Читать книгу: «Чёрная луна», страница 5
Глава четвертая. Молиться поздно
В обрамлении острых деревьев без листьев башня выглядела заложницей. Будто это были не ветви, а мертвецы из могил, которые тянули к ней свои голые кости. Одинокие. Обездоленные. Они желали то ли попасть внутрь, чтобы согреться в свете огня, то ли обладать ей, то ли обглодать кирпичики, затянуть их в бездну небытия вместе с собой под землю. Покусанными выглядели и остатки края крепостной стены.
Сергей стучал по письменному столу карандашом, глядя на этот пейзаж, и размышлял: «…со слов продавщицы, Лиза сразу заявила, что ребенка похитили, тоже самое она выпалила сначала мне, потом – репортерам. А ведь родители всеми силами стараются избегать слова «похищение». Даже в состоянии истерики она бы сказала «пропал» или «исчез». Судя по всему, она пытается настраивать определенным образом следствие… Допустим, ребенка действительно похитили ради денег. Но ведь ясно, что у семьи Лизы их нет – это бедные люди. К тому же, вымогатели сразу доносят свои требования. А этого не было. С родителями не взаимодействуют только извращенцы и психи, но на них пока ничего не указывает. Скорее всего, она сама здесь замешана».
В этот момент в кабинет ворвалась растрепанная Лиза со старым пакетом, в котором лежал детский башмачок и записка. Сергей посмотрел на листок бумаги и узнал те же буквы, что и на Лизином заявлении о пропаже. «Ведь без экспертизы ясно, что писала ты. Чем же помешал тебе этот ребенок? Надеюсь, все же, что ты не трогала сына и он где-нибудь на даче с сообщниками в нормальных условиях. Вы получите деньги и… или ты все-таки его убила…, но тогда зачем деньги? Что же ты за человек такой, Лиза?». Сергей прислушался к себе, чтобы подобрать правильные слова для диалога с ней. Он почему-то подумал о том, что, наверное, все углы этой старой башни за его окном покрыты паутиной от времени. И задумчиво сказал, будто обращался не к Лизе, а куда-то в пространство:
– У меня такое ощущение, будто придется содрать липкую паутину с глаз, чтобы разобраться в этом деле, – и твердо добавил: – Может сразу скажешь, где Лев?
Лиза покраснела. Ладошки стали влажные. Пот градом обрушился на нее. Она покорно ответила:
– Он у стены монастыря. Со стороны воды. Под горой листвы и веток.
***
Лиза думала, что Андрей – ее настоящая любовь. Это было чистой иллюзией. Он просто не бил ее, ничего не запрещал, его настроение было всегда понятным – оно не колебалось от любви до ненависти. Вот и все, это было главным.
Услышав историю о первом браке Лизы, Андрея обуревала идея спасти ее от жуткого прошлого и стать для нее принцем. Может быть даже героем – но в этом он себе не признавался. Ему было важно чувствовать себя хорошим, а на фоне тирана он выглядел именно таким.
Они поженились, Лиза родила от него второго ребенка Мишу. Ей казалось, что вот теперь они заживут счастливо, без боли, идеальной жизнью. Второй брак оказался мрачным по-своему. Общих тем у швеи и пожарного не было, о чувствах они предпочитали не говорить, проявлять их тоже казалось лишним. Дома было всегда холодно и тихо. Не было скандалов, не было внезапных подарков и цветов, зато была стабильная зарплата и видимость нормальной жизни. Они копили на ремонт и оба соглашались в том, что он важнее поездки на море. Муж и жена не стали друг другу близкими друзьями, но стали идеальными и удобкными сожителями с детьми. Только иногда он мог сказать, что она не ценит этой спокойной жизни. Тогда она чуть ли не кидалась ему в ноги с благодарностью – лишь бы не было ссоры.
И все было бы хорошо, только она все время срывалась на старшего сына – орала и колотила его. Мать вымораживали голос ребенка, внешность и сам факт его существования. Из-за него, думала Лиза, она по жизни нервная и недовольная. Ей вечно хотелось сдать его в детдом – но так ведь нельзя.
Однажды, Лев случайно разбил вазу, которую мать вытащила из серванта, чтобы протереть. Но хрусталь пришлось оставить без присмотра, потому что сломалась стиральная машинка, Лиза только что закрыла дверь за мастером, который приходил, чтобы заменить старый шланг на новый. Стресс вызванный поломкой бытовой техники, залитая водой ванная, нестиранное белье, непредвиденные траты и потеря времени – все это давило на тонкую внутреннюю грань, отделяющую Лизу от психоза.
И вдруг в зале раздался звук бьющегося стекла. Лиза сиганула в комнату. При виде осколков на полу ее глаза стали похожими на отверстия из башни – такие же огромные и источающие мрак.
В тот день дома никогда не было. И мать сорвалась на ребенка. Она отдубасила Леву шлангом от старой стиральной машинки. Такого детского крика Лиза еще не слышала. Она на несколько секунд пришла в себя и с ужасом отбросила шланг. Но злоба накатила снова, и она стала шлепать сына рукой по попе. При этом она и сама плакала – тут же брала Леву на руки, обнимала, целовала, просила прощения, умоляла заткнуться и не орать. А в конце зажимала мальчику рот и нос, угрожала, что выбросит его с балкона, если тот расскажет отцу или брату. В конце концов в ужасе от самой себя Лиза закрылась в ванной до тех пор, пока он не успокоился: «Главное, чтобы он к приходу Андрея и Миши пришел в себя».
Собирая воду с пола в ванной, а затем запихивая одежду в отремонтированную стиральную машинку, Лиза размышляла. Сердце ее бешено колотилось, взывая к материнскому инстинкту, сообщая о том, что ребенка надо обезопасить от нее самой. Может отдать бабушкам или дедушкам. Ее родители давно умерли, поэтому Лиза не поленилась навестить мать бывшего мужа.
Пенсионерка жила в коммунальной квартире, которая осталась у нее еще с советских времен. Уже на подходе к двери, пробираясь по длинному коридору к последней комнате сквозь клубы тяжелых горьких сигарет, она ощутила характерный запах места, где живут алкоголики. Баба Маша жестко пила. Дверь была не заперта, Лиза толкнула дверь и зашла – по полу катались мелкие сухие человеческие фекалии, застывшие кусочки каши, ботинки липли к чему-то давно пролитому на линолеуме. Не смотря на день, в комнате было сумрачно, оттого, что окна были зашторены, да еще и стекла замусоливала многолетняя грязь. Хозяйка выла жалкую песню, похожую на военную. Лиза с ребенком остановились как вкопанные. В комнате на кровати, застеленной старыми одеялами, больше смахивающими на тряпки, лежала на боку голая пьяная тетка лет шестидесяти. Грузные груди и жировые складки на круглом животе не бросались в глаза только потому, что сзади к ней был пристроен седой мужик пожилого вида в верхней одежде, зато с голым членом. Он входил в безучастно воющую пенсионерку, красные детородные органы которой от возраста и запущенности здоровья наполовину выпали наружу. Она заметила Лизу. Беззубым ртом тетка проговорила – «ой, моя хорошая, здравствуй, я сейчас». И продолжила выть с новой силой, не трогаясь с места. Дедок же жадно рыскал по ее бедрам костлявыми пальцами.
Лиза закрыла лицо сына рукой, надеясь, что он не понял сути увиденной картины, и в ужасе умчалась оттуда. Она знала, что мать ее идеального бывшего мужа пьет, но не интересовалась судьбой свекрови после того, как он умер. Конечно, отдать бабе Маше внука даже на пару часов ей не представлялось возможным.
«Ребенок от фрица» портил идиллию новой семьи. И зло в теле Лизы окрепло и захотело избавиться от него. После того, как это решение было принято, между матерью и старшим сыном воцарились любовь и перемирие. Лиза еще не знала, когда и как именно это сделает, но уже знала, что мальчик доживает последние дни. Она водила его по городским паркам, в контактный зоопарк, Лева начал полноценно разговаривать, а не только произносить отдельные слова, как раньше. Мать покупала сыну сладости и любые игрушки, которые он просил, только он почему-то много не требовал. Больше всего мальчику нравилось в обнимку с мамой вечером отправляться ко сну. Ведь до этого она засыпала либо с отчимом, либо с младшим братом в другой комнате.
В очередной раз, когда Андрей ушел в ночную смену, а младший Миша спал, мать осуществила свой план.
Лиза тихонечко разбудила Леву, накормила его и шепнула, что им нужно не на долго сходить в магазин. Она надела на него шапку, комбинезончик и сапожки для прогулки. Затем приложила шарф к шее, обмотала и затянула его, поднажала, обмотала и затянула еще сильнее. И еще сильнее. Так, стиснув зубы, Лиза задушила ребенка на полу в коридоре глядя ему в глаза и не проронив ни слезинки. Ни капли сомнения или сожаления не отразилось на ее лице. Лев успел лишь прохрипеть что-то, но не издал ни одного громкого звука. Отец и сын встретились на том свете.
Хладнокровно и последовательно то, что называлось Лизой, приступило к избавлению от тела. Она положила труп в коляску, спустила вниз, подвезла к машине, там вытащила его и пристегнула к заднему детскому сидению. В багажнике была лопата – она специально прихватила ее с дачи, когда закончили копать картошку. Лиза подъехала к заброшенному монастырю. Сатана уже дожидался ее – ни одного красного светофора, свободные дороги без камер, небо еще сдерживало в себе злость. Паутина мягким коконом усыпляла ее сознание и полностью забирала власть над ним в свои руки.
Лиза копала как проклятая возле крепостной стены со стороны реки, так чтобы башня не видела. Когда ей пришло в голову мысль о том, что останется горочка на могилке – вдруг вызовет подозрение? – Лиза набросала сверху листвы и веток, чтобы замаскировать плоды ее рук под работу дворников. Внезапно ладонь начала обжигать деревянная рукоятка – она не обратила на боль внимания. Уже в машине, когда Лиза положит руки на руль, она увидит, что от лопаты образовалась мозоль и лопнула, оставив предательские следы крови на всем, чего она касалась.
Когда Лиза копала могилу, с пальца слетело фамильное кольцо и нырнуло в землю. А с ботильона отвалилась набойка. Но убийца ничего не заметила.
Святая земля всецело приняла и обняла ребенка, которого не смогла полюбить родная мать. Пошел дождь. Лиза не чувствовала воды – она больше никогда ничего не почувствует. Душа полностью атрофировалась, а ее место окончательно заняла паутина.
Избавившись от тела, она влажной салфеткой обработала руки Лизы и стерла пыль с лица, причесалась и поехала назад. Она вернулась к дому, припарковалась, вытащила коляску из багажника и покатила ее к магазину «Продукты24». Внутри был полумрак, даже накурено, но Лиза все делала четко и ясно. Она с приветливым выражением лица купила молоко и хлеб, предусмотрительно расплатилась карточкой и взяла чек. А спустя несколько минут взъерошенная ворвалась в магазин и завопила:
