Читать книгу: «А где-то есть жизнь под № 2»
Из созерцательного и в меру лаконичного…
Шаги по снегу,
Ими оставлен не более чем след,
И память его довольно коротка – до весны…
_________________________________________________________
Дрожь твоих пальцев никак не унять,
Она словно трепет веток ивы,
Когда вдруг студеный ветер становится изменчив…
I.
Утро выдалось по–осеннему хмурым и промозглым. Ничего не поделаешь, на дворе уже вторая половина октября.
Хозяйка небольшого ломбарда и богато обставленной квартиры Анна Юрьевна Заболотная завтракает в одиночестве. Но как иначе, если давно разведена, единственный сын женился и уехал в другой город, а очередного любовника след простыл ровно с неделю. Да и возраст диктует свою несправедливость, говорящую о коротком бабьем веке.
В общем, сплошная сероватость ее заэкваториальной жизни. Хотя все вроде бы и при ней: тут и оставшаяся статность и миловидность, и неувядающий оптимизм, и, наконец, какая-никакая финансовая статусность.
Вяло поковыряв вилкой остывшую яичницу и пару раз глотнув кофе, засобиралась на работу. В душе же продолжают скрести кошки. Садится за руль красной «Ауди-ТТ» и, не прогрев двигатель, с места резко выжимает педаль «газа».
По обыкновению, в 9:50 сама снимает сигнализацию помещения под стильно оформленной вывеской «Скупка антиквариата и ювелирных изделий». За Анной в такой момент толпится немногочисленный штат конторы. Это три приемщицы и охранник. Внутри полумрак и чуть слышно тиканье настенных часов, которые висят над входом. Начало обычного Аниного рабочего дня.
Вот только почему-то разбита одна из витрин, и мелкие стекла от нее лежат на кафельном полу. И сразу у всех куча вопросов по этому поводу: по какой такой причине не сработала тревога на пульт, что украли, как смогли проникнуть сюда воры и т.д. А у самой Заболотной аж похолодели руки, и первая неприятная мысль – явно навел кто-то из своих. И пусть сейчас здесь раздается возмущенный обмен мнениями относительно случившегося, она уверена – сговор тут есть.
Вызванная немедленно полиция приехала оперативно. Но служебная собака так и не взяла след, а найти еще какие-то отпечатки ночного
присутствия не представилось возможным, поскольку неизвестными, похоже, сработано аккуратно.
Правда следует признать, ущерб от ограбления (выяснилось по регистрационному журналу) получился довольно невелик – всего-то и пропало семь скромных по цене ювелирных изделий на общую сумму около семидесяти тысяч рублей. Эта неумная странность налетчиков никак не укладывалась в голове владелицы ломбарда. Ведь нетронутым оказался остальной ассортимент и куда много, в массе своей, дороже! Украденное же было скрупулезно запротоколировано оперативниками.
Что это за перечень вещей из простенького? Список их таков: наручные дамские часики отечественного производства в золотом корпусе, серебряная брошь-«паучок» с несколькими фианитами, обручальное кольцо маленького размера, женский перстень 585 пробы с совсем небольшим топазом, немассивная мужская печатка с выгравированными на ней чьими-то инициалами «И.А.», тонкая золотая цепочка и, отдельно, крестик православный из того же металла.
Вся данная мелочевка была принята, естественно, как «лом», не более. Причем, принесли их люди под разными фамилиями и даже не в один день.
Подобная избирательность унесенного из скупки, когда в той же витрине есть предметы намного ценнее, вызывает непонятки. А еще в маленьком кабинете Анны стоит несолидный сейфик, где хранится дневная выручка. Но обычная деревянная дверь в этот закуток осталась в ту ночь неоткрытой, хотя вор(ы), видимо, могли особо и не торопиться, раз разобрались с сигнализацией. Значит целью грабежа являлось то, что исчезло наутро.
И женщину-хозяйку, несмотря, в общем-то, на копеечные потери от этого происшествия, но сопровождаемое безрезультативностью следствия, все никак не отпускало ощущение некоторого присутствия мистики в случившемся. Это совсем не укладывалось в ее достаточно прагматичный ум. Кроме того, сильно засмущал и тот немаловажный факт – никто из семи бывших владельцев этих «изделий» пока так и не пришел выкупить свое обратно. Буквально никого. То есть прошли все оговоренные правилами сроки.
Прошел почти месяц после нелогичного ограбления. И как-то сидя у себя вечером дома за бокалом виски (в последнее время полюбила данный напиток), ей вдруг захотелось лично встретиться со всеми этими людьми, чтобы возможно попытаться узнать нечто такое, могущее пролить свет на всю эту «лабуду». Такая «спираль» некой таинственности теперь все больше увлекает Анюту. Решено – с завтрашнего дня она начнет объезжать указанные в журнале приемки адреса прописки тех самых, кто окончательно, почему-то, ушел в «тень».
А в добавление к прочему, умножающее таковую загадочность, весь тот круг «отмеченных», без исключения, не проживал в городе, где находился ломбард. И этот факт только усилил желание Заболотной до конца разобраться в некоторых перипетиях подобного «клубка» странностей. А географией пунктов ее будущих посещений предстояло быть довольно широкой – от сотни с небольшим до полутора тысяч километров отсюда.
При всем том, следует обязательно досказать к основным причинам, подвинувших сейчас Анну к этому «круизу» – это обнаруженная ею, пусть и не сразу, полная и одновременно невероятная идентичность в датах рождения каждого из той «семерки», включая восьмой саму хозяйку скупки ( только годы разнятся). Последнее совпадение особенно поражало и, однозначно, пугало. А ведь подобное сродни какому-то дикому наваждению! Да, еще нелишне наверное добавить – в списке всех этих адресов значились одни мужики.
В общем, быстро собралась и отправилась в частную командировку, никого не посвятив о цели своей поездки.
–– «–
Первым, естественно, ею был выбран ближайший по расстоянию бывший хозяин, бывший хозяин украденной золотой цепочки, коим являлся некто Александр Аркадьевич Трошин, 1952 года рождения.
Ехать предстояло в районный центр с населением в девяносто тысяч и тупиковой железной дорогой. На утренней скользкой трассе машина чувствует себя уверенно. А Заболотная пока даже особенно и не догадывается, что так обыденно начинаются ее приключения. Хотя какой-то
холодок неуверенности и сомнений, в правильности затеянного, все же посещает красиво уложенную голову дамы за рулем. Но раз она решила до конца разобраться со всем этим, значит этого будущего ей уж никак не миновать.
Данный заштатный городишко, куда сейчас мчит «Ауди», имел довольно запущенный вид, где градообразующими предприятиями являются крупный мясокомбинат и завод метизов, а из культурно-спортивных достопримечательностей следует отнести краеведческий музей, да ипподром дореволюционной постройки. А из Аниных расплывчатых воспоминаний про это захолустье остались некоторые подробности о давней и единственной школьной экскурсии сюда. И пока всю дорогу автодворники боролись с нудным дождем, женщина пыталась в уме выстроить возможный диалог с этим самым Трошиным, чтобы тот прямо с порога не послал ее подальше. И вот в середине пути, пребывая в круге подобных мыслей, вдруг дама наезжает на какого-то человека, который словно «черт из табакерки» выскочил на пустое и мокрое шоссе. А дальше все сразу померкло перед ней…
По предрассветному ноябрьскому небу ветер гнал клочковатые облака цвета асфальта….
–– «–
А теперь попробуем перенестись в другую некую «параллельную» действительность этого персонажа. Допустив, что никакой аварии не случилось и Анна Юрьевна все-таки, без каких-либо осложнений, добирается до конечного пункта, куда и направлялась.
–– «–
И тогда, при таком раскладе, она наконец попадает на главную площадь того райцентра, традиционно носящее название имени Ленина, в непосредственной близи припарковав свою машину. Был будний день и народу здесь почти никого. Только кружат остатки листвы, да еще сверху посыпалась мелкая ледяная «крупа», предвестница скорой зимы.
– Кажется, на первый взгляд, тут мало, за тридцать с небольшим лет, что-либо изменилось – та же общегородская неухоженность и почти не видно новостроек. Другими словами: сплошная патриархальность российской глубинки, сохранившаяся с советских времен, а от 21 века, как и везде в провинции – обилие рекламных щитов, да одежда на людях теперь поярче.
Не выходя из автомобиля и слушая любимый «Bee Gees», Заболотная дожидается, когда с ней поравняется идущий навстречу благообразный старичок в брезентовой накидке с капюшоном, а в руках прикрытая крышкой плетеная корзина. Через слегка опущенное стекло она спрашивает его про улицу Февральскую, которая, почему-то, совсем не определилась в ее «навигаторе». Дед оказался приветливым и не в меру словоохотливым. И вместо того, чтобы сразу ответить на прямой вопрос, бодренько так заявил, наклонившись к ней и дыхнув в салон легким перегаром:
–Здравствуйте, милая барышня! Хочу предложить Вашему вниманию ряд собственных соображений. Извольте, пожалуйста, выслушать. Надеюсь, будет небезинтересно!
Голос этого случайного прохожего на удивление завораживает и даже заставляет женщину выйти из машины. Ради чего, непонятно.
– О чем же таком желаете поговорить со мной, уважаемый? – старается быть повежливее с ним.
А у него выцветшие глаза с этакой веселой хитринкой, и он как-то довольно по-панибратски хватает Анну за локоть. Подобное поведение местного жителя совсем не нравится ей, но что-то останавливает Заболотную от грубостей. Она лишь чуть отстраняется, смотря куда-то в сторону:
– Извините, конечно, но может все-таки сначала скажете, где Февральская?
И с аккуратно подстриженной чеховской бородкой ошарашивает ответом:
– А такой улицы у нас нет, и никогда не было, – и зашелся мелким смехом, – уж поверьте старожилу, – продолжает трясти его.
– Что Вы здесь нашли радостного? – раздражение накапливается.
– Особо ничего, если только Вас не величают Анной Юрьевной? – вместе с полувопросительным тоном с лица старикана исчезает и улыбчивость.
– Мы разве знакомы? – законно и с некоторым теперь испугом удивляется собеседница. При этом возникает желание срочно сесть за руль и рвануть отсюда подальше.
Но тут непонятный дедок, похоже предвидя порыв приехавшей, вдруг объявляет:
– А я ведь именно тот самый Александр Аркадьевич, ради которого Вы здесь и появились. Не так ли? – стальной прищур, и крепкая рука перехватывает ее движение к дверце «Ауди».
– Какая-то чертовщина! – еще подумалось ей, и сознание поплыло в туманную даль….
Пришла в себя, лишь когда услышала отдаленный голос того старого «гриба», кто назвался Трошиным. Кругом абсолютная темень и пахнет затхлой сыростью, а слова доносятся откуда-то сверху, словно она в подвале и лежит на чем-то мягком. Приподнявшись, шарит вокруг рукой – под ней матрац, воняющий плесенью. И главное, ничего вроде особо не болит, разве что немного подташнивает. Наконец нащупывает рядом с собой металлическую лестницу, круто ведущую к потолку. Анне еще четко представилось – это просто сон. Но все оказалось с точностью до наоборот, то есть самая настоящая явь…
–– «–
Теперь к прерывистому бормотанию, якобы Александра Аркадьевича, присоединился некто, чей полузнакомый тембр сразу заглушил неразборчивую речь первого.
И конечно в голове ее заметался основной вопрос – каким образом попала сюда, и сколько сейчас времени (сумочка с мобильным осталась в машине)? Но как бы ей в данный момент не было страшно, на грани настоящего помешательства, она все же решает пока не обнаруживать себя, а попытаться самой разобраться во всех этих перипетиях, подслушав тех двоих.
Стараясь ничем не скрипеть, Заболотная осторожно разувается, бесшумно освобождается от плаща и поднимается на четыре ступеньки, чуть коснувшись головой люка. Разговор приблизился, правда не настолько, чтобы разобрать хотя бы отдельные фразы говорящих там, наверху. Вдруг все резко стихло, будто там наступила негласная команда замолчать. Так прошло с пару минут. Никто не выдал себя ни единым звуком.
От напряжения у Анны стало сводить судорогой ноги, и мигренью застучала в висках мысль – вот, наверное, и наступил мой конец?! И холодный пот потек по спине….
2.
Из созерцательного и в меру лаконичного…
Мечта живет на небе,
И взгляд наш часто устремлен туда,
Но опусти глаза…
-– «–
Солнце бликами отражается в воде,
А ты сейчас уже немощен,
Согласись же с таким противоречием….
II.
Женщина, по внешности лет 45, одиноко сидит в небольшом, почти пустом, зале ожидания какой-то пригородной железнодорожной станции. Одета дорого и даже изысканно для данной местности. Глаза устремлены в точку перед собой, ни на что особо не реагирует. Такая тяжелая неподвижность у нее где-то уже часа три, не меньше. На этакий ступор дамы обращает внимание уборщица, заметившая эту необычность:
– Вам плохо? Может врача вызвать? – аккуратно трогая за плечо.
Та вскидывает почти обезумевший взгляд на подошедшую к ней:
– Пожалуйста, отойдите от меня! Вы мне мешаете вспоминать, понятно.
Специалистка по швабре прямо-таки отпрянула от этой странной, зло проворчав:
– Да ради Бога. Вот и заботься потом о людях, – и обиженно пошаркала себе дальше, по ходу затирая пассажирскую осеннюю грязь на кафельном выщербленном полу.
Но, как только она отошла к входной двери, ведущей на платформу, с той, к кому минутой назад обращалась, случается типа припадка со всеми для этого медицинскими атрибутами: закатывание глаз, дергание конечностей и обильная пена изо рта….
«Скорую помощь» ждали довольно долго….
-– «–
Совсем невзрачное и запущенное строение, являющееся районной психбольницей. Сюда помещена пациентка, которую привезли вчера с ближайшего железнодорожного полустанка.
Как констатировали врачи – состояние ее крайне тяжелое. Тут целый «букет» симптомов: от признаков маниакально-депрессивного психоза до возможной шизофрении и деменции. Плюсом – серьезная форма амнезии, поскольку совершенно ничего о себе не знает.
– При всем том у данной женщины ни одного личного документа не обнаружено. Лишь кошелек с незначительной суммой денег, единый проездной билет из достаточно далекого отсюда населенного пункта и брелок с инициалами некоего Корнилова Д.Т. Косметичка с бабскими приблудами тоже малоинформативна. Мобильник при ней отсутствовал. Эта безадресная загадочность в отношении к вновь прибывшей вряд ли смутила медиков – мало ли теперь таких по белому свету мается.
А сейчас она лежит в затрапезной палате, где еще обретаются четверо. Безучастно смотрит в потолок, не обращая внимания на больничную суету вокруг. И все мысли ее в диком напряге – память женщины ни на «йоту» не продуцирует собственное прошлое. Трудно передать весь тот ворох смятения и растерянности, которые происходят в сознании несчастной. Но приходится как-то мириться с данностью, и человек начинает потихоньку привыкать к этому ужасу. Такова, похоже, совсем несуразная очевидность.
Назначенный лечащий врач, явно недавний выпускник института, каждый день беседует с ней. Ведь помимо прописанных таблеток и инъекций, он, вдобавок (пока ему все в новинку), пытается понять для себя – что могло случиться с этой миловидной дамой, в результате чего ею была полностью потеряна память. Но за целую неделю ряд терапевтических усилий почти не помог. Возможно несколько улучшилось общее физическое состояние, а вот с персональной идентификацией пациентки практически ничего так и не продвинулось, поскольку все наводящие вопросы, задаваемые ей, наталкивались на «стену» нескрываемого раздражения, почти истеричного. А касаемо того самого Корнилова, чья фамилия указана на брелоке, тоже, как и детали ее личной биографии, прежде всего хотя бы свое имя, совсем ничего не выяснено.
Долгими бессонными ночами она все ворочается на кровати, противно скрипя панцирной сеткой в тишине палаты. Будто и дня не хватает, чтобы оценить глубину собственных проблем. И женщине остается только надеяться и уповать на Бога – мол, может с течением времени Господь и обратит на нее внимание. Ведь еще помнятся молитвы. Да и навыки чтения, письма и прочего жизненно-бытового ею совершенно не утрачены. И это добавляло некоторого оптимизма пациентке психушки. Но в остальном ее мозг пребывал в состоянии «чистого листа бумаги» – лишь хорошо сохранена определенная метафизичность мышления, не более.
Прошло дней десять, как здесь появилась эта безымянная дама. Конечно, больница сразу обратилась в местную полицию с заявлением, что у них с такой-то даты находится человек без документов и в полной амнезии. Но у людей в погонах в итоге совершенно никаких результатов о личности данного персонажа. Да и кому здесь выяснять подобные факты, когда никто особо не заинтересован в каких-то малейших усилиях по розыску родственников или хотя бы знакомых.
В общем, эта неприкаянная особа пока находится в статусе бомжа, и у кого-то, возможно, вызывает неподдельное чувство жалости.
Но вот по истечении почти месяца стационарного лечения в дверях приемного покоя нарисовался субъект мужского пола с портфелем, представившись неким Корниловым Дмитрием Терентьевичем. Он, оказывается, желает навестить некую Анну Заболотную, которая, якобы, по его мнению находится тут. Кто-то из персонала, догадавшись, что речь идет именно о той самой не помнящей о себе ничего, вмиг доложил о нем главврачу. А этот пожилой дядька, много повидавший на своем профессиональном веку, не сильно удивился неожиданному посетителю – значит женщине возможно повезло найти ниточку к своему прошлому, и ее исцеление вполне может состояться.
И тогда первое лицо данного медучреждения спешит навстречу назвавшемуся Корниловым. Диагональ вестибюля шагами мерил мужик лет
эдак к пятидесяти, в котором легко усматривался внешний лоск. Вот они сдержанно здороваются и проходят в кабинет главного. Там гостю любезно предлагается кофе. Хозяин не торопится перейти к расспросам. Впрочем, и сидящий напротив тоже, почему-то, держит паузу, рассматривая нехитрую обстановку помещения.
Наконец затянувшееся обоюдное молчание, сопровождающееся лишь сервировкой стола, прерывается врачом:
– А скажите, пожалуйста, кем Вам приходится эта больная, кого Вы назвали Анной? И что с ней все-таки произошло? А еще попрошу предъявить документы,– в голосе обращающегося требовательное любопытство.
Тот, изобразив подобие улыбки, беспрекословно достает из внутреннего кармана аж два паспорта. Пролистав их и рассмотрев фотографии, медработник удивленно поднимает брови:
– Так она, получается, Ваша супруга?
– А отчего бы и нет, – взгляд собеседника ясен и даже наивен.
– Тогда давайте поподробней о ней. Я сейчас приглашу врача, который ее курирует. Думаю, ему интересно будет. Заодно доложит о проведенном курсе лечения и достигнутых результатах относительно здоровья госпожи, оказывается, Заболотной Анны Юрьевны.
– Ну, если конечно хотите, то извольте, – чувствуется, у него нет особой охоты распространяться на эту тему, вдобавок еще и слушать здесь кого-то. Он заерзал на стуле, а затем поперхнулся горячим кофе, когда по селектору вызывался тот самый наблюдающий за теперь рассекреченной пациенткой.
Но вот заходит, поздоровавшись, этот третий. И Корнилов, слегка вдруг начав заикаться, вынужден вкратце рассказать, как все случилось…
Его недлинное повествование о семейной беде вызвало у обоих эскулапов двойственное впечатление: с одной стороны – вроде и правду говорит, а с другой – где-то явно врет. Попытаемся изложить то, что наговорил муж той Анюты (так, по крайней мере, посетитель по-домашнему называл эту даму)…
Со слов того: жена пропала из дома, когда сам был в командировке. По возвращению обнаружил лишь короткую пространную записку от нее – мол, уезжаю, чтобы разыскать какое-то обручальное кольцо, которое ей просто, оказывается, жизненно необходимо. В общем, сплошные дурь и сумасшествие, по его мнению. А уж в каком направлении могла деться эта «беглянка» подсказала сделанная там же строчка: «… ищи меня, если захочешь, в соседней области» (тут Дмитрий Терентьевич по-хищному осклабился).
– Потому мои поиски и были так длинны по времени, – заключил он с глубоким вздохом, похожим на сожаление.
Главврач и его молодой коллега, не перебивая, выслушивают этого человека. Потом старший, прежде чем начать распространяться о диагнозах данной пациентки, все же спросил про брелок с гравировкой «Корнилов Д.Т.», найденный у нее, заодно, как бы мимоходом, поинтересовался – чем они оба по жизни занимаются, и состоит ли супружница на учете у психиатра.
И еще, наверное, здесь следует добавить одну деталь – мужчина, почему-то, совсем не проявлял никакого рвения побыстрее увидеть свою благоверную. Подобное поведение выглядело несколько неестественно.
А на заданные вопросы ответил довольно сухо, сделав при этом кислое лицо: про брелок он не в курсе, о своей деятельности лишь фраза – «вместе с женой держит ломбард», и, наконец, о ней самой – она никогда психическими расстройствами не страдала. Ну, а когда ему перечислили весь «букет» заболеваний Анны, реакция того была такова:
– Я, кстати, давно подозревал ее в чем-то похожем. Поэтому интуиция и не подвела, раз пришел сюда к вам, – произнесено самоуверенным тоном.
– Тогда, думаю настало время пройти в палату. Может сейчас мы вдруг и увидим хотя бы какое-то возвращение памяти , – так, видимо, хозяин кабинета хочет поторопить возможную реанимацию правды. У него отчего-то возникла куча сомнений по поводу «откровений» этого «субъекта»….
Когда же все трое появились перед койкой Заболотной, скрипучая лежанка больной пустовала.
– Девчата, где ваша соседка? – с деланой суровостью опрашивает главный.
Подала голос самая пожилая бабка лет семидесяти, испуганно взирая на мужскую делегацию:
– Кажется, в туалет пошла, вот только давненько, – прозвучало будто ябедничает.
– Значит подождем. А величать ее теперь надо не иначе как Анной Юрьевной, – объявляется им на публику.
Особого отклика у обитателей палаты эта новость не вызвала. Разве что лежащая ближе к двери девушка с ярким макияжем, явно неуместном в больничных условиях, довольно зло высказала:
– А мы-то уж называем нашу «принцессу» Клавдией. Она нам, по крайней мере, так представилась, – и демонстративно отвернулась к стене.
На это, кто по паспорту именуется Корниловым, как-то вяло хмыкнул:
– Я смотрю, у вас тут совсем неплохо с юмором. Подобным образом можно и легко перепутать, например, эпиляцию с апелляцией или аналогию с антологией, – вроде как пошутил.
Но никто не отреагировал на его слова. Повисла пауза. Только молодой доктор зачем-то подошел к окну и что-то начал высматривать во дворе больницы. В этот самый момент в палату вбегает запыхавшаяся медсестра, которую пару минут назад послали разыскать ныне ставшую Заболотной.
– Марк Самуилович, – испуганно обращается она к главврачу, – а ее ведь нигде нет и еще вся кастелянская перевернута.
– Как такое могло случиться?! – багровеет тот, к кому обратились.
Среди пациенток раздался шепот удивления.
– По-моему наша больная прямо сейчас села в машину и была такова, – вдруг всем объявляет коллега Марка Самуиловича, указывая рукой на улицу.
Все ринулись посмотреть и увидели быстро удаляющуюся под кронами елей небольшую иномарку ярко-красного цвета.
– Конечно, не уверен в точности. В последний момент увидел, когда она садилась в авто, да и то со спины. И даже вроде как за руль. Сплошная загадка, по-другому и не скажешь, – продолжил он свою тираду.
– Что за чертовщина?! Как она изловчилась незаметно проникнуть в хозблок и забрать одежду. И откуда взялась эта дурацкая машина? Срочно кастеляншу ко мне и охранника, который сегодня на входе дежурит! – громко негодует глава психушки, при этом не сводя взгляда с Корнилова. А тот почему-то совершенно спокоен, лишь виновато заулыбался.
– «Ауди» похоже Анютина. Но, уезжая из дома, я сам закрывал гараж, и там стоял этот автомобиль. А мой джип, на котором я приехал – вон, припаркован, – кивает в сторону околобольничной территории.
Опять ошарашенное молчание. И только та вызывающе накрашенная девица, кто съязвила по поводу «принцессы», вдруг гомерически расхохоталась и забилась в припадочных конвульсиях. Тогда из коридора вынырнули два дюжих медбрата и враз умело спеленали ее и сделали какой-то укол. После чего безумная, секундами позже, впала в забытье. Остальные же пациентки почти безучастно наблюдают за всем этим.
Наконец, появляется ответственная за хранение личных вещей и верхней одежды больных. Из короткого сбивчивого рассказа тетки следовало, что недавно отлучившись буквально на минуту из своей подсобки, она, мол, как всегда заперла дверь. А вернувшись увидела – замок аккуратно вскрыт… Сторож-пенсионер тоже пожимает плечами – никто из постояльцев в ближайшее время не выходил за пределы психушки.
В общем, получалось нечто весьма непонятное и загадочное. Отчего, так неожиданно, эта амнезийная Анна решила проявить подобную прыть, тайно организовав собственный побег? Словно специально готовилась к нему, да еще в самый момент свидания с ней якобы «мужа». Такого рода вопрос сейчас задает себе Марк Самуилович. Наверное не он один. И о чем в этой ситуации думает тот, кто по паспорту считается Дмитрием Терентьевичем? Ведь по его виду сразу и не определишь – просто какое-то отсутствующее лицо,
словно ничего не происходит. Будто сторонний наблюдатель среди поднявшегося переполоха.
– Погоню здесь, считаю, устраивать бессмысленно, – категоричен главврач.
– Вы правы. Пойдемте отсюда, я кое-что вынужден сообщить дополнительно, – старик доверительно берется Корниловым за локоть,– но это, поверьте уж, не для всех ушей, – последнее сказано совсем тихо.
Они возвращаются в кабинет главного, этажом ниже. В след им лишь недоуменные взгляды. Там хозяин, крайне заинтригованный необычным, даже для него, психиатра, поведением этого представительного мужчины, теперь предлагает гостю выпить с ним рюмку коньяка. Но тот вдруг сам из своего портфеля достает коробку конфет и бутылку чего-то, судя по этикетке экзотического, со словами:
– Уважаемый Марк Самуилович, все-таки не буду злоупотреблять Вашим хлебосольством, а давайте-ка лучше угостимся моим, если конечно не против.
– Пожалуй, не откажусь, – ныне сговорчив главврач, разумно посчитав, что их разговор за выпивкой будет более откровенным.
Пока разливалось, попытался было робко зайти лечащий куратор сбежавшей Анны. Но Дмитрий Терентьевич скорчил недовольную физиономию и молодой медик, увидев строгую отмашку шефа, тут же ретировался за дверь, у которой сразу защелкнулся замок изнутри.
– Ну, быть добру, – нескромно первым поднимает тост этот странный посетитель и лихо закладывает за кадык янтарную жидкость, вкусом напоминающую очень терпкий ром.
Подобная инициативность почему-то ничуть не покоробила старшего по возрасту, а ведь ранее он совсем не терпел особо активных и навязчивых. Тем не менее с этим человеком, сидящим сейчас напортив, у него как-то все несколько по-другому, если рассуждать относительно некой неосознанной и сиюминутной подчиненности.
В общем, выпили. Марк Самуилович, про себя, по достоинству оценил прекрасный «букет» напитка. Только вот немного голова закружилась, и
перед глазами стали расплываться контуры предметов. Но этот неприятный эффект мигом прошел сразу после второго тоста, опять произнесенного разошедшимся Корниловым:
– Махнем-ка за то, чтобы наше сегодняшнее знакомство со временем переросло в настоящую дружбу.
А в ответ:
– Может, наконец, поговорим по-существу, – в голосе собеседника неожиданно засквозило раздражение.
– Думаю, теперь нам совсем не стоит куда-либо торопиться, – прозвучало почти повелительно.
От такого беспардонства главврач было внутренне возмутился, но лишь покорно пробормотал:
– Хорошо, пусть будет именно так.
И память его растворилась в каких-то незначительных фактах собственной жизни… При том он, сильно задыхаясь, бежит в одиночку марафонскую дистанцию, а далеко на горизонте, не приближаясь, маячит чей-то силуэт…
Пока же хозяин кабинета переживал полуанабиозное состояние, Дмитрий Терентьевич, продолжая сидеть, вдруг тихо стал «мурлыкать» припев приблатненной песенки, улыбаясь и фальшивя мотивом:
«У ней такая маленькая грудь,
А губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далекий путь
И любит девушку из Нагасаки».
3.
Из созерцательного и в меру лаконичного…
___________________________________
Вот хмурится лицо твое,
И за окном сплошная непогода,
Но есть ли тут вина моя? Причина, впрочем, не во мне…
_____________________________ « _________________________
Никого нет рядом. Вечное одиночество,
И вдруг, чьи-то робкие шаги,
Что, изоляции моей наступает конец? Надолго ли?…
III.
Внезапно, резко и почти бесшумно, открылся металлический люк подвала. Яркий дневной свет хлынул вовнутрь мрака, ослепив Анну и заставив ее зажмуриться. В квадрате проема над ней молча склонились две головы. Когда она все же заставила себя открыть глаза, то лишь разглядела – это мужчины.
Тут протягивается рука одного из них:
– Поднимайтесь, дамочка, – и босая, сильным рывком, была вытащена на поверхность. Животный страх перед неизвестностью полностью парализовал волю бедной женщины, которая затравленно смотрит на эту пару и ничего не говорит, хотя хочется закричать. Но инстинкт самосохранения подсказывает другое – главное сейчас не подавать виду, что боится их.
Как Заболотная и догадалась, еще сидя внизу, один из этих оказался назвавшийся Трошиным (сдатчик украденной из ломбарда золотой цепочки), и, похоже, с чьей подачи Анна здесь. А вот второй ей совершенно не известен, правда голос его уж больно кого-то неуловимо напоминает.
– С Вами надеюсь все в порядке? – участливо спрашивает именно он, поднявший ее сюда, в помещение первого этажа. Ему лет тридцать, при этом хорошо физически сложен и нахальное выражение физиономии. В данную секунду, крайне шапочно знакомый нашей пленницы Александр Аркадьевич с нескрываемым любопытством смотрит на нее, словно впервые видит данную особу, которую сам же, видимо, и доставил каким-то образом в подвал.
И ситуация в некоторой степени начинает напоминать какой-то театр абсурда, где каждый актер сцены приглашен разными режиссерами. Поскольку каждый из них, включая напуганную Анну, «играет» по сугубо своим правилам, придуманным кем-то из невидимых миру «кукловодов».
– Почему я здесь и по какому праву меня заперли? – женщину бьет мелкая дрожь, но тон не жалостливый, а вполне возмущенный. От дикого напряжения подкашиваются ноги, правда в голове лишь крутится несуразица для сего момента, типа – … а парень-то этот симпатичный…; …прическа у меня, наверное, сплошная «антисимфония»… И как бы невзначай, даже с некоторым любопытством, взглянула на себя в настенное зеркало, что висело прямо перед ней – выглядит сейчас вроде неплохо, хоть и несколько помято и без сапог.
