Читать книгу: «9 дней из жизни Ивана Гавриловича. Ненаучно-фантастическая новелла», страница 2

Георгий Константинович протянул руку капитану Трифонову и медленно произнёс:

– Приятно было с вами познакомиться, Владимир Николаевич. Вот моя визитка.

– Взаимно. Вот моя визитка, коллега. Звоните, – тихо и медленно ответил Трифонов.

Виктор проводил полицейских на улицу. Дмитриев и Мария Сергеевна сидели за кухонным столом. Она налила из заварочного чайника чай в стоявшую на блюдце чашку. Горячий запах домашнего иван-чая окутал Георгия Константиновича воспоминаниями о дружеских беседах с Иваном, которые они вели на этой кухне.

– Маша, – выйдя из нахлынувших мыслей, начал разговор детектив, – нужно срочно поменять замок на входной двери и попросить руководство вашего товарищества собственников жилья перепрограммировать входной электронный ключ на калитке дома и парадной двери. Пусть этим займется Виктор. А мы с тобой, – обращаясь к Марии Сергеевне, продолжил Дмитриев, – сейчас поедем к нотариусу и оформим на меня доверенность, уполномочивающую меня вести твои дела во всех государственных инстанциях и организациях. Затем мне нужно будет заехать к патологоанатому и оформить судмедэкспертизу, – проговорил Георгий Константинович, отхлебывая из чашки горячий иван-чай с характерным ароматом чернослива.

Мария Сергеевна задумалась, что-то вспоминая.

– Да, Иван упоминал фамилию заказчика, кажется, Шпатц.

– Спасибо, Маша. А сейчас нам пора по делам. Оформим доверенность, и я тебя привезу обратно сюда. Здесь вам предстоит много работы, – закончил разговор Дмитриев и встал со стула. Он взял чашку с блюдцем, подошел к мойке, открыл кран и сполоснул их водой. В окно кухни бил моросящий дождь.

5 мая 2019 года. Воскресенье. 11:30

Нотариальная контора находилась в том же доме, что и охранное предприятие Дмитриева. Георгий Константинович много лет пользовался услугами нотариуса Вязовой Ольги Александровны. За её строгим взглядом и деловой манерой разговора скрывалась разговорчивая женщина с весёлым нравом.

– Добрый день, Ольга Александровна, – поздоровался детектив с нотариусом. – Познакомься, пожалуйста, с Марией Сергеевной Платоновой, супругой моего друга Ивана Гавриловича. Я тебе говорил о той трагедии, которая нас постигла.

– Вязова Ольга Александровна, – представилась нотариус и вручила Марии Сергеевне свою визитную карточку. – Примите, пожалуйста, мои соболезнования, – она подала ладонь для рукопожатия.

– Мария Сергеевна. Спасибо за соболезнование, – тихо ответила Платонова, пожимая её руку.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – показывая на стул, сказала Вязова. – Можно ваш паспорт?

Нотариус оформила генеральную доверенность на Дмитриева Георгия Константиновича для представления её интересов во всех инстанциях.

В дверь нотариуса постучали, и, не дожидаясь приглашения, в приоткрывшейся двери появилась облысевшая голова известного в городе адвоката Зайфе.

– Проходите, пожалуйста, Давид Исаакович, – с неподдельным радушием произнесла Вязова.

Дмитриев и Мария Сергеевна вышли на улицу. Сильный дождь как будто лился через огромную садовую лейку, щедро поливая небесной водой деревья, кустарники с молодыми листочками и проросшую на газонах траву. Они сели в машину и поехали обратно к дому Веге.

Проводив Марию Сергеевну до квартиры, Дмитриев поехал к патологоанатому, с которым его связывала многолетняя профессиональная работа.

5 мая 2019 года. Воскресенье. 11:30

Трифонов открыл дверь своего кабинета, снял куртку и стряхнул с неё капли дождя, которые разлетелись во все стороны, попав на лежащие на столе бумаги. Он сел за свой рабочий стол и стал просматривать вчерашние заявления об угоне автомобилей. Первой жертвой угона был очередной Ford Focus синего цвета. Вторым угнанным автомобилем оказалась «Лада Приора», универсал чёрного цвета.

– Ну с «Фордом» понятно, а «Лада» кому понадобилась? – недоумевал капитан.

И тут же осëкся. Он вытащил из папки листочек с номером автомобиля «Лада Приора», который стоял на углу дома Веге. Номера машин не совпадали. Но Трифонов взял себе на заметку этот факт.

В открытой двери кабинета появилась мощная фигура начальника отдела подполковника Вырвидуба.

– Трифонов, зайди ко мне, – грудным басом протрубил он.

Трифонов быстро встал из-за стола и пошёл за начальником.

– Ну, рассказывай, – входя в кабинет прогремел голос шефа.

– Этих угнанных машин столько, что уже места в кабинете от папок с делами по ним не хватает! И главное, если угнанная машина сразу не «засветилась» где-то, то её уже не найти! Разбирают на запчасти, сволочи! Закрыть бы все мастерские по разборке автомобилей – и делу конец! – с праведным возмущением закончил монолог капитан.

– Ну, ладно, не кипятись, – произнёс подполковник. – Я тебя про дело Платонова спрашиваю.

– Я в отчëте всё написал, Михаил Степанович, – ответил Трифонов.

– Отчëт отчëтом. Ты у меня самый опытный в отделе, вот и скажи, что твоя интуиция подсказывает по этому делу?

– Протокол вскрытия пока не получили, не на что опереться интуиции, товарищ подполковник.

– Платонов Иван Гаврилович, оказывается, крупная фигура в научном мире. Мне уже звонили по этому делу, – вытянув указательный палец к потолку, тихим басом пропел Михаил Степанович. – И он не просто учёный, но и богатый предприниматель. И на здоровье не жаловался, как говорят.

– Кто говорит? – перебил Трифонов, демонстративно доставая из кармана пиджака блокнот с ручкой.

– Ну, ты эти свои уловки брось, – снисходительно улыбаясь, проговорил подполковник. – В общем информацией, которая мне будет известна о личности Платонова из тех источников, – он снова поднял вверх указательный палец,– я с тобой поделюсь. А ты делай выводы. И ещё, он раньше был связан с оборонкой. Вот так! Большая птица. Я тебе уже говорил, что за это дело взялся сам Дмитриев – легенда питерского сыска! Я в молодости под его началом работал. Вот так! Докладывай только мне.

– А кому ещё? – удивился Трифонов.

– Ты не забыл, что завтра едем на Оредеж? Самая рыбалка сейчас, – предвкушая крепкую уху и горькую рюмку водки, тихо сказал Вырвидуб.

– Ну что вы, Михаил Степанович, вещмешок уже собран,– улыбнулся Трифонов.

– Ну, иди работай, а мне сейчас надо к шефу заехать. Доложиться нужно, – постучал по пухлому портфелю Михаил Степанович.

– Вот-вот! Праздничные дни, а мы на работе, – с обиженной улыбкой на лице пробубнил Трифонов.

– А какой праздник ты собрался отмечать? – с иронией в голосе спросил Вырвидуб.

– Праздник Весны и Труда, – скороговоркой выпалил капитан.

– Правильно, вот иди и трудись, – с весёлой улыбкой парировал подполковник.

«М-да, будут проблемы с этим делом», – подумал Трифонов, открывая дверь своего кабинета.

В кабинете трелью пропел телефон.

– Старший оперуполномоченный Трифонов слушает, – скороговоркой представился капитан. – Хорошо. Утром к восьми часам буду в морге, – ответил он в трубку.

«Быстро работает детектив. Уже назначена судмедэкспертиза», – сказал сам себе капитан.

– Накрылась медным тазом завтрашняя рыбалка с шефом! – с досадой произнёс Трифонов.

5 мая 2019 года. Воскресенье. 12:30

Капитан Трифонов надел высохшую от капель дождя куртку, закрыл дверь кабинета и отправился в бизнес-центр «Адмиралтейский дом».

Он с трудом нашëл на Конногвардейском бульваре свободное место для парковки автомобиля. Припарковав служебный «Форд», он увидел идущего к нему оперативника наружного наблюдения.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – поприветствовал начальника лейтенант Круглов.

– Садись в машину и докладывай, – скомандовал Трифонов.

– Когда мы подъехали к бизнес-центру, то увидели, как из него вышла группа людей. На посту охраны я узнал, что это сотрудники фирмы Платонова. Охранник сказал, что среди них не было Горемыко. Он вышел минут через десять. Старший лейтенант Васильев сразу пошëл за ним. Горемыко зашëл в ресторан на Конногвардейском бульваре, дом четыре. У ресторана дежурят двое наших оперативников. Васильев наблюдает за ним в ресторане.

– Понятно. Продолжайте наблюдение. А я поговорю с начальником охраны бизнес-центра.

Капитан и лейтенант шли по Конногвардейскому бульвару к «Адмиралтейскому дому».

– Не видели рядом с бизнес-центром автомобиля «Лада Приора»? – спросил Трифонов.

– Нет, Владимир Николаевич. Я специально пешком прошëл по обеим сторонам бульвара. Машин много стоит. Но в них ничего подозрительного мы не увидели, – ответил лейтенант.

Они поравнялись с домом номер три, в котором находился бизнес-центр. Лейтенант пошëл к машине, а капитан зашëл в парадную дверь «Адмиралтейского дома». Пройдя несколько метров, Трифонов упëрся в пост охраны, расположенный у лестницы, ведущей наверх. Он поздоровался с охранником и показал своë удостоверение.

– Скажите, пожалуйста, в ближайшие дни кто-нибудь интересовался офисом компании «Пятая стихия?» – тихо спросил капитан.

– В моë дежурство нет, – ответил секьюрити.

– А какие-нибудь посетители проходили в офис? – поинтересовался Трифонов.

– К ним много народа ходит, – устало произнëс охранник.

– Понятно. Мне нужно просмотреть записи с видеокамер! – твëрдым голосом сказал капитан.

– Это к начальнику. Сейчас я ему позвоню, – проявил инициативу служащий охраны.

5 мая 2019 года. Воскресенье. 10:30

Бизнес-центр «Адмиралтейский дом» занимал «Дом военного инженера Яфимовича», построенный в тысяча восемьсот семьдесят третьем году. Фирма «Пятая стихия» располагалась на третьем этаже здания. Окна офиса смотрели с фасада дома на бывший Конногвардейский манеж и бывшие казармы лейб-гвардии Конного полка.

Петро Савельевич Горемыко положил трубку на рычажки телефонного аппарата. От страшного известия о смерти Ивана Гавриловича Платонова у Горемыко сдавило голову. Еë как будто зажали в тисках. Он подошëл к окну и открыл его. Весенний ветерок закружился вокруг него, обдувая прохладным влажным воздухом. Петро Савельевич стоял у окна и сквозь моросящий дождь смотрел на Центральный выставочный зал, располагавшийся в Манеже.

Внезапно на него нахлынули воспоминания. Он вспомнил студенческие годы в Военмехе², где учился вместе с Ваней Платоновым на одном курсе. Иван был талантливый ученик. Учëба ему давалась легко. Открытый и общительный характер притягивал к нему сокурсников. Он был любимчиком преподавателей и студентов. Без его участия не обходилось ни одно мероприятие на курсе. Он отлично играл в футбол и сразу на первом курсе попал в сборную института. Энергия из него била ключом. Он организовывал туристические походы, «выбивал» у руководства института экскурсионные путëвки по старинным городам страны, распространял билеты в театры и музеи. Большими событиями в культурной жизни Ленинграда были художественные выставки в Манеже. Сколько раз они большой компанией ходили смотреть на полотна современных художников в Центральный выставочный зал. Потом ехали к Ивану домой на Васильевский остров и за кухонным столом, вкушая ароматный цейлонский чай, бурно обсуждали свои впечатления от увиденного. Петро Савельевич иногда думал о том, что и офис Платонов выбрал напротив Манежа, чтобы всегда помнить счастливые студенческие годы. Горемыко и Иван Гаврилович были очень разными людьми: один – замкнутым, вспыльчивым и раздражительным человеком, другой – общительным и всегда готовым прийти на помощь нуждающимся в ней. Петро Савельевич больше был соперником Платонова, чем другом. И тот и другой успешно занимались спортом и наукой. И они оба были обязаны своему соперничеству. Благодаря ему они достигли больших научных результатов. У них было с десяток удачных изобретений, на которые они получили патенты. Их взаимодействие было более похоже на товарищескую конкуренцию, социалистическое соревнование без зависти и обид. Платонов относился к Горемыко как к равному себе в работе и жизни. Это было содружество двух разных людей во имя общего результата – успеха отечественной науки. Горемыко уважал и ценил Платонова и был предан ему.

Невидимые тиски стали медленно отпускать голову Петро Савельевича. Он открыл дверь своего кабинета и оказался в большой, ярко освещëнной комнате, в которой за кульманами, чертëжными досками и яркими мониторами трудился коллектив фирмы Платонова. Это было небольшое конструкторское бюро с испытанными временем специалистами. Платонов и Горемыко отбирали их в конструкторских бюро и отделах закрывающихся в городе заводов. Иван Гаврилович набирал заказы для своего конструкторского бюро в основном из оборонных предприятий, руководителей которых он знал и которые хоть как-то держались на плаву. Коллектив в фирме в то бесчеловечное время менялся часто. Многие уходили из профессии и становились «челноками», мотавшимися в Китай, Турцию и Польшу за дешëвыми дефицитными товарами, продавая их потом на вещевых рынках. В сегодняшнем коллективе фирмы остались самые преданные Платонову и Горемыко люди.

Петро Савельевич стоял у двери своего кабинета и смотрел на родной коллектив. Он откашлялся и произнëс: «Товарищи мои дорогие, нас постигло большое несчастье. Иван Гаврилович умер».

У Горемыко перехватило дыхание. На глаза навернулись слëзы. Наступило гробовое молчание.

Петро Савельевич набрался сил и продолжил: «Работать сейчас, наверное, никто не сможет. Я предлагаю всем разойтись по домам. А завтра с утра приехать в офис. К нам завтра к концу рабочего дня должны приехать Мария Сергеевна Платонова и детектив Дмитриев Георгий Константинович. Он друг Ивана со школьной скамьи. На этом пока всë».

Когда офис опустел, Петро Савельевич зашëл в свой кабинет и открыл сейф. Он осторожно взял в руки толстую кожаную папку и крепко прижал еë к груди. Горемыко замер в этом положении. Глаза его заблестели, как будто он заряжался от неë магической энергией. Через несколько секунд взгляд его потускнел, и, очнувшись от мечтаний, Петро Савельевич аккуратно положил папку в портфель. Он закрыл дверь офиса на ключ, вышел из бизнес-центра «Адмиралтейский дом», повернул направо и целенаправленно быстрым шагом пошëл по Конногвардейскому бульвару. Дойдя до пешеходного перехода, он перешëл дорогу и вступил на вымощенную каменной плиткой аллею.

Вдруг он почувствовал, что его мысли о научной славе начали материализовываться. Ноги сами его понесли к началу аллеи, где располагались две колонны Славы. Его словно мощным магнитом притянуло к ним. Не ощущая времени и пространства, Горемыко уже находился между двух двенадцатиметровых гранитных колонн, на которых, расправив крылья, стояли бронзовые богини победы Ники. Эти колонны Славы были поставлены в честь боевых подвигов лейб-гвардии Конного полка в Отечественной войне тысяча восемьсот двенадцатого года с армией императора Наполеона I. Петро Савельевич крепко сжимал ручку портфеля, в котором находилась его будущая Слава. Дыхание его было частым от волнения. Смерть Ивана Гавриловича передала эстафетную палочку в его руки. Он представлял себя единственным обладателем тайны мощнейшего природного оружия на земле и защитником Отечества от западных хищников. Он мысленно видел себя в зале Национального центра управления обороной, вводящего в компьютер координаты нанесения упреждающего удара по противнику. Он представил себе, как Верховный главнокомандующий, сидящий рядом с ним, нажимает красную кнопку и атмосферный конденсатор, вобравший в себя мощнейший электрический заряд, разряжается над столицей противника, обрушая на город тысячи стрел молний и тонны крупного града. Позыв голода в желудке напомнил Горемыко о том, куда он шëл. Он перешëл дорогу и пошëл обратно по чëтной стороне Конногвардейского бульвара к бывшим казармам прославленного лейб-гвардии Конного полка. Через несколько минут он оказался возле четвëртого дома, у арочного входа в ресторан «Русская рюмочная номер один». Из динамиков стереоколонки, прикреплëнной справа над входной дверью в ресторан, звучала торжественная «Застольная песня». Тенор Ивана Козловского брал за душу. Петро Савельевич вытащил сигарету из мятой пачки, открыл с щелчком крышку стальной бензиновой зажигалки Zippo Armor c выгравированным кельтским крестом и орнаментом на корпусе. Он крутанул большим пальцем маленькое колëсико и прикурил сигарету.

«Подарок Ивана Гавриловича на день рождения», – зажимая зажигалку в кулаке, подумал Горемыко. В его памяти всплыл недавний день рождения, в который Иван торжественно под аплодисменты коллектива вручил ему две подарочные коробки – одну с зажигалкой, другую с фирменным бензином премиум-класса для её заправки и запасными кремниями. Иван решился на такой подарок, видя, как Петро Савельевич постоянно просит у сотрудников спички или прикуривает от их сигарет. По щеке Горемыко прокатилась тяжëлая слеза. Он дослушал песню, бросил в урну докуренную почти до фильтра сигарету и, открыв тяжëлую деревянную дверь, вошëл в ресторан.

Петро Савельевич сдал гардеробщику пальто, получив взамен тяжёлый латунный номерок в виде лафитника. Со стороны гардероба был зал, где располагался любопытный музей русской водки. Горемыко иногда посещал его, рассматривая бутылки с этикетками своей молодости. Это поднимало ему настроение. В его памяти всплывали пикантные воспоминания при виде предметов застолья сорокалетней давности.

Столик, за которым он обычно обедал, находился во втором зале у окна и был свободен. Петро Савельевич поставил бесценный портфель на широкий подоконник и сел рядом с ним за стол. Перед его взором в полукруглой нише находился дверной проëм, ведущий на кухню, из которого выходили официанты с полными подносами еды. Справа от проëма стоял большой деревянный буфет, сделанный «под старину». Слева, вплотную к деревянной перегородке, которая прикрывала проход на кухню, стоял высокий стол, накрытый красной узорчатой скатертью с юбками по сторонам. Посередине стола возвышался самовар, сверкая белым хромом. Справа и слева от самовара стояли две стеклянные лимонадницы на коротких ножках в виде кубков с металлическими кранчиками у их оснований. Белые сводчатые потолки придавали помещению округлые формы, которые создавали изысканность и комфорт. Отсутствие музыки и песен в зале давало возможность погрузиться в собственные мысли. Он сделал официанту заказ, который состоял из сорокадвухградусного деревенского ржаного самогона, холодной закуски из малосольных огурчиков, солёного чеснока и перца пеперони, салата из нежинских огурцов с укропом и сметаной, ухи из ладожского судака и двинской стерляди и котлет щучьих с картофельным пюре. Подумав, он попросил подать блины с липовым мëдом и чай.

Первый пятидесятиграммовый лафитник с самогоном прошёл незамеченным для организма Петро Савельевича. Он попросил официанта принести гранёный стаканчик. Официант принëс стакан и налил в него ржаного самогона. Петро Савельевич залпом опустошил его. Малосольный огурчик смягчил его горло. Он разломил головку солёного чеснока и отломил от него крупную дольку. Очистив её, он послал его вслед за малосольным огурчиком. В желудке зажёгся приятный огонëк. Мозг адекватно отреагировал на него, послав нервным клеткам Петро Савельевича кратковременное успокоение. Голова просветлела и перестала болеть. Теперь он мог спокойно подумать о сложившейся ситуации.

«Не мог Иван просто взять и умереть, – мыслил Петро Савельевич. – Он следил за своим здоровьем. Был здоровяк, которых ещё поискать надо. Его убили! Это всë из-за его научного труда и чертежей устройства! – он невольно посмотрел на пухлый портфель. – Этот мерзавец Шпатц как-то узнал о научной работе Платонова над материализацией в атмосфере земли грозовых туч, воды, града и снега. В своей работе Иван Гаврилович доказал, что эти природные процессы можно создавать искусственно и управлять ими. Шпатц уговаривал Ивана начать работу над новым совместным проектом «Молот Тора». Иван отказался. Этот коротышка Шпатц, зная, что мы с Иваном сделали опытный лабораторный образец этой «адской машины», уговаривал и меня самостоятельно заняться этим проектом. Он предлагал мне взять у Платонова его научный труд и расчёты, на основании которых было создано это устройство, сделать с них копию и продать ему за баснословную сумму с шестью нолями. Я тогда сунул ему под нос конструкцию из трёх пальцев! Но, правда, копию я сделал. Не удержался от соблазна ещё поработать над этим устройством, основанным на загадочном явлении, физику которого мы пока не понимали, – Горемыко открыл свой портфель, расстегнул молнию на папке и взглянул на стопку бумаг, в которых билось «сердце» этой «адской машины». – Шпатц – трус и не мог участвовать в убийстве Ивана. Но за Шпатцем кто-то стоит. Нужно спрятать эти бумаги. Их никто не должен видеть!»

Петро Савельевич отставил гранёный стаканчик в сторону, придвинул к графину с самогоном прежний лафитник и наполнил его до краёв. Он зачерпнул ложкой горячую уху, поймав в неё розовый ломтик стерлядки, и с аппетитом проглотил её. В следующую ложку попался судак и кубик картофеля с мелко нарезанным укропом. Уху он запил забористым самогоном. Наколов на вилку нарезанных нежинских огурчиков в сметане, Петро Савельевич с хрустом прожевал их и отправил за ржаным самогончиком.

«Я сейчас позвоню этому подлецу Шпатцу и скажу ему всё, что думаю о нём!» – решил Горемыко.

Он вынул из пачки сигарету, взял с подоконника портфель, встал из-за стола и пошёл курить на улицу. Свежий майский ветер обдул его разгорячённое и покрасневшее лицо. Из динамика звучал характерный звук старой пластинки. Сквозь еë лëгкое шипение запел голос Петра Лещенко:

Ну и что же, буду вечно послушный я,

От судьбы всë равно не уйдëшь.

И на что нам судьба равнодушная,

Э-эх, нет любви, ну и так проживëшь.

Э-эх! Что мне горе!

Жизни море

Надо вычерпать до дна.

Сердце, тише…

Выше, выше

Кубки сладкого вина!

Петро Савельевич закурил сигарету и сделал глубокую затяжку. Прищурив глаза, он тыкал указательным пальцем по цифрам на экране смартфона, набирая номер Курта Шпатца. После нескольких гудков послышался голос Шпатца.

– Это говорит Горемыко! Убили Ивана Гавриловича, и думаете, вам это сойдёт с рук? Я расскажу, какими мерзостями ты занимаешься за спиной своего начальства! – кричал в трубку Петро Савельевич.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – зазвучал писклявый с акцентом голос Шпатца.

– Иван Гаврилович Платонов мёртв, и убили его вы! – повторил своё обвинение Горемыко.

– Нет! Я не имею к этому никакого отношения! Мы с ним виделись в лаборатории вчера вечером. Сегодня утром он должен был приехать к нам в офис! – слышался из динамика телефона его визгливый крик.

Петро Савельевич поднëс к глазам смартфон и, нажав на красный кружок с изображением телефонной трубки, сбросил разговор со Шпатцем. Он вернулся к столу, поставил портфель на прежнее место, наполнил лафитник самогоном и, осушив его одним глотком, принялся за щучьи котлеты. Покончив с ними, он поднял голову и увидел перед собой сидящего за столом Ивана Гавриловича Платонова.

– Здравствуй, Петро! Не пугайся! Тебе не мерещится – это я, Иван! У тебя ведь ум учëного, поэтому успокойся и поразмысли над тем, что я тебе сейчас скажу, – не давая ему опомниться от удивления, мысленно передал он свои слова Горемыко. – Я нахожусь в эфирном теле и могу мыслить! Благодаря энергии мысли я перемещаюсь в этом потустороннем пространстве и вижу внутренним зрением всë, что происходит с близкими мне людьми. Я чувствую, когда обо мне думают, и могу мгновенно оказаться рядом с тем человеком, который помнит меня.

Иван Гаврилович видел, как за столиком, находящимся позади Петро Савельевича, сидел человек, сделавший ему укол. Платонов смотрел на своего убийцу без чувства ненависти и мести. С высоты своего нынешнего положения он видел суетность и мелочность мыслей людей, сосредоточенных на удовлетворении своих страстей и желаний. В погоне за деньгами и властью человек вырабатывает вокруг себя энергию алчности, которая пожирает его и окружающих его людей. Он видел энергию, которую выработал вокруг себя его убийца. Чёрные искрящиеся разряды этой энергии разбивали ауру его крепкого тела. И эта появившаяся в ауре энергия уже дала начало неизлечимой болезни его ума и тела. Так работают ментальные законы мироздания – каждый поступок порождает следствие. «Убив меня, он убивает и себя», – мысленно констатировал Иван Гаврилович.

– Петро, тебе грозит смертельная опасность. Позади тебя сидит мой убийца. Его интересует то, что у тебя в портфеле. Этой папки с расчëтами у тебя не должно было быть. Еë надо уничтожить! Сейчас ни в коем случае не оборачивайся и не подавай вида, что взволнован. Обернëшься и запомнишь его, когда будешь уходить. У гардероба стоит оперативник, приставленный к тебе для охраны. Подойди к нему и скажи, что ты увидел за столиком позади себя моего убийцу. Как ты потом это будешь объяснять, подумаем позже. Скажи оперативнику, что этот человек пытается тебя похитить, – Иван Гаврилович увидел в глазах Горемыко слëзы. Они крупными каплями стекали по его лицу и падали в тарелку из-под щучьих котлет.

– Прости, прости меня, Ваня, – тихо проговорил Петро Савельевич.

– Прощаю тебя, Петро. Ты всегда будешь в моей памяти! А теперь пора. Расчëты сожжëшь, когда будешь в безопасности. В расследовании моего убийства участвует мой друг Дмитриев. Будь с ним откровенен. И ещë, Петро, когда-нибудь наступит время, когда люди смогут справляться со своими страстями, и тогда наши изобретения не будут опасными для них. Ну, а теперь пора. Я буду рядом с тобой. Ориентируйся на меня.

Горемыко увидел, как прозрачное тело Ивана Гавриловича переместилось и зависло между двумя официантами, стоявшими у распахнутых настежь входных дверей зала.

Петро Савельевич, немного успокоившись, отнëсся к встрече с Ваней как к новому научному открытию. Он обрадовался и повеселел. Горемыко почувствовал, как его окутывает творческая энергия. Из кухни выскочил его официант с подносом и проскочил мимо него. Петро Савельевич обернулся, провожая его взглядом, и краем глаза увидел за столиком позади себя крепкого телосложения мужчину с большой головой на короткой накаченной шее. Он смотрел на портфель, который стоял на подоконнике у правого бока Горемыко, и пил чай с пирожками.

Петро Савельевич положил на стол две красные бумажки достоинством в пять тысяч рублей каждая, взял портфель и со скоростью звука, как ему показалось, вылетел из зала. Следуя жестам Ивана Гавриловича, который уже завис над головой оперативника, Горемыко испуганно спросил у него: «Прошу прощения, вы – тот оперативник, который меня охраняет?»

Старший лейтенант в недоумении посмотрел на Петро Савельевича.

– Да, – неожиданно для себя выпалил Васильев.

– Там в зале убийца Ивана Гавриловича Платонова. Он меня тоже хочет убить, – быстро произнëс Горемыко, одновременно протягивая плоский латунный номерок-лафитник гардеробщику. Пока он ждал ответа и пальто, ему показалось, что прошла вечность.

Васильев, услышав слова Горемыко, прижал его к себе и потащил к выходу, в то же время смотря в дверной проëм зала. В проëме появилась мощная фигура мужчины. Оперативник опытным взглядом «сфотографировал» лицо убийцы и сохранил его в своей памяти. При этом он нажал «тревожную кнопку» в телефоне. К входу ресторана подбежали два оперативника, дежурившие снаружи. Они приняли Горемыко в свои руки. Петро Савельевич услышал доносящийся из динамиков голос Сергея Лемешева: «Выхожу один я на дорогу, сквозь туман кремнистый путь блестит».

– Будем брать убийцу Платонова! Лейтенант, посади Петро Савельевича в машину и вези в наше управление. И обязательно сними с него показания! – на ходу скомандовал старший лейтенант.

Массивная дверь ресторана «Русская рюмочная номер один» открылась, и на пороге появился высокий атлетического телосложения мужчина с капюшоном на голове. Сделав шаг вперëд, он сошëл с низкого порожка на асфальт тротуара, наблюдая за тем, как молодой человек усаживает Горемыко на заднее сидение автомашины. Мозг Васильева мгновенно просчитал самый подходящий приём для его задержания. Васильев спокойно подошёл к громиле и неожиданно для того резко толкнул его ладонью в грудь. Громила, стоявший вплотную к порогу, потерял равновесие и повалился назад. Падая, он успел схватить Васильева за кисть руки и увлечь его за собой. Они оба упали на землю. Старший лейтенант быстро вывернул кисть своей руки из сильных пальцев громилы и ловким, натренированным движением захватил правую стопу ноги атлета под мышку. Своей правой ногой Васильев упëрся в подколенный сгиб его левой ноги. Затем он быстро перевëл свою левую ногу через его бедро, замкнул еë под своим подколенным сгибом правой ноги и провëл болевой приëм по ущемлению ахиллова сухожилия. Раздался стон. Второй оперативник замкнул браслет наручников на руке атлета и, подтянув второй браслет к другой руке, которой громила бил по асфальту от боли, защëлкнул его.

Из дверей ресторана выбежали двое охранников и подбежали к барахтающемуся мужчине.

– Угрозыск! Идëт задержание, – выкрикнул Васильев.

Второй оперативник достал удостоверение и показал его охранникам ресторана. Вокруг оперативников и громилы собрались люди. Капитан Трифонов подбежал к собравшимся зевакам и с возгласом «Всем разойтись!» прижал поднимавшееся с земли туловище атлета. Сила в нëм была богатырская. Народ стал «фоткать» и записывать всë происходящее на смартфоны. Васильев, как бульдог, держал стопу верзилы под мышкой и регулировал его боль по мере необходимости.