Читать книгу: «Степная отрада», страница 6

Степной некролог

  Запорошило дорогу, замело,

  Вот же дёрнуло в погоду-лихоманку,

  Ямщику доставить барышню в село,

  Да к тому же в спешке, спозаранку.

  Путь недолог, десять вёрст не боле,

  И езда вначале, просто – красота,

  Но жестоки во степи' законы,

  И с метелью к ним пришла беда.

  Закружило вихрем снег колючий,

  Кони еле сани волоча'т.

  Мглы завеса перед самым носом,

  Рядом вой некормленных волчат.

  Хорошо берданка во спасенье,

  Барышня слезами мочет шаль.

  Никанор ямщик, взмолился Богу,

  Безнадёжный взгляд он бросил в даль.

  Девушку пытался успокоить,

  В ход пустил пристойный анекдот,

  Случаи из жизни юморны’е,

  А она и глазом не моргнёт.

  Защемило горе её душу,

  Нет надежды на спасенье ей.

  Не дождётся тётушка любимую,

  А депешу траурных вестей.

  И борьба за жизнь уж угасает,

  Снежный плен – мертвецкие тиски.

  А мороз-палач под ночь крепчает,

 "Серые" почуяв кровь близки.

  Не спасли ни Бог, ни свет Фортуны,

  Участь драматична. Жизни нить,

  хрустнула от на’леди мороза,

  Дав волкам утробу ублажить.

  Запорошило дорогу, замело,

  Пятый день племянницы нет Тани,

  По весне  –  останки близ села,

  Рядом, опрокинутые сани.

Тополь у обочины

  Вот хожу по земле и думаю,

  Как-то скучно всё и зря,

  Есть и близкие, и знакомые,

  Собутыльники и друзья.

  Не утешит меня их внимание,

  Да и вряд ли поддержат слова,

  Я как тополь один у обочины,

  Те кто рядом – вдали дерева.

  Вряд ли чем удивить меня боле,

  Перевидел такое, аж жуть,

  А в итоге всё пшик, лишь метанья,

  Не постиг этой жизни суть.

  Но судить я себя не вправе,

  Мало кто правде смотрит в глаза,

  Возвышают себя обманом

  и надменно плюют в образа.

  Пусть осудят меня, те кто в праве,

  Кто по ангельски чист пред судьбой,

  Кто отрёкся от жизни греховной,

  Крест несёт свой покорно с мольбой.

  Благородны их бдения в суе,

  Труден путь богомольцев и свят,

  Неподвластны они искушеньям

  и суров их церковный обряд.

  Я же слаб, чтоб пойти на постригу(в монахи),

  Да и грешен от пят до ушей,

  Суждено мне мирянином по'чить

  на подлёте игривых стрижей.

Намедни

  Позвонил мне друг наме'дни издале'че,

  Поднял настроение чуток,

  Эх, душа моя, ты – распашонка,

  А тщеславье, алчность – с ноготок.

  Рад, как детка юному рассвету,

  Облаку пушистому в выси',

  Трелью птиц и плеску волн игривых

  И преданьям матушки Руси.

  Степь люблю родных краёв заволжских,

  Снег ковыли, аромат цветов,

  Тонкий запах горечной полыни,

  Столбики причудливых сурков.

Засуха

  Да видать Господь понадеялся,

  Коль нагнал жару несусветную,

  Сотню лет такой не было,

  Понадеялся на ответную.

  А ответная, в разумении,

  Что природу-мать надо миловать,

  Экологию в саму голову,

  Хватит матушку впредь насиловать.

  Мы же бестии окаянные,

  Мордовали землю родимую,

  Восхищались садистскою хваткою,

  И кромсали её голимую.

  Не видать теперь плодородия,

  Когда силою соки выжаты,

  Да и Бог теперь жжёт земелицу,

  Богохульникам ямы вырыты.

  А отступники-перевёртыши,

  Будут рады глотку водицы,

  Но оказия, ведь оазис их

  смерчь развеял, знать, на крупицы.

  Чем вы алчные раньше думали,

  Когда торг земельный устроили,

  И за кус бобла вы плевали в свять,

  В свять природы, её опозорили.

  Не простит Господь сей великий грех,

  Всё, поздняк метать слюни злючие.

  Подписали вы сами приговор,

  Так ответ держать, падлы сучие!

Командировка

  Три дня прошли, как сон, как провиденье,

  Отдав труду не боле двух часов,

  Я предавался встречам вдохновенно,

  В кругу родных, любимых земляков.

  И рассчитав ходы по бизнес-плану,

  На вскидку выбрав авангардов трёх,

  Подумал, выезд мой "по барабану,"

  Не получив инструкций и звонков.

  Поэтому не стал я суетиться,

  Втянув ноздрями пар родной земли,

  Я стал бухать, а утром похмеляться,

  А ноги по родным местам несли.

  Прошёл по "Карлу Марксу" мимо дома,

  Где баба Нюра собирала нас.

  Пекла блины, растила помидоры,

  Ни чёрточки не пропустил я мимо глаз.

  Да дом не тот, лишь окна те, что были,

  Забор другой, нет лавки дорогой.

  Во мне наперебой воспоминанья всплыли,

  И я побрёл по улице другой.

  Прошёл по центру града Пугачёва,

  Зашёл на рынок – муравьиный гон,

  И "подкрепил" себя, так между прочим,

  В трактире под названием "Барон."

  А дальше понесло в Давыдовку – деревню,

  На "огонёк" к дядь Вите, на чаёк.

  Не изменился он, лишь стал худее,

  Да как и прежде кличет, Игорёк.

  По циклу завершил вояж свой славный,

  Всех навестить технически не смог.

  Спасибо вам, родные пугачёвцы,

  Да пусть вас бережёт по жизни Бог.