Читать книгу: «Три подруги и древнее зло», страница 19

Я знал, что это была за легенда.

Её всем рассказывали: молодым вампирам, новообращенным оборотням, только вступающим в силу магам, юным банши и даже ведьмам, обитающим в лесах и уже позабывшим, как выглядят двуногие.

И всегда эта передававшаяся из уст в уста легенда звучала практически одинаково, неся в себе смысл, сводящийся к одному-единственному выводу: будешь плохо себя вести и Чума придет за тобой. Что будет дальше, после пункта «придет», сказители не уточняли, а слушатели не спрашивали, потому что ответ и так был очевиден – ничего. Ничего уже не будет, после того, как Чума ступит на твой порог. Это убийца, который не знает пощады, не верит в сострадание и не дарит прощения. Практически полное отсутствие информации пугало не меньше, чем кровавые подробности давних убийств от руки неизвестного. Чума – практически единорог. Все о нем слышали, но никто не видел. Никто не знал, как он выглядит, сколько ему лет, где он живет и есть ли у него вообще дом.

Никто ничего не знал, все лишь плодили догадки и строили предположения, которые не помогали, а лишь расширяли миф, делая его частью культуры воспитания.

Те, кто верили в существование Чумы называли его карой старых богов. Убийце было всё равно, кто погибнет и как много их будет. Главное – восстановить справедливость. Тем способом и в том объеме, в котором посчитает нужным. Говорили, что противостоять ему можно, вот только бесполезно. Если он наметил себе жертву, то доберется во что бы то ни стало. И убьет. Возможно, даже быстро. Если повезет. Или основательно помучает перед смертью, а потом всё равно убьет, потому что в живых после встречи с Чумой пока никто не оставался.

Те же, кто все-таки не верил в Чуму как в реальное самостоятельно мыслящее существо, считали, что это просто разные люди в разное время захотели устранить своих врагов и постарались подстроить всё так, чтобы их проделки приписали некоему мифическому чудищу. И, соответственно, не прислали по их головы корволант, ведь убивать своих вне закона. Так и появились подтверждения существования легендарного мстителя, которого все боялись. Потому что у каждого есть грешок за душой и каждому есть за что мстить.

– Вожак рассказал мне, что мою мать убили быстро. Одним единственным ударом рассекли сонную артерию. Она скончалась за секунду, даже не успев сообразить, что произошло.

– Что же твоя мать такого натворила, что по её голову пришел мститель? – пробормотал я удивленно.

– Подробностей не знаю, – мотнул головой Бахир. – Потому что в какой-то момент осознал, что и не хочу знать. Но если говорить в общих чертах, то моя мама после побега… как бы это сказать… слетела с катушек. Она колесила по стране, нападала на людей и кусала всех подряд. Вожак моей бывшей стаи и несколько его заместителей знали об этом, но ничего не могли сделать. Выследить её было очень трудно, она всё время передвигалась, да и не их это была забота, потому что обративший нас с мамой оборотень был из другой стаи, следовательно, и ответственность за её действия нес он. За время своего бродяжнического существования мама успела обратить несколько сотен людей и ещё стольких же убить. Так что, смерть её была вполне закономерна и ожидаема.

Мой помощник подвел печальный итог и замолчал.

Я открыл было рот, чтобы выразить сочувствие, хоть это и было самой бесполезной вещью на планете, как и само сочувствие являлось самым бесполезным человеческим занятием, но Бахир вдруг резко затормозил на сменившем свой цвет светофоре и заглянул в мои глаза, отразившиеся в зеркале заднего вида.

– Как вы думаете, если Чума сейчас действительно в городе, то за кем он пришел?

Я увидел затаенный, тщательно подавляемый страх.

– Вряд ли, за тобой. Не переживай.

Бахир скованно улыбнулся и признался:

– Я переживаю не за себя.

И я понял.

Он беспокоился обо мне.

Да, это было самым простым и очевидным решением задачки. Если за кем Чума и мог прийти, то я – наиболее подходящая кандидатура на роль его следующей жертвы.

– Не хотелось бы увидеть вас болтающимся на дереве, – попытался пошутить оборотень, а я вспомнил, что он очень и очень юн, несмотря на всю свою серьезность.

– Не бойся, не увидишь, – пообещал я, откидываясь на сидении и чувствуя, как сердце бьется сердце. – Я не собираюсь умирать.

Бахир вернул своё внимание дороге, и мы вновь тронулись с места. До «Шанхая» оставалось совсем чуть-чуть. И от этой мысли мне стало чуть спокойнее. «Шанхай» – моя крепость, там до меня не доберется даже брат.

– Он не человек, – начал рассуждать вслух мой подручный волк, словно уже мысленно прорабатывая стратегию моей защиты. Это было одновременно и смешно, и трогательно. Меня собрался спасать вчерашний школьник. Конечно, в сражении один на один он хорош, но что мальчишка способен противопоставить тому, кто стал самим олицетворением ужаса?

– Естественно, он не человек, – легко рассмеялся я, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение, словно сжавшее внутренности стальным прутом. Все-таки, не зря я взял волчонка к себе. Правильное было решение. – Легенде о нем сотни лет. Люди так долго не живут. А если и живут, то не столь активно, как Чума.

– Но он и не Охотник. Они всегда работали в команде, по одиночке не совались. Да и перебили в своё время почти всех Охотников. По последним сведениям, остатки выживших затерялись где-то в Карпатах, – продолжил рассуждать вслух Бахир. – Совет и корволант тоже с ним не связаны. Я слышал, что старики каждый раз приходят в ярость, когда узнают новости о новом трупе с узнаваемой меткой чумного доктора. Думаю, их злит само существование кого-то, им неподконтрольного, способного самостоятельно следить за соблюдением законов. И карать за нарушения. Чума отбирает у Совета любимое развлечение.

Я кивнул, безмолвно с ним соглашаясь.

Корволант контролировался Советом, а Совет обожал деньги и власть. Это скопище дряхлых стариков, возомнивших себя вершиной нашего мира, собирало поборы со всех, до кого могло дотянуться. Получали они свою долю и от моей прибыли. Конечно, я не собирался вечно терпеть этих психов в хламидах, помешанных на правилах, писанных на пергаменте при свете горящей лучины больше тысячи лет назад. Да и платить огромные суммы засевшим в своих норах хрычам тоже порядком надоело. В ближайших планах у меня значилось разобраться с этим сборищем старых перечниц, но вот им меня убивать было не выгодно. С моей смертью, как и со смертью брата, они теряли солидный доход. Так что, если Чума явился в город по мою душу, то за этим совершенно точно стоял не Совет. А вот если целью был не я, а, например, Ди… то весь расклад меня кардинально. Старики ненавидели принцессу. Это было известно многим, в том числе, и Талласу, но вот причину такой жгучей неприязни мне так и не удалось выяснить, хоть и пытался.

– Не человек, не Охотник, не боец летучего корпуса. Так, кто же он?! – воскликнул Бахир.

И остался без ответа. Потому что ответ никто не знал. А если и знал, то среди живых этот «кто-то» не числился.

– Загони машину на парковку и отдохни немного. Понадобишься – позвоню, – распорядился я, когда мы подъехали к клубу, и вышел.

Несколько метров до входа в двухэтажное здание, возведенное специально под мой клуб, я пересек быстрым шагом, стараясь не слишком откровенно оглядываться по сторонам. Вряд ли убийца устроился на крыше соседнего дома, поглядывая на меня в оптический прицел, но ощущение, будто чьи-то чужие глаза за мной наблюдали появилось резко и не желало отпускать.

Скользнув за дверь, я кивнул дневной охране, состоящей из четырех оборотней, сразу свернул направо, где находилась офисная часть здания, и пошагал по подсвеченному неоновыми лампами коридору.

Не дойдя до кабинета пары шагов я уловил знакомый аромат парфюма.

И разозлился.

Раздраженно дернув за воротник рубашки, расстегивая несколько верхних пуговиц, я толкнул последнюю дверь. И остановился на пороге. В кресле вальяжно-развратно раскинулась Ильза.

– Какого черта ты здесь забыла? – резко спросил я.

Ильза, молодая волчица с копной кудрявых белокурых волос и такими пышными формами, что их едва прикрывало тонкое легкое светло-зеленое платье, соблазнительно закинула ногу за ногу и призывно облизнула полные губы.

С грохотом захлопнув дверь, я прошел в глубь кабинета, на ходу стягивая с себя пиджак.

– Я задал тебе вопрос, – пиджак полетел на черный кожаный диван, туда же устало рухнул и я.

– Я соскучилась, – капризно надула губки Ильза и взмахнула длинными ресницами. В том, что ни эти ресницы, ни эти губы, ни все остальное не были натуральными для меня не являлось секретом. В принципе, мне было не важно, сколько, чего и как исправила в себе Ильза. Она мне нужна была только для одной-единственной цели, с которой волчица справлялась на отлично. Все остальное не имело значения, как и степень её умственного развития.

Нет, сама себя она считала чрезвычайно хитрой, особенно, когда клянчила у меня деньги. Но факт оставался фактом, глупость этой двадцатилетней девицы была настолько махровой, что порой я едва сдерживался, чтобы не приложить её накрашенным лицом об стол. Единственное состояние, в котором она меня не раздражала – стоя передо мной на коленях, обхватив часть меня своими полными, накрашенными алой помадой губами. Именно в этой позе она была молчаливой, покорной и полностью меня устраивающей. Правда, потом приходилось оттирать её помаду с самых интимных мест, но это были мелочи.

– Рад за тебя, – даже не пытаясь сдерживать грубость, отрезал я. – Но зачем ты сюда приперлась? Я тебя звал?

– Ну, милый, – натужно и ненатурально захныкала Ильза, дернула подол своего платья, обнажая в высоком разрезе молочно-белое бедро. А после сползла на пол и с грацией игривой кошки поползла ко мне. – Мне было так грустно и одиноко.

– И ты решила, что мне тоже грустно и одиноко? – зло хохотнул я, наблюдая за тем, как она приближается ко мне и одновременно с этим ощущая, как кровь приливает к одному конкретному месту.

Ильза вцепилась в мою брючину, ласково провела пальчиками вверх по ноге, поднимаясь всё выше и выше к паху, а потом громко прошептала:

– Да. А еще ты очень много работаешь и почти не расслабляешься, – Ильза встала на колени, удобно расположившись между моих широко расставленных ног. Тонкие пальчики добрались до ширинки. Звякнул ремень, послышался звук расстегивающейся «молнии» и её мягкая, теплая рука накрыла моё тело.

Не став сопротивляться, я откинул голову назад и закрыл глаза.

И представил её.

Мою маленькую любимую морскую девочку. Моё персональное хрупкое чудо. И не обязательно на коленях, тщательно вбирая часть меня в свой умелый рот, как делала это волчица прямо сейчас.

Это было вообще не важно.

Я просто хотел ощущать её в своих руках, гладить тонкую кожу с легким розоватым, как у ребенка, оттенком. Чувствовать аромат её длинных воздушных волос, запускать в них пальцы, чуть натягивать и видеть, как она поддается каждому моему действию.

Её запах – особенный, будоражащий, словно пускающий легкие электрические разряды по мышцам и сводящий с ума моментально, стоит ей только появиться рядом. Она редко пользовалась духами, и в этом тоже было своё очарование, ведь так искусственные ароматы не перебивали её собственный, который я узнаю, даже если передо мной выстроятся в ряд тысячи женщин.

Похожих на неё было много, потому что на первый взгляд казалось, что в ней не имелось ничего особенного. И все же, что-то в ней делало её неповторимой. Иногда умная, порой настолько же глупая. Не поняла, что до дрожи в коленках с первого взгляда понравилась Грише. Он теперь даже верил, будто сможет от меня избавиться и забрать себе её.

Воду мутил и Джэхан. Вряд ли влюбился, скорее, сам себя обвел вокруг пальца. Уж я-то братца знал как никто другой. Его лучшим навыком было умение убеждать. И порой, он был настолько хорош, что умудрялся обдурить самого себя.

А еще был этот чертов вампир, дня не способный прожить, чтобы не взглянуть на неё издали хотя бы разочек. Повезло ему, клыкастому, с наследственными способностями. Умей я становиться невидимым, тоже поселился бы в её спальне.

Как он её там называл? Принцесска? И что-то еще по-французски, какая-то только их фраза.

Бесит.

Черт бы их всех побрал!

– Ай! – вдруг вскрикнула Ильза.

Я подхватился, распахивая глаза.

Волчица сидела на полу, потирая покрасневшую щеку и глядя на меня с обидой.

– Ты ударил меня током! – начала громко жаловаться она.

Я перевел взгляд на свои руки. Под ставшей прозрачной кожей пульсировали вздувшиеся вены, периодически вспыхивая бледно-голубым светом.

Я выдохнул, стиснул кулаки и попытался успокоиться.

– Ты меня ненавидишь, – вновь заныла Ильза, все еще сидя попой на ковре и глядя на меня снизу-вверх. Почему-то вспомнилось, какая она в облике зверя – массивная, сильная, с широким крупом, пушистой светлой шерстью, немного отливающей золотом, и огромными бездумными прозрачными глазами.

– Я тебя не ненавижу, – пробормотал я, подтянул штаны, подхватил ремень и быстро заправился.

– Нет! Ненавидишь! – на глазах волчицы выступили фальшивые слезы. Такие же фальшивые, как и она сама. – Ты опять думал о ней, да?

Она подхватилась одним смазанным движением, уперла руки в боки и зарычала:

– Ты постоянно думаешь о ней, когда мы вместе! Неужели я так плоха? Неужели тебе меня мало?!

Черт, ненавижу все эти бабские истерики. И почему женщинам всегда так хочется скандалить?

Я направился к столу, рывком выдвинул один из ящиков и схватил плотную стопку наличности.

– Вот, – швырнул я деньги на стол перед Ильзой. – Сходи по магазинам, проветрись, купи себе что-нибудь и успокойся.

Но Ильза отреагировала неожиданно. Вместо того, чтобы как обычно плотоядно улыбнуться, сгрести купюры и унестись по своим делам, она закусила губу, словно вот-вот разрыдается, и глухо проронила:

– Какая же ты все-таки сволочь.

Схватив сумочку, она вынеслась из моего кабинета, напоследок от души грохнув дверью.

– И что это сейчас было? – растерянно спросил я мебели.

Мебель не ответила.

Выдохнув, я рухнул за стол и уставился на разложенные документы. Счета, договора, биржевые сводки, налоговые документы, опять счета.

Надо было работать, но сосредоточиться никак не получалось. Мысли скакали, будто гарцующие пони, в ушах звенело от раздражающей глухой тишины и все размышления, даже начинавшиеся с рабочих вопросов заканчивались мыслями о ней.

Где она?

Чем занимается?

О чем думает?

Думает ли она обо мне также, как я думаю о ней?

И самое главное… знает ли она о Чуме?

Потому что если убийца пришел не за мной, то, вполне возможно, он пришел за ней.

ДОПОЛНЕНИЕ II

Безмолвную тишину незаметно подкравшейся ночи разрезал телефонный звонок.

Отставив почти допитый стакан с бренди, Ян подошел к стене, где на полке стояла станция радиотелефона, так не вписывавшаяся в обстановку неприветливого, погруженного в ночь старинного замка.

– Да, – проговорил вампир, сняв трубку.

– Говорят в город прибыло что-то вроде главного пугала, – зловеще выдохнул голос, который сразу же показался вампиру знакомым. – Ничего не знаешь об этом?

– Нет, – ответил вампир сухо. – С чего бы мне знать об этом?

– Потому что ты всё всегда узнаешь первым, – противно захихикал собеседник. – И когда кто-то где-то хоронит тайну, обычно именно ты прячешь за спиной лопату.

– А-а-а, – невозмутимо протянул вампир в ответ, не утруждая себя вопросами о личности звонящего. Если бы хотели, то сразу бы представились. – Так вот, что это такое! А я всё думаю, на что постоянно натыкаюсь? А это, оказывается, лопата!

– Имечко у пугала – дай боже, – продолжил нашептывать голос, кажется, даже не слушая ответы вампира. – Чума. Его называют борцом за идею. А знаешь, что самое смешное? Некоторые считают, что оно – баба! Ну, чушь же собачья! Баба не смогла бы запугать столько народу до такой степени, чтобы её имя произносили с благоговейным придыханием, одновременно испуганно вертя башкой по сторонами. Мужик это, под бабским именем прячущийся, чтобы всех обмануть! Но меня не проведешь!

– Допустим, – проронил сквозь зубы вампир. – И что дальше?

– Что дальше, что дальше…, – проворчали в трубку. – А ничего дальше! Будь на чеку, кровопийца, проверяй тыл и следи за горизонтом. Кто знает, по чью душу оно явилось в наш город.

И разговор оборвали короткие гудки.

Князь вернул трубку на станцию и отправился к бару, за новой порцией алкоголя.

Про Чуму он знал. Знал больше, чем кто-либо еще в городе. Знал то, чего другие не знали, например, что Чума – действительно «она».

И «она» не приехала в город.

«Она» всегда была здесь.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ