Читать книгу: «Как это было?! Воспоминания. История одной жизни», страница 2

Часть 3

Формирование 85 Морской бригады

Дивизион, в который я был назначен, состоял из 2-х батарей, по 6 минометов в каждой. Личного состава -145 человек.

Старшиной 2 батареи был назначен Толя Рошаль. Москвич, домашний городской мальчик, умный и совершенно беспомощный во всех житейских вопросах. Небольшого роста, щупленький со светлыми волосами и большим носом, он явно не представлял собой значительную фигуру властного старшины, которому подчиняется весь личный состав батареи.

Я же по своей внешности и деловым качествам недалеко ушел от него, хотя был несколько побойчее и разворотливее.

Было мне 17 лет и 10 месяцев от роду.

Получив предписание в один дивизион, нам следовало найти его и доложить командованию. Выяснив, что дивизион формируется в селе Старый Амонак, в 12 км от Похвистнево, и что никаких транспортных связей с ним нет, надо искать возможность добираться самим, мы пошли с Толей на базар.

Побродив, между санями, приехавшими на базар, мы нашли парня из этого села. Он согласился нас подвезти, но только когда закончит свои дела.

Дело было утром, а освободился он к вечеру, стало темнеть. Мы погрузились на розвальни и по слякоти поехали в неизведанное.

Вначале о нашем внешнем виде.

Флотская форма: Шинель, немного расклешенные на фанере черные, суконные, матросские брюки, на ногах ботинки, на голове уже не бескозырка, а фуражка.

На рукаве шинели, у кисти руки две узкие позолоченные полоски, указывающие на воинское звание «старшина второй статьи». В училище нам выдали полный комплект обмундирования. В него входили:

– суконная и фланелевая рубахи, (голландка);

– гюйсы (две штуки – голубые воротники с полосками);

– два комплекта белой робы (белая рабочая голландка, брюки);

– тельняшки, носки, полотенце, ботинки хромовые и рабочие, зимняя шапка.

Все это укладывалось в большой темно- серый мешок, который назывался «Киса».

В таком виде с большими мешками мы приехали, в кромешной тьме, в село с интересным названием «Старый Амонак». Оно было погружено во мрак, но парень, который безвозмездно привез нас, привел к какому-то дому и долго стучал. Как он объяснил нам в этом доме штаб и должен быть дежурный.

Наконец в доме послышалось движение, и сонный голос поинтересовался: «Кого это по ночам черти носят, как будто для этого нет дня?». В проёме открывшейся, освещенной керосиновой лампой, двери, появилась фигура мужчины в обычной фуфайке.

Выяснив, кто мы он закрыл дверь, и сказал: «Пошли!». И мы пошли за ним, ориентируясь по чавканью его сапог по грязи.

Вскоре мы оказались у дома, через щели в ставнях которого пробивался свет. Провожатый пояснил: «Здесь проживает комиссар части, вот вы ему и докладывайте о своем прибытии. Никакого другого начальства здесь нет». На стук вышел мужчина, провожатый что-то ему сказал, и тот, скомандовав, чтоб мы обождали, вошел в дом.

Вид у нас был отвратный. В мокрых, грязных ботинках и брюках, промокшие (на улице моросил мелкий дождь), мы напоминали мокрых куриц. Через пару минут нас пригласили в горницу.

Посреди неё стоял длинный стол, освещенный керосиновой лампой, на нем – большой старинный самовар и какая-то еда. За столом сидело несколько мужиков в возрасте 30—35 лет в обычной одежде. Во главе сидел мужчина такого же возраста, в вышитой белой рубашке, со стоячим воротником. Усатый. Это был комиссар минометного дивизиона. Мы представились по должностям и званиям. Обратившись к одному из сидевших за столом, он сказал:

– «Отведи хлопцев на квартиру, да смотри, подбери почище».

Опять слякоть, грязь, темень. Мы у очередного дома, стучим, выяснение отношений. Дверь открыла молодая женщина и предложила войти. Посыльный ушел, а мы остались стоять у дверей среди лужи от стекавшей с нас воды.

Женщина, я не запомнил ее имени, предложила снять одежду, повесила ее у печки, согрела чай. Мы перекусили (у нас был с собой сухой паек) и улеглись спать. Утром, приведя себя в порядок, я и Толя Рошаль отправились в штаб.

Обстановка была такова: Из командования был только один комиссар в звании «капитан» и около 15 солдат призванных в армию по мобилизации. Вскоре должны были прибыть командиры дивизиона, батарей, взводов, комиссары, личный состав из гражданки и из моряков черноморского флота, «списанных» с кораблей для формирования Морских бригад. Предполагалось, что бригада будет на механической тяге. Пока же нам дали взятых в колхозе, более 10 лошадей (на случай если не будет машин). Личного оружия и минометов не было. Старшина батареи должен был обмундировать мобилизованных, разместить, водить в столовую, организовать питание, чистку и выводку лошадей.

Этим старшиной был я. В батарее было всего несколько рядовых, призванных с гражданки. С ними я решал все задачи. Особенно помог мне рядовой Шумилин. Мужчина лет тридцати, видя мою неопытность, старался помочь. А иногда и сделать за меня то, что я не знал, как сделать.

Самое страшное было накормить людей и лошадей. Столовая была батальонная, и к моменту обеда на столах стояли бочки с едой. Бачки (кастрюли) с первым и вторым блюдами дежурный с дневальным по батарее получал в раздаточной (у поваров) и ставил их на столы.

Солдаты садились за стол по десять человек (по пять с каждой стороны стола) и бачковой (это один из десяти человек) разливал из бачка по тарелкам. Бачковые периодически менялись.

Я и Толя Рошаль никогда не могли в этой столовой поесть. Нам просто не доставалось еды. Выручала наша «киса». Мы меняли у хозяйки, где жили свои вещи на еду.

К моменту отправки на фронт от полной морской кисы почти ничего не осталось. Её заменил армейский вещмешок с полученным армейским обмундированием.

Это были: шинель, шапка, хлопчатобумажная гимнастерка со стоячим воротником, брюки галифе, нижнее белье льняное и фланелевое, носки, портянки, кирзовые сапоги. Из флотского остались суконная и фланелевая рубахи, черные суконные брюки, тельняшки.

Через некоторое время прибыли командиры. Это должны были быть артиллеристы. Но прислали лейтенантов, окончивших то же училище, в котором я начал учиться на первом курсе-училище им. Дзержинского. Они закончили пять курсов, получили звание «лейтенант» и были направлены в формирующуюся Морскую бригаду.

Ехали они в бригаду все равными, а после назначения стали начальниками и подчиненными. Так первый вошедший стал командиром дивизиона, следующие за ним – командирами батарей и взводов.

Они не имели представления о том, что делать также, как и я. Ну, а об оружии и минометах у них было весьма смутное представление. Людей в батарее было мало. Ждали эшелон с моряками с кораблей черноморского флота. Это были моряки (краснофлотцы – такое было звание) с крейсеров Красный Крым и Красный Кавказ, корабли 1928 года постройки.

Крейсер «Красный Крым»

Во время бомбежки Севастополя, они получили повреждения. Тем не менее, корабль Красный Крым, уже в 1942 году, участвуя в боях, получил звание: «Гвардейский крейсер».

Эти корабли были в строю до 1959 года.

Эшелон с моряками из Севастополя шёл долго, с большими остановками на различных полустанках.

Наконец он добрался до станции Похвистнево. Командир дивизиона, лейтенант Таубин, узнав о его прибытии «помчался» штаб формирования бригады с просьбой дать в дивизион побольше моряков. Ибо соотношение моряков и не моряков (а это было от 20% – 50%) решалось именно в дни пополнения личного состава.

В то время краснофлотцы служили пять лет. Младшим командиром можно было стать после 2-х – 3-х лет службы, лучшие посылались в учебные отряды, и закончив их возвращались на свой корабль на старшинские должности. К нам прибыли эти «ребята».

Все они были старше меня, походившие по морям и океанам. Уверенные в себе, знающие службу. За время движения эшелона, с бесконечными остановками, стали не очень дисциплинированы. По не официальной моде тех лет и от незанятости во время поездки, не все, но некоторые, расклёшили свои флотские брюки (это сложная процедура расклёшить брюки от колен до ботинок без клиньев из материи), а ленточку на бескозырке удлинили так, что она заканчивалась ниже пояса. Я для них был – салага (молодой, неопытный, незнающий), но тем не менее, я их командир. Старшина батареи. Меня выручало почтительное отношение к званию. Приказы они были приучены выполнять. Особенно было сложно закрепить за ними лошадей, и заставить ухаживать за ними.

Мне казалось, что я слабый старшина батареи, просил командира назначить меня в отделение разведки, но получил отказ в категорической форме.

Во время формирования Морской бригады в селе Старый Атмонак в моей деятельности было много смешных казусов, вызванных моей молодостью, отсутствием жизненного опыта. Например, нужно раздать морякам батареи пол-литровые эмалированные темно-зеленые кружки и одновременно сахарный песок. Батарея еще не полностью укомплектована. Было всего человек 20—25. Напомню, все жили по разным домам. Я со своим товарищем Толей Рошаль, тоже жили в небольшом чистеньком домике.

Сейчас смешно об этом говорить, но в углу комнаты, на полу я расставил полученные кружки, и добросовестно по столовой ложке, поровну насыпал в эти кружки сахар, пока не разделил.

Когда же я все сделал, возник вопрос:

– «Ну, а что дальше?»

В углу комнаты стоят кружки с сахаром, а как их теперь раздать морякам? За этой глубокой думой застал меня батареец, рядовой Шумилин. Спокойный, доброжелательный. Видя мои затруднения в хозяйственной деятельности, он старался мне помогать. В этот раз, зайдя ко мне по какому-то вопросу, и увидев меня в глубокой задумчивости, сидящим перед кружками с сахаром, он сразу смекнул, в чем дело.

Но виду не подал.

– «Что старшина задумался?» – спросил он.

– «Да вот разделил сахар, но не знаю, как это все раздать. Не носить же мне их каждому по избам!».

– «А, это просто», – ответил он, и неожиданно быстро, я даже не успел ничего сказать, ссыпал сахар обратно в мешок. В другой собрал кружки и сказал, что сам раздаст каждому.

Эпизод из жизни. Смешной, но он был. Мне еще не раз приходилось в бытность старшиной раздавать по 100 грамм водки из больших бутылей (по 4—6 литров), сгущенное молоко по50 грамм из 3 килограммовых металлических банок и другой еды, выдаваемой каждому на руки. Но уже был опыт, и все получалось.

В делах и заботах ноябрь 1941 г. подходил к концу. Под Москвой шли ожесточённые бои и нам приказали готовиться на фронт. Лошади стоят в конюшне, привязанные за шею верёвками. Никакого снаряжения нет. Куда и во что, и как их запрягать – никто не знает. Батарея не вооружена. На весь личный состав оружие только у командира батареи – наган и 14 патронов.

В таком состоянии в начале декабря 1941года, нас грузят в эшелон и бросают полным ходом, без остановок, к Москве. Прибываем мы на какой-то вокзал прямо в Москву. Морозы стоят страшные. В теплушке холодно, хотя в каждой установлена «буржуйка».

Чугунная печурка, которую топят 24 часа в сутки, возле нее тепло. Мы спим в шинелях и сапогах, всё же к утру покрываемся инеем. Хлеб дают на вагон буханками, а он как кусок гранита. Чтобы разделить на каждого, его рубят топором.

В малой, двухосный теплушке, четыре полки. Если всем лечь на один бок и плотно прижаться друг к другу, то на полке помещается 8 человек. Всего в таком вагоне 32 человека.

В четырехосных – в два раза больше.

Пару дней жили, не выходя из вагонов, ожидая, что нас бросят в бой. Но как? Ни знаний, ни оружия.

Неопределенность, неясность, безделье, холод. Не скажу голод, но желание поесть не лучшее состояние человека.

Каких только разговоров не наслушаешься! Батарея у нас многонациональная. Вот один из таких обсуждаемых вопросов. Был такой краснофлотец Рыбалко. Крупный плечистый, круглолицый, уверенный в себе парень. Украинец. Вот он говорит:

– «А сколько у нас в батарее украинцев?», далее по другим национальностям. Начали разбираться и закончили опять-таки выводом Рыбалко:

– «Да, батарея у нас многонациональная. Вот только евреев нет. Они не воюют».

Я ехал в этом же вагоне. Батарея моя. Отношение ко мне к этому времени установилось уважительное. Вмешиваюсь в беседу.

И хотя всегда говорил по-русски, обращаюсь к Рыбалко на украинском языке:

– «А чому ты гадаеш, Рыбалко, що у нас нема евреив?». Он, несколько удивился вопросу на украинском языке, но отвечает мне тоже по-украински:

– «Товарищу старшина, а дэ вы их бачылы? Покажтэ мэни, хочь одного!» Все заинтересовано слушают наш диалог. Что я ему отвечу. Я перехожу на русский и говорю:

– «А я? Смотри. Видишь? И воевать будем вместе!». Немая сцена в вагоне. В полной тишине заикающийся голос Рыбалко:

– «Но як же так? Не може буты. Вы це нагадалы!».

На фронт

Пока мы стояли на железнодорожных путях, на фронте под Москвой произошли знаменательные события. Впервые с начала войны немцев разбили и заставили их отступить.

Справились без нашей 85 Морской бригады.

А нас, в этом же эшелоне, не высаживая, не вооружая, бросают на Карельский фронт.

Фронт

Для ясности напомню общую обстановку в стране, перед началом войны. Общая численность Вооружённых Сил к июню 1941 года составила более пяти миллионов человек. В западных приграничных округах было 170 дивизий (стрелковые, кавалерийские, танковые, моторизованные) и две стрелковые бригады. Это 2 680 000 человек. 1800 тяжелых – «КВ» и средних танков Т-34. Много легких, устаревших танков, орудий и минометов. Самолетов 37500 из них новых типов 1540. Когда началось вторжение немцев, советские войска были рассредоточены на территории от Баренцева до Черного моря. Общая протяженность фронта составляла 4,5 тыс. км, в том числе 1125 км приходилось на морские побережья, прикрывавшиеся Военно-Морским Флотом. Северный, Балтийский, Черноморский флоты насчитывали 220 000 человек, 182 корабля основных классов – 3 линкора, 7 крейсеров, 45 лидеров (это класс корабля) и эсминцев,127 подводных лодок.

Фашистская Германия, захватив к этому времени многие европейские страны – Чехию, Францию, Бельгию, Австрию, Польшу, почти всю их технику, и вооружение использовала для вооружения своей и без того хорошо вооруженной и отмобилизованной армии. Таким образом, соотношение сил складывалось не в пользу Красной Армии.

5 декабре 1940 года на очередном секретном совещании штаба вермахта, его участники, не сомневаясь заявили, что война против СССР будет завершена в течении 8 недель. Была составлена директива за №21 от 17.12.40 года, подписанная Гитлером, названная «Операция Барбаросса».

Удар наносился мощными, хорошо отмобилизованными, имеющими богатый, успешный боевой опыт, силами, по очень широкому фронту. Особое внимание уделялось немедленному взятию Москвы.

Гитлер говорил:

– «Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон, когда я пойду на Москву, я выступлю достаточно рано, чтобы достичь её до зимы».

В этой связи в сухопутных войсках вермахта зимнее обмундирование было предусмотрено только на каждого 5-го солдата.

Вот такая, абсолютная уверенность в своей победе.

Позже, уже после окончания войны, художники Кукрыниксы (Куприянов, Крылов, Соколов) изобразили эту «уверенность» в шарже под названием «Начало».

Кукрыниксы. Шарж «Начало»

Каким был конец этого «начала» знает вся Европа. Разгром их элитных войск под Москвой был для них и всего мира шоковым. А для меня и нашей Морской бригады победа под Москвой завершилась переброской на Карельский фронт.

Карелия

Площадь Карелии составляет 179 000 квадратных километра, это в два раза больше чем площадь Венгрии, в полтора раза больше Греции, в шесть раз больше Бельгии, и равняется Грузии, Армении, и Азербайджану вместе взятым.

В Карелии 41,5 тыс. озер и 6 000 рек. Общая площадь озер и рек равна 28,5 тыс. кв. км, то есть 16% территории Карелии. Карелия вытянута с севера на юг. Расстояние между самой южной точкой и самой северной равно 790 км. 92 000 кв. км – более половины территории покрытой лесом.

Если посмотреть на карту, то видно, что вся западная сторона территории граничит с Финляндией, а восточная омывается водами Онежского озера, Вычозера, Белого моря, а с севера Баренцева моря. По всей территории Карелии от Ленинграда до Мурманска, вдоль восточного побережья проходит всего одна железная дорога.

С начала войны со стороны Финляндии, на границе с Карелией от Баренцева моря (г. Киркинеса) и до Балтийского моря (г. Котка) расположились войска финнов и немцев. Горнострелковый корпус и 36 армейский корпуса немцев, третий армейский корпус финнов, карельская и юго-восточная армии финнов, финские ВВС, армия «Норвегия».

К концу 1941 г. им удалось прорвать оборону по отдельным участкам границы и вклиниться на территорию Карелии.

Сплошной линии фронта не было.

Это была прерывистая зигзагообразная линия, вдоль которой разворачивались боевые действия. С целью более оперативного руководства боевыми действиями 23 августа 1941 г. решением Ставки Верховного Главнокомандующего был создан Карельский Фронт.

Командующий генерал – лейтенант Фролов В. А. Начальник штаба полковник Лев Соломонович Сквирский.

Задача – оборона Севера и Ленинграда.

На северных направлениях фронта Мурманском, Кандалакшском, Лоухском, Ругозерском и Медвежьегорском – оборона Мурманска и Кировской железной дороги. Дороги, по которой шли все грузы из Мурманска от наших союзников США и Англии. К ноябрю – декабрю 1941 года положение наших войск значительно ухудшилось.

Немцы и финны активно наступали по всей линии фронта, значительно потеснив наши войска. 2 октября. 1941 столица Карелии взята немцами. Концу 1941 они оккупировали две трети территории Карелии. Но железная дорога оставалась у нас. Для её захвата немцы ввели немецкую армию «Лапландия», дивизию СС «Норд» в полном составе и отдельный танковый батальон.

Эти силы помогли им добиться успеха в боях за Софьянгу и Кестеньгу и двинули их для прорыва к станции Лоухи. Это значило, что нависла угроза над Кировской железной дорогой. Взятый в боях пленный показал, что в дивизию «Норд» приезжал шеф войск СС Гиммлер и от имени Гитлера приказал к 7 ноября любой ценой взять станцию Лоухи и перерезать Кировскую железную дорогу.

Бои за Лоухи шли непрерывно. Особенно активно немцы вели себя 11.11.41. Ураганный огонь артиллерии, бомбёжка авиации, танковая атака вдоль дороги Лоухи – Кестеньга. Все атаки были отбиты.

На следующий день наши войска нанесли артиллерийский удар по засеченным ранее целям. 27 батарей обрушили шквал огня на противника. Немцы прекратили попытки взять станцию. По данным разведки мы узнали, что финские полки, участвовавшие в боях, возвращаются в свои дивизии, а немцы начали строить себе жильё и, стало быть, поняли, что придётся зимовать на 40-м километре от станции Лоухи, а не на самой станции, как они рассчитывали. Приказ Гитлера они не смогли выполнить. После 8 декабря 1941 года войска Карельского фронта не отступали на всём пространстве от полуострова Рыбачий до реки Свирь. Но бои шли ожесточённые на всех направлениях. Немцы пытались захватить Карелию. Главной задачей был выход к Беломоро – Балтийскому каналу и захват Кировской железной дороги. Основные удары были нацелены на станцию Лоухи, Масельскую, Медвежьегорск. В последние дни декабря в составе Масельской оперативной группы были сосредоточены 289 и 367 дивизии и 61, 65, 66, и 85 (моя) Морские стрелковые бригады.

Надо отметить, что если станция Лоухи не была взята немцами, то станции. Масельская, Медвежьегорская были в их руках. Перед нами стояла задача овладеть станциями Масельская и Медвежьегорск, выровнять фронт и занять оборону параллельно линии Кировской железной дороги

Глава 2

Часть 4

Я на фронте

Я достаточно подробно описал обстановку на одном из участков боев на Карельском фронте – Лоухское, Масельское направления, потому что именно на этих участках я начал участвовать в боевых действиях.

Как это было?!

Разгром немцев под Москвой в декабре 1941 года позволил Верховному командованию перебросить 85 Морскую стрелковую бригаду от Москвы на важное Лоухское направление в Карелии.

Но мы этого не знали. Эшелон, начавший свой путь под Куйбышевым, сделав 2-х дневную остановку в Москве, продолжал свой путь почти нигде не останавливаясь.

Езда в эшелоне, это целая эпопея. Мороз до – 40 С. В вагоне иней на стенах, и вместе с тем душно и смрадно. Темно. Светится огонёк в буржуйке посреди вагона и там же свечка.

На нарах по восемь человек на боку, на досках. Жёстко. Много суток не раздеваемся. Для удобства вместо подушки – противогаз.

Вокруг «буржуйки» и днём и ночью сидят, кому не спится. Я ещё и старшина. На коротких остановках получить в хозяйственном вагоне хлеб, узнать готовность обеда на кухне.

Собрать всех, когда готово, и выстроив батарею с котелками в руках подвести к вагону с кухней. Проверить вагоны с лошадьми, их состояние. Забот полно.

Чем ближе к северу, тем короче день. Наконец мерное перестукивание колёс прерывает скрип тормозов и долгожданное «Выгружайсь».

Распахиваем двери теплушки и ничего не видим. Темень, ни зги. Наконец глаза начинают привыкать к темноте и различать силуэты. Выгружаемся.

Выводим лошадей, сгружаем сани, украденные в деревне, фураж. Эшелон уходит.

Вокруг лес. Зданий не видно. Помещение станции где-то в стороне. 3 декабря 1941 года Бригада высадилась на станции Лоухи. «См. карту»

Напомню, что Лоухи находятся рядом с Заполярным кругом. В это время там несколько месяцев длится полярная ночь. Значит примерно 20 часов в сутки абсолютная темень и около четырёх часов серые сумерки.

Только изумительной красоты многоцветные сполохи Северного сияния освещают землю. Но Северное сияние длится недолго, час, потом исчезает.

Получаем команду расположиться на ночлег. Костры только маленькие, прикрытые ветками. Располагаемся прямо на земле, нарубив в качестве подстилки ветки елей. Пытаемся построить что-то вроде шалашиков из таких же веток

Лошадей привязываем к соснам, каждый устраивается, как может. Кто сидит, кто, дремлет или спит. Разговоров мало. Оружия нет. Противник недалеко. И очень часто делает лыжные вылазки. Свой наган командир отдаёт дневальному.

Семизарядный наган

Так проходит ночь.

Бригада располагается недалеко от станции в лесу и активно готовится к боевым действиям. Нас одевают в зимнюю одежду – ватные брюки, фуфайки, валенки, полушубки, зимние рукавицы и каждому лыжи.

Это моя работа.

Хуже с лошадьми. Их надо запрягать. Нужна сбруя, уздечки, вожжи, подпруги, чересседельники. Для верховых лошадей – седла, попоны. Нужен фураж-сено, овес.

Для лошадей выдали противогазы, но запрягать их в сани нечем.

Противогазы для лошадей

Ожидается получение миномётов. Командиры усиленно изучают правила стрельбы из миномётов, умение вести глазомерную подготовку.

Мы живём в одной землянке вместе, с ними изучаю эти науки и я. Должен сказать, что у меня получается это не хуже.

Обстановка вокруг сложная. Мы ещё не в боях, но рядом.

Немцы рвутся к железной дороге. Финны беспокоят лыжными набегами. Не дремлют финские кукушки – снайперы.

По одному ходить не разрешается.

Командиры получили новенькие белые полушубки. Солдаты такие же, но БУ (бывшие в употреблении).

Разница заметна.

«Кукушки» начали отстреливать командиров. Командиры переоделись в БУ. Тогда начали стрелять по командирскому снаряжению.

Наганы начали носить где угодно, но не в кобуре.

Житейских, а их на фронте тоже хватает, казусов было предостаточно.

Где достать сбрую для лошадей, чем их кормить, если не подвезли овёс и сено? Как сделать, чтобы они не замерзали? Где раздобыть керосин или бензин для освещения землянок?

И ещё сотни задач, которые лежали на плечах старшины батареи.

Следует помнить, что мы живём в лесу,

полярная ночь, темно днём и ночью. Мороз. Рядом идут бои. Нам выдали личное оружие – карабины.

Карабин пятизарядный, калибр – 7.62мм. образца 1938 года

Вместо 120 мм. миномётов нам дали 82 мм, но мы были рады и этому, активно готовились к боям, и вскоре вступили в них.

Тактико – технические характеристики 82-мм миномета образца 1941 года:

Калибр – 82мм

82-мм миномет образца 1941 года

Масса мины – 3,1 кг

Масса в боевом положении -52 кг

Начальная скорость мины – 211 м/сек

Скорострельность 25 -30 выстрел/мин

Дальность стрельбы -3,4 км.

Наши стрелковые батальоны вышли к линии фронта, а мы должны были поддерживать их огнём наших миномётов. Задача – удары по пехоте и по огневым точкам противника.

Особенностью карельского фронта было отсутствие дорог, большое количество болот и топей, озёр. Линия фронта была извилистой, обходящей эти малопроходимые места, особенно летом, весной. Между линией окопов иногда было 300—500 метров, а иногда и несколько километров. Так называемая «нейтральная зона», по которой ходили, и мы и финны, и немцы для разведки противника. Ещё до прибытия на фронт я начал просить командира батареи освободить меня от должности старшины батареи и назначить командиром отделения разведки. Тем более что в батарее были люди более опытные, чем я, служившие в кавалерии и больше подходящие для этой должности.