституция СССР этого не запрещает.

– И не соглашаться на добровольно-принудительной основе с тем, что вдалбливают учителя? – пошла в наступление Йоко. – Тоже можно?

– Твоё право.

– И мыслить, как я хочу? – задала свой главный вопрос Йоко. – Разрешается?

ВСЁ ограничился кивком головы, который был расценен, как издевательство.

– Я думал… – уже намного спокойнее сказал НЕКТО, – что за школьные годы наши расчудесные не все деградировали, превратившись в деградантов.

– Все, кроме тебя и Йоко? – спросил ВСЁ.

– Вижу, что ошибался!.. – продолжил НЕКТО, игнорируя вопрос ВСЁ.

– Разговор, как у Ефремова: по лезвию бритвы, – сказал НИКТО.

– Ну, что здесь сказать?.. – ВСЁ убрал ноги с большого барабана, и вернул книгу Бродского Йоко, удобнее усаживаясь за своей установкой, поправляя тарелки, бонги, чарлик под левой ногой. Взял в руки палочки. – Здесь сказать не-че-го. Хотя… про «де-гра-дантов» мне понравилось: какое, однако, это симпатичное словцо!

– Конечно, тебе нечего сказать, – согласился НИКТО, – потому что «деграданты» не способны к комментариям.

– Не способны – ясен пень, – согласился ВСЁ.

– НЕКТО и ЙОКО правы: ты – натуральный «деградант»! Как, собственно, и я.

– Я догадывался об этом. Тем не менее, для меня важно, что НЕКТО и Йоко подтвердили это… Жалко – Пат с нами нет, она бы оценила это гениальное: «луг с поляной есть пример рукоблудья, в Природе данный…»!.. Всё-таки, сильно сказано…

(В репетиционной вентилятор, расположенный в центре потолка, яростно гонял теплый воздух.

НИКТО хотел было сказать:

– Нобелевская премия родилась из динамита, задуманная из благих намерений, но превратившаяся потом в точную их противоположность… Если бы Нобель узнал о некоторых «премиантах», которых сегодня сделали олицетворением «великих достижений», отваливая им кругленькие суммы из его фонда, он стал бы крутиться в гробу, как этот вентилятор…

Но он ничего не сказал.)

ВСЁ прошёлся палочками по барабанам.

– И откуда у меня такой запредельный «пиетет» перед Бродским?.. – задал он вопрос самому себе. – Думаю, что за «красоту», им написанную… Или за то, что он так «жестоко», как и Солженицын, пострадал от советского режима?..

– Я слышал, – сказал НИКТО, – что советский режим «бродские» и сотворили, в 1917-ом.

– Как это?.. – ВСЁ ещё раз прошёлся по барабанам. – Значит, они сами и пострадали от самих себя?

Ни Йоко, ни НЕКТО ничего не сказали в ответ: не много ли чести метать бисер? и перед кем метать?..

_{(«Чаще всего награда Нобелевской премией мира абсолютно лицемерна. К сожалению, и НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ЛИТЕРАТУРЕ – ВЕЩЬ СКВЕРНАЯ. Например, её дали Светлане Алексиевич, которая как литератор абсолютное ничто, но играет на стороне запада против России так, как она играла против Советского Союза. То же самое – Нобелевская премия Солженицыну…» Андрей Фурсов. (Запись, сделанная автором в 2018 г.)}

ВСЁ взял микрофон и, выставив громкость на усилителе до предела, а капелла спел вальс НИКТО на стихи Бёрнса:

– Прощай, красавица моя! Я пью твоё здоровье! Надоедать не стану я тебе своей любовью!..

И тема была закрыта, но закрыта не навсегда…

(Через год с небольшим, 31 августа 1977 года, когда НИКТО, НЕКТО и ВСЁ, Пат, Йоко и Мари – компания была в полном составе! – сидели в баре гостиницы «Алатау», пили шампанское, и к тому времени выпили немало, эта тема была открыта вновь. Не могла быть не открыта…

(«ЖИТЬ – ЭТО, КАК БЕЖАТЬ ПО МУЗЕЮ». Одри Хепбёрн.)

В прошлом остался НИИ, поскольку в августе 1976 года мальчишки сдали ключи от сейфов с аппаратурой, и проект «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ» приказал долго жить.

(Пресс-конференция с Beatles. Репортёр: КОГДА ВЫ НАЧНЕТЕ РЕПЕТИРОВАТЬ? Джон: Мы не репетируем… Пол: НЕТ, МЫ РЕПЕТИРУЕМ! Джон: Ну, да, мы не репетируем, репетирует Пол…)

Единственным, кто продолжал заниматься музыкой – в составе другой группы – был НЕКТО…

– На свадьбах халтурите? – спросил ВСЁ.

– Бывает… – ответил НЕКТО, лениво и солидно.

– А блатняк играете? – спросила Мари.

– А как без него? Без него никак… То, что ты называешь блатняком, называется «шансон».