Читать книгу: «Кровавая сделка», страница 7

       Глава 21

Грачев восседал на дворе, по максимуму, пользуясь редким выходным днём. У его ног, как всегда, раскинулся Тузик, которому бесконечно не хватало присутствия хозяина целыми днями.

Его мысли крутились вокруг личности ещё неофициального зятя. Чуйка подсказывала ему, что не следует сдаваться, так как он действительно является причиной этой заварушки с двойными убийствами. Мысленный монолог постоянно прерывался гулом проезжающих машин и криками местных суетливых птиц.

Надежды Дениса Алексеевича на шарлатанов и сны разбивались о скалы реальности. Посетив ещё двух представителей непотребной профессии, уходил от них с тем же насмешливым ответом, что и от Аннабеллы. «Хоть бы что-то приснилось, что пролило бы свет на дело» – мечтал он, прочитав недавно статьи на тему того, что многих посещало провидение в царстве Морфея. Но нет, вместо этого перед ним представала Милена, привязанная к столбу с криками о помощи. Грачев с потом просыпался после таких сновидений.

Перебирая в уме ещё возможные варианты вроде того, чтобы прибегнуть к психотропным веществам, он понимал, что ничего не поможет. Надо справляться собственными силами, то есть головой.

Алиби у Максима восхищало своей железобетонностью. В ночи с убийствами, он не покидал территорию дома. Но почему тогда цыганка указала на него, и потом загадочным образом погибает? Ничто не указывало на их связь кроме того,  о чём рассказала болтливая соседка, и отпечатков пальцев. Если брать во всерьёз единственный визит, то так и весь город можно посадить за решётку, только потому что они контактировали с Азой.

Через три недели Милена выходит замуж. Как быстро время летит. На вопросы о том, к чему такая спешка, она отвечала, что Максим сам соизволил предложить руку и сердце, и она не видела смысла отнекиваться, так как давно мечтала о свадьбе с ним. Вдобавок она подлавливала отца а том, что тот сам первый поднял  тему с браком.

И вот сегодня, когда Милена вновь пришла к нему, Грачев решил, что нет времени тянуть резину. Никакой осторожностью здесь не решить проблему. Рисковать в любом случае пора.

– Милена, а ты знаешь, что недавно убили одну женщину? Цыганку, и довольно загадочным образом.

Милена обернулась к отцу, не скрывая недоумения.

– Отец, к чему вдруг мне такие сведения рассказывать?

– Ну, я просто получил от неё занимательное письмо.

Недоумение сменилось тревогой и подозрительностью.

– И что в нём? Она тебе напророчила несчастье и потомкам до седьмого колена?

Грачев глупо улыбнулся. Они оба не верили в чушь подобно проклятиям и заговорам. Только Сара принимала их буквально всерьёз. И теперь об этом ведётся между ними речь. Правда, не о ангелах и Иисусе, а о чём-то гораздо ужасном.

– Не совсем. Но ты должна ознакомиться с его содержанием.

Грачев вытащил из рабочего пиджака помятый конверт, висевшего на спинке стула. Достав помятое письмо из конверта, он передал дочери. Милена взяла не сразу. Её взор изучающе блуждал по жёлтой бумаге.

Когда она ознакомилась со содержанием послания, в её глазах вспыхнул огонь.

– Папа, ты что творишь? Я скоро выйду замуж за человека, которого люблю, а ты ищешь способ опорочить его имя! Сказал бы сразу, что не принимаешь его. Не ходи вокруг да около.

– Милена, я не…

– Молчи, пожалуйста, пока я говорю! Эта женщина оклеветала его! Как можно нести такую чушь? Ты-то сам веришь тому, что здесь написано? – письмо тряслось перед лицом Грачева, словно осенний лист в ветреною ночь. – Ты наводил справки о её психическом здоровье?

– Ты меня недооцениваешь.

– Нет, как раз таки, наоборот! Я всю жизнь считала тебя профессионалом в своём деле, но теперь вижу, что ошибалась! Как же низко! Считать меня полной дурой, которая неспособна выбрать себе достойного спутника жизни!

– Да послушай же ты меня, пожалуйста!

– Ну уж нет! Не имею никакого желания иметь дело с человеком, опустившего ниже плинтуса! Макс в юности остался без родителей и дома, вырастил сестру, которая, между прочим, поступила в престижный колледж. Знаешь, как ему нелегко? После комы у него периодически случаются приступы! Я не позволю лить на него ушат грязи! Даже тебе!

Фраза о приступах едва не заставила Грачева вскочить на месте.

– Какие такие «приступы»?

– Ах, ему интересно! Он как будто «умирает»… Да черт с этими объяснениями!

Милена слишком торопилась покинуть отчий дом, от чего не заметила Тузика и ударила его ногой по боку. Пёс заунывно заскулил, подняв преисполненные болью карие влажные глаза на обидчицу. Милена опустилась на колени перед ним, осторожно касаясь густой шёрстки на спине.

– Ой, прости, Тузик! Я вовсе не хотела причинить тебе боль!

Пока Милена извинялась перед Тузиком, Грачев решил не терять возможность узнать подробности.

– Милена, ты мне так и не пояснила, что с Максимом. Может, я смогу помочь.

Милена вновь выпрямилась. Чтобы наказать отца за очередную подлость, продолжила стоять к нему спиной.

– С чего бы тебе помогать тому, кого ты подозреваешь в черт пойми чём!

– Я не говорил, что подозреваю. Я совершенно его не знаю, чтобы судить, как полагается. Я беспокоюсь о тебе, и не сердись за мои волнения.

– Да? А почему ты доверяешь какой-то цыганке?

– Если бы ты видела её труп и заключение судмедэксперта, то поняла бы мои опасения.

– Неважно, Максим в ничем не замешан. В чём-в чём, а  в этом мне уверенности не занимать!

– Ладно-ладно, но что же с ним? Скажи же? – Грачев решил, что не стоит упоминать об\ визите Максима к той цыганке.

Когда Милена, по-прежнему не меняясь в позе, поведывала отцу о том, что видела, тот становился озадаченным. Будучи в таком состоянии, невозможно ничего творить. Версия с колдовскими играми рассыпалась в клочья. Тем не менее, камень с души не торопился падать.

– Милена, прости меня ещё раз! Обещаю, я больше не стану влезать в ваши отношения. А письмо… Я решил, что ты должна знать.

В любой другой раз Милена была бы растрогана, но теперь видимо, ей овладела усталость от сумасбродства отца. Она ничего не ответила и покинула дом.

Гул отъезжающей машины служил немым упрёком и актом укрепившего недоверия для слишком настырного отца. Грачев не знал, что ему дальше делать. Макс превратился из возможного убийцы-колдуна в человека со странной болезнью. Если верить словам Милены, раньше такого с ним не бывало. Предполагается, что причина в травмах, нанесённых в баре.

Название бара Грачеву показалось знакомым, даже слишком. Именно там он заливал свою горечь от утраты супружеского плеча. И получил в морду от местного задиры, а после – дражайшее руководство решило отстранить его на время от дел.

– Забавно, что между нами много общего. – С кривой усмешкой пробурчал себе под нос Грачев, уставившись на собаку невидящим взором. Пёс привстал  и залаял в ответ, словно подтверждал слова хозяина.

       Глава 22

Максим глядел на Леру, уже девушку лет шестнадцати, преисполненный гордостью за неё ввиду поступления в колледж.

– Сестричка! Сдать все экзамены на отлично и поступить в престижный колледж! Это достойно похвалы!

– Ой, да ладно! – смутилась отличница.

Они стояли у машины такси, в которую уже уложены нехитрые пожитки Леры для самостоятельной жизни. Девушка глядела на своего брата и уже испытывала щемящую тоску. Она уже давно не обижалась на него за ту ночь, и всё благодаря Милене. Та разъяснила, что хоть Макс – здоров, но  у него такие припадки случаются безо всякого умысла. Макс не знал о беседе между своими любимыми женщинами, но весьма обрадовался, когда Лера сообщила, что давно не обижается. И вот они теперь стоят, запоздало отдаваясь родственным отношениям.

– Мне будет тебя очень не хватать.

– Это только на первых порах. Поверь, с учёбой и студенческой жизнью тебе будет некогда скучать. Но звони в любую свободную минуту.

– Не знаю, посмотрим. Пообещай, что побережёшь себя.

Макс улыбнулся столь милой заботе о нём. Почему-то Лера повторила слова Милены, и это начинало его немного напрягать. Он подозревал, что девушка выдала его тайну, но предпочёл молчать.

– Это кто кого должен просить об этом.

Стал накрапывать мелкий дождь, словно напоминая, что пора и честь знать. Прежде чем сесть в машину, Лера поправила воротник рубашки на брате.

– Ну, всё. Я поехала. Не прощаемся, но говорим «пока».

– Пока, сестричка.

Лера чмокнула Макса в щеку и сразу села машину. Спустя минуту ничего не говорило о том, что отсюда уехала одна из юных жительниц дома. Если не брать во внимание Макса, которому и нарастающий дождь не мешал наблюдать вдаль, куда уехала машина.

Из окна его квартиры за ним следила Милена. Её лицо выражало то, что она расчувствовалась восстановившими столь трогательными дружескими отношениями между сестрой и братом. Но с другой стороны, появилось чувство облегчения, что не придётся думать о том, чтобы не демонстрировать Лере слишком взрослую сторону жизни. И тут в душу в очередной раз залезла непонятная тревога, в чём была большая заслуга отца, любивший всячески стращать. Милене с переменным успехом удавалось абстрагироваться от навязчивых волнений. Она не верила тому письму, и ей казалось странным, что она не может отделаться от тех жутких строчек. Также поведение отца, который не привык верить в сверхъестественные явления, однако почему-то изменил своим убеждениям.

Максим уже насквозь промок, когда переступил порог квартиры. Маска уныния настыла на его лице, словно сестра уехала не учиться, а на другую планету, откуда нет возврата.

Милена бросилась к нему с причитаниями: «и промок же! Раздевайся быстрее». Максим беспрекословно слушался её приказа, снимая с себя одежду машинально. Ему стало сложно поверить в то, что здесь некому будет портить продукты за попытками приготовить не очень съедобное блюдо.

В гостиной он заметил на диване коробку. Милена поймав взгляд, улыбнулась. Ее руки любовно касались плотного картона.

– Я перевезла с собой коробку с книгами, не могла оставить их на квартире. Ведь они – частичка меня.

– Но ты же знаешь, что мы не держим библиотеку… – Максим вяло сопротивлялся переменам, навязываемыми невестой. Даже книги казались ему лишними. От их вида по спине прошёл холодок. А дальше что? Больше мебели, вещей, тряпок, посуды? Это немного сводило с ума.

Милена смешно надула губы и нахмурила брови. Максим осклабился, не в силах устоять перед её чарами.

– Ладно, пора бы уже создавать в квартире атмосферу уюта. Что за книги ты читаешь? Надеюсь, не слишком заумную классику?

За робкой улыбкой Максима скрывался стыд за своё невежество. Никогда за ним не водилась тяга к чтению, даже обязательные школой к прочтению книги он не открывал ни разу. А после завершения учебного пути он и вовсе забыл, что такое читать.

Милена не ответила и открыла коробку, откуда стала вытаскивать толстые книги. Многое казалось Максу знакомым, но исключительно названием, но не сюжетом. Стопка росла, а вместе с ней и – сожаление о проявленном желании узнать получше Милену. Когда она достала на свет очередную книгу, чья обложка из соображений минимализма была темно-синей с нарисованным крестом.

«Библия»  – Макса бросило в дрожь. Милена не замечала его реакции, так как с нежностью проводила ладонью по шершавой обложке.

– Это мамина книга. Смешно, когда она была жива, я не хотела читать библию. Но теперь мне кажется, что только благодаря ей я ощущаю присутствие мамы рядом с собой. Мне так её не хватает.

Из глаз девушки стали выкатываться слезинки. Однако Милена опомнилась и тут же смахнула влагу со своих смуглых скул. Библия пополнила ряд выложенных на свет книг.

Макс не мог отвести взгляда от этой книги. Широкую грудь словно распирало и жгло. Ему хотелось крикнуть, чтобы девушка убрала её прочь из виду, но рот не открывался. Милена что-то копалась в коробке, по-прежнему не зная о том, что наносит физический дискомфорт Максиму.

Воцарившуюся тишину нарушил звонок, исходящий из телефона Милены. Она вытащила его из заднего кармана брюк и принялась разговаривать, отвлёкшись от своих книг. Теперь она стояла у окна, за которым шёл дождь; он не намеревался прекращаться, а только набирал обороты.

В ушах Максима раздался чей-то незнакомый голос.

– Как же не вовремя я покинула дочь.

Максим осматривал со своего места комнату, однако никого не видел. «Неужели я начинаю терять рассудок?» – паниковал он, не в силах пошевелиться. Почему Милена не обращает на него внимание? И разве она не слышала реплики о чьей-то дочери?

Сердце бешено колотилось. Максиму становилось холодно, хотя в квартире царила жара. В ушах отдавался неизвестный голос… Всё, что он мог сказать бы наверняка, он принадлежал женщине средних лет и он ему не знаком.

Наконец-то Милена положила трубку и обернулась. Максим было обрадовался, но едва не закричал от ужаса: её голос принадлежал той, что причитала.

– Как ты можешь касаться мою невинную дочь своими грязными лапами, чудовище? – доносилось из её рта, хотя движение губ не совпадало с выговариваемым укором.

– Заткнись сейчас же! – возопил он, прикрывая уши ладонями.

Девушка, будучи ошарашенной от грубого приказа, остановилась в нескольких шагах от Максима, который заладил одно и то же: просьбу замолчать, только его желание не исполнялось. Голос становился всё громче, отдаваясь как под колоколом. Он стал биться головой о стену, и Милена в силах смотреть на это, бросилась к нему. Тот оттолкнул её с такой силой, что она полетела в сторону дивана дивану, не удержав равновесия. Упав возле спинки, она не сразу осмелилась посмотреть на взбунтовавшего Максима.

Он продолжил биться головой. Теперь удары приходились на лобовую часть, и спустя нескольких стуков потекла небольшая струя крови.

Все прекратилось также внезапно, как и началось: Максим с окровавленной головой приложился ещё пару раз и затих. Когда Милена подошла к нему вплотную, то увидела, что он без сознания.

       Глава 23

Прошло три дня с последней встречи с дочерью, и Грачев, как обычно, мелькал на месте очередного преступления: убили заядлого пьяницу ударом в сердце, о чём свидетельствовала рана на груди с левой стороны. В ране торчал нож, если верить очертаниям деревянной ручки. Любой сказал бы, что банальная бытовуха на пьяной почве.

В кармане душного пиджака завибрировал телефон. Заметив имя на экране, Грачев без замедлений ответил, проделывая это на ходу подальше от малоприятной сцены.

– Папа, помоги, пожалуйста! – кричала в трубку Милена безо всяких вступительных обьяснение, от чего у Грачева бешено заколотилось сердце. В его воображении рисовались картины, достойные криминальной хроники.

– Милена, успокойся! Где ты?

– Я в больнице имени *** В хирургическом отделении.

– Что ты там делаешь? – Грачев робко начинал успокаиваться. Если Милена в больнице, но звонит сама, значит, беда приключилась не с ней.

– Максим бился головой и потерял сознание!

– Сейчас приеду, жди!

Грачев не то, чтобы озаботился состоянием здоровья, а то и жизни, партнёра дочери, но им двигало желание загладить вину за свои неосторожные слова и поступки.

Бобров недовольно глазел на Грачева, когда тот заявил, что ему следует кое-куда съездить. «Нет, я не спрашиваю, и это очень срочно. Все равно много ума не требовалось, чтобы заниматься делом убийства члена из маргинального общества.» – так следовало понимать позицию Грачева.

– Тогда почему я не могу вот так взять и сорваться, куда мне вздумается?

– Вот дослужишься до моих полномочий, делай всё, что душе угодно!

Бобров явно сдерживался, чтобы не поведать всё, что думает о своём шефе и его манерах, несовместимых с полицейским делом. Однако вместо этого молча испепелял взглядом своих серых глаз, превратившихся в щёлочку под хмурыми бровями.

Грачев нашёл дочь, одиноко сидящую в холле отделения. Она сгорбленная не заметила, как он подошёл. Ему пришлось окликнуть по имени. Милена явила своё лицо: бледное и с красными от слез глазами. Она кинулась к нему в поисках отцовской поддержки, будто и не было ссоры из-за письма убитой цыганки.

Грачев понимающе гладил её по спине, не осмеливаясь заговорить. Постояв так немного, они оба присели на стулья после замечания проходящей мимо пожилой супружеской пары, что негоже загораживать проход.

Милена заговорила первой.

– Спасибо, что приехал. Я, наверное, оторвала тебя от важной работы.

– Пустяки. Без меня вполне справятся, как недавно.

Нижняя губа Милены затряслась, и спустя несколько мгновений она скрыла своё лицо в ладонях. Грачев чувствовал себя неловко. Он отвык выказывать слова сочувствия. Но и напряжённое молчание его не устраивало.

– Не плачь, Макс скоро поправится.

– Откуда тебе знать, что он поправится? Ты же не знаешь, что с ним! Может, он вышиб себе мозги!

– Да знаешь, некоторые прекрасно живут без оного. Да и с подобными травмами везут сразу в морг.

Дочь теперь не рыдала, а сердито смотрела в лицо отца. Грачев нервно заёрзал на неудобном стуле. Ему не хотелось, чтобы Милена воспринимала его попытки утешить в штыки, а это уже происходит. Он отмахнулся, давая понять, что вполне и сам сознает неуместность шутки.

– С ним же вроде и раньше приключались какие-то приступы. Не так ли?

– Да, но они сразу же проходили. А тут кричал и бился головой.

– Что же он кричал?

Милена не отвечала. Ей было слишком неприятно рассказывать о приказах заткнуться, пусть и на почве нервного помешательства. А уж тем более про отталкивание.

– Да собственно, мы ничего такого не делали. Его сестра уехала в колледж учиться, где и будет жить до окончания учёбы. Потом он поинтересовался содержимым моей коробки. Там были книги. Ничего особенного, но мне позвонила коллега сообщить новости из нашего отдела.

Дальше Милена умолкла, оставив отца додумывать самому развязку спора.

– Странно. Я тоже не вижу, что послужило тому, чтобы Макс начал сходить с ума. Вы же даже не ссорились.

– Конечно, нет. Может, это на почве переживаний от того, что Лера теперь живёт отдельно от него. Он её так любит, всё делает для неё, что она только пожелает.

– Ладно, что произошло дальше?

– Я болтала по телефону. Потом по завершении увидела, что Максим кричит кому-то заткнуться и закрывал уши руками. Я пыталась его образумить, но он уже бился головой. После этого он потерял сознание. Я…я… испугалась!

Милена стала вновь рыдать, раскачиваясь вперёд-назад. То, что она солгала и промолчала про две детали – хамство в свой адрес и грубое отталкивание, оправдывалось тем, что ей стало слишком стыдно об этом упоминать. А ведь они даже ещё не поженились. К тому же она считала, что это какой сбой из-за травм.

Грачев попытался вновь обнять её. На языке вертелся вопрос: «И после такого ты готова разделить свою единственную драгоценную жизнь с этим психом?», но сдерживался. Не хотелось добивать лежачего, тем более, если это – родная дочь. Даже любящий отец не смеет вставать на пути любви. Если бы Милена была несовершеннолетней, то он мог бы ещё повлиять на сложившуюся ситуацию, но не теперь. Всё, что ей требовалось в данную минуту – понимание и готовность оказать моральную поддержку.

– Не убивайся так. Возможно, он просто перенервничал. Врачи что-то сообщали?

– Нет, и неведение того, что с ним и как он – выводит меня из себя. Что я только не воображаю по этому поводу, хоть книгу пиши.

Последние слова Милены утонули в рыданиях.

– Слушай, Милена. Помнишь, я обещал, что приложу все силы, что помочь Максиму?

Милена вновь подняла свои большие тёмные глаза, но уже преисполненные надежды.

– Да, отец. Помоги, пожалуйста!

Грачев мысленно улыбнулся тому, что давно не слышал от неё просьбу о помощи. Будто ей снова пять лет, и он обрабатывает её ушибленное колено после катания на роликах. Он поцеловал е в лоб, приговаривая: «жди».

Помахав перед несколькими людьми из докторского штата своими регалиями, он добился того, что явился тот самый доктор, который вышел из одной из многочисленных палат.

– Доктор, я по поводу Максима Шкирко. У него сотрясение мозга, не так ли?

Тот устало достал из кармана белого халата салфетку и принялся вытирать очки в роговой оправе.

– Да, я только что от него. Вы кем ему будете?

– Я – его будущий тесть.

– А, это ваша дочь проела плешь медсёстрам?

Грачев скривился как от зубной боли.

– Следите за выражениями. Она переживает за своего возлюбленного, но никто ничего ей не говорит. Сотрясение мозга сильное или как?

– Я всё понимаю. Так вот. Да, сотрясение сильное, что и видно по последствиям. Мы опасались, что ваш зять пробил себе черепушку, но рентен показал, что обошлось. Максимум, что у него сейчас – шишка, которую мы замотали. Скоро должен прийти в сознание, но мы на всякий случай дали ему пару инъекций успокоительного. Ваша дочь твердила, что у того было внезапное помешательство.

Грачеву казалось, что ему отведена главная роль в дурном спектакле. Какие-то цыганки, сверхъестественные силы, необъяснимое буйство. Неужели он готов сдаться и пустить в вечные объятия этого свою любимую дочь?

– И как вы думаете, это может повториться? Понимаете, я как отец не могу допустить, чтобы дочь выскочила замуж за такого кадра. Я на своём веку повидал всякого, и не хочу, чтобы её ждала ужасная участь быть женой душевнобольного.

Вместо того, чтобы поделиться своими соображениями с Грачевым, доктор посмотрел на часы, и затем выпалил:

– Извините, но меня ждут. Мы не можем ничего вам ответить наверняка. Насколько нам известно, на учёте у психиатра он не стоял. Но учитывая, что он пережил, то возможно всё.

Доктор оказался непоколебим и глух к очевидному неудовольствию тестя пациента. Грачев решил не настаивать, понимая, что ответственность за жизнь своей дочери несёт только он. Хоть доктор не спешил с точным диагнозом и прогнозированием, он осознавал, что всё только начинается. Холодок прошёлся по спине. Сейчас не лучший момент заниматься тем, чтобы отговаривать дочь от свадьбы, раз она сама не отказывается от своих намерений. Тут нужно искать что-то такое, что заставит её передумать, да только Грачев совершенно не имел времени заниматься чем-то иным, кроме работы, выжимавшей из него все жизненные соки.

Поэтому Грачеву оставалось вернуться и сообщить приятные новости обеспокоенной дочери.

Милена с недоверием выслушала новость.

– Папа, если ты говоришь это ради моего спокойствия, то я слёзно прошу: не делай так!

– Я совершенно серьёзно. Сам не поверил тому, что доктор поведал. Не похоже, что он что-то напутал. Но факты – вещь упрямая, ты же помнишь? Если на снимке нет следов пролома, то не сегодня, то завтра Максим придёт в себя.

Вопреки ожиданиям Грачева, Милена сохраняла удрученный вид. Было очевидно, что ей не верилось в благоприятный исход после того, что видела собственными глазами. Отец смотрел на неё и видел мёртвую жену. Карие глаза, высокие скулы, чёткий вал лица, изогнутые брови, пухлые чувственные губы, каштановые волосы, стройная фигура – дочь этим напоминала Сару. У неё от Грачева достались лишь высокий рост, ямочка на подбородке и прямые густые брови. Денису Алексеевичу становилось невыносимо больно, что ему не всё подвластно.

Милена, высморкавшись в носовой платок, прервала молчание:

– Тогда почему Макс так страдает от потери сознания? А теперь ещё и причиняет себе вред? Разве подобное вписывается в рамки нормального? Доктор не сказал, что это может повлиять на его личность?

Грачев понимающе кивнул. Этого опасался и он.

– Не стану напрасно обнадёживать: доктор не смог ответить мне, так как всё произошло слишком внезапно. А причины буйного помешательства и ты не знаешь… Сегодня нам не дано узнать всей правды.

Вскоре им разрешили посетить палату, где находился Макс без сознания. Когда они вошли, Макс лежал с закрытыми глазами, но со спокойным лицом, словно безмятежно спит. Густые волосы скрылись под тугой повязкой из бинта. То, что сквозь неё не проступало пятно – уже наводило на мысль о незначительном вреде.

Милена тихо подошла к Максиму, тогда как Грачев остался стоять у прикрытой двери. Кидая свой изучающий взор на несчастного парня, в его душе начинало противиться. Только чему?

Когда Милена коснулась руки Максима, произошло что-то совершенно странное: глаза Максима открылись. Только присмотревшись, можно было отметить их неподвижность. Грачева пугало то, что тот смотрит, но не видит. Подобное зрелище напрашивалось на ассоциацию с бездушной куклой. Начала было радоваться Милена тут же осеклась: ей знакомо то зрелище. Мурашки табуном побежали по коже Грачева. Неужели на сегодня сюрпризы не окончены?

Если бы этим только и ограничилось дело: Грачев почувствовал, как его стал бить озноб. В палате, доселе светлой и тёплой, становилось слишком холодно, что заметила и Милена, наконец-то оторвавшись от рассматривания глаз, напоминающих стекло. Она водила растерянным взором по палате в поисках ответа на незаданный вопрос.

– Странно, на улице ещё не так холодно, а кажется, что открыли дверь в Аляску… – заметил Грачев, желая вывести дочь из палаты. Но та словно не слышала. Ее красивое лицо исказила маска ужаса.

– Папа… Я не могу пошевелиться…

Грачев подошёл к ней быстрым шагом, хотя с каждой секундой ему становилось совсем невмоготу: холод неустанно усиливался. На хмуром лице появились кристаллики льда, как во время снегопада во время сильных морозов. Ухватившись за Милену, он понял, что сдвинуть её с места всё равно, что переставлять каменную двухметровую статую, приколоченную к постаменту.

– Что происходит, папа? Это конец света? – Милена с мольбой глядела на отца, который по-прежнему был для неё воплощением всемогущества.

– Черт, да если бы я знал… – он едва бормотал из-за стучавшихся о друг друга зубов. Дышать становилось всё труднее, а руки теряли чувствительность, как и ноги.

Возникший снежный Апокалипсис в палате исчез также как и возник: в палату вошёл тот самый доктор в роговых очках. Он с удивлением глазел на посетителей, изредка отрываясь от планшета, снятого у подножья кровати.

– Что с вами? Стоите, как истуканы.

Наваждение покинуло Грачева с Миленой. Потребовалось некоторое время, чтобы до них дошло, что в палате совершенно обычная температура. Им уже никто не мешает шевелить своими конечностями. Они в унисон перевели взгляд с доктора на Максима. У него глаза вновь были закрыты. Удивлению Грачева не было предела, что необычно для человека, которого уже ничем нельзя было удивить. Из-за чего язык заработал вне его воли:

– Он же только лежал с открытыми глазами, а нас с Миленой… – он умолк, когда понял, что произошедшее с ним и дочерью не вписывается в объяснимое. – Кажется, здесь было очень холодно.

Доктор поджал губы, с жалостью глядя на него.

– Ну, в нашей больнице никто не мёрзнет. Наверное, вы переутомились. Идите-ка оба домой, время посещения подошло к концу.

Грачев ощущал слишком непосильную усталость, чтобы перечить строгому бесчувственному эскулапу. К тому же, ему совершенно не хотелось оставаться ни на секунду дольше в палате с этим чертовым зятем, у которого припрятаны всякого неприятного рода фокусы. У Грачева ещё оставалась надежда на то, чтобы завести сегодня разговор о Максе. Не может же она и в самом деле обречь себя на непредсказуемое существование.

Милена не возражала против того, чтобы уйти из больницы. Ее потрясение возымело над ней эффект снотворного: она уснула сразу же, как оказалась на заднем сидении в отцовской машине. Грачев решил, что ей лучше переночевать в доме, где она выросла, нежели торчать одной в пока что чужой квартире.

За рулём Грачев обдумывал увиденное. Никогда за ним не водилось хоть малейшей веры в необъяснимое. Вся его жизнь вертелась вокруг того, чтобы на все вопросы находить ответы, что до недавнего времени удавалось с неизменным успехом. И тут появляется этот Максим и приносит за собой череду необъяснимых событий. То, что он не считался душевнобольным, не успокаивало готового ко всем гадостям человеческой натуры Грачева. Цыганки, приступы, убийства… Голова шла кругом.

Процесс размышления прервал исходящий из сумки Милены, брошенной на переднее сидение, телефонный звонок. Имя на экране ни о чём не говорило Грачеву.

– Алло!

– Вы кто? Мне нужна Милена.

Грачев понял по голосу, что это девушка, и старался говорить шёпотом, дабы не возвращать дочь в ужасающую реальность прежде времени.

– Она спит. Что ей передать?

= Вообще-то… хотя… может, Вы знаете, где мой брат? Он не берет трубку, что не похоже на него.

– Какой брат?

– Максим Шкирко!

Грачев задумался о том, говорить ли ей правду или соврать? Если брат так обожает сестру, то вряд ли она отвечает ему противоположными чувствами. Не хочется вливаться между ними в качестве гонца с плохой вестью.

– Хм, знаю такого, но ничего сказать не могу. Позвоните позже.

На том конце провода Грачеву хотели что-то сказать, но он бегом отключил телефон во избежания очередных звонков. Хватит ему того, что один раз воспользовался чужим телефоном, не имея на то разрешение.

По приезду домой им не удалось поболтать, так как оба завались спать.

Утром его ожидало возмездие. Милена вскочила в его спальню, не утруждаясь постучаться в дверь. Грачев как раз надевал очередной костюм.

– Папа, ты зачем отключил телефон?

– Не хотел, чтобы тебя беспокоили.

– Что ты наделал… – Милена, чьё гневное настроение сменялось меланхоличным. – У меня десять пропущенных звонков от сестры Максима. Учитывая, что она не звонит мне по пустякам, а Макс не в состоянии ей ответить… Да она же места себе не находит. Бедная девочка!

Грачева покинула уверенность в правильности вчерашних действий. Хотя был ли у него выбор?

– Я не знал, что ей сказать по поводу Макса. Не моё это дело.

– Она, наверное, всю ночь не спала. И это перед важным первым семинаром.

– Но она всё-таки справилась с ним? – в голосе Грачева сквозила робкая надежда, что некая чужая ему девочка не оплошала по его же вине.

– Да. Но представляю, скольких усилий ей стоило не терять самообладание. Папа, ну вот зачем?

– Что ты ей сказала по поводу Максима? – попытался он перевести разговор немного в другое русло.

– Что Макс уехал по работе в другой город, забыв телефон дома. Не смогла сообщить правду, слишком много испытаний на её ранимую душу. Надо же ещё докторов послушать, может и не стоит волноваться.

– Она поверила?

– Нет стопроцентной уверенности, но просила передать брату, что тому пора отдохнуть, коль стал забывать о важных вещах, как телефон.

– Мило.

Милена кинула взгляд на часы в телефоне и тут же встала.

– Мне пора в больницу, хочу узнать, как там Макс.

– После вчерашнего ты не боишься соваться в палату?

По телу Милены прошлась мелкая дрожь.

– А может… – она не могла поверить в реальность случившего, – это были игры разума на нервной почве? Ведь доктор ничего не видел.