Читать книгу: «Туман Луизианы», страница 5

Седьмая глава

– Мисс Луиза, мэм! Проснитесь, мисс Луиза, мэм! – настойчивый голос Зэмбы звучал словно сквозь вату. Луиза, неохотно приоткрыв глаза, невольно отпрянула от служанки, чьи белоснежные глаза пугающе блестели в темноте. Плотно закрытые ставни пропускали мало света, а сетка, в несколько слоев укрывавшая кровать, походила на густой кокон.

– Что-то случилось? – Луиза удивлённо прислушалась к своему голосу, чувствуя невыносимую сухость во рту.

– Там мистрис Пинс, – в голосе Зэмбы звучал благоговейный страх. – Она уже несколько раз спрашивала, проснулись ли вы. А я ей говорю, что вы ещё спите. А она тогда говорит, что пора вставать. А я ей говорю, что не надо вас пока будить. А она опять…

– Всё-всё, я поняла! – Луиза откинулась на подушки и потёрла глаза. – Я встаю.

Воспоминания о вчерашнем вечере принесли с собой жгучий стыд. Она действительно заснула прямо в кабинете во время разговора? Невыразимый позор! Остаётся лишь надеяться, что мистер Уоррингтон не придаст этому значения.

Напевая себе что-то под нос, Зэмба распахивала ставни, впуская в комнату снопы солнечного света. На Луизу обрушилась какофония звуков и запахов, так разительно отличавшихся от привычного лондонского шума. Во влажном воздухе разливался пряный аромат неизвестных цветов, где-то в кустах под окном пронзительно кричала одинокая птица, и далеко, почти на пределе слышимости, кто-то пел. Луиза замерла посередине комнаты, прислушиваясь, и удивленно уставилась на служанку.

– Рабы поют, – равнодушно пожала плечами Зэмба, наливая воду в таз для умывания.

– Рабы? – не веря своим ушам, Луиза смотрела на негритянку.

– Ну да, – та взяла в руки полотенце, ожидая хозяйку. – На плантациях. Они часто поют.

Это странное, берущее за душу пение, казалось, было повсюду. Пока молодая графиня одевалась и приводила себя в порядок, незатейливая, но невероятно красивая мелодия звучала в воздухе.

– Мисс Луиза, мэм! – Адеола радушно улыбнулась, завидев хозяйку. – Проходите в гостиную, там для вас накрыт завтрак.

– А остальные уже…

– Масса Томас давно уехал, – широкая улыбка не сходила с лица экономки. – Мистер Свенсон в кабинете, работает. А миссис Пинс ждёт вас. Пойдёмте.

Компаньонка и вправду обнаружилась в столовой. С лицом, полным невероятного осуждения, она молча сидела над пустой тарелкой. Плотно сжатые губы казались тонкой ниточкой на сухом лице. Чопорно поздоровавшись, она кивнула застывшему за спиной слуге, и тот принялся накладывать густую подливу из стручковой фасоли с томатом. Рядом исходили паром ароматные колбаски, густо политые сливочным соусом. В кувшине со свежевыжатым соком медленно таял лёд – настоящая роскошь даже для Лондона! Горкой возвышались кукурузные лепёшки, из-за которых выглядывал кувшинчик с топлёным маслом.

– Не знаю, что вы любите на завтрак… – Адеола обозревала стол с гордым видом. – В «Магдалене» любят, чтобы еды было вдоволь.

– И никакой яичницы с беконом, – страдальчески прошептала миссис Пинс, косясь на колбаски.

– Адеола, а кто отвечает за сервировку? – решила взять быка за рога Луиза, разглядывая разномастную посуду.

– Я, мэм, а что? – спросила экономка, пряча широкие руки в не менее широкие карманы платья. Сегодня оно было цвета фуксии. Лицо Адеолы, обрамлённое розовой косынкой, добродушно сияло.

– Если можно, я бы посмотрела на всю посуду, что здесь есть, – осторожно начала Луиза, боясь обидеть женщину чрезмерной поспешностью, с которой она собиралась знакомиться с хозяйством.

– Да благословит вас Господь! – всплеснула руками Адеола. – Я кого только ни пыталась приобщить к этому делу, так не хочет же никто! Масса Томас смеется, говорит, что ему и так сойдёт, но я-то знаю – не правильно мы что-то делаем. А как надо и не знает никто.

Со стороны миссис Пинс послышался страдальческий вздох – компаньонка принялась-таки за колбаску.

– А где мистер Уоррингтон? – полюбопытствовала Луиза после завтрака, пока слуги заносили горы посуды в опустевшую столовую.

– С утра прискакал негр с плантации «Розовый лес», сказал, там рабы бунтуют, просил помочь.

– Рабы бунтуют? – в страхе воскликнула миссис Пинс. – И часто такое случается?

– Да постоянно, – махнула рукой Адеола, любовно проводя другой по большому марокканскому блюду, неизвестно как оказавшемуся здесь. – Побунтуют и перестанут, как получат от хозяев по шее.

– Прости, – вырвалось у Луизы. – Но разве ты не такая же, как они? В смысле…

– Такая же, как они? – Адеола задохнулась от возмущения, прижав руки к груди. – Я – из домашних, я никогда не работала на плантации! Я умею читать и писать, мэм! Как вы могли подумать хоть на минуту, что я похожа на них, на грязных рабов с тростниковых полей!

Экономка обиженно отвернулась и принялась перебирать фарфоровые блюда с золотыми виноградными листьями по ободку.

– Прости, – покаянно проговорила Луиза. – Прости, Адеола. Мне и в голову не пришло обидеть тебя. Я ведь выросла там, где рабов вовсе нет… Я… Мне казалось, они ничем не отличаются…

– Не отличаются…. – уже мягче проворчала негритянка, смахивая слезы. – Мы даже близко не стоим рядом с теми, кто рубит тростник и копает свеклу. Мы – семья массы Томаса. Он столько раз говорил мне: «Адеола, давай-ка я тебя освобожу!». А я всё отказываюсь. А куда я пойду? Да и как он без меня? Зэмба, моя внучка, вон тоже в доме выросла. Я так счастлива, что она при вас горничной стала, мисс Луиза, мэм, просто слов нету!

– Значит, мистер Уоррингтон хотел тебя освободить? – задумчиво протянула Луиза, открывая для себя ещё одну грань своего опекуна. Честный, смелый, а теперь вот еще и великодушный – пусть он и не имел титула, но являлся самым что ни на есть настоящим джентльменом!

– Да, предлагал, и не раз, – с готовностью подтвердила экономка. – Я, говорит, другую такую и в жизнь не найду, Адеола, но хочешь, дам тебе денег и открывай своё кафе в Новом Орлеане, уж больно ты готовишь хорошо.

– Он очень благородный, – заметила Луиза, покосившись на миссис Пинс. Завтрак, кажется, не добавил очков в колоду мистера Уоррингтона, потому что компаньонка лишь недовольно качнула головой.

– Когда прикажете приготовить вам постель? – спросила Адеола спустя некоторое время.

– Постель? – Луиза переглянулась с миссис Пинс, но та лишь недоуменно пожала плечами. – Но ведь я только недавно проснулась.

– Днём у нас слишком жарко, – экономка, заметив удивление, решила объяснить. – И делать ничего невозможно. Поэтому в обед мы предпочитаем проводить время в тени и прохладе, а господа укладываются отдохнуть.

– Как интересно, – хихикнула Луиза. – Спать днём. В Лондоне мы, бывает, просыпаемся лишь к обеду. А ночи проводим на балах.

– Ночью надо спать, мисс Луиза, – неодобрительно покачала головой Адеола. – Ночью просыпаются духи и бродят бесплотными тенями по болотам, заманивая в свои сети заблудившихся людей… Ночью надо спать, – повторила она и снова принялась перетирать тарелки.

Луиза молчала, боясь показать, что слова о духах рассмешили её. Обижать суеверную экономку не хотелось. Но, помилуй Бог, какие духи?!

К обеду жара действительно стала невыносимой. Вчера, погружённая в дремоту, Луиза не обращала на неё внимания. Да и сам путь отнял слишком много сил. Сегодня же девушка изнемогала от невыносимой духоты и влажности, завистливо поглядывая на служанок, подоткнувших подолы и расхаживающих по двору с голыми щиколотками. Тонкое муслиновое платье облепило тело, а нижние юбки прилипли к ногам, мешая ходить. Миссис Пинс переносила испытания стоически, ничем не показывая своего неудобства. Она даже не расстегнула верхнюю пуговку на платье бордового цвета, в которое была затянута, как в футляр. Не желая так легко сдаваться, Луиза продолжила разбирать посуду, с благодарностью приняв прохладный клубничный лимонад от Зэмбы. Но когда часы показали три, миссис Пинс побледнела и медленно осела под стол. Её тут же отнесли в комнату и, расстегнув пуговки и ослабив шнуровку, обтёрли водой с уксусом. Смирившись с тем, что отдыхать днём не прихоть, а действительно необходимость, Луиза с блаженством скинула с себя платье и, оставшись в нижней рубашке, корсете и нижней юбке, упала на кровать.

– На вас так много всего надето, – протянула Зэмба, развешивая выбранное к ужину платье. – Бабушка говорит, что настоящая леди носит очень много одежды под платьем. Вы – настоящая леди, мисс Луиза, мэм!

Улыбнувшись этому наивному заявлению, Луиза подняла глаза к потолку, глядя на нежно-голубых птичек, порхавших по балдахину кровати. Комната пришлась ей по душе. Всё здесь было привычно и в то же время необычно. Стены, покрашенные голубой краской, поначалу казались голыми без тканевых драпировок. Зато с них было легко смывать следы многочисленных мошек. Полы, вощённые до блеска, укрывали плетёные ковры, которых Луиза никогда не видела в Англии. Лёгкие кресла, связанные из податливых прутьев ротанга, казались такими хрупкими, что на них было страшно садиться. А комоды, расставленные вдоль стен, напротив, удивляли массивностью и основательностью. Здесь, на втором этаже, совсем не было занавесок, их заменяли ставни ночью и густые заросли бугенвиллеи днём. Душистые гроздья голубых цветов заглядывали в окна, спускаясь по стене дома. Тонкая сетка, прячущая Луизу от москитов и мух, приглушала яркий свет, делая его рассеянным и мягким. Девушка сама не заметила, как её сморил сон.

– Какие у вас прекрасные волосы! – Зэмба медленно проводила по роскошным медовым волнам, пропуская их сквозь пальцы. – Я никогда таких не видела. Вы такая красивая! Как картина в спальне массы Томаса.

– Ты была в его спальне? – Луиза повернулась к служанке.

– Раньше я мыла полы во всём доме, – белозубо улыбнулась Зэмба. – А теперь горничная! Вот мне Таонга завидует! Ну да так ей и надо! Пусть теперь сама полы драит!

– Таонга? – Луиза с трудом выговорила новое имя. Кажется, выучить всех слуг из усадьбы будет не так просто, как ей казалось вначале.

– Да, мы с ней вдвоём прислуживали массе Томасу. Только она злая. Грубая. Что только хозяин в ней нашёл…

– Что ты имеешь в виду? – удивлённо вскинула брови графиня.

– Таонга говорит, что скоро масса Томас освободит её. Глупая. Она глупая, как цапля на болоте, которую вот-вот поймает аллигатор.

– Почему же она глупая?

– Глупая, – повторила Зэмба, закручивая последний локон и закрепляя его шпильками. – Готово.

Луиза посмотрела на себя в зеркало, которое принесли сегодня. Огромное, во весь рост, в раме светлого дерева, покрытой затейливой резьбой. На неё смотрела изящная леди в вечернем платье цвета индиго с небольшими рукавами-фонариками. Талию перехватывала широкая бархатная лента оттенка чайной розы. К платью прилагались кремовые кружевные перчатки. На шею Луиза надела бархотку с камеей, на которой был высечен профиль Софии Грейсток. Оставшись довольна собой, графиня кивнула своему отражению и вышла из комнаты.

Сегодня вечером дом казался ещё приветливей, или это Луиза начала привыкать к новому жилищу? Стол, накрытый белоснежной скатертью, сиял фарфором и хрусталём. В высоких канделябрах горели свечи, тихонько потрескивая. В настольной вазе, найденной среди посуды, распустились чайные розы. Миссис Пинс в неизменном платье тёмно-синего цвета мрачной вороной застыла среди этого торжественного великолепия. Мистер Свенсон, одетый в белоснежную рубашку и неуместный сейчас бархатный бордовый смокинг, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Добрый вечер! – Луиза улыбнулась поднявшемуся с её приходом управляющему и села на место. Стул во главе стола пока пустовал. Заметив её взгляд, мистер Свенсон поспешил ответить:

– Мистер Уоррингтон ещё не вернулся. Но мы можем начинать без него, уверен, он не будет возражать.

– Ещё бы, – хмыкнула миссис Пинс. – Конечно, мы не можем начинать без главы дома! Что за нравы!

– Я согласна с миссис Пинс, – к невероятному огорчению Свенсона ответила Луиза. – Мы не можем начинать без мистера Уоррингтона. Мы подождём.

Мистер Свенсон тяжело вздохнул, бросив тоскливый взгляд на блюдо с тушёной свининой, и сделал робкую попытку образумить дам:

– Мистер Уоррингтон может задержаться надолго.

– Думаю, мы сможем подождать столько, сколько потребуется, – упрямо заявила Луиза, встречаясь глазами с одобрительно кивнувшей компаньонкой.

Прошёл час. Вялые разговоры о погоде давно сошли на нет, и над столом всё чаще разносились неприличные звуки урчащего живота. Мясо покрылось тонкой плёнкой жира, лёд в графинах с соком давно растаял. В последующий час Луиза и мистер Свенсон бросали голодные взгляды на еду, одна миссис Пинс, казалось, есть вообще не собиралась и пришла сюда единственно для того, чтобы придирчиво осматривать заново начищенную посуду.

Ржание лошадей за окном заставило всех встрепенуться и радостно переглянуться. Быстрые шаги зазвучали в коридоре, и в столовую вошёл мистер Уоррингтон. Замерев на пороге, он удивлённо посмотрел на три пары глаз, уставившихся на него с выражением плохо скрываемой радости.

– Я думал, что пропустил ужин, – заметил он, проходя вперед. Заляпанные грязью сапоги для верховой езды оставляли следы на натёртом полу. Терпкий запах пота, своего и лошадиного, заставил миссис Пинс поморщиться. Но указывать хозяину дома на то, что ему следует переодеться, она не стала. За спинкой кресла уже застыл слуга с тазом для умывания. Другой, с полотенцем и кувшином в руке, принялся лить воду в подставленные ладони.

– Надеюсь, вы не слишком проголодались, ожидая меня? – спросил Уоррингтон, жадно набрасываясь на еду. Кушать медленно и изящно у Луизы сегодня получалось с трудом. Она почти не чувствовала вкуса пищи, глотая её, практически не жуя. Расправившись с ужином за каких-то пять минут, мистер Уоррингтон промокнул губы салфеткой и встал, кивая дамам. Бросив Свенсону, что ждёт его в кабинете, он скрылся за дверями. Управляющий поспешил следом, дожёвывая что-то на ходу. Расправившись с бараньим рёбрышком, Луиза отодвинула от себя тарелку, чувствуя насыщение. И глубокое разочарование: ведь так хотелось узнать опекуна ближе! Понимая, что днём тот занят делами, ей представлялось, как они будут встречаться по вечерам, за ужином, обсуждая, как прошёл день. Неужели у него даже вечером совсем нет времени для своей воспитанницы?!

Ожидая, пока накроют десерт, она поднялась из-за стола и прошлась по комнате, останавливаясь у одного из огромных окон в полстены. Они выходили в сад, терявшийся в густой темноте. Шорох в кустах у самой земли привлёк внимание, и Луиза испуганно отшатнулась, разглядев полыхающий ненавистью взгляд, направленный прямо на неё. Снова зашелестела листва, и обладатель глаз скрылся во тьме.

Ночь прошла неспокойно. Луиза ворочалась, пытаясь устроиться удобнее, путаясь в длинной батистовой сорочке до пят. Вечером жара немного спала. Поднявшись, Луиза подошла к окну и распахнула ставни, впуская внутрь напоенный ароматами ночной воздух. Глубоко вздохнув, она перегнулась через подоконник и, подперев щёку ладонью, задумчиво уставилась вниз. Тёмный двор был пуст и тих, но спустя минуту Луиза начала различать в казавшейся безмолвной ночи редкий крик ночной птицы. Громко выводили свои трели сверчки. Девушка прикрыла глаза и принялась медленно раскачиваться, напевая себе забытую колыбельную. Сейчас она чувствовала себя почти счастливой. Внезапно ночную тишину пронзил жуткий нечеловеческий крик. Затем ещё один и ещё. Луиза похолодела, резко выпрямившись и напряжённо вглядываясь в темноту. По двору стремительно скользнули две тени и скрылись в лесу. На самой кромке одна из них остановилась и, как показалось графине, посмотрела на неё. Луиза резко отпрянула от окна и захлопнула ставни, чувствуя, как бешено колотится сердце. Нырнув под одеяло, она накрылась с головой и смогла забыться сном только под утро.

Восьмая глава

Что-то назойливо стучалось в виски, прогоняя остатки сна. Луиза повернулась на живот и, обхватив руками подушку, упрямо зажмурила глаза, надеясь, что сон, ещё бродивший в отголосках сознания, вернётся. Но вскоре пришлось признать, что сегодня утро начнётся раньше, чем обычно. Перевернувшись, девушка сбросила с себя покрывало и потянулась, чувствуя прохладный утренний ветерок, пробежавший по тёплому после сна телу. Слабый свет пробивался между решёток ставен, и Луиза подошла и распахнула одну из них, вдыхая полной грудью ароматный воздух. Деревья обступали поместье, тёмные и мрачные. Небо над головой ещё серело, где-то за домом запел петух. Луиза облокотилась на подоконник и, подперев щёку ладонью, мечтательно посмотрела на лес. Дикий край очаровывал своей первозданной красотой. Она вдруг подумала, что абсолютно ничего не знает ни о поместье, ни о том, что его окружает. Где находятся плантации, если пение рабов слышно в доме? Почему пролесок, окружавший «Магдалену», никто не вырубает? В поместье Грейстоков идеально выстриженные газоны чередовались с невысокими деревьями, а те, в свою очередь, скрывали пруды и ухоженные клумбы. Здесь, в сереющей дымке утра, виднелся лишь колышущийся на деревьях седой мох да пышные заросли роз под окнами. Кажется, клумб здесь не было вовсе, а цветами, яркой шалью укрывающими дом, «Магдалена» была обязана природе и тому, что ей здесь никто не мешал. Где-то там, за деревьями, вставало солнце, окрашивая в ярко-зелёный их верхушки. Каким он будет, сегодняшний день? Луиза вздохнула, предвкушая, как отправится изучать поместье. Столько всего надо узнать, понять, познакомиться…

Познакомиться! Надо сделать визиты в ближайшие поместья… Что там Франческа говорила? Она обещала, что всё устроит. Луиза сморщила лоб – дел было невпроворот, как хорошо, что она встала так рано сегодня! А если поторопиться, она ещё сможет застать за завтраком мистера Уоррингтона, наверняка он уже проснулся! Охваченная радостным возбуждением, девушка оторвалась было от подоконника, но замерла, так и не сделав шаг.

Крик. Не тот, что привёл её в ужас ночью. Другой. Близкий и полный боли. Снова. И снова. Луиза выглянула во двор, боясь и желая разглядеть того, кто кричит. Двор был по-прежнему пуст.

– Зэмба? – позвала Луиза, прислушиваясь. Но служанка не отзывалась. До её слуха снова донёсся крик, заставив вздрогнуть. Тишина, обступавшая её в комнате, вдруг стала пугающей и напряжённой. Решительно сжав губы, Луиза схватила первое попавшееся платье. Натянула, расправив складки и посмотрела на себя в зеркало, прикусывая нижнюю губу. Плеснула воды на лицо, вздрогнула, встретившись в зеркале с испуганным взглядом зелёных глаз. Растрёпанные волосы удалось пригладить щёткой и затянуть лентой. Без корсета было непривычно и жутко неудобно. Точно голая вышла. Поведя плечами, Луиза нырнула в один из сундуков, извлекла тонкую кашемировую шаль и, набросив её на плечи, сразу почувствовала себя уверенней. Крик повторился, продолжая звучать в отдалении, и графиня поспешила выскочить за дверь, прислонившись к ней и тяжело дыша.

На этаже было тихо и пусто. Будить миссис Пинс Луиза не собиралась, решив разобраться во всём сама. К тому же – и тут Луиза, не сдержавшись, фыркнула – беспокоить компаньонку только для того, чтобы пройтись по дому, было верхом глупости. Что может ей здесь угрожать?! Успокоив себя таким способом, девушка плотнее завернулась в шаль и поспешила вниз. Холл в неверном утреннем свете, казалось, угрюмо взирал на неё. Света из огромных стрельчатых окон пока было слишком мало, чтобы осветить его целиком. Где-то слева за спиной что-то загремело, и Луиза, не сдержавшись, подпрыгнула, оборачиваясь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Но это оказалась всего лишь кошка, опрокинувшая небольшую вазу, стоявшую у стены. Дымчатое создание спокойно село рядом с растекающейся по мрамору лужей и, не обращая внимания на Луизу, принялось вылизываться. Приложив руку к груди, девушка глубоко вздохнула, ругая себя за мнительность. Она явно перечитала мрачных романов! К чему красться по дому, как воришка? Она тут вообще-то хозяйка! Подняв голову, Луиза кивнула своему отражению в одном из многочисленных зеркал и проследовала в столовую. К её удивлению, завтрак ещё не накрывали. Стол, натёртый до блеска, был пуст. Крики здесь звучали намного громче. Луиза огляделась. Узнать точное расположение комнат она пока не успела, поэтому пришлось двигаться наобум, открывая поочередно двери и заглядывая внутрь. Огромная кухня встретила её той же тишиной и молчанием, что и остальные комнаты, и вот тут уже Луиза испугалась по-настоящему. На плите медленно кипело какое-то ароматное варево, в печи остывали свежие хлеба. Неочищенная картошка лежала на столе, как и овощи, разложенные для нарезки на досках. Закралась малодушная мысль, что стоило бы всё-таки разбудить миссис Пинс, но молодая графиня спешно её отогнала. Задрав подбородок, Луиза распрямила плечи и решительно направилась к приоткрытой двери на задний двор.

Остановившись в нерешительности, Луиза прислушалась. В этой части поместья она ещё ни разу не была и теперь с любопытством оглядывалась. Брошенное седло, несколько вязанок хвороста, что лежат у стены, загораживая поленницу. Дверца в курятник приоткрыта, и несколько кур успели сбежать и теперь важно расхаживают по двору. Небо стремительно синело, наливаясь красками. Это утро, этот двор, эти куры – всё дышало таким умиротворением и покоем, что хотелось рассмеяться непонятным страхам, что привели её сюда.

Крик. И свист, жуткий, ранее неслышный. И снова полукрик-полустон. Совсем рядом. Луиза бросилась в сторону звуков, почти сразу же, за углом дома, резко останавливаясь. Она нашла. Нашла причину. Большую площадку окружали молчаливые слуги. Ни одного звука, только осуждение во взглядах, направленных в центр. Луиза перевела взгляд туда и задохнулась, резко прижав руку ко рту. Трое людей, привязанных к столбам, безвольно свисали на кандалах, закреплённых сверху. То, что когда-то было их спинами, теперь превратилось в кровавое месиво, из которого кое-где проглядывали пугающе-белые кости. Запястья, которые пытались выдернуть из кандалов люди во время истязания, вспухли и кровоточили. Эти столбы явно не сегодня здесь появились – пронеслась отчаянная мысль. Вдоль них медленно расхаживал невысокий смуглый мужчина со свисающими вниз усами. За ним пыльной змеёй волочила хвост плётка. Ближе к кромке леса, там, где заканчивался двор, стояли рабы. Покорные, напуганные. В одинаковых холщовых штанах и рубахах мужчины, в платьях небеленого полотна – женщины. Они казались совершенно чуждыми здесь. Домашние слуги время от времени бросали на них взгляды, полные презрительной жалости. В висевшей над двором тишине отчётливо слышалось жужжание мух, кружившихся над телами.

– Пожалуй, на этом всё, мистер Бличли. – Луиза замерла, только сейчас заметив мистера Уоррингтона. Повелительно махнув рукой, он, скривившись, наблюдал, как безвольным кулем оседают тела со столбов.

– Мисс Луиза, мэм, – громким шепотом окликнула её Адеола, подзывая к себе. Луиза облегчённо вздохнула, поспешив к экономке. Рядом с ней она чувствовала себя намного увереннее. – Что вы здесь делаете?! Мы думали, вы ещё спите.

– Меня разбудили крики, – голос звучал виновато, будто она совершила что-то запретное. – Я искала вас… Что здесь происходит? Кто эти люди?

– Это бунтовщики, – презрительно бросила Адеола. – Они пытались настроить рабов против хозяина. Масса Том ездил их усмирять три дня назад.

Луиза кивнула, вспомнив о делах, которые упоминал мистер Свенсон в день их приезда. Тем временем трое мужчин были освобождены и теперь, шатаясь, пытались подняться на ноги. Луиза смотрела на их лица, по которым непрерывно стекал пот, капая на пыльную землю. На окровавленные руки, которыми они цеплялись друг за друга, помогая подняться, и понимала, что не может оторвать глаз. Не может не смотреть на это – на унижение, на беспомощность, на… Гордость? Один из бунтовщиков вдруг поднялся, распрямляя плечи, и заговорил на непонятном ей языке, быстро и громко, глядя прямо в глаза Уоррингтону. Затаив дыхание, Луиза следила за опекуном, выражение лица которого сейчас невозможно было угадать. Он бесстрастно слушал, скрестив руки на груди, глядя на раба сверху вниз. Вдруг стоявшая рядом Адеола тихонько ахнула, потрясённо качнув головой.

– Что он сказал? Адеола, что он сказал? – Луиза тянула экономку за рукав, чувствуя, как от безотчетного страха внутренности в животе скручиваются в тугой клубок. Резкий голос Томаса заставил её замолчать, тревожно вслушиваясь в интонацию. Языка она не понимала, но говорил он спокойно, чуть насмешливо. Казалось, Уоррингтон успокаивает ребёнка, увещевая его, прося прекратить баловаться и послушаться старших. Но раб в ответ оскалился, зло бросив что-то за спину, и оба его товарища по несчастью одобрительно загудели, исподлобья глядя на хозяина.

– Он ведь наказал их уже, да? – Луиза еле протолкнула из себя слова, чувствуя невыносимую сухость в горле. От вида крови, от запаха, который доносил ветер, её начинало подташнивать. Она с тревогой посмотрела на рабов из плантации, которые стояли, не двигаясь и не сводя глаз с Уоррингтона.

– Жалкие шакалы, – презрительно прошипела Адеола. – Они сами не знают, чего хотят.

Уоррингтон молчал, слушая срывающийся, но крепший с каждой фразой голос. А Луиза, не отрываясь, смотрела на него, невольно испытывая гордость. Спроси кто-нибудь сейчас у юной леди Грейсток, что именно вызвало в ней это чувство, она бы едва ли смогла внятно ответить. Просто ей было невыразимо приятно смотреть на него, чувствуя волны властности и силы, что исходили от его фигуры. Крик раба перешёл в визг и резко оборвался. Бунтовщик застыл, тяжело дыша, с вызовом глядя на Уоррингтона, смахивая капли пота дрожащей рукой.

Следующего движения Луиза не заметила. Просто раб только что стоял, а вот уже лежит с огромной дырой в голове, и лишь облачко дыма говорит о том, что только что произошёл выстрел. Жёлто-красное месиво разлетелось во все стороны, мерзко хлюпнув. Томас неспешно опустил пистолет, прищурился и посмотрел на двух оставшихся мужчин. Один из них со стоном повалился на землю, бормоча что-то, целуя носки запылённых сапог. Второй стоял прямо, глядя в глаза плантатору.

– Нет! – крик Луизы потонул в грохоте нового выстрела – второй бунтовщик упал следом за первым. Луиза прижала руку ко рту, чувствуя кислоту. Брезгливо отпихнув продолжавшего ползать по земле раба, Уоррингтон обернулся на звук, досадливо поморщившись.

– Я не думал увидеть вас здесь, Луиза. – Он в два шага оказался рядом, закрывая широкой спиной лежащие на земле тела. Рабы с плантаций быстро расходились. Слуги ещё стояли, обсуждая случившееся, укоризненно качая головами в сторону убитых.

– Я… я, – голос Луизы дрожал, и она ничего не могла с собой поделать. Она подняла глаза на опекуна, который с тревогой заглядывал в её лицо.

– С вами всё в порядке? Вы побледнели. Не следовало приходить сюда. Я не думал, что вы станете свидетелем… – Луиза слушала и не понимала смысла фраз, что говорил Уоррингтон. Он только что убил двух людей, а теперь так спокойно стоит перед ней и разговаривает, как ни в чём не бывало… Они ведь лежат сейчас там, на земле… Взгляд невольно скользнул вниз, за спину опекуна, цепляясь за багровую лужу, которая медленно впитывалась в песок. В глазах заплясали мелкие чёрные точки, а руки вдруг стали ледяными. Ветер взметнул мелкий песок, и нос моментально забился им: металлическим запахом крови, к которому примешивался другой, приторно-сладкий, незнакомый, но от того ещё более мерзкий.

– Я… – Луиза подняла огромные растерянные глаза на Томаса и вдруг резко согнулась, выплёскивая на его ноги остатки вчерашнего ужина. Её вывернуло так неожиданно, что опекун едва успел схватить её за плечо, не давая упасть. Всё ещё содрогаясь от спазмов, Луиза провела дрожащей рукой по лицу, смахивая тоненькие капельки пота, тяжело дыша. Уоррингтон скривился, занес, было руку, чтобы отряхнуться, но вовремя себя остановил. Луиза же, опорожнив желудок, сразу почувствовала себя лучше. Чего нельзя было сказать о её душевном состоянии.

– Простите, ради всех святых! Простите, мистер Уоррингтон! – Она торопливо оглянулась, ища глазами Зэмбу или Адеолу, но, как назло, рядом были только незнакомые лица. – Я сейчас помогу вам, – чувствуя, как щёки заливает пунцовая краска, Луиза торопливо лепетала что-то, ища на поясе оставленный в комнате ридикюль.

– О, адово пекло, перестаньте! – раздражённо воскликнул Томас. – С этим отлично справятся слуги!

С этими словами он торопливо покинул двор, оставив расстроенную и смущённую Луизу одну. Она беспомощно замерла, глядя ему вслед. Слуги постепенно расходились, с кухни уже можно было расслышать громогласный голос Адеолы, командующей поварам. Будто и не произошло только что ничего особенного… Мелкая дрожь пробежала по телу, и, запахнувшись в шаль, Луиза повела плечами: её охватило неприятное, липкое чувство. Резко повернув голову, она встретилась с горящим взглядом, направленным прямо на неё. Стройная девушка, с кожей настолько чёрной, что она, казалось, отливала синевой, застыла у поленницы, стискивая в руке подол кроваво-красного платья. Заметив взгляд, она моргнула, вздёрнула подбородок и скрылась в доме.

– Это Таонга. – Зэмба наконец заметила свою хозяйку и встала рядом. – Красивая. И глупая.

– Д-да, я помню, ты говорила про неё. – Луиза не могла отвести взгляд от прямой спины служанки, кожей ощущая её неприязнь. – Пойдём, поможешь мне одеться. – С усилием оторвав взгляд от Таонги, Луиза пошла к парадным дверям.

Завтрак проходил скованно. Миссис Пинс удивлённо смотрела на мистера Уоррингтона, который, иногда чуть морщась, поглощал жареные колбаски. Луиза, опустив глаза, сидела напротив, пытаясь втолкнуть в себя кусочек яичницы, которую выпросила у Адеолы. Лишь мистер Свенсон, вставший, как и компаньонка, недавно, с аппетитом разламывал хрустящий багет, макая его в подливу.

Ощущая огромную потребность извиниться, Луиза задержалась после завтрака, отпустив миссис Пинс к Адеоле, с которой они собирались продолжить знакомство с домашней утварью, перейдя к скатертям и салфеткам. Решительно застыв у двери кабинета, графиня сцепила руки в замок, несколько раз тяжело вздохнув. Сама мысль о том, чтобы говорить о случившемся, заставляла её краснеть. Но, поймав на себе несколько раз насмешливый взгляд опекуна, Луиза решила, что лучше один раз всё обсудить и забыть, чем становиться объектом скрытых насмешек на долгие дни. Собравшись с духом, она постучала, удивляясь, каким тихим и робким вышел звук.

– Входите. – Откуда взялся этот страх, будто перед входом в логово дракона? Расправив плечи, Луиза прошла в кабинет, невольно замерев на пороге, щурясь от обилия света, заливавшего комнату. От кабинета у нее остались смутные впечатления, разбавленные приторно-сладким вкусом шерри.