Читать книгу: «ТЦ Мечта», страница 2
– Не придуривайся, Тейлор. У большинства девушек, которые еще находятся в отношениях с любимыми, не может «встать» на случайного парня, за десять минут общения. Пусть даже за час, но ты просто сломал ее психически. Возможно она теперь инвалид.
Не в том смысле, что будет сидеть в инвалидной коляске, возможно, она теперь будет бояться мужского внимания, всячески избегать его, не будет больше ни с кем знакомиться. Ты обрек ее на полное одиночество.
Понимаешь?
– Бла-бла-бла. Телки, есть телки.
Проплачется, проссытся.
Они сквиртуют мочой, когда им делаешь так: просовываешь два пальца в щёлочку, натираешь внутри эрогенную точку.
Фингеринг, называется. Это жизнь Слоу…»
Тейлор профи пикапер.
Он ходил на курсы тренинга по самцовости, там его воспитали этому, как дрессированного кобеля.
Всем приемам воздействия на женскую психику: подкаты, транс, крышесносы, директы, индиректы, тактильность, вербальность, визуальность.
За последний год, он хвастал, что закрыл двести девять фастов. Получается двести девять девушек. Разных, причем.
Которым он заливал спермой рот, или спускал в зад.
Тейлор не желает иметь проблем с беременностью девушек, поэтому так: кончает им в зад, или в рот.
Его так научили там.
Еще внушили, теперь его стало внутренним глубоким убеждением, что миром управляет сейчас не любовь, не красота, а простой секс. Грубый, почти принудительный, когда самец берет человеческую самку, не спрашивая ее разрешения.
Я не знаю, как к этому относиться.
Допустим, понятно в ситуации, в военное время: парень солдат грубо овладевает девушкой.
Окей, бывает. Хотя, он с одной стороны думает, чтобы она оплодотворилась, потом получилось потомство, для продолжения рода.
Это простительно: девушка рожает, выходит дите.
Но в случае Тейлора, когда секс просто так, для забавы, для кайфа, по приколу, чтобы поугарать потом.
Ведь он делает фотки голых девчонок после секса, или снимает ролики во время процесса, потом выкладывает на своем канале, где-то там в интернете.
Еще Тейлор говорит, я делаю мир лучше.
На свете так много озабоченных девушек, им только помогаю раскрыться в сексе.
Месяц назад мы забились на пари с ним.
Оно было в десять шиллингов.
Суть нечаянного спора: выбрать случайную девушку, зашедшую в наш ТЦ, а Тейлор попробует членом ее дырочки.
Если не получится у него так сделать, то выигрыш мой.
Случай происходил вечером, в 20—00, делать особо не приходиться; почти все отделы, бутики, салоны, маркеты, – постепенно закрываются. У них рабочий день закончен, поэтому персонал собирается по домам.
Обходы сделаны, уборщицы моют полы, хотя посетители всё также идут непрерывным потоком.
Рутина, одним словом.
Тейлор сидел за мониторами, Артуро ушел в офис Эльвиры, порешать насущные проблемы по вывозу и ввозу товара, я готовил себе чай возле обеденного стола.
Вдруг Тейлор защелкал мышкой.
– Вау! Вот это экземплярчик! Просто идеальный станочек!
– Слоу, ты только посмотри, какая у нее фигура!
Вот, этот крайний монитор. Сейчас увеличу.
Заваривая чай, нагнулся, посмотрел в тот монитор.
На экране была девушка, ангельской внешности, только без крыльев, как она сюда попала, непонятно.
Молоденькая блондиночка, вздернутый носик, юные грудки под свитером, попочка туго обтянутая джинсами.
Она заходила то в один бутик, то в другой, будто искала что-то, для себя.
Не подозревая, что за ее грациозными движениями юной принцессы, теперь неотрывно следят четыре мужских глаза, не считая глазков видеокамер.
– Да ну нафиг, она же совсем девчонка!
– Я ее трахну по фасту.
Говорит Тейлор, потирая штаны в области паха.
– Хочешь, забьемся на пари? В десять шиллингов?
– Нет, не хочу.
– Тогда давай ради процесса?
– Тейлор, уймись, пожалуйста!
– Да не бойся, ничего не будет. Давай, Слоу, посиди здесь, я на обходе, если будет спрашивать Артуро.
С этими словами он направился к выходу из комнаты охраны.
Сел на освободившееся место, стал наблюдать, через мониторы за обстановкой, заодно за Тейлором, как он приближается к цели, словно выпущенная торпеда с подводной лодки, к борту мирно проплывающегося теплохода.
Переключая раз за разом видеокамеры.
Так, стоп, вот он подходит к девчонке, надо увеличить.
Увеличиваю изображение, но слов не слышно, если только угадать по губам, и по мимике.
Это «открывашка», для общения.
Он ей представляется добрым открытым парнем.
Прикосновения, вроде случайные, но блондиночка уже поплыла. Такое ясно видно по видеокамере, Тейлор специально поставил ее в этом положении: его лица не видно, только ее личико. Теперь он ее «качает на карусели».
Прием психотехники, покруче «крышесноса».
Ее лицо искажается то ли от страха, то ли от улыбки, то ли от чего неизведанного, чего предлагает этот демон искуситель, в виде Тейлора.
После девушка, становиться послушной, будто заведенной куколкой переступая на каблучках, Тейлор, не теряя времени, тискает руками попу девушки.
Они выходят из бутиков.
Правило «трех свиданий» для девушек, теперь не имеет особого смысла.
Главное поменять за отведенное время три локации.
У девушек в мозгах, как у кролика перед съедением на ужин удаву, перекручивается, вот они, перед вами, три свидания.
Тейлор ведет ангелочка в «бургер кинг».
Первая локация, первое свидание.
Они мило беседуют, между питьем кофе, принятиям пищи, но я-то знаю, что он только усиливает «разгон момента», думает как бы засунуть член, в нежный ротик этой маленькой наивной дурочке.
Вторая локация: как они идут, держась за руки, в зоомаркет, он закрыт вечером, но там есть удобные мягкие диванчики.
Третья, самая последняя.
Океанариум, на четвертом этаже
Там всегда тихо, спокойно, внутри за стеклом плавают всякие морские рыбы.
Там мало гуляк, почти никого нет в вечернее время, романтика, для влюблённых.
Вечером выключено освещение, кроме подсветки наружной рекламы.
По камерам вижу, что они там стоят, о чем-то общаются.
Увеличил изображение неясных силуэтов мужской тени, девичьей фигурки.
Говорил лишь Тейлор, девчонка молчала.
Понятно, идет последний «прожим».
Фак! До меня только дошло, что происходит на самом деле.
Бросил пост в комнате охраны, поспешил туда, на четвертый этаж, не разбирая всего, прыгал через ступени эскалаторов.
В пустой темноте, возле океанариума, гулко раздался девичий стон. То ли от боли, то ли от удовольствия.
Потом еще, еще, еще.
Не стал включать общее освещение возле океанариума, было понятно: я не успел, а Тейлор добился своего.
Морские обитатели, молчаливо плавали за стеклом, смешанные силуэты из мужского и женского тел, двигались в каком-то ритме, издавая звуки мимолетного удовольствия.
Наверно призывая рыб, прислушаться к ним, или заговорить.
Но они молчали, там, в воде, лишь подергивая плавниками, мудро тыкаясь жабрами об стекло.
Молчал и я, поэтому также тихо ушел, обратно по этажам, преследуемым нарастающим стоном блондиночки в образе ангелочка, в комнату охраны.
В ней находился Артуро, он собирался домой, переодевался, стаскивая с себя черную одежду охранника.
На часах было 21—13.
– Нормальная обстановка, Слоу?
– Да.
Голос Артуро словно доносился сквозь комочки ваты, вставленные насильно в уши.
А громче этого, пробивался в мозг жалостный стон нежной девушки.
– Ты где был?
– Курить выходил.
– Где Тейлор?
– На обходе, вроде.
– Вроде, вроде, когда вы научитесь нормально работать?!
Артуро подошел к углу, где находилась мусорная урна, длинно сплюнул туда. Урна была переполнена мусором, но он всё равно туда сплюнул.
Слизь слюны покатилась по желобку смятой банки, из-под энергетика.
– Мусор выкиньте плиз! До завтра.
Артуро ушел, очень довольный собой, домой, к семье.
Пришел улыбающейся во весь рот Тейлор, открывая дверь в комнату охраны, покручивая на указательном пальце что-то такое.
– Слоу, ты не поверишь, она была целочкой!
– Да, была, – повторил за ним безразлично.
– Прикинь, кончил три раза подряд.
Во всех позициях отрахал девчонку.
Пробовал: стоя, раком, на себе, на ней, сзади, спереди.
Сначала целку порвал, кончил в нее, потом отсосала, спустил в рот.
Потом поставил телочку в «догги стайл», расширил анал пальцем, засунул член в попку.
Немного побрыкалась необъезженная кобылка, но ничего, дырочка быстро разработалась у блондинки.
Накончал ей в попу, было просто супер.
– Классная девчонка. Правда, пришлось кровь подтирать, ее трусами.
– Вот, посмотри, пруфы, – Тейлор продемонстрировал кружевной предмет, из нижнего гардероба девушек, который висел как флаг поражения невинности на указательном мужском пальце.
– Кровь еще, и запах…
Он поднес трусики девушки к носу, втянул воздух.
– Кайф.
– Как ее зовут?
– Да хер его знает, она говорила, только не помню.
Да зачем теперь нужно. Ты лучше скажи, когда деньги отдашь?
– Ты женишься теперь на ней?
– Слоу! ну ты чего с дуба упал?! Я женюсь? Ты ваще дурачок! Кто на таких блядей женится?! Гони бабки придурок!
Заявил Тейлор, возле меня, покручивая на пальце женские трусики, испачканные кровью и спермой.
Я вывихнул ему тот палец, правда, на левой руке.
Потом он по собственному желанию, правда, когда его поставил на колени, вежливо попросил сделать одолжение, убрать мусор из комнаты охраны.
Тейлор выкинул мусор, скрипя зубами от боли.
Это было в тот раз…
– И тебе не хворать, пойдем, провожу до дверей, – отвечаю Тейлору.
– Нахуй такие провожания! Вы что, совсем охуели?!
Слоу на обход!! Блять, как дети!
Тейлор кивает мне: теперь он пойдет домой через «служебку». Запутанный выход из ТЦ, так сказать с черного двора, где находятся мусорные баки, курилка, стоянка для авто, клетка для сбора картонных упаковок.
Служебный выход, или вход.
Скрытый от фасадной парадной жизни.
– Мусор взял!
Тейлор смеется, уходя, громыхая по ступенькам сапожищами, показывает указательным пальцем «фак», который Артуро не видит.
Зато вижу я, ведь стою за порогом комнаты, а Артуро внутри помещения с мешком, полным мусора, в руках.
– Трахать вас надо!
С горечью бурчит он, становясь раком, снова укладывая мусорный мешок в корзину.
Да, трахать то надо, только трахалка ни у кого пока не выросла, без особых эмоций думаю про событие, укладывающуюся в нашу повседневную жизнь.
Вот она, из таких мелочей, состоит.
Из мелочей, мистер дорогой, из мелочей.
Куда-то пошел, что-то сделал, с кем-то поругался, с кем-то непринужденно поздоровался.
Самое обидное, что приходится тратить на эти мелочи личное время, но также они, по закону подлости, происходят не совсем вовремя.
Когда человек не готов к такому повороту событий.
Вроде как запрещенного приема в боксе, или на ринге против тебя выступает чемпион мира, да еще в супер тяжелой категории, ведь в жизни нет правил для этого.
Артуро со злостью, отшвыривает пакет с мусором, на свое законное место, затем тяжело дыша, точно после боя с противником, достает из кармана брюк пакетик с белым порошком.
Открывает его, пальцем сует себе в рот, под язык, кристаллический комочек.
– Чего ты смотришь?! Ты куколд, или наблюдатель?!
– Нет сэр.
– Тогда иди на обход, Слоу.
– Да сэр.
Развернулся, пошел было к выходу, где была еще одна стальная дверь, открывая путь на этажи.
– Долгий Факер твое имя! Рацию, кто будет брать?!
Раздалась брань Артуро.
– Сорри сэр, забыл.
Мне пришлось вернуться в помещение.
Там, внутри стойки, находились рации.
Их было четыре, воткнутых в зарядные устройства.
Одну взял себе, другую кинул в руки Артуро, который присел в кресло за мониторы.
Он поймал, покрутил, подул в микрофон.
Из моей рации, послышалось громкое, – уффф.
Я тоже покрутил регулятор, чтобы убавить громкость, повесил рацию. Защелкнул на поясной ремень.
«Там», в армии, было не так, рацию вешали совсем в другом месте. Но здесь, это здесь.
Приходиться считаться с новыми правилами, устоями, моралью, поведением.
– Так-то лучше, – обнадежил меня Артуро. – А то ходишь, как дерьмо на палочке.
– Хватит тупить Слоу. Ведь могу оштрафовать тебя.
– Да сэр, я понял.
– Раз понял, выкини мусор. Плиз. Даже не так: не приказываю, чисто по-дружески. Ведь пока прошу: выкини мусор, сейчас. Пожалуйста.
– Нет сэр. Не могу.
– Почему?
– Он не мой. Свой мусор уношу, выбрасываю сам.
Чужой, пусть другие выкидывают.
Так-так-так, в ответ пока стучит Артуро пальцами по столу.
На одном из его пальцев на правой руке, поблескивает обручальное золотое кольцо.
Он женат: молодая красавица жена, семья, дочка.
Хорошая квартира в новостройке, приобретенная в ипотеку.
Что еще нужно для славной счастливой жизни?
– Так, значит: Слоу, я запишу на тебя двойную смену.
Двойной оклад, двойные деньги, понимаешь?
– Да сэр. Понимаю. Но не могу этого сделать.
– Что не можешь? Что не можешь?
Повторяет Артуро вновь и вновь, подскочив с места, придвинув лицо к моим ушам.
– Что не можешь? Еще раз скажи сука!
Громко дышит он мне в ухо.
Так может дышать только самец во время гона, почуявший самку. Полной грудью, вдыхая, и выдыхая воздух, наполненный запахами ярости, предстоящей боли.
– Я не слышу ответа! Что больше не можешь…
– Что именно, сэр?
– Да всё. Ты лузер, на самом деле.
Любишь, ту ситуацию, когда тебя нагибают раком.
Тебе нравиться, когда тебя имеют в зад в прямом и переносном смысле. Наверно обожаешь отсасывать член.
– Я не пидор, сэр.
– Нееет, ты пидор, самый, что ни на есть, настоящий пидор. И какого члена ты сейчас залупаешься, не понимаю!!
В то мгновение, пишущая синими чернилами, авторучка, в стальном корпусе, резко сорванная с обложки блокнота, внезапно оказалась зажатой в напряженной руке, принадлежащей почему-то только мне.
*
People are strange when you’re a stranger
Люди – чужие, если не дружен,
Faces look ugly when you’re alone
Лица – уродливы, коль ты один,
Women seem wicked when you’re unwanted
Дамы – порочны, раз ты – не нужен,
Streets are uneven when you’re down
Улицы – кривы, когда в душе – клин.
А память не может помнить всего…
*
В наступившее время по графику, прошел в холл, затем во вместительный «предбанник», с игровыми автоматами, с надоедливой рекламой, состоящей из разных баннеров.
В нем открыл две автоматические раздвижные двери.
Открытие ТЦ, произошло без происшествий.
Курившие люди возле крыльца, наверно обслуживающий персонал, вместе с первыми покупателями, постепенно потянулись внутрь, распахнутых дверей.
Я направился дальше по маршруту обхода, шагая по блестящему мрамору, между еще безлюдных бутиков.
Его зовут Дейви.
Этот драный черт, охранник.
Из находившегося напротив центрального входа, здоровенного отдела «Летуаль», в котором продается косметика, парфюмерия, бижутерия, прочая дамская ерунда.
– Как у вас дела, Слоу?
– Супер. Лучше не бывает.
Говорю ему, не оборачиваясь.
Точнее обернулся, всё-таки, сказал:
– Дейви, не ходи за мной.
Он прилипчивый сукин сын.
Как увидит, то постоянно ходит и ходит за мной.
А что ему можно такое сказать, – в комнате охраны теперь имеется труп. Помер, однако, человек.
В глазнице, с воткнутой авторучкой.
Что ж, бывает такое.
Дейви, всё равно не отставал, он старательно семенил коротенькими ножками рядом со мной.
Неприглядный толстячок, в форменной одежде, который взвалил на себя роль охранника.
– Послушай, послушай Слоу: они нассали мне в бургер.
– Кто они?
– Да эти, из игрового клуба, ты же их всех знаешь.
– Понятно. Я разберусь.
– Точно?
– Да Дейв, разберусь, по полной программе.
Фак, как же он меня достал этот Дейви.
Весь исплевался, пока нашел тихий неприметный уголок,
с большим окном, выходящим на улицу.
Лестница с поручнями, между третьим и четвертым этажом, здесь мало кто ходит: обычно посетители передвигаются по этажам, на лифтах, или на эскалаторах.
Стоя на лестничном пролете, достал из нагрудного кармана блокнот небольшого размера, вместе с новой ручкой, с черными чернилами.
Раскрыл, пролистал блокнот, нашел нужную страничку, что у нас тут написано:
09—20, – контрольный запуск лифтов и эскалаторов.
09—27, – выпить чай.
09—30, – пойти на обход.
09—50, – открыть парадные входные двери.
10—05, – повторный обход, всех отделов.
Посмотрел на часы, – 10—12, значит, пока укладываюсь в график. Почесывая голову, в раздумьях как поступать дальше, сковырнул бородавку, или что-то там: нарыв, или прыщ. Она чуть сзади уха находилась.
Потекла кровь, заливая мне шею теплой жидкостью.
Как же всё не вовремя происходит!
В кармане брюк, нашлась пара салфеток из серии «влажных», но теперь высохших от срока давности, запихнутых туда на всякий случай.
На ощупь салфетками обтер шею от крови.
Фак!! Один черт, придется идти в туалет, смотреться в зеркало, отмываться от оставшихся пятен.
Смешно звучит, но не хочу больше умирать.
Ни сейчас, никогда больше.
На самом деле, Умирать больно, и страшно.
Безумие, просто безумие…
Придется вносить изменения, поэтому стал писать на новом листочке: «спуститься в туалет на цокольном этаже, отмыться, привести себя в порядок, продолжить обход…»
*
Слоу.
У него есть блокнот с авторучкой.
Записывать, что с ним происходит, чтобы потом вспомнить, оценить свои действия в мелочах.
Так ему посоветовал доктор. Психиатр.
Ведь у него амнезия: не помнит отчетливо, что было вчера.
Неделю назад, месяц, или год.
А всё остальное, случившиеся с ним загодя, до того, как попал сюда, вспоминается как сейчас.
Но он хочет забыть, как кошмарный сон.
Первое, что он делает, после того как встал, умылся, сделал дела в унитаз, пишет на чистом листочке блокнота.
Он лежит на тумбочке, рядом ручка с синими чернилами.
Его никто не заставляет этого делать, оно получается спонтанно, само собой, – вот он пишет:
«Прежде чем станет лучше, будет хуже».
Потом вспомнил, написал библейские истины:
«Не убий ближнего своего.
Не воруй у брата своего.
Не прелюбодействуй с женой, с ее дочерьми, ближнего своего…..»
Наверно, это твиты из рая.
Долбаный «твиттер», гребаные социальные сети, они сведут его с ума окончательно.
Вечером, когда наступает отбой, обычно кричит:
– Откройте мне двери …!
Ведь он находиться в отдельной палате психиатрической больницы: белые стены, белый потолок, окно с решеткой.
Завтрак, обед, ужин, а потом сон, по устоявшемуся графику, распорядку в жизни.
Во время них, в переменах, делает записи в блокноте.
Потом, после отбоя бьется головой об стены, об бетонный пол, об потолок.
Ведь он научился летать, правда, во снах.
В комнату врываются люди в белых халатах.
Они делают немного больно, надевают смирительную рубашку, скручивают руки.
«Не убий, ближнего своего…»
Наверно он, сын Человеческий, а не божий.
Память воскресла, обрела очертания, поэтому он вспоминает, как когда-то висел на кресте, через несколько поколений назад, во времени.
Принимал муки тяжкие, но никто не оценил.
Ни тогда, ни сейчас.
Пока помнится, но ведь пройдет минута, он забудет напрочь, что происходит в данное время.
Но старается помнить.
Посланный ему твит из Рая.
Он царапается пальцами, ногтями, кусается зубами, чтобы оставить после этого хоть какую-то зарубку.
Но бесполезно, он засыпает…
– Вот факинг дьявол! Смотри-ка, как кусается.
Один из санитаров показал укушенную ладонь, старшему из них. Он проговорил:
– Мда, собака, сколько людей он ограбил. Будь моя воля, давно бы его прикончил. Знакомился в «социалках», потом их грабил; без разницы, мужчина, женщина, девушка.
Но решает здесь Док, поэтому так. Черт бы его побрал! Ладно, идите по своим делам.
– Вышли вон, что тут непонятного!
Скомандовал Старший.
Санитары вышли. Когда они удалились, Старший подошел к кровати, где лежал «он», спутанный, уколотый успокоительным средством.
Возле кровати, тумбочка.
На ней лежит блокнот с авторучкой.
Он раскрыт, исписан мелким неровным почерком.
– Ничего, завтра как новенький будешь.
Проговорил Старший, убирая исписанный блокнот в карман халата. Взамен кладя на тумбочку другой.
Точно такой же. Еще не исписанный блокнот, с чистыми листочками, пододвигая к нему авторучку с синими чернилами.
*
Ну да, было дело, не так давно лежал в «психиатричке».
Что тут такого, стыдного, миллионы таких людей находятся среди нас. И ничего, мир как-то живет.
Люди сходят с ума по разным причинам.
Только не совсем помню, из-за чего сюда попал.
Наверно совсем дурной был тогда, творил нехорошие вещи.
Но их не помню, те пустоголовые поступки: кражи продуктов из маркетов, отбирание сумочек у дам, крушил стекла на лимузинах, отрывал зеркала, разбивал фары, вытаскивал магнитолы, всякие ценности.
А там, меня вылечили, почти.
Санаторий элитного класса, что сказать: кормешка, жильё, полное обеспечение.
Витаминчики колют, мне нравится, правда.
Да еще бесплатная прислуга, которые меня обслуживали как высокородного герцога, иногда кормят с ложечки, так как руки бывало, связаны.
Но как-то раз, наступило солнечное утро, главный доктор сказал на обходе при всех, что могу теперь выписываться оттуда. Стоял, а потом медленно осел на кровать, от всего: от удивления, от возмущения, от волнения, а мне нельзя волноваться.
Как же так? Что мне теперь делать, куда пойду, чем заниматься…
Эти насущные вопросы, так или иначе, неотвязно полезли в голову. Доктор придвинул стул, стоящий возле тумбочки, сел напротив меня:
– Выйдете вон, мне нужно с ним поговорить наедине.
Обратился он к своей докторской свите.
Те послушно вышли из моей уютной и домашней палаты, мы остались вдвоем, тогда доктор заговорил:
– Ты уже здоров…
– Но я…
– Не перебивай, плиз. Ты уже здоров, ты можешь жить как любой свободный человек. Ты ветеран боевых действий, бывший полицейский, но это не дает тебе право оставаться здесь до конца твоих дней, понимаешь?
– Не, не, не совсем понимаю вас, Док.
Пробормотал в ответ.
– Ты занимаешь чужое место. Чужое, пойми, Слоу.
Нам надо лечить других людей, а ты занимаешь их место.
Больница не резиновая, понимаешь.
– Понимаю, куда пойду сейчас?
– Хороший вопрос Слоу, отличный даже.
Док потер ладони как бы от радости, или от свалившейся проблемы, на шеи других людей.
– Вот и ладненько, короче: из твоих накопленных денег с пенсии, мы подобрали тебе жилье в аренду, так, на первое время. Конечно не королевский дворец, не центр города, и не отдельный пентхаус, но думаю, тебе понравится.
За неё уплачено за год вперед.
– Это комната на третьем этаже в кондоминиуме: есть мебель, телевизор, душ, туалет, кухня, горячая вода, отопление, даже балкон. Соседи превосходные, все душевные. Вот адрес, как до него добраться: какое метро, какие автобусы.
Доктор передал мне обширную записку.
– Вот ключ от входной двери дома, а этот от комнаты.
Запоминаешь? Держи.
Он ткнул мне в руки две железки на пружинном колечке.
– Спасибо док, но я…
– Никаких но, – вот смотри, что принес тебе еще в подарок.
Доктор из-за спины как заправский фокусник извлек красочную коробочку.
– Телефон, то есть, смартфон, правда китайский.
Но тебе всё равно пойдет на первое время.
Я молчал, не зная как реагировать.
Док распаковал коробку, достал телефон, протянул мне.
– Бери, он теперь твой. Он с сим-картой, можешь звонить куда хочешь, да еще с интернетом.
– Спасибо док. Но я…
Доктор махнул рукой:
– Ничего не знаю, бери, бери.
Пришлось взять в руки, крутить в руках эту красивую пустышку, поэтому делать вид, что радуюсь, хотя на душе отчаянно скребли кошки.
– Там, номера, кое-какие есть, можешь звонить по ним, когда станет совсем туго.
– Выпишу тебе направление, чтобы в аптеке тебе выдавали таблетки. Они помогут, но тоже в начале, во время адаптации к нормальной жизни.
– Но я, но как?
– Не знаю.
Доктор встал, развел руками.
– Не знаю, откуда мне знать, я же не всеведущий Шива.
Просто могу посоветовать; найдите работу, для начала.
Сходи на «биржу труда», в ней тебе обязательно что-то подыщут.
Доктор пошел к двери, но вдруг остановился:
– Ты пишешь еще, в нем?
Взглядом он показал на лежащий блокнот на тумбочке.
– Да сэр, пишу.
– Пиши и впредь, должно тебе помочь тоже.
Не забывай об этом: составь график на день, или на неделю, пиши маленькие заметки, что происходит с тобой.
Буквально два-три слова.
Кстати, там, в телефоне есть один сайт, его вбил в память.
Вообщем слушай книги, когда не захочется спать.
Да еще тебе нельзя волноваться, ни в коем случае.
Тебе нельзя волноваться, запомнил?
– Нет, о чем я, тогда лучше запиши, прямо сейчас, заглавными буквами: «Мне нельзя волноваться».
Взял блокнот, стал выписывать наставление доктора.
Оно получилось очень громоздким, поэтому врезалось мне в память.
– Всего хорошего, Слоу.
Доктор аккуратно закрыл дверь за собой.
Тем же днем, меня выписали, еще до обеда.
Заставили снять больничную пижаму, надеть обычную одежду, которую носят люди, там на улицах.
Нет, на обед остался, переодетый, сидя с гражданскими вещами где-то в коридорах.
А что еще делать, разве можно было пропасть такому сочному пудингу?
Хотел было остаться на ужин, ведь меня там ждал отменный кусок жареной индейки, с овсянкой.
Но почти силком, охрана вытащила меня за ограду, столь гостеприимного заведения.
– Иди нахер отсюда!
Озлился на меня Старший, конвой под его полным руководством.
– Больше не появляйся! Ты понял?
– Да сэр, гребаный ублюдок.
– Поговори мне еще тут; вообщем, – Док решил тебе малость денег подкинуть на жизнь.
Старший показал конверт.
– Но мы тут посоветовались с парнями, зачем тебе: слишком много будет. Тем более компенсация за укусы, ведь ты же кусаешься как собака, а лечение стоит денег. Еще моральный ущерб.
Он разорвал конверт, достал из него пачку денег: по бумажке дал охранникам за молчание, большую часть банкнот отсчитал, положил к себе в нагрудный карман белого халата.
Оставшиеся бумажки, Старший швырнул мне, через прутья калитки в заборе.
– Да-да, подбирай с земли, ты же собака, Слоу.
Напоследок, уходя, он сплюнул.
Конечно, мне пришлось так сделать: деньги, это деньги.
На дороге они обычно не валяются.
Их было несколько бумажек, целиком они составляли то ли три фунта, то ли четыре, то ли все пять.
Не миллионер в общем, но надраться хватит.
Так решил, когда направился к себе, в новый дом.
А блокнот на страничке обновился новой записью:
«доехать до дома на метро, зайти в дом, познакомится с человеками, осмотреться, сходить в магазин, купить…»
Да было нормально, доехал в метро, правда, там какой-то негрятёнок, вокруг меня бегал по вагону.
Или я вокруг него, но неважно.
В доме оказались сплошь странные разрисованные люди, со страшными рисунками, сделанными прямо на коже.
Некоторые были мускулистыми, некоторые хилые и слабые, торчки называются, а те были боссы, как понял чуть позже. Когда у меня забрали деньги, последние, от Дока, пять фунтов.
Ведь здорово проголодался к вечеру, хотел послать людей по привычке в больничке, взять покушать что-нибудь, но они отобрали у меня деньги.
Не силой, а так, «развод» называется.
Всё так, да только дурак не поймет, что это не так.
– Мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться…
Выговаривал вслух, особенно для себя, когда сломал руку самому мускулистому мужику, биг боссу по ихнему.
Деньги вернули, правда, два фунта с мелочью, с бутылкой коньяка, с копченым окороком.
Коньяк и окорок, помогли мне забыть об этом маленьком недоразумении.
Соседи вправду тут оказались душевными, даже слишком.
Что ни день, то концерт по заявкам: душат, и душат, друг друга, прямо слеза прошибает от такой любви.
Через стенку живет Исмаил с семьей, он турок, понимает только по-турецки, продает какие-то «шишки».
Шиш-шиш-шиш, – только слышится оттуда.
Через другую стенку живет проститутка, Миша, или кто там ее, короче она приводит клиентов себе домой.
Как приходит клиент, из-за стенки той, раздается:
Трах-трах-трах….
Бьется то ли голова об стену, то ли спинка кровати.
Тарахрах, когда они вместе кончают, трясется стена.
Снизу и сверху, необычные люди, у них все время бывает тихо, только иногда у них слышатся тихая музыка, вроде как играют на пианино.
Иногда думаю, что они маньяки.
Тихо разделывают своих обездвиженных жертв, под аккомпанемент Рахманинова.
Потом искал работу, там же работал, где взяли;
Официантом в кафе, в наряде с передником, правда, только один день, покуда не разбил поднос с заказом об голову малолетнего щенка, который посмел указывать мне, куда ставить тарелки на столик.
Заправщиком на автозаправке, один день.
Покуда не вставил шланг одному сэру, в заднее анальное отверстие, за грубость, проявленную по отношению ко мне.
Он еще сказал:
– Вставь в себе в зад этот шланг, че ты тупишь!
Сказал, что не могу, и не желаю вставлять себе что-то в жопу. Но раз так он хочет попробовать испытать на самом себе, почему бы нет.
Может кому нравится, я же не знаю.
Залить полный бак, в анал.
Только порвал штаны, добрался до трусов, как меня остановили: там выбежал весь персонал вместе с директором, у которого оказались почему-то выпученные глаза, как у окуня, который глотает воздух на берегу.
Уволили, даже без денег.
Потом была автомойка, работал автомойщиком.
Работа поначалу нравилась, знай себе, поливай водой туда-сюда автомашины. Пока один сэр не докопался:
– Не так моешь, не туда брызгаешь…
Пришлось, показать джентльмену, в галстуке, в белой сорочке, с золотыми запонками, кто тут прав.
«Кёрхер», его фамилия, с четырьмя паскалями давления.
Мокрый джентльмен, дядя с подмоченной репутацией и с мокрыми намыленными усами уехал после скандала на «прадо».
А меня выгнали, правда, десять шиллингов уж дали на пиво.
Работал грузчиком в маркете, правда, один день, покуда не разбил ящик дорогого вина.
Просто споткнулся, об какую-то ерунду, поэтому ящик с вином вылетел из рук.
Хотя можно было его спасти: упасть самому вниз, принимая на себя удар от падения, но там можно было разбить голову.
Ну а что, мне дороже своя целая голова, чем разбитый ящик с пойлом. В итоге не заплатили ни одного пенса.
Раздавал рекламки в костюме зайца, покуда меня не послали на хер, за то, что чересчур настойчиво вручил парню листовку. А мне волноваться нельзя…
– Нельзя, нельзя, – твердил себе, когда гнал того пидораста по проспекту добрых полчаса.
Клеил листовки с объявлениями на рекламные щиты, покуда у меня не украли портфель, со всеми вещами: листовками, клеем, самим портфелем.
Ведь портфель самый дорогой из всего имущества.
Заплатили мне деньги за работу?
Конечно, нет: вычли полностью, за утрату.
Искал ли работу дальше? Разумеется.
Но не всёгда получалось с положительным результатом.
Нашел работу на стройке, подсобником каменщика, думал, дорасту до главного.
Мы строили высотное здание.
Мне нравилось, покуда мой каменщик, за кем закреплен, не приказал поднять на высоту двадцатого этажа еще кирпичей.
Исполнил его приказание: сбегал вниз, с помощью «кара» с полозьями, погрузил в лебедку тюк кирпичей в упаковке.
Всё было ничего: управлял лебедкой, нажимая на кнопку, тут пролетела стая ворон, тут захотел пожелать им доброго утра. Но перепутал кнопки, от резкого рывка тюк кирпичей развязался, рассыпался, кирпичи полетели вниз, как бомбы с «фантома» во Вьетнаме.
