Читать книгу: «Найти самого себя. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой», страница 5

Он нетерпеливо наморщил лоб из-за чувства вины, появившегося у него внутри.

«В моем поступке не будет ничего значительного, совершенно ничего, – успокаивал он себя. – Чего я хочу в лучшем случае? Небольшого стимула, чего-то нового для моей угасающей фантазии. Меня ждет конец, если я не получу помощь извне. Такая женщина, как эта, несомненно, способна стимулировать мое воображение! Разве я не страдаю от недостатка понимания и духовной близости с Мартой, и не станет ли это обстоятельство еще более невыносимым в долгосрочной перспективе? Я ничего не отниму у моей жены, если попытаюсь найти понимание в другом месте; она не требует этого. То, что я должен для нее делать, я для нее делаю, и было бы глупо пытаться сделать больше».

Так Виктор Альтен усыпил свою совесть, но когда он увидел, что в кафе вошел Грегор, он закрылся газетой, чтобы тот его не заметил. Его друг был для него в этот вечер нежелательным компаньоном.

Представление закончилось. Прислонившись к колонне, Виктор Альтен пристально смотрел на двери, за которыми до этого скрылась незнакомка. Это заняло некоторое время; наконец, она вышла. С волнением готовясь к тому, что он собирался сделать, с бьющимся сердцем и спутанным сознанием, он взглянул в зеркало напротив и в ужасе отпрянул назад.

Этот человек в большой уродливой шляпе, плохо сидящем костюме и бесформенных сапогах действительно был он? Его руки без перчаток были красными от холода; внезапно они показались ему неуклюжими, несмотря на их элегантную форму, а женщина, которую он ждал здесь, была олицетворением элегантности и знатности.

Чем ближе она подходила к нему, тем меньше оставалось у него смелости заговорить с нею. По какому праву? И зачем? Как он мог быть ей интересен? Внезапно он ощутил огромную пропасть, которая отделяла их друг от друга, – он, бедный, хотя и обещающий писатель, который уже был истощен на полпути, – и она, дитя роскоши и богатства.

Мог ли он подумать то же самое три года назад? Тогда он считал себя непобедимым героем, королем в царстве духовности, властителем умов. Ужасное разочарование постигло его. Альтен попытался скрыться незамеченным, но незнакомка уже стояла перед ним.

– Я знала, что Вы будете здесь, – сказала она с улыбкой. – Пойдемте!

– Вы действительно не возражаете? – запинаясь, выдавил Альтен, и волна крови бросилась в его лицо. – Как вы хороши, ма… – Он запнулся. Как он на самом деле должен ее называть? Для незамужней девушки она была слишком спокойна и уверена в себе, с другой стороны, она все же пришла и ушла одна.

– Мадам, мадам! Конечно, мадам! – ответила она. – Вуаль ввела Вас в заблуждение, иначе ошибка была бы невозможной. Вот, возьмите мои цветы еще раз.

– Конечно, – сказал он сокрушенным голосом; у него даже не возникло мысли о ее муже.

– Почему у Вас такое странное лицо, – спросила она с любопытством, спускаясь по лестнице рядом с ним. – Вам стыдно нести цветы?

– Как Вы могли так подумать! – воскликнул Альтен. – Наоборот, я благодарю Вас за возможность быть Вам полезным!

Она громко рассмеялась.

– Вы очень скромны, господин… – да, я должна, наконец, попросить Вас, раскрыть Ваше инкогнито.

– Альтен – Виктор Альтен!

Она посмотрела на него и задумалась.

– Ваше имя… – задумчиво проговорила она, напрягая свою память, – у меня такое ощущение, словно я уже где-то слышала его!

Альтен молчал, с гордой улыбкой на губах.

– Помогите мне вспомнить, если я не ошибаюсь!

– Я писатель, – начал он нерешительно, потому что для него это было бы гораздо более лестным, если бы она сама вспомнила это. – Возможно, что какая-то книга, вышедшая из-под моего пера, попала к Вам в руки.

– Да, точно, я вспомнила, – она кивнула головой и посмотрела на него со стороны. – Моя племянница владеет некоторыми из них и она полностью очарована Вами.

– А вы, мадам? – спросил он.

– Я? Ну, я уже недостаточно молода для этого. В нашем возрасте мы ценим совершенно другую сторону жизни.

– То есть – Вы взвесили – и нашли их слишком легковесными, – с горечью заключил он.

– Совсем нет! Не надо так воспринимать мои слова, – она сказала это так равнодушно, что казалось либо ей вообще не могла прийти в голову мысль, что она могла обидеть его, либо она не придавала этому никакого значения. – Я имею в виду, что реальная основа не может навредить даже в литературе. Ваши персонажи… ну, скажем так, они Полубоги, а не люди, с которыми я разговариваю и хожу рядом. Но мне больше нравятся реальные люди, я хочу смотреть в зеркало, в котором я могу увидеть себя в подобных обстоятельствах. Не говорите мне о том, что таким образом я всегда вижу только голую основу, но никогда не величие характеров; я не верю ни в какое величие, которое не мотивировано реальной необходимостью в нем.

– Мрачное мировоззрение, – сказал Альтен подавленно. Однажды Марта сказала ему что-то подобное; тогда он не придал этому значения, отнесся к ее словам как речам малого несмышленого ребенка. Когда же такая оценка была произнесена этими губами, она подействовала на него совсем по-другому.

– Вы ошибаетесь, – ответила она, – это только реальный взгляд на вещи. Никогда не нужно требовать от себя и своих близких больше, чем они могут вынести; нужно быть терпимым к человеческим слабостям. Я хотела бы увидеть того, кто живет в мире иллюзий в возрасте после тридцати.

Альтен еще крепче сжал руками букет роз; его голос звучал глухо и неуверенно, когда он, наконец, сказал:

– Научите меня жить без них!

– Вы думаете, это будет лучше для Вас? – спросила она и посмотрела ему прямо в лицо.

– Да!

– Мне кажется, дорогой друг, – сказала она со всей уверенностьтью, которая ей была присуща и которая возвратила его в реальность, – Вы еще слишком молоды для этого. У Вас, возможно, честные мысли, скромные запросы и идеальные надежды. Если все это рухнет, вы почувствуете пустоту, и пустота будет ужасной.

– Я согласен на это, – порывисто воскликнул Альтен, – и я скажу Вам больше, Все ваши предположения не верны, я уже не тот юный мечтатель, каким был раньше! Земля подо мной зашаталась, я тщетно стараюсь удержаться на ногах, я больше не верю в свои силы – сама судьба послала Вас на моем пути! Позвольте мне поверить в милосердие судьбы, мадам!

– Тише! – сказала она, слегка кивнув головой назад. – Моему слуге необязательно все это слышать.

Альтен с ужасом оглянулся. За ними, на небольшом расстоянии, шел слуга в ливрее, и Виктор на мгновение почувствовал уважение перед силой богатства, которым, несомненно, обладала эта женщина.

Незаметно за разговором они дошли из шумного центра города до более уединенного района вилл и остановились перед небольшим, но элегантным домом.

– Спокойной ночи и до свидания. Если Вы захотите, можете навестить меня, господин Альтен! Я одинокая женщина и люблю все, что не укладывается в рамки традиционного; возможно, я с моим знанием света действительно смогу помочь Вам.

Альтен схватил руку незнакомки и хотел было поднести ее к губам, но остановился на пол-пути, увидев презрительную усмешку на губах слуги.

– Я коммерции советница Мюрнер, – добавила незнакомка, и снова на ее губах появилась полу-загадочная улыбка, которая необыкновенно поразила его.

Дверь захлопнулась за ней, а Альтен все еще стоял снаружи и смотрел на элегантную бронзовую решетку, которая отгораживала небольшой сад от улицы. В саду в середине фонтана тритон руками держал за шею лебедя, из открытого клюва которого летом должна была вырываться струя воды. Теперь головы обоих были покрыты снежными шапками, и темный металл резко, но благородно выделялся на светлом фоне дома с открытой лоджией и элегантными воротами.

Альтен долго зачарованно смотрел на маленький дворец и только спустя некоторое время понял, что в своих руках он все еще держит букет.

Что он должен теперь делать – позвонить в колокольчик и отдать цветы слуге? Однако ему не хотелось расставаться с ними, это было единственное осязаемое доказательство его нового приключения, и все же он не мог оставить их у себя, словно вор. Альтен еще раз вдохнул их аромат, затем протянул руку к колокольчику. В тот же момент свет в вестибюле погас, и теперь вилла стояла перед ним темная и загадочно молчаливая, a прямо над ней повис яркий лунный диск.

Звонок колокольчика сейчас был бы крайне неуместен, и после долгого размышления Виктор с цветами в руках отправился к себе домой.

Но воспаленное воображение не давало ему уснуть, он ворочался и размышлял почти пол-ночи.

Может быть, он, наконец-то, нашел свой идеал, который поначалу обманчиво предстал перед ним в образе Марты? Его жена спокойно спала рядом с ним, хрупкое существо с розовыми щеками ребенка и золотистыми завитками волос на шее, но ее вид, как бы он ни был очарователен, больше не волновал его. Он не нашел в ней того, что искал! И в этом, конечно, нет его вины. Марта была всего лишь поверхностным, легкомысленным существом, она не понимала его душу, и неудивительно, что она не могла вдохновлять его.

A много ли он хотел? Он жаждал только духовного понимания и еще некоторого ореола таинственности, которая должна окружать женщину света – черты, которыми Марта, увы, не обладала. Однако, Виктор лукавил, он не хотел признаться себе в том, что у нее просто не было возможности приобрести все это.

Более того, все то, что он так резко осуждал в Марте, – ее тяга к тому миру, в котором господствуют роскошь и благополучие, – теперь предстало перед ним самим, и он поддался его очарованию, не осознавая этого.

VI

На следующий день в приемные часы Виктор Альтен понес букет на виллу. Увядшие, с почерневшими краями, розы опустили свои головки, а их засохшие листья падали в снег.

Фрау Мюрнер как раз собиралась выезжать, ее машина остановилась перед дверью, и она в шляпе, в темном костюме для улицы и мехах встретила его в вестибюле.

– Я принес Ваш букет, мадам, – сказал Альтен, несколько смущенный присутствием слуги и отрезвленный неожиданной ситуацией, – он вчера остался у меня в руках.

Фрау Мюрнер на мгновение остановилась.

– Что за идея! – воскликнула она почти с досадой. – Но я не могу держать Вас здесь на пороге! Зайдите на минутку!

– Я не хотел Вас беспокоить, мадам!

Она взяла цветы из его рук и небрежно бросила их в сторону.

– Вы всегда такой сознательный?

– На этот раз это совпало с моим желанием.

– Ну, по крайней мере, Вы честны, – засмеялась она, натягивая перчатки. – Мне это нравится. Но сейчас у меня действительно не так много времени. Или Вы хотите подождать моего возвращения?

– О, нет, – поспешно ответил Альтен, вставая. – Простите меня за мое вторжение, этого мне будет достаточно.

Она также встала.

– Вы правы, – сказала она, оглядываясь вокруг, – женщины похожи на их будуар, они прекрасны только вечером, днем все иллюзии исчезают. Лучше приходите ко мне на чай в пятницу в семь часов. Мне будет интересно пообщаться с Вами, и моя племянница Грета будет в восторге. Могу я на это рассчитывать?

Альтен кивнул в знак согласия. В этой женщине было что-то, что ранило его тщеславие, но при этом имело демоническую привлекательность. Вчера вечером Виктор не мог рассмотреть ее лицо из-за вуали и тусклого освещения. Сегодня он также не имел возможности сделать это, поскольку в комнате, в которую его пригласила фрау Мюрнер, окна были занавешены плотными шторами, которые едва пропускали дневной свет. Но странным образом ему даже не приходила в голову мысль о том, красива ли эта женщина или нет; ее манеры, ее голос, аромат, который окружал ее, – этого было достаточно, чтобы опьянить и увлечь его, человека с богатой творческой фантазией.

«В пятницу!» – подумал он и его охватило чувство необыкновенного счастья, несмотря на то что стоящий рядом слуга высокомерным взглядом окинул его более чем скромный внешний вид.

В ту же пятницу вечером Грегор столкнулся с Виктором, который возвращался домой с виллы Мюрнер, и, похоже, не заметил его; но Грегор невзирая на это, подошел к нему и остановил; вид его молодого друга поразил его.

Несмотря на холодный ночной воздух, Виктор нес шляпу в руке, в петлице его пиджака красовался бутон розы; его красивое одухотворенное лицо казалось необычно бледным, но его глаза сияли так, словно они только что видели небесный рай и все еще не могли опомниться от всего его великолепия.

– Откуда ты идешь? – удивленно спросил Виктор, очевидно, не особо обрадовавшийся этой встрече. Он увидел Грегора только тогда, когда прямо перед ним стояла его долговязая нескладная фигура.

– От твоей жены, – последовал лаконичный ответ.

– Но я же написал тебе, что меня сегодня не будет дома.

– Как видишь, письмо до меня не дошло. Но это не имеет значения. Или ты стал ревновать меня?

Виктор рассмеялся, надевая шляпу на голову.

– Ты не можешь всерьез думать о чем-то подобном!

– Но ты пренебрегаешь своей женой.

– Дорогой друг, умоляю тебя! Не говори о вещах, которых ты не понимаешь. Ты не знаешь, что значит быть женатым! Постоянно стесненные обстоятельства! Всегда чувствуешь оковы на своих ногах! Брак уничтожает художника. Сегодня я действительно почувствовал, что может означать «жить»! Я хочу поделиться с тобой, – продолжал Виктор, уже спокойнее, – что сегодня я не был с друзьями, но был приглашен женщиной – коммерции советницей Мюрнер. Грегор, это удивительная женщина! Если жизнь сбрасывает человека с небес на землю и засасывает его все глубже и глубже в трясину, эта женщина знает, как его вытащить оттуда и снова поднять до небес!

– Я уже когда-то слышал это от тебя! – с издевкой усмехнулся Грегор.

– Меня не задевают твои насмешки. Увлеченность – это то, без чего невозможно полное наслаждение жизнью! Впрочем, я не требую от тебя слепо верить мне на слово, ты должен сам увидеть ее и составить собственное мнение. Поскольку я рассказал ей о тебе, фрау Мюрнер выразила желание познакомиться с тобой поближе. В следующий раз мы пойдем к ней вместе.

– Чтобы выставить меня дураком! Я никогда не был человеком, способным лицемерить и расточать комплименты! К тому же, женщины, которые заигрывают с женатыми мужчинами, – не в моем вкусе. Я, как ты, дорогой друг, знаешь, старомоден в этих вопросах!

– Но, Боже мой, она и понятия не имеет о том, что я женат!

– Тем хуже для тебя – это выставляет тебя не в лучшем свете, и мне это совсем не нравится. Недостаточно рассуждать о своих обязанностях, нужно также их выполнять.

– Мне кажется, ты попал под влияние Марты. Разумеется, она, должно быть, нажаловалась на меня. Она совершенно не понимает меня в своей ограниченности, и я уверяю тебя, что она никогда не впишется в окружение фрау Мюрнер; для нее достаточно общества Даллманнов. Но ты – это совсем другое дело, ты сделаешь мне одолжение, старый друг, – сказал Виктор, останавливаясь на месте. – Вы прекрасно подойдете друг другу. Кроме того, фрау Мюрнер – женщина уже не первой молодости и, как мне кажется, имеет некоторый жизненный опыт.

– В таком случае, разве она не захочет увидеть твою жену? Это было бы естественно, если бы ты пришел к ней с Мартой.

Виктор вдруг ускорил шаг.

– Я…, – неуверенно начал он, – я даже не упоминал о Марте. Какое отношение моя жена имеет к Роуз Мари?

– Роуз Мари? – изумленно повторил Грегор.

– Да, именно так ее зовут. Красивое имя, не правда ли? Имя, которое подходит не всем, но для нее…

– Если я правильно понял тебя, то ты отрекся от своей жены.

– Отрекся?! – взвился Виктор. – Я просто не говорил о ней, с чего бы это? Что я должен был о ней сказать? Со временем это может как-то решиться. Так ты пойдешь со мной в следующий раз?

– Хм! Я должен это очень серьезно обдумать. Кстати, Мартин Роер снова был здесь. Наш упрямый гений, однако, не выдержал долго вдалеке от Мадрида. Он навестит тебя в следующий раз.

– Разумеется, он непременно должен это сделать, – безразлично ответил Виктор. Кроме виллы Мюрнер все остальое его мало интересовало в этот вечер.

Примерно в то же время Роуз Мари также говорила о своей последней находке в полу-насмешливом, полу-равнодушном тоне, которым она привыкла всегда говорить о молодых мужчинах.

– Ну, Грета, как тебе твой идеал? Я полагаю, тебе стоит поблагодарить меня за то, что я предоставила тебе возможность увидеть его своими глазами.

Молодая девушка, бесшумно убиравшая чайный сервиз со стола пока хозяйка дома отдыхала в шезлонге, повернулась к ней и сказала:

– Я представляла его по-другому, Роуз! – Более зрелым!

– Да, действительно, он еще очень молод, но это тот недостаток, который жизнь скоро исправит. Если бы он только не носил эти ужасные локоны Самсона! Тебе не кажется, что если забыть о них, он поразительно красив? Я бы и не подумала пригласить его, если бы всю свою жизнь не любила красивых людей.

– Ах, Роуз, вчера ты сказала, что пригласила его из-за меня! – воскликнула Грета, смеясь, и приблизилась к лежащей в шезлонге коммерции советнице. – Что ты сочувствуешь моей слабости к его книгам! Но я должна признаться, что его книги нравятся мне больше, чем он сам.

Роуз Мари немного приподнялась на локте.

– Я думаю, дитя мое, – сказала она с улыбкой, – ты предъявляешь слишком высокие требования к людям. Как было бы ужасно, если бы мы все вместе расхаживали задрапированные в тогу. Разве тебя не задевает тот факт, что я, пожилая женщина, так сильно тебя обогнала в твоих представлениях о жизни?

– Я привыкла к этому! – Грета погладила тонкую белую руку Роуз Мари, – и поверь мне, Роуз, я действительно думаю, что это естественно. Ты не такая, как все! Ты окружена своей собственной атмосферой, которая, как мне кажется, опьяняет, но длится только пока – прости, Роуз, – пока не наступит разочарование, ибо твое сердце остается холодным. Люди интересуют тебя исключительно до тех пор, пока они тебе незнакомы; ты любишь играть с ними, моделировать их по своему вкусу, подчинять их своей воле до такой степени, что в конце концов они перестают быть самими собой, – тогда они надоедают тебе, становятся неинтересными и ты попросту их выбрасываешь.

– Ты до такой степени критична ко мне, Грета? – спросила Роуз Мари, закрывая глаза. – Возможно, ты права, но признай – я кому-нибудь причиняю вред?

– Да, Роуз, да! И потому что я знаю это, я хочу просить тебя не вводить Альтена в свой дом. Пусть он развивается без какого-либо влияния с твоей стороны. Ты и он, вы так же разные, как день и ночь, поэтому вас будет невольно притягивать друг к другу и в конце концов слабейший уступит. И это, конечно же, будет он, ибо твой жизненный опыт намного богаче. Но в нем живет божественная искра, и было бы жаль, если бы эта искра была потушена.

– Ты рассуждаешь как наивный ребенок! – сказала Роуз Мари, смеясь, и снова откинулась назад. – Как будто я вампир, который высасывает души людей! Каждый должен оставаться верным самому себе. Впрочем, Грета, что если бы мне, наконец-то, захотелось любви Ромео? Было бы это так предосудительно? О нас, женщинах, говорят, что мы молоды до тех пор, пока нас любят; мне бы хотелось испытать это на себе, потому что иногда я чувствую себя старой – необыкновенно старой. И поверь мне, Грета, мне бы хотелось быть действительно любимой – за всю мою долгую жизнь меня никогда еще по-настоящему не любили. Все всегда проявляли слишком большое уважение к моей личности. Мне только поклонялись, меня боготворили, но не более того. … Хотя однажды… возможно, однажды меня действительно любили! Но этот человек, завоевав меня, вскоре успокоился, и я полагаю, что очень основательно. Проза ежедневного уюта засасывает людей! Одухотворенность, восхищение красотой и грацией, возвышенные чувства не могут жить в человеке долго. Теперь я старею, Грета! Ты понимаешь, что значит для женщины моего темперамента – состариться! – Роуз Мари глубоко вздохнула. – Любовь Ромео – это то, что я все еще хотела бы испытать!

– Дядя Мюрнер очень сильно любил тебя, Роуз, ты просто не хотела этого видеть, – начала Грета. – Твои намерения заключались в том, чтобы держать его подальше от себя, насколько это возможно. Ты была несправедлива к нему.

Роуз Мари нахмурилась.

– Возможно, ты права! – сказала она, защищаясь. – Кстати, моя дорогая невестка Анна была бы очень рада, если бы узнала о таком моем желании! Подумай только, Грета! Даже одна мысль об этом щекочет мне нервы; с течением времени жизнь становится слишком скучной.

Грета молча вздохнула. Она отошла к чайному столу и продолжила убирать посуду. Кто знал больше, чем она, о странных противоречиях в характере Роуз Мари. Все тривиальное было ей чуждо, она принадлежала к тем натурам, которые не могут оставить ничего, как есть, которые всегда ищут новые развлечения и новые идеи. Грета любила свою тетю – хотя коммерции советнице очень не нравилось, когда девушка ее так называла, – и, к всеобщему удивлению, они прекрасно ладили друг с другом, но она очень редко пыталась ей противоречить или, тем более, критиковать ее, как она это сделала сегодня вечером. И девушка уже пожалела об этом, потому что только после этого случайно попавшая в руки игрушка, похоже, приобрела для Роуз Мари другое значение.

– Так что готовься к ужасным событиям, – воскликнула Роуз Мари, соскочила с шезлонга и, подойдя к Грете, взяла племянницу за руку. – И прекрати эту ужасную уборку! Для чего, в конце концов, у нас сущестсвуют слуги, маленький педант? Спокойной ночи, дитя мое, мечтай о своем поэте с длинными локонами!

Роуз Мари поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты; но она еще долго ворочалась в своей постели, думая: «Любовь Ромео! – Чтобы забыть о течении лет! – Что может принести с собой любовь Ромео?»

В своей освещенной комнате Грета стояла у окна и смотрела в ночь. Она не была так спокойна, какой казалась раньше в чайной комнате.

С тех пор как она прочитала книги Виктора Альтена, между ней и неизвестным автором существовала связь. До этого чтение редко так сильно трогало ее, так очаровывало. Как будто из глубокого колодца, она черпала из его книг мысли, вдохновение и силу. Все было настолько чисто, возвышенно и великолепно, что ее создатель представлялся ей в том же свете. Когда она сидела одна и читала, или даже спокойно мечтала о его книгах, ей казалось, что через это общение с ним она становится лучше по отношению к самой себе и к своим окружающим.

Теперь она увидела его своими глазами!

Ей трудно было преодолеть свое разочарование. Виктор Альтен, которого она боготворила, вдруг превратился в обыкновенного земного человека, который был впечатлен роскошью и великолепием, увиденными здесь, который преклонялся перед Роуз Мари и говорил очень банальные вещи. Ничто не могло бы разрушить ее иллюзии – ни уродство, ни физические недостатки, ни тщеславие – но они разрушились от того, что он был таким, именно таким обыкновенным!

Наконец, Грета отвернулась от окна – нет смысла думать о чем-то непоправимом. Она решила отделить автора от его произведений.

– Он всегда будет моим идеалом, – тихо промолвила она, поглаживая тонкой рукой лежащие на ее столе книги. – Он навсегда останется для меня тем, кем был до этого!

Лицо девушки, на котором только большие, темные глаза были на самом деле красивы, выражало особенное спокойствие, ее тонкая фигура склонилась над столом. В это время она услышала тихий насмешливый голос Роуз Мари: «Любовь Ромео – замечательная идея!». И тотчас, словно призрачная тень, перед ней предстало прекрасное лицо молодого поэта, которого она не имела права предупредить об опасности.