Читать книгу: «Тоже люди», страница 11
Горизонт темнел медленно-медленно. Кошечка все смотрела и смотрела на дверь, сто раз пересчитывала заклепки и царапинки. Время как будто остановилось. И вот, наконец, раздался долгожданный стук.
– Входи! – поспешно крикнула Кошечка, не в силах до конца справиться с нетерпением.
Вошел Эмиль. Все было как обычно: он принес ей ужин.
– Поставь на тумбочку, – сказала она.
Землянин поставил поднос и со всегдашним «спокойной ночи, госпожа» поцеловал протянутую руку и уже собирался уходить, но Кошечка, улучив момент, схватила его за ладонь и, заметно краснея и заикаясь, сказала:
– Подожди! Я хочу немножко поговорить с тобой. – И она потянула его на себя, заставляя присесть рядом на кровать.
– Хорошо. – Эмиль повиновался ее жесту. – Но о чем?
– О любви.
Землянин поднял глаза и посмотрел на нее вопрошающе.
– Я твоя хозяйка и просто обязательно должна быть в курсе твоих чувств. – Она сжала его ладонь, вдруг показавшуюся ей необычно горячей.
– Прошу прощения, леди, но ужин остывает. – Он снова опустил взгляд.
– Ты уклоняешься от ответа. А я так хочу, чтобы ты хоть немножечко любил меня! – Кошечка вдруг перестала стесняться, ее гордость куда-то бесследно улетучилась, робость и смущение тоже исчезли без следа. Осталась одна страсть, которая бушевала так сильно, что ее огонь затмевал все остальные чувства.
– Любовь – это когда любят два человека на равных, – тихо сказал землянин. – Нельзя насильно заставить любить.
– Все будет, как ты хочешь. Мы будем сегодня на равных. Ты ведь не откажешься любить меня хотя бы сегодня? – Девушка наконец отпустила его руку, но тут же положила ладонь на его колено.
– Нельзя сегодня любить, а завтра – не любить. Возможно, вообще или любить, или не любить. – Выражение лица Эмиля все еще казалось непроницаемым, только в глазах отразилась и засияла необыкновенно теплая и ласковая искра, моментально согревшая Кошечкину душу и придавшая ей уверенности.
– Земные девушки, наверное, очень красивые, но неужто я настолько хуже них, что не вызываю у тебя хотя бы мимолетного страстного чувства? Неужели ты совсем не хочешь меня? – Кошечка умоляюще смотрела ему в глаза. – Неужели я ни капельки тебе не нравлюсь?
– Для меня ты самая красивая девушка на всем свете. Ты мне очень нравишься. Ты мне нравишься давно, – прошептал Эмиль. – Я влюблен в тебя… Я безумно тебя люблю… Кажется, я никогда никого так не любил…
– Но почему же ты медлишь? Почему не возьмешь то, чего желаешь? Почему не хватаешь меня, не заваливаешь и не утоляешь жажду? Или ты боишься, что я закричу, позову на помощь и тебе помешают? Но ведь у тебя было так много возможностей – мы не раз и не два оставались один на один…
– Но я не знал, захочешь ли ты этой близости. Ведь любовь – это чувство равных, оно несовместимо с грубостью и принуждением.
– Ты… такой… – Кошечка нежно коснулась его рук. Его ладони были сладостно мягкими и нежными, и она вдруг осознала, что эти руки не в состоянии, просто не умеют причинить ей даже малейшее насилие или боль. – Да, я хочу этого! Я хочу, чтобы у нас была любовь…
Она обняла его за шею и прильнула губами к его губам. Он тоже обнял ее и прижал к себе так нежно и страстно, что она почувствовала себя одновременно и на вершине блаженства, и в пропасти тоски. Этот поцелуй был бесконечно сладок, казалось, что они теперь существуют вне времени и пространства и, кроме них и их любви, на свете нет больше ничего.
Они целовались, не отрываясь друг от друга еще и еще, а потом он поднял ее, и закружил по комнате. Глаза его сияли таким счастьем, сам он был так силен, полон страсти и жажды жизни, что она на секунду задумалась о его неумолимой участи. Мгновенное отчаяние прорвалось сквозь завесу сиюминутного наслаждения и блаженной истомы, и она внезапно горько и безутешно заплакала. Крупные слезы покатились по ее щекам.
Он остановился и крепко прижал ее к себе:
– Что случилось, милая? Ты испугалась? Что с тобой? – Его голос был полон неожиданной тревоги.
Она утерла слезы ладонью и прошептала:
– Я плачу от счастья, любимый. Мои мечты сбываются. Это счастье!
Она снова обняла его и начала целовать. Он опустил ее на кровать, и они стали лихорадочно раздеваться.
Кошечка только притворилась, что заснула. На самом деле тяжкие думы гнали сон прочь. Все желаемое свершилось. Она добилась всего, чего так хотела. Она покорила этого утонченного и упрямого святошу, заставила не только желать ее как женщину, но и любить в ней саму ее человеческую сущность. Казалось бы, чего еще надо? Но нет, теперь он уже не был для нее презренным святошей, преданным мягкотелым рабом, не смеющим даже возмечтать о превосходстве над хозяином. Теперь он для нее был даже нечто большее чем мужчина, сердцем которого она хотела обладать безраздельно. Наконец-таки он был настолько близко к ней, насколько только может быть близок мужчина к женщине. Его теплая сильная рука обнимала ее за талию. Она чувствовала упругость его тела, слышала ровное, спокойное дыхание.
Он был рядом. Они стали как будто одним целым, и не только на краткий миг страстного соития. Во всех остальных случаях ее переставал интересовать мужчина, над которым она одержала полную любовную победу. Но сейчас это был не охотничий азарт и не праздная мимолетная влюбленность.
Сейчас он был рядом. И теперь ей хотелось, чтобы так было не только сегодня, но и всегда. Чтобы он был с ней: днем улыбался, кидая ей румяное яблоко, или комично-серьезно хмурил брови, наблюдая за ее неумелым полетом на флаере, готовый в любой момент перехватить управление, а ночью вот так тихо и ровно дышал, обнимая ее теплой рукой. Но этого не будет! Не будет больше никогда! Она это понимает со всей отчетливостью! Знает наверняка! Это их первая и последняя счастливая ночь. Ведь она знает, что капитан Рич послал рапорт в военную полицию после того, как ему не удалось увезти ее. Сначала она думала, что там посмотрят на этот рапорт сквозь пальцы, но Рич, оказывается, неоднократно настаивал на его рассмотрении и к тому же повторил донос, прибавив сообщение о бунте рабов. Восстание подняли техники. Обучал техников землянин. Значит, логичный вывод: землянин – шпион далекой и враждебной Земли, подосланный для ослабления государства астров. Жандармы прибывают утром. Она случайно слышала об этом, оказавшись у переговорника в момент беседы хозяина планеты с представителем властей. Старый Лео однозначно считает Эмиля вражеским шпионом, он уже договорился о его выдаче, просто не хочет преждевременно огорчать дочь. От даже не дал распоряжения посадить землянина под замок. Куда он денется? Поутру прибудет полиция, они преспокойно заберут и увезут ничего еще сейчас не знающего о своей незавидной судьбе чужака на Лею-4. Там его ждет застенок и казнь как вражеского агента. Причем казнь последует не сразу, а станет скорее избавлением после длительных и изощренных пыток: они будут добиваться от него признания в шпионаже любыми методами.
Кошечка посмотрела на спящего. Он улыбался во сне. Доброта, ум, воля, созидательная энергия и тихая, неброская, но исключительная сила, и не только физическая: он казался ей сплавом всех этих качеств. А хитрость? Может быть, Старый Лео и сэр Рич правы? Ну, в таком случае он просто гениальный агент!
Кошечка рванулась было вскочить и разбудить его. Землянин спросонья дернул головой и открыл еще ничего не понимающие глаза, но девушка вдруг передумала. Она погладила его по щеке и, поцеловав, успокоительно шепнула:
– Спи, спи, милый.
Он нежно прижал ее к себе и снова закрыл глаза. На его губах играла блаженная улыбка. Он опять заснул.
«Ведь если он шпион, как считают отец и сэр Рич, – думала Кошечка, – если он пытается обмануть меня и ведет двойную игру, даже если он действительно влюбился в меня (ведь со шпионами это тоже бывает), он просто пока и не подозревает о том, что случится с ним завтра. И если я поведаю ему об этом сейчас, то он непременно разозлится, отчается и тут же предпримет что-нибудь по-настоящему ужасное! Как только он поймет, что его собираются сдать для неминуемой расправы и ему по-любому несдобровать, он может в отместку взять и просто уничтожить жизнь на Джорджии! Ведь он прекрасно знаком с ее «начинкой»: разбирается в гравитаторах, знает о нейтрализаторах… Он вообще, оказывается, знает обо всем, даже о том, о чем она сама и не подозревала до недавних событий (и возможно, что и о том, о чем она и сейчас не представляет)! Он слишком много знает не только для невольника, его знания и умения неожиданно оказались избыточны и для ультраквалифицированного инженера, и даже для целой технической команды большого межзвездного судна регулярного флота… Вывод напрашивается сам собой: он непредсказуемо опасен, он, пожалуй, самый опасный человек на Джорджии…»
Она снова внимательно вгляделась в лицо спящего. Мысль о том, что это, излучающее сейчас счастье, милое, открытое лицо будет искажено гримасой невыносимой муки, что эти мягкие волны волос поседеют под обручем детектора лжи, угнетала и приводила ее в ужас. Она все равно больше никогда его не увидит! Они совсем скоро отнимут его у нее и уничтожат, замучают, затопчут… Нет, она не может допустить этого! Пусть она не в силах сохранить ему жизнь, но у нее еще осталась возможность выбрать для него смерть. Так пусть же чужак ничего не узнает. Шпион он или нет, это, в конце концов, не так уж важно. Все будет мгновенно и безболезненно.
Она окончательно решилась. Пора было действовать, дальше тянуть было нельзя – уже совсем скоро забрезжит рассвет. Медленно и осторожно освободившись от обнимающей ее руки, она тихо встала и оделась. Рядом со своей блузкой она нащупала куртку землянина и погладила ее по карманам: они были пусты, кроме нескольких пищевых таблеток, в них ничего не было.
– Ах, Святошенька… – еле слышно вздохнула она. – Кто же теперь будет называть меня по имени?
Она расправила его куртку на кресле, потом надела туфли и, выскользнув из спальни, на цыпочках миновала коридор и добралась до гостиной.
В комнате было темно, но она прекрасно помнила расположение предметов и, нащупав край стола, мелкими осторожными шажками двинулась дальше, вытянув вперед руки. Вот и стена с ковром. Ковер мягкий, с длинным ворсом – с ним ничего не случилось во время недолгого владычества восставших в хозяйском доме. Кошечка нащупала пистолет и осторожно сняла оружие с крючков. Оружие было заряжено и в полной боевой готовности (она знала об этом наверняка – сама же возвращала его сюда по приезду).
Она, уже вооруженная, отправилась обратно и без помех вернулась в спальню.
Было по-прежнему тихо. Эмиль спал, свободно раскинувшись. Голова его съехала с подушки, на лицо падали рассеянные блики уже начинавших бледнеть звезд.
«В голову, одним выстрелом. Он не почувствует, он ничего не почувствует», – промелькнуло у нее в мозгу.
Она подняла пистолет. Неровный свет из открытого окна колебался вместе с занавеской. Дверь осталась приоткрытой, именно поэтому штору раздувало сквозняком.
«Потом нужно сразу уйти и не смотреть…»
Кошечку лихорадило от осознания того, что она собирается сейчас сделать. Пальцы как будто примерзли к стали и не слушались, руки заметно дрожали, но она все же кое-как совладала с ними и прицелилась.
– Прости меня, любимый, если вообще можно простить такое… – Эти слова она произнесла беззвучно, одними губами.
Вдруг завыла сирена – это было оповещение о заходе на посадку катера военной полиции. Кошечка вздрогнула и нажала на курок. Щелкнула осечка. Землянин открыл глаза и приподнял голову. Кошечка в панике стиснула пистолет. Грохнул выстрел.
Она мельком увидела, как кажущаяся черной кровяная капля упала на подушку, и тут же зажмурилась. Пистолет выпал из мгновенно ослабевших рук, и она опрометью кинулась прочь.
Больно стукнувшись плечом о дверной косяк и мимолетом толкнув дверь так, что та чуть не слетела с петель, Кошечка пронеслась к выходу, на берегу разрывая ворот блузки. Ее душили рыдания и рвущийся сквозь сжатые зубы крик отчаяния. Сердцу было так больно, как будто кто-то резал его ножом изнутри.
Кошечка лежала на дорожке у клумбы. Петунья склонила нежно благоухающие граммофончики прямо к ее лицу. Яблоня задумчиво роняла лепестки, и они падали и путались в ее растрепанных волосах. Никаких мыслей не было, была только душевная боль, которая затмевала все вокруг, и даже теплый снег цветков казался ей серым пеплом. Слезы высохли, рыдания застряли где-то в горле, и только боль не уходила: в глубине сердца как будто засел острый кусок льда.
О, как ей хотелось посмотреть на окно спальни! Ведь он был там, он спал, он спал теперь с такой безмятежностью, какая просто невозможна при жизни. Он заснул навечно и никогда уже не проснется…
Нельзя! Нельзя смотреть в сторону окна! Вот так… Кошечка уцепилась за свои же собственные волосы и прижала непослушную голову к плитке дорожки. Нужно лежать и успокоиться, лежать и не двигаться, замереть и не дергаться… Нужно просто лежать и ждать, когда кусок льда в сердце растает и перестанет колоть. Но он не тает, как будто превратился в острый осколок ледяного стекла… Дыхание замирает от боли…
Казалось, она потеряла чувство времени и реальности. Она уже не видела и не хотела видеть ничего, но из этого полубессознательного состояния ее вывел Старый Лео. Он самым бесцеремонным образом схватил ее в охапку и яростно затряс, повторяя:
– Дочка, очнись, очнись!
Кошечка открыла глаза и посмотрела на отца.
– Слава Богу! А я испугался, что он убил тебя! – Лео облегченно вздохнул, выпуская ее из объятий. – Ты жива, и это главное.
– Кому вообще я теперь нужна? – Кошечка села и закрыла лицо руками. – Кому бы пришло в голову покушаться на меня?
– Как я за тебя испугался! – Лео грузно опустился рядом с ней. – Думал, этот чертов земляшка расправился с тобой! Прознал ублюдок, что я его собираюсь официальным властям выдать, и решил действовать… Ах я – дурень, дурень! Надо было еще вчера его в кандалы да в каталажку под стражу… А я-то расслабился, решил – пусть напоследок поработает, он ведь смирный, пока ничего не знает… А он вот, оказывается, как – задумал лишить жизни мою единственную дочь!
– Нет! – Кошечку вдруг прорвали рыдания. – Все наоборот! Это я лишила его жизни! Я убила его!
– Что ты говоришь? Опомнись! – Лео опять сгреб Кошечку и прижал к своей груди. – Он напугал тебя? Ударил? Бедная ты моя!
– Нет! Никто не трогал меня! – Кошечка выкрикивала слова между приступами рыданий. – Я застрелила бедного Эмиля! Я отняла жизнь у любимого! Как теперь мне жить? Как? Я сама…вот этими руками… И теперь он мертв… его тело лежит в моей спальне…
– Боже мой! Бедная девочка! Она не в себе! Какое тело? Кто такой Эмиль?
– Землянин! Святоша! Боже мой, я никогда не прощу себе этого! – Кошечка продолжала рыдать. – Я ж говорю… он в моей спальне…я застрелила его… Что же теперь делать, как жить? Папочка, ведь я убила свою любовь… мое сердце умерло вместе с ним…
Старый Лео успокаивающе гладил ее по волосам:
– Не плачь, милая, подумаешь, какой-то земляшка… Он не стоит ни одной твоей слезинки, этот мерзавец. В спальне никого нет. Правда, никого. А я так перепугался, когда услышал выстрел. Сразу бросился к тебе, но в твоей комнате никого не было. Только пистолет валялся на полу. Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя лежащей здесь без движения. Я подумал было, что ты… что тебя…Значит ты пыталась застрелить этого негодяя? Скажи, почему ты в него стреляла? Неужели он осмелился угрожать тебе? Он напал на тебя?
– Нет, нет! Просто я знала, что его заберут жандармы… Выхода не было… я не могла допустить, чтобы его мучили… Он ведь мне дороже всех на свете… любимый мой Святошенька… наивная душа…моя жизнь…
– Опять этот бред! Бедная моя, ты не в себе! – Старый Лео помог Кошечке подняться и повел в дом.
Они дошли до спальни.
– Нет! Я не хочу видеть его мертвого! Я не могу видеть его кровь! Ведь он сам никого не желал убивать, всегда искал только мирных путей… – Кошечка попыталась вырваться, но Лео крепко держал ее за руку.
– Там никого нет! Это правда! Там валяется только пистолет. Никаких трупов я там не нашел, никакого земляшки тоже. Мы ищем его, но пока не можем найти… – С этими словами Лео открыл дверь в спальню.
Кошечка зажмурилась, не желая видеть наяву ту картину, которая поминутно представлялась ей сейчас: одеяло откинуто, голова чужака на краю подушки, лужа крови… открытые остекленевшие глаза, на лице застыло удивление…
Почти минуту Кошечка стояла зажмурившись, но потом все-таки мельком окинула взглядом комнату и не увидела того, что ожидала.
Все осталось как прежде: открытое окно и занавеска. Давно остывший ужин стоял на тумбочке рядом с постелью, которая была пуста.
Кошечка в изнеможении опустилась на кровать и сжала подушку обеими руками. Смятая наволочка оказалась запачканной в еще невысохшей крови.
Здесь кровь! – встревоженным голосом проговорил Старый Лео.
– Это кровь Эмиля, – механически ответила Кошечка.
– Почему на твоей подушке? Ты была с ним добровольно или…? – Взгляд Лео гневно потемнел.
– Конечно, я сама этого захотела. Я ведь влюбилась в него. Серьезно. Я, может быть, только сейчас поняла, как сильно я его люблю…
– Господи! Дочка! Как это неосмотрительно с твоей стороны! Я-то всегда думал, что ты умнее! Влюбиться в какого-то проходимца! В подстрекателя бунтовщиков и вражеского шпиона! – Старый Лео удрученно покачал головой.
За окном метались тени. Слышались ругательства и короткие приказания. Стража вместе с прибывшими полицейскими обшаривали все постройки и укромные уголки усадьбы.
– Он не шпион! Он добрый и нежный! И я все равно никогда не поверю, что он замышлял против нас что-нибудь дурное! – Кошечка сжала кулаки.
– Но ведь ты сама пыталась убить его…, и, судя по всему, даже не совсем промахнулась…
– Да. Я хотела… Я знала, что… Когда я услышала разговор о прибытии военной полиции, поняла – его все равно ждет скорая смерть. Я хотела, чтобы он умер без мучений, я хотела, чтобы его жизнь оборвалась внезапно и он не испытал перед неминуемой казнью боли и страданий…
– Ты предупредила его о том, что за ним прилетают жандармы?
– Нет. Сначала я хотела все рассказать, а потом подумала, что это ничего уже не изменит. Тогда я и решилась.
– Но он-то все-таки сбежал и как сквозь землю провалился! Не иначе как или сам подслушал, или узнал от кого-то другого. Куда он мог деться? Куда? Ты наверняка догадываешься! А может быть, ты прячешь его?
– Хозяин! – донеслось с улицы. – Его нигде нет! Уже все обшарили по три раза: и дом и двор.
– А флаер проверили? – Старый Лео выглянул в окно. – Проверьте!
– Так гараж закрыт. Вы сами вчера его закрывали, и, кроме вас, никто теперь не знает код.
– Верно. Но все равно нужно на всякий случай проверить. Сейчас открою гараж сам. – Лео махнул рукой и шагнул к двери. – Твой земляшка не уйдет по пескам далеко. Стоит только проверить с высоты местность, и мы его обнаружим. У него в распоряжении было слишком мало времени, чтобы спрятаться вне усадьбы: ни до рудника, ни до деревни ему так быстро не добраться, даже если он будет всю дорогу бежать сломя голову. Деваться ему некуда, и мы все равно схватим его.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью, и через несколько минут со двора поднялись сразу два флаера – полицейский и из гаража.
Кошечка вышла на крыльцо.
«Они нагонят его, – тоскливо думала она. – Он даже не взял флаер! Несчастный, он, наверное, совсем потерял разум от страха! Боже мой! – Вдруг неожиданная мысль как молния сверкнула в мозгу: – И как я могла упустить это из виду! Он ведь не идиот, чтобы бежать незнамо куда по пескам! Ему даже не понадобился флаер, хотя при необходимости он смог бы его увести. Ведь он знает потайной ход в подземелье. Подземелье! Он знает его начинку как пять пальцев! Он может всех нас тут просто взорвать! – Кошечка побледнела и сжала голову руками, но секунда испуга сразу же сменилась надеждой: – Нет! Я ведь хорошо его знаю. Он никогда никому не желал зла, всегда созидал и никогда не разрушал. Он никогда не отвечал на грубость грубостью и даже не считал нужным элементарно позлословить и поябедничать на обидчиков… и просто был выше таких мелочей, как месть и личная корысть, потому и казался всем таким наивным и ласковым дурачком… Нет, он вряд ли способен на такой бессмысленно жестокий ко всему населению планеты поступок. К тому же он вряд ли захочет покончить с собой подобным образом. Нет! Он попытается спастись… А ведь, помниться, я ему рассказала, что один из туннелей ведет к шахте космического корабля. Правда, им давно не пользовались, так как он сильно затоплен. Да, там полно воды, кое-где можно двигаться только вплавь, а то и вообще под водой, но…»
Теперь Кошечка была почти уверена, что он ушел именно по подземелью. Корабль не охраняется, во всяком случае, изнутри шахты. Если он сможет добраться до звездолета, а он сможет, может быть, уже совсем почти добрался, (ведь он – парень расторопный, бесстрашный, очень сильный и умный), то ему останется лишь войти в «Счастливую звезду». Стоит только разгадать код люка и звездолет примет его на борт. Как это она сразу не догадалась? Ведь его цель сейчас – овладеть кораблем. Наверняка он уже близко к звездолету, может быть, входит в него. Единоличное управление межзвездным судном для него не составляет ровно никакой проблемы – он же навигатор, штурман, пилот и техник одновременно…
Кошечка сделала шаг к двери.
«Нужно срочно предупредить отца! Они его задержат, пока он еще не на «Счастливой звезде», – было первой его мыслью, но она тут же отмахнулась от нее. – Нет. Я не выдам его. Если он сам нашел выход, то я хотя бы не должна мешать ему, если уже не в состоянии помочь».
Девушка вернулась, села на подоконник и замерла, глядя в сторону космодрома. Было пусто и тихо. Только верхушки холмов, золотистых под восходящим солнцем, виднелись из-за стены ограды. Время тянулось медленно, с какой-то почти осязаемой натугой.
Вдруг за холмами вспыхнуло зарево, и через секунду Кошечка узрела силуэт взлетающего корабля. «Счастливая звезда» покинула свою уютную шахту и исчезла в синеве неба.
Старый Лео уже все понял, и ему не надо было что-либо объяснять. Что-то предпринимать было уже поздно. Отец был чернее тучи. Полицейские, узнав о случившемся, тут же отправились на площадку к своему катеру.
– Они не взлетят, пока «Звезда» не покинет орбиты Джорджии. Ее присутствие блокирует их, они побоятся сунуться под атомные пушки, – сетовал Лео. – Кошка, мы потеряли корабль! Черт побери этого ублюдка! Ведь я как знал, когда говорил, что от твоего земляшки нужно было избавиться в самом начале! И откуда он узнал о потайном ходе?
– Узнал, когда спасал мне жизнь! – Кошечку мучила двойственность. – Сейчас я припоминаю, что сама сказала ему про него, когда мы скрывались от восставших. – И ты знала, что ему все известно, и не предупредила меня! – Отец взялся за голову. – Господи, дочка, почему?
Кошечка сверкнула глазами:
– Я желаю, чтобы он остался жив. Любой ценой. Пусть даже он улетит на нашем звездолете! Как жаль, что я поняла это слишком поздно… Я хотела убить его, спящего в доверчивом неведении, из жалости, но не подумала, что есть другой выход. Из-за своего эгоизма я и на минуту не могла представить себе, что он обретет свободу и перехватит инициативу, сразу став независимее и намного сильнее меня. Я боялась его свободы, ведь гораздо легче и привычнее приказать, чем предоставить вольный выбор. Для меня было проще каждый раз показывать свое превосходство и власть над ним, чем один раз, хотя бы единственный раз сказать: «Ты можешь поступать как хочешь, Эмиль, ведь ты свободен… но, может быть, и я тебе пригожусь, может быть…» Об одном я сейчас жалею: о том, что меня нет сейчас рядом с ним. Я бы могла улететь вместе с ним, если бы меньше думала о своих глупых «хозяйских» амбициях. Почему я сейчас не с ним? Почему? Почему я была так слепа и глуха? – Кошечка заерзала, кусая ногти.
– Ты действительно слепа и глуха! – Лео вскочил и нервно зашагал по комнате. – Какой черт? Скажи, какой черт заставил тебя, такую умную и рассудительную девицу, потерять голову из-за какого-то полоумного мерзавца? Ведь у меня было столько отличных парней, о которых другие девчонки только мечтают! Кто только не клеился к тебе! Нет, ты бросилась в объятия к ничтожнейшему рабу, проходимцу и заговорщику! Ты даже отказалась от реального бракосочетания с благородным капитаном Ричардсоном! А ведь он не просто волочился за тобой, он любил тебя всем сердцем и всерьез собирался сделать тебя счастливой! Он был готов бросить к твоим ногам всю Вселенную! Такая любовь и преданность так редко сейчас встречаются! Сейчас женщины нужны только для развлечения, и никто не заботится о будущем. А какие вещи он тебе дарил! Я твоей матери таких не дарил! Кошечка, ведь твой земляшка – шпион! Он заслан к нам специально, и ты просто одна из его ступенек! Как же ты не понимаешь!
– Я все понимаю! – Кошечка истерично засмеялась. – Я все понимаю, дорогой папочка, я все осознаю! Не будь я такой заносчивой гордячкой, я бы могла сейчас покинуть Джорджию вместе с возлюбленным! Почему я сама не предложила ему улететь? Почему я не с ним?
– Дура! Совсем рехнулась! – Отец покрутил пальцем у виска. – Почему я не с ним, почему я не с ним! Да, слава Богу, что ты не с ним! У него нет и полшанса на спасение! Энергии ему не хватит и на половину пути, приютить или дать недостающее горючее никто не решится, ведь корабль тут же объявят вне закона. Да и лететь, пока хватит энергии, он наверняка не сможет: еще здесь его расстреляют патрульные крейсера – им будет легко попасть, пока он будет ползти на планетарной из системы…
Кошечка перестала смеяться и теперь сидела заломив руки. Только минуту назад ей казалось, что Эмиль вне опасности. Ну, хотя бы не вне опасности, а только сильно рискует, но может и проскочить. Слова отца вмиг разрушили ее надежды, и теперь вместо радости облегчения, смешанной с болью разлуки, осталась только щемящая и безысходная боль разлуки.
Опять завыла сирена. В спальню без стука ввалился стражник.
– Вызывают по стерео, – доложил он.
– Кто? Жандармы? – Старый Лео поморщился. – Что им еще нужно?
– Нет. Это «Счастливая звезда».
– «Счастливая звезда»? – Глаза Лео расширились от удивления. – А, впрочем, негодяй уже, наверное, понял, что его поступок не принесет ему ничего, кроме гибели. Я думаю, что он хочет договориться. Ведь у него в руках наш космический корабль. Ну что ж, поговорим.
И Старый Лео вышел из Кошечкиной спальни. Кошечка поспешила за ним.
– Этот наглец желает разговаривать только с тобой, дочка, – в некотором смущении сказал Лео, выйдя из переговорной. – Понимаю, тебе сейчас будет тяжело говорить с ним. Но, может быть, тебе удастся вернуть нашу «Счастливую Звезду». Пообещай, что мы не выдадим его властям, а там посмотрим… Нажимай на то, что у него нет и полшанса долететь домой. Его догонят патрульные крейсера и расстреляют еще в пределах границ Федерации. Но даже если случится чудо и он улизнет от них, то ему все равно не дотянуть до своих – ресурсов не хватит и на полдороги.
Кошечка задержалась на минуту у двери переговорной. В ее душе творилось что-то невообразимое. Все ее чувства были в смятении. Что она ему скажет? Он, наверное, в отчаянии и растерянности. А может быть, все наоборот? Может быть, он издевательски ухмыльнется, взглянув на нее? Нет, в то, что он хладнокровно использовал ее, она не верит, почти не верит… хотя… В этом сумасшедшем мире может быть все что угодно! Почему он захотел разговаривать с ней? Почему именно с ней, и только с ней? Наверное, он прекрасно осознает свое безвыходное положение. Может быть, он надеется, что она опять спасет ему жизнь. Но ведь она была первой, кто задумал отнять ее у него в это злополучное утро. Может быть, он хочет поторговаться? Ведь космический корабль – это целое состояние, и его гибель из-за какого-то взбунтовавшегося раба не в интересах хозяина. Но тогда он бы вернее договорился со Старым Лео. Или он не надеется на его честность?
Кошечка распахнула дверь и сделала шаг внутрь переговорной. Перед ней было знакомое стереоизображение рубки «Счастливой Звезды». Перед терминалом в капитанском кресле располагался Эмиль. Он сидел неподвижно, выпрямившись и положив руки на подлокотники. Он был по-прежнему в синей одежде техника, и его костюм был привычно безупречен и застегнут на все застежки. Опрятный и подтянутый вид землянина говорил о том, что он отнюдь не чувствует себя не в своей тарелке и не потерял самообладания.
Кошечка переступила с ноги на ногу, не зная, с чего начать, но Эмиль избавил ее от этой проблемы, начав разговор сам. Он поднял на нее взор и, грустно улыбнувшись, сказал:
– Спасибо.
– За что? – Кошечка недоуменно уставилась на него.
– За то, что вы захотели со мной разговаривать.
Его лицо было очень бледным. Чуть выше уха белела повязка – биопластырь, полускрытая волосами. В глазах же, впрочем, как и во всем облике, совершенно не чувствовалось ни растерянности, ни отчаяния. Он, судя по всему, вообще не собирался покорствовать, уповая на пощаду, или униженно торговаться, моля о снисхождении.
«Он считает ниже своего достоинства показать, что ему страшно, или еще не осознал, что у него нет ни одного шанса на спасение», – мысленно отметила она и с напускным равнодушием спросила:
– Зачем ты позвал меня? Ты хочешь о чем-то меня попросить?
– Нет. Я просто хочу извиниться за то, что мне приходится столь некорректно покидать вашу планету, и попрощаться… Очень хотелось еще раз увидеть вас.
– Только за этим? – У Кошечки сжалось сердце. – Неужели ты не понимаешь, что твои шансы на спасение таким образом равны нулю. Тебя расстреляют патрульные крейсера или на корабле кончится энергия, и ты медленно умрешь в абсолютном одиночестве бесконечного ледяного космоса.
– Я прекрасно понимаю, что ресурсов на данном корабле недостаточно для желаемого перелета, однако устав капитанов-исследователей моей Родины гласит: командир звездного судна не имеет морального права отчаиваться и тем более паниковать даже в критических ситуациях. Да и вообще, пока человек жив, жива и надежда на лучшее, а обретенная мною свобода – это еще и возможность вернуться домой. Я не отступлюсь от задуманного.
В этих его словах прозвучала такая сила и решимость, что душа Кошечки затрепетала.
– Это только иллюзия возможности. Если улетишь, – ты обречен. Но если спустишь корабль с орбиты невредимым и сдашься в руки моего отца, то он обещал тебя пощадить. Неужели ты настолько полон решимости покончить счеты с жизнью, что не прислушаешься к моему совету? – Кошечка пыталась говорить как можно убедительнее, но голос ее сорвался.
