Читать книгу: «Штабс-капитан Круглов», страница 2
Да? – Раскрыл глаза спящий. – Что? Он зафиксировал взглядом нависшего над полкой милиционера, перевел глаза на разбитое окно.
– Ты где, Игнат? – Круглов рывком опустил ноги на усыпанный стеклом пол. – Приснилось? Надо-же.
Посмотрел на уставленный посудой и заваленный объедками стол. – Или нет?
Сергей с силой потер лицо и вопросительно глянул на милиционера. – В чем дело, сержант?
– Товарищ сержант. – Предвкушая развлечение добавил в голос стали гость. – А вот спрашиваю здесь я. – Документы предъявите, гражданин.
– Да в чем дело? Что случилось? – Круглов вновь поморщился от хлопающей возле лица занавески.
– Повторяю. Последний раз. – Сержант вынул из-за ремня эластичную дубинку, прозванную в народе демократизатором. – Ну?
Сергей хлопнул себя по груди, покрутил головой, отыскивая пиджак. – О-па? А где мои вещи?
– Какие вещи? Гражданин. Вот заявление проводника. Вы напились, разбили стекло, дебоширили. Теперь оказывается у вас вещи попутали.
– Ксиву давай. – Рявкнул сержант. – Или что у тебя, справка? Я кому сказал.
– Эй, сержант, спокойнее. – Построжел Сергей начиная что-то понимать. – Я офицер Советской армии, капитан. _ Прошу соблюдать субординацию.
– Ты пока бродяга беспаспортный. – Издевательски рассмеялся мент. – Нет бумажки, ты букашка, а с бумажкой таракан… – Произнес он заученную остроту.
Нет документов. Вынужденно признал Круглов, проверив карманы брюк. – Тут такая история. Со мной сосед ехал. Игнат. Посидели. Ну…
– А потом он в окно выпрыгнул. – Оборвал сержант. – А может ты собутыльника в окно выбросил? А
– Не было в купе никого. Ты понял? – Сержанту надоел спектакль. – Значит так. Составляем протокол. Неустановленный гражданин, разбил окно в купе, дебоширил. – Сейчас будет станция, я тебя сдам местным властям. Пусть они и разбираются… – Военный ты, или там какой другой. Мое дело пресечь… нарушение.
Ох, сержант, темнишь ты что-то. -. – Или я вовсе ничего не понимаю. Темнишь. А не ты ли мои документы прибрал? Точно, деньги вынул. Вон из кармана торчат. – Веско произнес Круглов, пристально глядя в глаза сотрудника милиции.
Заметив, как невольно среагировали зрачки сержанта, утвердился в своей уверенности. – Ну теперь держись сержант. Деньги то меченые. На станции вызовем представителей Комитета и привет… – Закончить Круглов не успел. Он никак не ожидал того, что случится в следующий момент. Блеф оказался настолько артистичен, что милиционер не выдержал и потерял от страха выдержку. Он с силой махнул зажатой в руке дубиной. Модернизированная им свинцовым сердечником палка с хрустов влепилась в лысоватый затылок. Среагировать Круглов просто не успел. В глазах вспыхнуло, и взорвался миллион огней. Он покачнулся и клюнув носом вперед кулем свалился на стекло.
– Ать… – Ошалело визгнул сержант. – Зинка!
– Чего ты орешь? Люди спят… – Недовольно пробурчала проводница, заглядывая в купе. – Ох. Она зажал рот ладонью. -Чего это.
– Подстава… У нас в отделе уже двоих так закрыли. – Глядя на нее сумасшедшими глазами, выдохнул сержант. – Не хочу в зону…
– Значит так. – ОН втащил проводницу в купе. Заяву в печку. Билет его тоже. Не было никого. Поняла. Ты не думай, что отмаажешься. Паровозом пойдем… Он наклонился и ухватил безвольное тело под мышки. Помогай, ну! Перехватил поудобнее и воровато выглянул в окно. – Зашибись, поворот. С головы не видно. Василий крякнул и с силой толкнул худощавого пассажира в оконный проем.
– В-вот и все. – Трясущимися от возбуждения губами, произнес он, – Держи деньги, отдай бригадиру, пусть новое стекло вставят. Поняла? И прибери тут все.
– Ой, Васенька, это же… Как же? Ты его ведь убил! -Истерично выдохнула Зинаида.
– Ничего ты не видела, ничего. Поняла? – С угрозой произнес сержант. – Я спросил, поняла? Вот так. Все. Выпей, успокойся. – Он ухватил стоящую на столе бутылку и плеснул водку в заляпанные стаканы. – Пей. И я с тобой. Дрожащей рукой подхватил свой, и опрокинул в рот.
Проводница зажмурилась и выпила. – Теплая водка скользнула по гортани и проследовала в пищевод. Она открыла глаза и увидела перекошенное лицо стоящего напротив сержанта. – Что?
Однако произнести больше ничего не смогла. Полки купе вдруг качнулись, а в желудке вспыхнул огненный факел. Мгновение и все кончилось. Сильнейший, не имеющий земных аналогов яд впитался в кровь и за доли секунды достиг мозга.
– Кончено. – Прислушался к своим ощущениям некто, не имеющий ни лица, ни фигуры. – Однако, странное какое-то чувство, словно не один, а двое? Ничего не понимаю? Ну да, ладно, там разберутся.
Исполнитель стер слабый сигнал от выходящей с доски фигуры, и переключился на новую задачу.
Глава 2
Сергей недоуменно посмотрел на лежащее ничком тело, проводил взглядом исчезающий вдалеке хвост поезда, вновь уставился на заросшую пыльной травой полосу отчуждения.
Понимание и чистота в мыслях. Так бывает наутро, после крепкого застолья, когда голова уже отошла от хмельного дурмана, а похмелье еще не наступило. Тишина. Нездешняя, неземная. Легкость и созерцательность. И от понимания того, что тело со странно, неестественно вывернутой ногой это не чье-то постороннее, а именно его родная плоть и кровь, вовсе не было страшно. Впрочем, не было вовсе никаких чувств. Только понимание завершенности чего-то… важного, и ожидание.
Идти по залитой маслом насыпи, не касаясь грязных камней подошвами, было даже неинтересно. Словно перед самым всплытием с глубины, когда уже открыт клапан подачи воздуха в СГП и тело, получив положительную плавучесть, готово оторваться от илистого дна.
– Похоже, всплываю? – Сергей задержал взгляд на темном пятне разбитого затылка. – Надо ведь, за всю жизнь себя с такого ракурса и не видел. Смешно… Лысина уже пробивается, а я не знал»… – Впрочем, мысль скользнула краем и пропала.
Поднял глаза к ослепительно полыхающему шару солнца, будто ожидая какого-то знака. Замер, удерживая неустойчивое равновесие. Казалось, стоит чуть шевельнуться и начнется это, так похожее на подъем с глубины, всплытие.
Однако ожидание затянулось. Круглов даже попытался помочь себе, едва заметно шевельнув ставшими вдруг совсем невесомыми руками. Увы. Ничего. Никакого светящегося коридора, уходящего в вечность, но и не разверзлась под ногами сухая, залитая солярными потеками земля. Все?
И что? – Шарик недоуменно хлопнул глазами. Так не должно быть. – Сообщил внутренний голос. Неправильно.
– Эй… – Осмелев, крикнул несостоявшийся путешественник неизвестно кому. Прислушался к уходящему вдаль эху. Выждал.
Тяжесть навалилась внезапно, и в тот же миг, краем глаза Сергей уловил, как шевельнулось лежащее под откосом тело. Рука едва приметно дернулась, пальцы начали сжиматься в кулак.
Перебивка. – Так называют в кино мгновенную смену кадра. Теперь его взгляд упирался в ползущего по сломанной травинке кузнечика. Зеленоватое тельце на несоразмеримо длинных, колченогих, ногах.
Боль пришла чуть позднее. Она вспыхнула в задней части черепа, распространилась на всю шею, и застучала в висках. Тягуче, нестерпимо зудело вывернутое плечо. А вот нижней части тела он просто не чувствовал. Словно там вовсе ничего не было.
Превозмогая себя, уперся ладонью здоровой руки в землю, перевернулся на спину и охнул от нового приступа боли. Полежал, приходя в себя, и попытался сесть. Удалось. Сложнее оказалось вправить сустав. Выход отыскался сам собой. Он просто обхватил пальцами больной руки толстый куст, и резко, всем телом дернулся в противоположную сторону, стараясь не разжать ладони. Боль вырвала из реальности, все вокруг вздрогнуло, поплыло.
Пришел в себя от непонятного звука. Гул доносился откуда-то из глубины земли.
Сергей поерзал ухом, прижатым к каменистой поверхности. Похоже поезд?
Теперь главное было суметь приподняться. Лежащего машинист просто не заметит. Впрочем, надежда на то, что рулевой несущегося на стокилометровой скорости состава среагирует на человека, была невелика. В лучшем случае врубит сирену, пытаясь согнать неразумного путника, оказавшегося в опасной близости от путей, в сторону.
Однако рассуждать в таком положении, что будет, если будет, смысла не имело. Сергей прижал локоть травмированной руки, и медленно, превозмогая тошноту и кружение в раскалывающейся голове, встал на колени.
– Хреново… – Только и сумел охарактеризовать свое состояние он. Меня, диверсанта, упаковал и сделал какой-то захолустный пацан в сержантских погонах. Мойша, если таки сумею выбраться из этой переделки, засмеет…
Отгоняя несвоевременные мысли, стер с лица подсыхающие ошметки бурой крови, и вгляделся в марево над неровными нитями уходящих в горизонт рельсов.
Прошло с десяток кажущихся нескончаемо длинными секунд, и вот вдалеке проявилось едва различимое движение.
– «Поезд? – он, еще не решив, как будет действовать дальше, собрался с силами и попытался встать. Увы, нога подломилась, и тело вновь рухнуло на каменный откос.
– «Дохлый номер. – С тоской подумал Круглов. – Такое не лечится. Поломало меня… зачетно. Даже странно, отчего еще жив»?
И уже из последних сил, скорее от врожденной настырности и привычки доводить все до конца, повторил попытку. На этот раз удалось даже выпрямиться. На секунду встал на ногу, и поднял руку, привлекая к себе внимание.
Движение подвело. Рухнул вновь, но теперь уже совсем рядом с вонючими, пропитанными чем-то черным шпалами. Гул усилился. Блестящая поверхность стального рельса завибрировала.
Круглов обессилено закрыл глаза, ожидая, что через мгновение тело подхватит несущимся локомотивом. Теперь уже наверняка.
Скрип, перешел в душераздирающий скрежет, волна горячего воздуха, и запах дыма. Круглов попытался вывернуть голову, что бы разглядеть источник. Однако слепящий глаза солнечный свет вдруг перекрыло темным силуэтом.
– Эй! Ты живой-ли? – голос принадлежал стоящему над ним человеку. Громадному, как показалось снизу. Бросилась в глаза матерая, с глубокими серебряными проплешинами, борода, и лохматые брови на покрытом черной копотью лице.
– Ась? – повторил великан, наклоняясь ниже.
Запах горелого угля усилился.
– Ишь ты… Вроде жив. – Приглядевшись, констатировал бородач. – Тогда ладно.
– Эй, Митроха, иди сюда, поможешь. – Мужик обернулся к кому-то. – Все тварь божья, а по виду и православный. Негоже давить.
Вспыхнула боль от потревоженного плеча.
Сергей понял, что его приподняли и понесли. В голове стрельнуло, в глазах потемнело.
В себя пришел, почуяв, как кто-то настойчиво пытается разжать ему зубы. Почувствовал текущую по щеке влагу и жадно глотнул теплой, с привкусом железа воды.
– Смотри, оклемался? – голос принадлежал женщине.
Круглов всмотрелся, но разглядеть в полутьме не сумел ничего. Почувствовал только, что лежит на чем-то лохматом и мягком, а из-под лежанки раздается мерный перестук колес.
– Где я? – только и сумел произнести он.
– Знамо где, в вагоне, – прозвучал глухой баритончик. – Все мы тут…
– Хорош баловать. – Сварливо добавил голос, – побереги водицу, Марьяна. Когда еще случай по-новой набрать выпадет.
Глаза Круглова привыкли к темноте. Он сумел разглядеть женскую фигуру, а чуть подальше изрезанное глубокими морщинами старческое лицо.
Остальное скрывалось в пыльном, душном сумраке. Однако, судя по нестройному гомону, теплушка была набита людьми.
– Откуда? – мелькнуло удивление, но тут же сменилось насущными вопросами. Острая боль утихла, осталось лишь слабость. Теперь казалось, что он весь превратился в измочаленную, тряпичную куклу.
«Ладно. Это частности. Кто, куда, детали. Главное что поезд остановился и подобрал его. Значит еще поживем. – Он прислушался к организму. – Ничего, бывало и хуже. Плечо, конечно опухло, да и на подсохшем, покрывшемся коркой затылке чувствовалась громадная шишка.
«Поправимо. Доедем до станции. Там вызовут скорую, отлежусь. Командировка, конечно, накрылась… Из-за документов еще предстоит долгая муторная нервотрепка. Да и ладно. – Легкомысленно махнул рукой привычный к выговорам капитан. – Одним больше… Все равно не уволят. А дальше флота не пошлют.
Он осторожно повернул голову и посмотрел на сидящую рядом с ним женщину. Бросилась в глаза странная, словно взятая на прокат в краеведческом музее плюшевая, неясного цвета жакетка туго обтягивающая грудь молодухи. Лицо ее, скрытое темным платком, было не разглядеть.
– Чего, паря, ожил? – старик выглянул из-за спины спутницы, и внимательно глянул на лежащего.
Только теперь Круглов сообразил, что лежит на грубых, сколоченных из оструганных досок, нарах. Двухъярусная конструкция занимала почти всю высоту вагона.
– Это где-ж такое старье откопали? – Вслух удивился Сергей, глядя на ритмично качающийся кожух большой керосиновой лампы. Погашенный светильник явственно булькал полупустым медным пузом.
– Хы… – Человек, явно сделав некий вывод, сощурил глаза, собрав в уголках мутновато прозрачных глаз лучики морщин. – Из благородных? – Скорее констатировал он. А с виду и не похож. – Вона морда какая… Рязанская. Ты паря как на пути попал? Мы едва с полок не попадали, когда паровоз встал. Повезло тебе… однако, не ожидая ответа, добавил старик. – Кочегар видно с Матреной своей в ночку хорошо поладил. Добрый был. А мог бы ведь и мимо прогнать. Тогда точно, кранты.
Говорливый бородач явно не нуждался в собеседнике. Ему было довольно слушателя.
Слушай, а может ты этот, как его, политический? – Озадачился говорун. – Из беглых? Вон и рубаха у тебя городская… Полотно хотя и драное, а не чета суконке.
Слушай, отец. – Не выдержал Сергей. Я сейчас туго соображаю. Головой здорово ударился. И вообще. Из поезда меня выбросили. Так уж вышло. За час, может, до вас впереди пассажирский шел. Владивосток-Москва.
– Эва как. – Непонятно чему удивился старик. – Значит, я может, проглядел чего? Марьяна, ты не видала? Нет? Вот и я говорю. От самого Хабарова глаз не сомкнул. По стариковски. Не спится. Встречных- то со вчерашнего дня не было.
– Не знаю, о чем ты… – Сергею было совершенно наплевать на странного соседа, слово сошедшего с картины передвижников. – Погоди, так мы что обратно во Владик едем. – Сообразил Круглов. Так и хорошо. Даже проще. Военный я. Капитан. На острове Русском служу.
– — Ваше благородие? – несколько удивился пассажир. – Говорю же, что из господ. Меня не проведешь. Я породу чую. Вы уж простите, ваше высокородие, мы люди простые. Поселенцы. С под Волги. Его Императорскому Величеству, Николаю Александровичу, благодетелю, спасибо. Указ монарший… – Старик замер, пожевал тонкую губу и заинтересованно подвинулся к лежащему на овчине Сергею.
– Ваше благородие, не сочти за назойливость, а правда, что в энтом, Владивостоке, тигры по улицам бродят. Нам давеча мужик на Хабаровской такого порассказал, жуть. Дескать, ежели выберется зверюга полосатая, с телка ростом, и первого, кого встретит, сожрет.
Сергей тупо уставился на ненормального.
– Ты чего, сдурел, дед? – Не выдержал он. Какие тигры? Хотя… Тут Круглов вспомнил статью в Красном знамени. Журналист местной газетенки живописно расписал появление раненой браконьерами тигрицы на пригородной станции.
– Прости, отец, было недавно. Подстрелил его в тайге кто-то вот и вышла зверюга к Океанской. Собаку задрала. Ну так ее сразу отловили. А насчет людей, ерунда это все. Слушать надо мень…
И тут до него дошел смысл сказанного странным стариком. Круглов моргнул, прогоняя наваждение, и негромко, стараясь угадать, с какой разновидностью сумасшедших свела его судьба, поинтересовался у молчаливой соседки. – Простите, он вам кто. – Покосился на отвернувшегося к соседям, и что-то им говорящего, старика, – родственник?
– Свекор это мой Ваше благородие. – Не глядя на него, отозвалась женщина. – Мужик мой и детки-то в дороге от трясучки померли, одни мы с Григорием Акинтичем оклемались.
Круглов тяжело вздохнул, и передумал интересоваться состоянием умственного здоровья старика. Спрашивать у столь же странной соседки, показалось глупым.
– Прости. – Почувствовал ей капитан.
Не исключено, что женщина вполне может всерьез считать, что ее муж и дети скончались от неведомой болезни. И переживания ее ни чуть не уменьшились от виртуальности ее болезненных фантазий.
– А чего это он про указ императорский говорил? – решил подыграть Круглов ненормальным.
Ему подумалось, что, возможно, удастся все-таки понять, как и почему в конце двадцатого века свободно возят по железной дороге сумасшедших.
– Простите, господин капитан… ежели, что не так про высочайшую особу. Он ведь ничего супротив такого не думал. – Опасливо пробормотала женщина.
– У нас в прошлый год не урожай, а слезы. Едва рожь поднялась, как и посохло все. Перед тем зимой стужа невиданная. Куда ж деваться? А тут аккурат на сходе указ староста и объявил. Мол, и землю дадут, и на обустройство, построиться. Мы ж с дорогой душой. Только вот путь-дорога больно тяжкой стала. Второй месяц, считай. В Сибири- то уже холода. Напростужалось много. А в Забайкалье так и вовсе поумирали. Сынишка мой тоже вот…, Митяйка. Да и муж, на что здоровый был. А слег, и в два дня сгорел. – Женщина не смогла сдержать невольные слезы. – Со всей деревни нас пятеро только и осталось…
Она утерла слезы уголком вдовьего платка.
«И на сумасшедшую не похожа? – озадачено замер Круглов, переваривая все услышанное им, – хотя, может на нее смерть близких повлияла, и она рассудком повредилась?
– Ха, а дед? Тоже? – он поглядел на тщательно подобранный наряд ряженых под старину пассажиров. – Нет, так не бывает. Тогда что?
Мысли, перескакивая с одного на другое, заметались в поисках реалистичной версии.
От неожиданной нагрузки, или сказалась травма, но в этот момент Сергей начал уплывать в дремоту. Бороться со сном даже не пытался. Права армейская мудрость. Если хочется работать, ляг, поспи и все пройдет. Так и здесь. Раз ситуация неясна, нужно переждать. Он закрыл глаза и погрузился в сон.
Игнат появился из белесого, словно бесформенного тумана. Проявилась плутоватая, и в то же время непроницаемая ухмылка.
– Ну, слава тебе… – Выдохнул он, с явным облегчением. – Я уж думал… – он не закончил, оглянулся и чуть виновато пожал плечами.
– Ты Серега, того, не серчай. Накладка вышла. Ошибочка. Я ведь хотел как полагается, свое дело исполнить, а тут такое.
Собеседник приободрился, и уже увереннее закончил. – В общем, недоразумение.
– Какое еще? – Круглов, понимая, что все это лишь сон, тем не менее не удержался от вопроса. – Вчера в купе стекло кто-то кокнул, потом мне милиционер по голове долбанул, и в окно вытолкнул. Это ты называешь недоразумением?
– Недоразумение, это тот факт, что вы, Сергей Михайлович Круглов, вместо того, что бы благополучно преставиться, живы. – Перешел вдруг на официальный тон собеседник.
Вот это, я бы сказал, нонсенс. – Он вновь смущенно оглянулся. – Меня за такое по головке никто не погладит.
– А я говорил, пить надо меньше. – Съехидничал Сергей, вспомнив, как залихватски уничтожал запасы спиртного собутыльник.
– Ладно, чего уж там. – Игнат отвел глаза. – Только это еще не все. Понимаешь… одно к одному. Мало того, что жив, так еще туда попал, где никак оказаться не должен.
– Это ты про теплушку с сумасшедшими? – вспомнил Круглов.
– Сам ты сумасшедший. – Вроде как обиделся Игнат. – Прадед это твой. Понял? Родной прадед. И бабка. Или пра-пра. Три колена, одним словом.
Видя, что слова его не произвели на спящего должного впечатления, пояснил. – Ну, цикличность душ, все такое. Эзотерика, в общем. Короче, одно за другое зацепилось, вот и переклинило. Теперь ты сам в прошлом оказался. Вот. А ведь отец твой еще не родился. Парадокс, однако…
– Ну, хорошо. Я, конечно, все понимаю… – Чувствуя, что тоже начинает сходить с ума, отозвался Сергей, – только делать-то что? Ты вроде сказал, мое время вышло. Значит что? Сейчас и случится. Во сне, тихо.
– Если бы. – С явным огорчением пробормотал собеседник, морщась. – Я уже и доложился, куда надо. И там все по учетам прошло. Говорю, парадокс.
– Тебя послушать, у вас там бюрократия, похуже земной будет. Неужели и вправду все так? – Круглов недоверчиво покрутил головой и даже во сне почувствовал, как заболел затылок. – Да и сам ты…, на посланника смерти, ни как не похож. Ханыга, какой-то, извини за правду.
– Откуда тебе смертный знать, что и кто я. – Голос Игната вдруг загустел, потерял интонации, исчезли виноватые нотки.
Он замолчал, словно актер, вспоминающий роль, и продолжил прежним шутовским голосом. – Маски они разные. Человек может представить лишь то, что может представить. На что способно его сознание. Потому и видит он в последний миг. Ладно, тебе это знать не положено.
– Вернемся лучше к нашим баранам. – Ангел закусил толстенькую губу эпикурейца. – Ну, рад бы я тебя… того, по адресу отправить, да не могу. Поэтому давай так. Я тут подумаю, с кем нужно посоветуюсь, как нам эту проблему решить, а ты пока поживи… А?
– В смысле? – Сергей услышал свой голос как бы со стороны. – Где пожить, в прошлом? Да ты понимаешь, чего сказал.
– Понимаю. – Отрезал Игнат, добавив в голос строгости. – Не пойму, чего ты кобенишься? Такой шанс выпал. А он … – Скривился толстячок. Живи себе, и живи.
– Только помни, что они твоя родня, хоть и дальняя, а так никаких особых ограничений. Ты ж не Гаврила, какой Принцип, что бы на судьбы мира влиять. Твоего поля на это и не хватит. Только на родовую линию. – Непонятно пояснил разговорчивый призрак.
– А я тебе даже чуть помогу. Нет, нет, никаких материальных дел. Только на словах. – Тут же оговорился ангел.
Он приблизил плохо выбритую щеку к Серегиному лицу и едва слышно прошептал. – Пока я там все не утрясу, тебе бояться нечего. Ты понял? Нет? Ну, после поймешь. Это все, чем могу…
– Значит договорились. – Констатировал он и начал потихоньку отодвигаться в туман.
– Эй, стой! – Круглов попытался ухватить исчезающую фигуру за край бесформенных одежд. – Это какой хоть год-то сейчас, и вообще?
– Год? – вопрос явно застал гостя врасплох. – Ты извини, нам такие детали без надобности. Сам уточни, а? Какая собственно разница? Век туда, век сюда. Тьфу. – Он пренебрежительно сплюнул. – Прости Господи за грубые слова, мгновение, по вселенским меркам. Все я полетел. Дела…
– А сколько ждать-то? – вспомнил о самом главном Сергей, но вопрос явно прозвучал в пустоту.
Туман сгустился, и накрыл спящего спокойным и теплым покрывалом.
Разбудил его голос сидящего рядом старика. Тот хрипло откашлялся, провел по окладистой бороде крепкой ладонью, и повторил. – Станция скоро… Ваше благородие. Проснись.
Круглов протер глаза и легко поднялся с ощутимо попахивающего скотиной, тулупа. Ох, ты. Словно заново родился. – Недоуменно шевельнул головой он. И рука прошла. Чудеса. – Вспомнив о главном чуде, уставился на окружающих его людей. В слабом свете, струящемся из больше похожего на форточку окна, сумел разглядеть бессмысленно безразличные лица сидящих и лежащих людей.
Простая, темная одежда, бесформенная обувь. Кое-кто оказался в замызганных сухой грязью лаптях. Точно… театр абсурда. Не может такого быть…
«Все хватит. Может, не может… Устроил… ромашку. Отставить. – Отрывисто скомандовал себе Сергей, и уже более мирно добавил. – Ладно, пусть даже и морок, но ведь вполне реальный и естественный. Это значит, что и вести себя нужно соответственно. А не волосы рвать. Их как выяснилось и так уже мало, а жить нужно. Старик не зря разбудил. Чего сказал? Про станцию»?
«А откуда ему знать, в закрытой теплушке-то? – Вновь попытался Сергей соскочить на прежние рассуждения.
– Едва плетемся… Значит станция скоро. – Пояснил дед свои слова, словно подслушав чужие мысли. – Может, кипяточком разживемся?
– Мария, приготовь жбанчик-то… – Повернулся Григорий к снохе. И тут же, без перехода, добавил. – Ты, ваше благородие, не серчай, если что не так скажу. Только, может, мы и не свидимся более.
«Ох, умен пращур. – Невольно улыбнулся Круглов, поняв, что хотел сказать ему старик. – Да и сам мог бы догадаться. Какая там власть ни была, а стража…, как ее, полиция, что-ли, во все времена имеется».
«Царское ли то время, или какое еще? Ох, поди поверь с ходу-то… И главное ни чего не известно. Даже в рейд и то с большим запасом знаний идешь. А тут, словно без штанов на плацу. Все видно. Грамотному держиморде меня раскусить одной минуты хватит. Тогда уж точно вопросов прибавится. – Кто, что, откуда? Почему среди леса в одних портках? Да еще в погранзоне? А документ? Нету? Свидетели? Тоже нет? Ну, батенька – это не серьезно. – Сергей невесело усмехнулся. – Да чего тут думать. Любой скажет. Засланный казачок-то. Кем? Понятное дело – врагами. Ну а с такими у нас во все времена разговор короткий. В каталажку. Или вон к жандармам, в третье отделение. И хотя шпионаж мне пришить трудненько выйдет, а если карьерист-служака попадется, запросто сумеет на косвенных уликах любые обвинения доказать».
Круглов пробежался взглядом по укрытым глубокой тенью углам вагона, словно отыскивая возможность для бегства. Какое там. Лишь маленькое, забитое крест-накрест окошко, и явно запертая изнутри дощатая дверь. Вот и все возможности.
«И угораздило же меня! – В сердцах вздохнул капитан. – Жил себе, жил. Не совсем может праведно, однако и не злодействовал уж слишком-то? За что этак-то»?
Тем временем скрип усилился, вагон ощутимо вздрогнул, а следом раздался пронзительный гудок. Народ в теплушке оживился. Зазвучали невнятные голоса. Спрыгнул с верхних нар человечек в войлочной, явно перешитой из грубой солдатской шинели поддевке.
Мужик поправил суконную шапку, поморгал глазами, всматриваясь в сидящего перед ним Сергея, и принялся перематывать длинный пояс. Народ явно готовился к остановке.
Выстрел прозвучали неожиданно. Впрочем, определить сразу, что грохнуло за хлипкой стеной вагона, пожалуй, кроме Сергея никто и не сумел. Понимание пришло, только когда звук повторился. Одиночные выстрелы перешли в беспорядочную пальбу. Казалось, что треск и хлопки раздаются со всех сторон. А чуть погодя к грохоту добавились гортанно пронзительные крики.
Пассажиры испуганно замерли и с тревогой уставились на двери малоприспособленного для перевозки людей вагона.
– Что это, батька? – вскинулась Мария, испуганно глядя на старика.
Тот промолчал, однако суетливо заерзал по доскам настила.
Ураганная стрельба продолжалась еще некоторое время, а затем наступила тишина.
Минуты напряженного ожидания, и наконец до слуха донеслись визгливые крики.
– Китайский? – удивился Сергей, неплохо знающий язык вероятного противника. – Странно?
Слушатель подался вперед, стараясь разобрать, что кричат снующие вдоль вагонов люди, но не сумел. Он уже было собрался встать и занять более выгодную позицию, как двери задергались.
Однако, как можно было понять по звучащей досаде в голосах неизвестных, отворить запертые ворота они с ходу не сумели.
Вновь грохнуло и словно по волшебству в досках возникло с пяток отверстий. Вскрикнул сидящий на нарах худосочный паренек с бледным лицом, и схватился за грудь.
– Ни хрена себе… – Запоздало среагировал Круглов на столь радикальный способ решения проблем, однако тело ответило на угрозу куда скорее рассудка. Успев схватить за рукав линялого жакета свою дальнюю родственницу, Сергей кулем рухнул на пол вагона, потянув Марию следом.
– Лежи… – Прошипел он ничего не понимающей соседке, прикрывая ее от возможного рикошета.
Нового залпа не последовало. Дверь вновь дернулась и подалась в сторону, впуская в затхлое пространство вагона поток свежего воздуха. На светлом фоне возникло несколько фигур, ощетинившихся стволами винтовок.
– Лежать, тиха. – Проорал один из силуэтов. – Деньги бысторо…
Осторожно вывернув голову, Сергей сумел разглядеть, что представляют из себя новоявленные экспроприаторы.
– Это что еще за басмачи? – не сумел сдержать он искреннего удивления, когда глаза привыкли к солнечному свету.
Длиннополые, невероятно грязные халаты из когда то синей ткани, просторные штаны, заправленные в свалянные из войлока чуни, и скуластые, бессмысленно непроницаемые лица стоящих с оружием незнакомцев. Довершало живописную картину обилие кожаных, перекрещивающихся на груди лент, с гроздьями вставленных в них винтовочными патронами. Маленькие остроконечные шапки, черные как смоль, неровно обрезанные волосы.
«Махновцы прямо какие-то. – Вспомнился Круглову хрестоматийный образ бесноватого батьки из фильма. – Хотя, чего же это я… Ведь читал… когда-то. Точно. Хунхузы. Китайские бандиты, терроризировавшие дальневосточную окраину Российской а после и Советской империи.
«Так вот ты какой». – Оценивающе всмотрелся Сергей в стоящего ближе всех к нему старшину «краснобородых», как переводится на русский язык ставшее нарицательным китайское словцо.
– Отчего только? – мимоходом удивился Сергей, – у китайцев вообще с растительностью на лице не густо, тем более с рыжей».
Впрочем, вопрос этот вовсе не мешал ему просчитывать ситуацию. Судя по доносящимся издалека крикам и одиночным выстрелам, работали бандиты бригадным методом. На каждый вагон человек по пять-шесть.
«Гнусно. – Сложив примерное количество теплушек расстроился Круглов. – Почти с полсотни. Ребята все как на подбор. Здоровые, крепкие. И, судя по всему уж всяко не привыкшие относится к чужой жизни с должным уважением. Такие сначала стреляют, а после уж разбираются, куда и зачем. По всему, придется переселенцам на новом месте совсем без денег обживаться». – Поняв, что не в силах противопоставить столь превосходящим численностью и огневой мощью противникам ничего, смирился он.
– Деньки вынимай, или один убивай будь. – Едва заметно нахмурился главарь, видя, что улегшиеся вповалку крестьяне не торопятся расставаться с кровными сбережениями.
Он дернул затвор обшарпанной винтовки и тут же, без паузы, выстрелил в лежащих на грязном полу вагона.
Один из пассажиров вдруг дернулся, и затих. Из-под тела начал растекаться темный ручеек.
– Охренел? – едва сумел сдержаться Круглов.
Но остановила его вовсе не угроза собственной жизни. Смутило то, с каким сосредоточенным видом прицелился в голову лежащей на досках Марии один из бандитов. Он явно был готов в любое мгновение нажать на курок.
Бесчеловечное предупреждение, впрочем, подействовало куда лучше грозных окриков. Люди зашевелились и принялись торопливо вынимать запрятанные под одеждой узелки.
Плотные свертки полетели на пятачок перед входом, свободный от тел.
Довольно оскалясь главарь перекинул винтовку на согнутую руку, и кивнул подчиненным, давая сигнал начать сбор дани.
– Что делать с ними? – Сергей сумел разобрать произнесенная на северном диалекте фразу, которую бросил один из бандитов, обращаясь к смутно похожему на артиста Нигматулина, главарю. -Убьем?
