Читать книгу: «Летающая голова», страница 3
9
Куда всё ушло? – горестно задумалась Чиста. – Что будет теперь?
Усталость навалилась, сломав горделивую осанку. Голова поникла, вздохи не облегчали тяжесть, теснившую грудь.
То, что костерок собрался угаснуть, она заметила лишь, когда чужие руки подкинули в него сухого камыша и веток. Вздрогнув от неожиданности, Чиста подняла взгляд: как же она не услышала, что кто-то подкрался к ней? Плохо, очень плохо. Видно сильно разлеталась её голова…
Перед ней стояла девочка-подросток с пучком иссиня-чёрных волос на темени, в посконной рубахе, подпоясанной плетёным шнуром – кто она?
– Я светица, – ответила её мыслям девочка тоненьким голоском. – Мне нужна твоя помощь.
Она приподняла рубаху, открыв ноги. Они были худые, как палочки, и чёрные. Но не от грязи. Вернее, не только от грязи. Они были обгорелые! Просто обугленные!
– Боги! – задохнулась Чиста. – Как на этом можно ещё и ходить! Приляг скорее! Как же это с тобой произошло! У вас дома был пожар?
– Нет, не пожар. У нас был урок, – ответила девочка благонравным голоском. – Жрец Гоуд обучал нас ходить по углям. Я многое умею. Но по углям – у меня выходит хуже, чем у других. А признаться боюсь. Выгонят из светиц. Поэтому терплю. Мне нужна твоя помощь. Кое-что у меня, конечно, не получается. Но чувствовать получается хорошо: я чувствую, ты можешь мне помочь. – Последние слова были еле различимы, потому что малышка сникла и увяла.
Чиста взяла в ладони её бледное личико, попыталась хлопками привести в чувство, но безуспешно. Меж бровей девочки яркой родинкой рдел знак таганских светиц. Его выжигают каплей раскалённого металла в момент посвящения. Светица – это доля, избранная на всю жизнь, так же, как тана в Тан-Аиде.
Девочка лежала безжизненным ивовым прутиком.
Чиста метнулась к своим походным котомкам. Привычки воительницы не подвели её. У неё могло не быть в запасе еды. Но белая и чёрная вода для лечения ран были всегда!
Сперва надо ополоснуть от грязи ожоги этой бедняжки. Но в молодом хозяйстве Чисты не было пока ни единой ёмкости, чтобы принести воды! Ни котелка, ни миски, ни бурдюка!
Тогда Чиста схватила череп и со всех ног помчалась к реке.
Омыв с помощью нескольких пробежек ноги девочки от налипшей грязи, она тоненькой бережливой струйкой полила на них сначала чёрную воду.
Результат очень обнадёжил. То, что прежде представлялось обугленными палочками, отдало в окружающее пространство шипящие завитки белёсых дымков и, слава Создателям! – поднялось восстановившейся плотью. Пока бездеятельной. Тогда Чиста такой же тоненькой струйкой полила на них из белого флакончика.
Девочка шевельнула пальчиками, будто испытывая: будут ли служить? Пальчики служили. Глоток белой воды из заветного флакончика ещё больше взбодрил малышку.
Только Чисту обеспокоило, почему им не вернулся обычный цвет здоровой человечьей плоти? Ножки девочки оставались бледными до голубизны! Будто мёртвые! Будто кожа …Седых Странников!
Череп Седого Странника! Вот в чём причина!
Она ведь омывала раны бедняжки водой из черепа! И ноги замечательно быстро ожили, даже быстрее, чем она ожидала! Словно могущественные Странники приняли участие в спасении таганской светицы!
Выходит, череп совсем не так прост, и в нём столько неожиданностей, что изучать и изучать!
И Чиста ещё раз порадовалась, что сообразила захватить голову Странника из одинокого шатра в степи.
10
Так они познакомились с Агнией, юной светицей, хранительницей огня из Тан-Тагана. А благодаря Агнии, и с другими светицами. Оказав помощь да пару раз дав дельный совет, Чиста оказалась безвылазно втянута в лĕкарство.
Отказывать несчастным было не в её характере. Кроме того, у неё неплохо получалось. И слава о её умении, словно ветром, разнеслась по степи. Она собирала травы, корни, камни. Прислушивалась, принюхивалась, расспрашивала стариков.
Она навсегда запомнила тот день, когда поняла, что её лėкарство теснейшим образом связано с древним круговым календарём в посёлке Вечность. Всё, делаемое прежде интуитивно, теперь получило могучее подтверждение.
Древнейшее знание о вещах, недоступных обыденному сознанию, было воплощено в посёлке Вечность в гигантских концентрических кругах, выстроенных камнями, растениями, струями песка и воды, которые находились между собой в непостижимом взаимодействии, соответствующем взаимодействию звёзд и планет на небе. Называлось всё это гигантское построение – Коловороты.
Откуда у жителей Черноморья эти знания, никто не знал. Принято было считать, что от Божественных предков.
Хранителями древних знаний были жрецы. Встречаться с ними, ей, конечно же, не хотелось. Но, с другой стороны, Коловороты принадлежали всем жителям Края Белоглазых тан. А к тому моменту, когда она решилась появиться в посёлке Вечность, ею наработан был такой безупречный авторитет целительницы, что ни Галах, ни Гиер просто не посмели припомнить ей последнюю враждебную встречу.
***
…В тот вечер они с Агнией поужинали несколькими сладкими корешками, запечёнными на костре – походные навыки выживания в очередной раз выручили Чисту.
И снова череп занял все её мысли.
Чуткая Агния, отдыхая и набираясь сил, попросила рассказать что-нибудь. Какую-нибудь сказку.
– Я слышала о живой и мёртвой воде. Мне повезло, что у тебя они оказались! Но я видела, что результат тебя удивил. Чем же? И почему сначала льют чёрную воду, а потом белую?
– Сказку, так сказку. Ну, слушай. Ходит у нас по степи вот такая небылица о ларрах и ларвах. Первые питаются живой водой, вторые – мёртвой. Поэтому всегда сначала восстанавливают тело – обиталище практичного ларва, он быстрее мечтательного ларра. Да и возвращается первым. Поэтому и начинают с чёрной воды.
– А проверь моих ларра с ларвом! – девочка не шутила, она в самом деле сразу поверила Чисте. – Мне интересно.
Чиста согласилась, ей тоже хотелось испытать светицу.
…Костерок вёл себя как живой. Напитав своих создательниц простенькой едой, поник, притих и лишь слегка попыхивал алым. А, продышавшись, затихал, бархатно чернел, и лишь теплое дыхание выдавало то, что он ещё жив и готов служить.
Чиста подкормила огонь лёгким камышом и ветками. Впустила его свет в затылочное отверстие черепа, попутно удивившись, что кость всё менее становится похожа на саму себя: прозрачнеет и тяжелеет.
Свет, сквозь пустые глазницы, дружелюбно прильнул к светице.
Чиста облегчённо вздохнула. Сама она не боялась неожиданных свойств вещей и людей, но с некоторых пор не считала себя вправе рисковать слабыми и беззащитными.
…И это она! Которая была не просто воинственной амазонкой, но предводительницей! Хитрой, коварной, взыскательной, а порой и жестокой! Как всё переменилось!
– Ну, что? Как там? Что ты видишь? – Агния, нетерпеливо прикоснулась к рукаву, спугнув воспоминания.
– А? Да! Сейчас-сейчас! Повернись-ка! – Чиста откинула волосы с лица девочки, и выставила череп поровнее. Ларр и ларв световыми бликами тут же присели на тонкие плечики.
Чиста не пожалела, что потратила драгоценнейший запас живой и мёртвой воды ради этого ребёнка. Её ларр был светлейшим! В ней был гигантский потенциал служения жизни! Растерявшая своих подруг Чиста порадовалась появлению очень близкого по душе человека. Девочка воспряла и повеселела.
– Скажи, а сам человек в силах выбрать, ларр или ларв будут сильней в его судьбе?
– Думаю, не в полной мере. С какой судьбой родится человек – зависит от того, ларр или ларв были активнее при зарождении и при рождении. А бывает, они равносильны. Пожалуй, это оптимально, в силу равновесности, – высказав это утверждение, Чиста сама задумалась над ним.
Тогда она не могла ещё знать, что, возможно, именно эти слова накликают на неё тяжкую судьбу нынешней хранительницы гривны равновесия. А эту девочку прозовут впоследствии Агния-синеножка. Именно она научит свою спасительницу многому важному.
Ни одна встреча не бывает случайной…
Лучше бы тебе не родиться!
1
…Давно это было, очень давно. Ещё до Великой катастрофы и до последующего восстановления Черноморья.
…И вот теперь, через много-много лет прошедших с той давней встречи, за спиной у мучающейся вторые сутки роженицы старая Чиста видела сильного, иссиня-чёрного ларва и еле заметного, как дуновение воздуха, светлого ларра.
Но это было ещё не самое плохое.
У младенца, пребывающего пока что в чреве матери, ларр вовсе не просматривался. Тогда как чёрная туча за левым плечом нависала угнетающе.
И это был тупик. С подобным лекарка ещё не сталкивалась.
Она беспомощно свесила руки.
Должна ли она, как целительница, способствовать появлению на свет подобного человека? Человека, который, как она видела в свете, данном ей черепом Седого Странника, принесёт в мир множество зла и будет причиной великого множества смертей?
Как понять ей своим слабым человечьим умом указание Создателей? Может быть, то, что эта женщина находится нынче при смерти, и есть их недвусмысленное решение? А она, Чиста, своим вмешательством вступит в противодействие с ним?
Танату, Богу Смерти, посвящены были земли Черноморья. Долгие годы столицей земель был соседний Тан-Аид, светлоглазые дочери которого, называемые Белоглазыми танами, и поручили ей гривну равновесия. Это было ритуальное шейное украшение с двумя камушками: чёрным и белым. Белоглазые таны были почти изведены жрецами Тан-Аида, превращены в каменные истуканы на холмах. Только одной из них, Петал, удалось скрыться за море. Петал заботилась о своей родине даже на расстоянии. Но тут даже она ничем не могла помочь.
Чиста решительно не хотела больше служить Богу Смерти и помогать рождению убийцы. Достаточно пролил крови её топорик-лабир за время бытности амазонкой!
Слабость накатила на лекарку. Она так стара! В этих краях так подолгу люди не живут! Да и глаза давно уж заросли бельмами! Чиста грустно усмехнулась: тоже белоглазая!
Вдруг в её душе вспыхнул соблазн отговориться от оказания помощи роженице по причине собственной слепоты и старческой немощи. Этот соблазн был столь силён, что Чиста уж привстала, чтобы, по пути подобрав нужные слова, вылезти из кибитки наружу. Но не получилось. То ли она оперлась на полог повозки, то ли прохладный ночной ветер толкнул его. Но роженица очнулась и прохладной (в такую-то жару!) рукой зацепилась за её пальцы.
– Спасибо, Чиста, что не отказала в помощи, – с трудом выговорила женщина сохнущими от муки губами. – Всё в руках всемилостивых Создателей, но спасибо, что ты не отказала!
Чисту будто пробило небесной молнией. Она умела читать знаки. Это, несомненно, был ответ её колебаниям.
Теперь выбора у неё не было.
2
Радости степняка, в самый тёмный ночной час получившего, наконец, наследника от любимой жены, не было предела! Он вёл себя, как безумный: вопил песни, катался по земле, радостно тормошил своих многочисленных полусонных женщин и детей.
И лишь потом, взяв на руки свёрток с долгожданным сыном, притих и деловито справился, с трудом определяясь, куда смотреть, дабы избежать незрячих глаз лекарки.
– Тебя отвезти домой, или ты сама доберёшься? А то мне ещё жену хоронить! – он, бедняга, никак не мог внутренне перебраться из беды в счастье!
– Я доберусь сама, хотя жену тебе хоронить не надо, она тоже выжила, – вздохнула Чиста. – Как сына-то наречёшь?
– Корвус! Ворон! В честь предка, который привёл народ летунов в эти земли! Имя давно поджидает моего мальчика! Специально не расходовал его на других детей! Эй, небо! Эге-ге-гей! У меня родился Корвус! – степняк сначала хотел подкинуть сына к звёздам. Но потом опомнился и просто бережливо, очень бережливо, лишь на миг, поднял свёрток с ребёнком вверх. – Всё, Чиста, оседаю в Тагане, хватит шататься по степи! Выучу сына, он у меня ещё летать будет, как все настоящие таганы-вороны! Специально готовил ему звёздное имя, чтоб прославил отца!
Степняк снова зашёлся в радостной истерике, услышав от собеседницы лишь то, что желал: про сына. Но не про жену.
И даже не заметил, как лекарка покинула его…
***
Нагруженная подарками, лошадь медленным шагом несла Чисту к дому.
…Только что она помогла родиться тому, кто станет источником появления смертоносного оружия страшной силы – его ларв не оставлял в том сомнений! И собранный талантом этого человека обильный урожай весьма порадует Бога Смерти!
И трагедия его будет в том, что, по сути, это совсем не злой человек! Такая вот странность! Незлой человек получит злую судьбу!
Лучше бы он не родился!
Ведь в конце жизни не будет ему ни благодарности, ни удовлетворения за его жизненный подвиг. Напротив, он принуждён будет к само-казни, позорному самоустранению, как лишний, ненужный!
…Взлетит в последний раз для того только, чтобы упасть, добровольно сложив крылья.
А на земле его будут заботливо ждать…
3
Если бы знал степняк-отец, что тот самый Корвус, в честь которого назвал он долгожданного сына, несмотря на всю свою огромную славу, вовсе не был счастливым человеком, – выбрал бы он это имя?
…Корвус (тот самый первый Корвус!) больше года не был дома и не имел возможности связаться с оставленной беременной женой. Он проделал очень долгий путь на юго-восток и был горд исполненным поручением Совета Аркада. И это несмотря на то, что родился он отщепенцем!
Правда, сиятельные аркты, раз уж им так приспичило освоить тайны древних оружейников, могли бы посадить порученца на одного из своих великолепных коней – всё вышло бы быстрее. Но нет, не снизошли, не удостоили. …Просто пообещали исполнить его, Корвуса, давнюю мечту, если выполнит задание. Что ж, они с женой решили, что ради этого стоит вытерпеть столь долгую разлуку.
В ожидании щедрой награды, он очень спешил доложить о поистине поразительных результатах завершённого похода. Но, по правде сказать, ещё больше он спешил к своей юной жене.
Она была лучшей из женщин, Корвус был уверен в этом, иначе ни за что не стал бы жениться. Уж насмотрелся он во время долгого путешествия на женское отребье всех мастей!
Жива ли она, его нежная Кия? Удалось ли ей выносить ребёнка? И, если да, то хорошо бы, если бы это был сын! Корвус потёр длиннопалые ладони, поёжился с затаённым вожделением. Уж теперь-то они увеличат свою семью в очень короткие сроки! Боги, боги, как же он по ней соскучился!
У ворот в родное поселение ему встретился местный дурачок-заика. Не следовало, конечно, с ним заговаривать, много ему чести от порученца самих арктов, но нетерпение, вскипающее в сознании, отключило всю выдержку начисто.
– Узнаёшь меня, дурень? Помнишь, кто я? Скажи, помнишь? – начал разговор Корвус. – Как там моя жена? Как ребёнок? – спросил, как выплеснул и, … затаив дыхание, замер.
– Т-ТВОЯ жена? Т-ТВОЙ ребёнок? – скособочил слюнявый рот дурачок. – Да у тебя их уже двое! А ты и не знал, не знал, не знал! Ха-ха-ха! – и, заголившись, вскачь понёсся по проулку.
Кровь ударила Корвусу в голову, бешеная злоба вмиг затопила рассудок.
– Как двое? По времени, конечно, возможно. Но как? Лучшая из женщин оказалась такой же, как все? Потаскушкой? Но с кем? С кем нагуляла она второго ребёнка, пока его не было? Подлая, подлая! А на вид – сама невинность, как белый лепесток!
Он не помнил, как подошёл к своему подворью. Приметил только, как тёмная сгорбленная фигура шмыгнула огородами к оврагу. Это он, её тайный дружок, точно! Недаром скрывается при виде вернувшегося хозяина! Ладно, и до него дойдут руки! Недалеко уйдёт!
Жена успела выйти из дома, но не успела сменить озабоченное выражение лица на другое. Какое? Ему не хотелось видеть. Он до такой степени боялся лживой обрадованной улыбки, что кулак взлетел сам собою: стереть, уничтожить, чтоб не было внутри так …больно.
…Тонкие косточки хрустнули, но это его не остановило, не насытило жажду мести. Горе разрывало душу, хотелось то ли выкричаться, то ли голову себе разбить, чтоб не мучиться больше.
Надо бы уйти, зачем я здесь? Жизнь остановилась! Уйти, скорей уйти!
Остановили его …детские голоса.
Ну, конечно, там же его ребёнок, его надежда на будущее! Надо забрать своего ребёнка! Ублюдок ему не нужен, но своего он не оставит, никому не отдаст!
Он перешагнул через смятое тело предавшей его женщины, брезгливо посторонился тёмной расплывающейся лужицы крови и вошёл в дом.
Близнецы подняли одинаковые личики от глиняных чашек с молоком и удивлённо уставились на ввалившегося чужака.
***
Когда дурачок-заика и сгорбленный нищий, некоторое время тому назад получивший в этом дворе подачку, подкрепились и решили повторить попытку (авось снова повезёт!), их здорово напугал рёв отчаяния, доносящийся из дома. А безжизненное тело доброй женщины, всегда подкармливающей убогих «во поддержание путешествующего» и испуганный плач её детей вообще заставили бедняг с воплями броситься по посёлку
Вскоре все соседи и родственники собрались у дома Корвуса, но помочь ему уже было нечем.
Домашняя трагедия не помешала Корвусу доложить Совету обо всех наиценнейших находках и даже собственноручно выковать для арктов первый Огненный меч.
Но обещанной награды он не дождался.
Формально так он был наказан за убийство жены. Фактически это был лишь предлог – что всем было понятно. В интересах арктов было преумножать свою силу и влияние, а не разбазаривать их.
Поэтому обиженный на судьбу Корвус решил вырвать у неё, проклятой, заслуженную награду любой ценой.
И это ему удалось. Маска ворона, однажды попавшая ему в руки, так и осталась у его народа. А потом, через многие-многие годы, способность к полётам стала просто способностью их плоти и крови.
Способностью их «родников»…
Полёты
1
– Буду бить, пока не прыгнешь!
Клеарх примерился и особо прицельным ударом кулака сбил пасынка с ног.
Чужая кровь! Чуждые привычки! Совершенно не нужный ему довесок к ясноглазой красавице Климене! Но попробуй сказать, что её раскормленный сынок лишний в их совместной жизни! Климена сразу вильнёт хвостом! Вот и приходится ему, архонту могущественного Тан-Тагана, терпеть это сопливое недоразумение с вечно шмыгающим носом, будто мальчишка принюхивается!
Этот волчонок, благодаря ему, Клеарху, стал таганом! А у воронов-таганов, хозяев здешних мест, полностью отсутствует обоняние. Поэтому принюхивание можно было считать чисто враждебным и уродливым проявлением! Достойным решительного искоренения!
Серией пинков Клеарху почти удалось продвинуть избитое безжалостнейшим образом пухлое тело к самому обрыву. Но поганец, едва почуяв тянущий зов глубины, живо поднялся на четвереньки и быстро-быстро по-паучьи ушмыгнул от края.
– Ку-д-да?! – Клеарх схватил ненавистного мальчишку за шиворот и, крутанув могучей рукой, швырнул, как ветошь, в сторону края берегового козырька.
– Ты что, толстяк, не понял ещё? Я буду бить тебя, пока не прыгнешь! Сам! Давай-давай! Не медли! – прокаркал он устрашающе. – Давай!!!
Мальчишка давился слезами, соплями и судорожно закашливался. Его рыдания давно перестали быть показными, какими рыдал он для матери. Теперь он искренне завывал от боли, от ненависти и злобы к этому чужому для него, грубому носатому человеку, неожиданно заимевшему над ним такую власть! Но больше всего он завывал – от дикого, животного страха! Подняв голову к небу, мальчик издал особенно отчаянную фистулу и …обмочил штаны.
Сам он раньше своего тирана почуял, что теперь уж, после такого-то позора, рассчитывать на снисхождение точно не придётся. А когда исподлобья взглянул на отчима, встретил его полный отвращения взгляд.
Тогда он молча подшмыгнул сопли, подошёл к обрыву и прыгнул.
***
Мать долго вдалбливала ему, что нужно будет сделать после этого.
Но мальчик был так уверен, что ему всё это не пригодится (просто потому что он не хочет!), что слушал вполуха. Он был абсолютно уверен: мать его обожает и заступится перед этим черноволосым носатым чудовищем, своим новым мужем. Но его красавица мать в последнее время сильно изменилась.
Она стала всё чаще отсутствовать, всерьёз увлекшись популярными в Тан-Тагане огненными плясками. А когда и бывала дома, отсутствующим был её взгляд. Отчим бесился и срывал зло на пасынке.
Даже не воспоминание об этом, а само ощущение предательства со стороны обожаемой матери промелькнуло в зарёванном мальчишке, камнем падающем в море.
Вот и всё. Как ничтожна человеческая жизнь!
Сейчас его черепушка хряснется об острые прибрежные скалы и расколется. И с этого мига перестанет существовать его «я».
Сколько хлопот с этим вместилищем всех драгоценных мыслей, чувств, фантазий! То его нужно беречь от холода, то кормить, то остерегаться различных видов разрушений! Человек вообще подобен драгоценному аромату, замкнутому в ничтожный стеклянный бальзамарий тела, который на самом деле так легко разбить! И тогда освобождённый аромат, к которому так чутки были ноздри мальчика, соединится с общим ароматом, самим духом жизни! И всё!
Примирившись с мыслью о неизбежном завершении жизни, парнишка жалел лишь об одном, что не успел ответить на главный интересующий его вопрос. Работа, которая должна была стать делом его жизни, осталась незаконченной. Вот удивятся те, кто столкнутся с её проявлениями! Он не успел за собой всё прибрать, не ожидая, что сегодня вечерний час для него не наступит…
Однако тело, независимо от разума, не желало сдаваться!
Пальцы заскребли воображаемое препятствие, будто желая выцарапаться из беды. Но единственной опорой была тоненькая булавка-фибула, крепко зажатая в правом кулаке.
«Скорей покончить с этим ужасом!» – мелькнуло в детской голове. И фибула скользнула к темени, прикрытому ритуальным пучком подсинённых волос.
Однако мальчик никак не мог нащупать правильную точку. Фибула лезла не туда, куда следует, а под кожу. Струйки крови загустили синеву чуба…
А береговые скалы наваливались на лицо, обступали…
Тогда от страха он …закрыл глаза, что было ему строжайше запрещено. После этого его уже ничто не могло спасти…
