Читать книгу: «Не упускайте своих детей. Почему родители должны быть важнее, чем ровесники», страница 4

Когда основные привязанности конкурируют

Поскольку привязанность играет ключевую роль в психике ребенка, человек, к которому ребенок сильнее всего привязан, будет оказывать самое серьезное влияние на его жизнь.

Но неужели дети не могут быть одновременно привязаны к своим родителям (учителям) и к ровесникам? Это не только возможно, но и желательно, если разные виды привязанностей не вступают в противоречие между собой. Чего не может быть и чего не бывает никогда – так это сосуществующих конкурирующих первичных привязанностей, конкурирующих отношений ориентации – другими словами, ориентационных отношений с конфликтующими ценностями и взглядами. Когда первичные привязанности вступают в противоречие, одна из них проигрывает. Несложно понять, почему это происходит. Моряк, прокладывающий путь по компасу, заблудился бы, если бы на нем было два Северных полюса. Не более успешным будет и путь ребенка, использующего в качестве указателей одновременно ровесников и взрослых. Ребенок может ориентироваться либо на ценности мира ровесников, либо на ценности взрослых, но не на те и другие одновременно. Либо культура ровесников доминирует, либо культура родителей берет верх. Мозг привязанности незрелой личности не может выдержать два ориентирующих влияния одинаковой силы, два послания, противоречащих друг другу. Ему необходимо выбрать одно из двух. В противном случае эмоции будут спутаны, мотивация парализована, а деятельность подорвана. Ребенок перестанет понимать, куда двигаться. Таким же образом, когда глаза у ребенка расходятся настолько, что изображение начинает двоиться, мозг автоматически начинает подавлять поступление визуальной информации от одного из глаз. Тот как бы слепнет.

В сравнении со взрослыми – зрелыми взрослыми – детьми гораздо больше движут их потребности в привязанности. Потребность в привязанности у взрослых также может быть достаточно сильной, и это на собственном опыте знают многие из нас, но вместе с настоящей зрелостью приходит способность откладывать удовлетворение этих потребностей на будущее. У детей такой способности нет. Когда ребенок посвящает себя отношениям, конкурирующим с его привязанностью к родителям, это оставляет серьезный отпечаток на его личности и поведении. Именно мощное притяжение со стороны ровесников с огорчением наблюдали родители Синтии.

За раздражением родителей часто скрывается чувство, соответствующее боли от переживаемого предательства. Но мы, как правило, игнорируем или недооцениваем этот внутренний сигнал. Мы пытаемся успокоить себя, убеждая, что все дело в проблемах поведения, гормонах или «нормальном подростковом бунтарстве». Такие псевдобиологические объяснения или психологические теории отвлекают нас от реальной проблемы – несовместимых, конкурирующих между собой привязанностей. Гормоны всегда были частью нормального психологического фона человека, но раньше их действие не приводило к массовому отдалению детей от родителей, которое мы переживаем сегодня. Раздражающее и грубое поведение всегда является лишь внешним проявлением более глубоких проблем. Пытаться наказывать или контролировать поведение, не учитывая его внутренних предпосылок – то же самое, что лечить симптомы болезни, игнорируя ее причины. Более глубокое понимание своих детей даст родителям возможность разбираться с «плохим поведением» действительно эффективными способами, как будет показано в этой книге. Что же касается «нормального» подросткового бунтарства, непреодолимое стремление наших детей принадлежать к группе ровесников, приспосабливаться к ней и соответствовать ее ожиданиям ценой их собственной настоящей индивидуальности не имеет ничего общего со здоровым созреванием и развитием, как мы увидим в следующих главах.

Фундаментальная проблема, с которой мы как родители сталкиваемся лицом к лицу, – это проблема конкурирующих привязанностей, которые уводят детей прочь от нашей любви и заботы.

Когда привязанность играет против нас

Мы поняли, каким образом ровесники Синтии заняли место ее родителей, но остался еще один волнующий нас вопрос: как объяснить ее враждебность по отношению к матери и отцу? Многие родители подростков и даже маленьких детей в наши дни точно так же бывают шокированы грубой и агрессивной манерой общения их детей с ними. Почему же, когда отношения с ровесниками становятся главными для ребенка, это ведет к его отчуждению от родителей?

Ответ следует искать в биполярной природе привязанности. Человеческая привязанность устроена таким же образом, как ее аналоги в материальном мире, например магнитное притяжение. Магнитное поле поляризовано: один полюс притягивает стрелку магнитного компаса, другой – отталкивает ее. Термин биполярный означает существование в двух полярностях, наличие двух полюсов одновременно. В биполярности нет ничего необычного: это часть естественной природы привязанности.

Чем ближе вы к Северному полюсу, тем дальше от Южного. Этот принцип действует и в человеческом мире, особенно в случае с детьми и другими незрелыми субъектами привязанности. Ребенок, стремящийся к близости с одним человеком, вероятнее всего, будет сопротивляться любому влиянию, которое он посчитает несовместимым с этим человеком, точно так же как взрослый человек, влюбляясь, вдруг начинает находить общество бывшего возлюбленного (возлюбленной) невыносимым. При этом сам бывший возлюбленный вовсе не изменился, изменилось отношение к нему. Один и тот же человек может быть желанным или отвергнутым в зависимости от того, в какую сторону указывает компас привязанности. Когда происходит смена первичной привязанности, люди, прежде такие близкие нам, становятся объектами презрения, вместо любви начинают внушать отвращение. Такие сдвиги могут происходить с ошеломляющей скоростью: многие родители становились этому свидетелями, когда их ребенок приходил домой в слезах, раздосадованный и разочарованный неожиданным неприятием со стороны своего лучшего друга.

Большинство из нас интуитивно чувствует биполярную природу привязанности. Мы знаем, как короток путь от влечения до отчуждения, от симпатии до отвращения, от нежности до пренебрежения, от любви до ненависти. Но мало кто из нас понимает, что столь сильные эмоции и импульсы в действительности являются двумя сторонами одной медали.

Современным родителям просто необходимо понимать биполярную природу привязанности, особенно в связи с распространением ориентации на ровесников, которая сопровождается отдалением детей от родителей и другими проблемами, этим вызванными. Современные дети не только обращены к своим ровесникам, они к тому же точно так же, как Синтия, активно и со всей присущей им энергией отворачиваются от собственных родителей. В отношениях привязанности нет ничего кроме крайностей. Поскольку ребенком управляет его привязанность, все его отношения имеют какой-либо заряд. Привязанность делит все вещи и явления в мире ребенка на вызывающие симпатию или равнодушие, на привлекающие и отвергаемые, на притягивающие и избегаемые. В наши дни очень часто привязанности к родителям и к ровесникам конкурируют между собой, как влюбленные, добивающиеся расположения одного и того же человека. Многие родители, к своему глубочайшему сожалению, испытывали это на себе: дети не могут одновременно ориентироваться на ровесников и на родителей.

Отчуждение ребенка по отношению к своим родителям не объясняется изъянами в его характере, укоренившейся грубостью или поведенческими проблемами. Это то, что мы видим, когда инстинкт привязанности «сбился с пути».

В нормальных условиях биполярная природа привязанности служит благородным целям удержания ребенка рядом с воспитывающими его взрослыми. Первое ее проявление в раннем детстве обычно называют боязнью посторонних. Чем сильнее привязанность ребенка к конкретным взрослым, тем больше он будет стараться избегать контакта с теми, к кому не привязан. Если ребенок хочет быть рядом с вами, а в это время кто-то, к кому он не привязан, приближается к нему, он постарается отстраниться от чужака и прижаться к вам. Это чистый инстинкт. Ничто не может быть более естественным, чем дистанцироваться от незнакомцев, которые подходят слишком близко. Тем не менее мы все наблюдали ситуации, когда родители отчитывали своих детей за такие жесты отчуждения, извиняясь перед другими взрослыми за детскую «грубость».

У детей постарше подобную реакцию взрослые считают и вовсе неприемлемой. Ориентация на ровесников направляет естественные, интуитивные механизмы реакции недоверия к посторонним против самих родителей. Выражение нарушенной привязанности у подростка может быть не столь наглядным, как реакция ходунка, показывающего язык, но существуют другие жесты отчуждения, не менее эффективные: взгляд, заставляющий вас держаться на расстоянии, каменное лицо, отказ улыбнуться, закатывание глаз, отказ посмотреть на вас, избегание контакта, нежелание общаться.

Иногда мы можем буквально на физическом уровне чувствовать сдвиг полярностей. Представьте себя на месте матери Рэйчел, ученицы третьего класса. Все время, с тех пор как она перестала ходить в детский сад, вы водили ее в школу, держа за руку, и это было чудесно. Прежде чем расстаться, вы всегда обнимались, целовались и шептали друг другу нежности на прощанье. Но вдруг все внимание Рэйчел стали поглощать ровесники, она теперь хочет быть с ними постоянно. Она приносит домой то, что позаимствовала у них: их жесты, язык, предпочтения в одежде, даже манеру смеяться. Однажды вы выходите из дома, как обычно, рука об руку, как прежде, стремясь к близости и общению. По дороге вы встречаете кого-то из ее одноклассников. И что-то меняется. Вы все еще держите ее за руку, но она уже не держит вашу руку так же крепко. Она идет чуть впереди или чуть позади вас, не вровень. Чем больше детей вы встречаете по пути, тем шире становится пространство между вами. Вдруг она бросает вашу руку и бежит вперед. Достигнув места назначения, вы наклоняетесь к ней, чтобы обнять ее, как обычно, но она отстраняется, будто смущенная. Вместо того чтобы нежно вас обнять, дочь держится на расстоянии и едва смотрит на вас, помахивая рукой на прощание. Вы чувствуете, что действуете против каких-то базовых инстинктов. То, что вы переживаете в этот момент, – это темная, обратная сторона привязанности, отвержение со стороны того, кто был для вас раньше очень близок, возникающее при появлении новых отношений, которые ценятся выше. Говоря простым языком, наши дети бесцеремонно бросают нас ради своих ровесников.

Этот отрицательный полюс привязанности проявляет себя несколькими способами. Один из них – отрицание сходства. Стремление к сходству играет огромную роль в формировании личности и поведения ребенка. Дети, крепко привязанные к своим родителям, делают все возможное, чтобы на них походить. Как минимум, до подросткового возраста им очень приятно, когда схожие черты замечают другие, идет ли речь об одинаковом чувстве юмора, похожих предпочтениях в еде, одинаковых мыслях по теме, схожих реакциях на фильм, общих музыкальных вкусах. (Некоторые читатели могут встретить это утверждение с недоверием как безнадежно идеалистичное и устаревшее. Если так, это только покажет, насколько ориентированными на ровесников стали уже выросшие поколения за последние несколько десятилетий, до какой степени ориентация на ровесников стала считаться нормой.)

Ориентированные на ровесников дети не желают быть похожими на своих родителей и стараются отличаться от них, насколько это возможно. Если сходство означает близость, стремление к отличию – это способ дистанцироваться. Такие дети часто из кожи вон лезут, чтобы принять противоположную точку зрения и сформировать отличные от родительских предпочтения. Они выбирают противоположные взгляды и суждения.

Такую навязчивую потребность отличаться от родителей можно принять за стремление ребенка к индивидуальности. Но это ведет к неправильному истолкованию ситуации. Настоящая индивидуализация проявляет себя во всех отношениях ребенка, не только в отношениях с взрослыми. Ребенок, по-настоящему настроенный на обретение собственного «я», защищает свою индивидуальность от любых посягательств. В противоположность этому, многие такие дети стремятся слиться со своими ровесниками, их страшат любые отличия от группы. То, что взрослым кажется индивидуальностью ребенка, может скрывать под собой лишь стремление соответствовать ровесникам.

Одним из самых отчуждающих видов поведения человеческих существ является насмешка и передразнивание тех, от кого мы хотим дистанцироваться. Такое поведение встречается во всех культурах, что является свидетельством его глубоко инстинктивной природы. Инстинктивное передразнивание – это противоположный полюс нашего старания достичь близости через подражание и имитацию. Имитация – один из самых лестных комплиментов для человека, передразнивание и насмешка – одно из самых обидных унижений.

Чем больше ребенок стремится к близости со своими ровесниками через сходство, тем больше вероятность, что взрослых он будет передразнивать. Если человека передразнивают его ученики или дети – это ранит в самое сердце, выводит из себя. Такое поведение, направленное против воспитывающих ребенка взрослых, – это мощный сигнал ориентации на ровесников. Точно так же полярной противоположностью симпатии и стремления угодить является надменность и презрение. Когда дети начинают ориентироваться на ровесников, родители часто становятся объектами издевательств и насмешек, оскорблений и унизительных высказываний. Обливание грязью сначала происходит у родителей за спиной, целью его часто бывает заработать очки в глазах ровесников, но по мере усиления ориентации на ровесников нападки могут приобретать более открытый характер. Такую враждебную позицию логично приберечь для врагов в знак того, что сожжены все мосты. Ни нам, ни нашим детям нет никакого смысла относиться к нам, как к врагам. Нашим детям не идет на пользу кусать руку, которая их кормит. Тем не менее ориентированные на ровесников дети просто делают то, что кажется им естественным и что подсказывают им их инстинкты. И снова мы возвращаемся к идее, что именно инстинкты выходят из строя, а поведение просто следует за ними. Вот что случается, когда привязанности конкурируют и поляризуются.

Иногда отчуждение носит пассивный характер. Ориентированные на ровесников дети часто ведут себя, особенно друг перед другом, так, как будто у них нет родителей. Существование родителей не учитывается и не обсуждается. В рамках школы существование родителей просто игнорируется.

Иисус указывал на несовместимость конкурирующих привязанностей и биполярную природу привязанности, когда говорил: «Никто не может служить двум господам. Ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» (Матф. 6:24). Если ребенок привязан к ровесникам, для него будет противоестественным выступать на нашей стороне или выполнять наши просьбы. Дети не специально стараются проявить неуважение к нам, они просто следуют своим инстинктам – инстинктам, которые оказались искаженными по причинам, устранить которые сами дети не властны.

3
Как мы дошли до жизни такой

Как же случилось, что современные дети с такой готовностью переносят свои привязанности с заботящихся о них взрослых друг на друга? Причина этого – не в ошибках отдельных родителей, а в беспрецедентном культурном сбое, который инстинкты не могут успешно компенсировать.

Наше общество не удовлетворяет потребности развития наших детей. В двадцатом веке ученые выявили ключевую роль привязанностей для здорового психологического роста, и в это же время незаметные сдвиги в обществе постепенно ослабили механизм ориентации детей на взрослых. Экономические силы и культурные тенденции, преобладавшие в последние несколько десятилетий, разрушили социальный контекст естественного функционирования родительских инстинктов у взрослых и стремления к привязанности у детей.

Хотя в каждом из нас генетически заложено сильнейшее стремление к привязанности, в человеческом мозге не существует архетипа родителя или учителя. Мозг запрограммирован только на то, чтобы ориентироваться, привязываться и, наконец, поддерживать контакт с тем, кто становится полюсом притяжения. Ничто не побуждает ребенка стремиться только к тому человеку, который похож на маму или папу или который в состоянии заботиться о нем, выглядит знающим и зрелым. У ребенка нет изначальных предпочтений для выбора взрослого, который будет о нем заботиться; первобытный мозг привязанности не испытывает уважения к человеку только потому, что он получил диплом государственного образца или изучал педагогику. Не существует врожденных механизмов, обеспечивающих признание социально установленных ролей, благодаря которым к учителю, воспитателю или даже родителю ребенок по умолчанию прислушивается, уважает его и сохраняет с ним близость.

Никогда в истории человечества такое программирование не было нужно. Как у всех млекопитающих и многих других животных, врожденное стремление к привязанности естественным образом связывало молодое поколение с воспитателями – взрослыми представителями того же вида – до самой зрелости. Так природа обеспечивала выживание молодых особей и превращение их в здоровых взрослых. Это тот самый контекст, в котором молодое поколение полностью способно реализовать свой генетический потенциал и в котором его инстинкты получают полное и здоровое выражение.

В нашем обществе этот естественный порядок вещей был нарушен. С самого раннего детства мы создаем для наших детей ситуации, стимулирующие ориентацию на ровесников. Сами того не желая, мы способствуем развитию того явления, которое постепенно подтачивает единственный прочный фундамент здорового развития: привязанность детей к воспитывающим их взрослым. Ставить наших детей в позицию, когда их инстинкты привязанности и ориентации направлены на ровесников, – значит серьезно отклоняться от нормального пути. Мы не готовы к этому, наш мозг не в состоянии успешно адаптироваться к ситуации, когда естественный ход вещей так сильно нарушен.

Джон Боулби, британский психиатр и самый первый исследователь привязанности, писал, что «поведенческие установки видов могут идеально соответствовать жизни в одних условиях и вести к затуханию рода и вымиранию – в других». По мнению Боулби, у каждого вида есть то, что он называл средой адаптации, – условия, к которым его анатомия, физиология и психологические возможности приспособлены наилучшим образом. В любой другой среде организм или вид не будет развиваться столь же хорошо и может даже демонстрировать поведение в лучшем случае необычное, а в худшем – абсолютно не способствующее выживанию¹. В постиндустриальном обществе окружение больше не стимулирует развитие наших детей согласно естественным привязанностям.

Культура утраченных привязанностей

Контраст между традиционными семейными культурами и современным североамериканским обществом разителен. В современной урбанизированной Северной Америке – и в других индустриальных странах, где американский образ жизни стал нормой, – в жизни детей постоянно возникают пробелы привязанности, ситуации, когда они лишены крепкой и глубокой связи с воспитывающими их взрослыми. Развитию этой тенденции способствует множество факторов.

В результате экономических изменений, произошедших после Второй мировой войны, дети очень рано, зачастую сразу после рождения, стали большую часть дня проводить в компании своих ровесников. Они общаются в основном с другими детьми, а не со значимыми взрослыми. Гораздо меньше времени они проводят в контакте со своими родителями и другими взрослыми. С годами ситуация только усугубляется.

Общество породило экономику, вынуждающую обоих родителей работать вне дома, когда дети еще очень малы, но оно совершенно не позаботилось об удовлетворении потребности детей в эмоциональной подпитке. Как ни странно, воспитателей детского сада и психологов – не говоря уже о педиатрах и психиатрах – редко обучают теории привязанности. В наших дошкольных детских заведениях не существует коллективного понимания ключевой важности отношений привязанности. Несмотря на это, многие отдельные воспитатели и учителя интуитивно осознают необходимость формирования связи с детьми, но очень часто именно у этих людей возникают проблемы с системой, которая не поддерживает такой подход.

Поскольку важность заботы о молодом поколении в нашем обществе недооценивается, детские сады получают недостаточное финансирование. Человеку, не являющемуся родственником ребенка, достаточно сложно полностью удовлетворить его потребность в привязанности и в ориентации, особенно если несколько других малышей также борются за внимание воспитателя. Хотя очень часто в детских садах работают люди, преданные своему делу, несмотря на маленькую зарплату, стандарты в них далеко не везде одинаково приемлемы. Например, по законам штата Нью-Йорк, в ведении одного воспитателя могут находиться не более семи малышей – безнадежно громоздкая норма. Важность установления связи с взрослыми недооценена. У детей в такой ситуации просто нет другого выбора, кроме как вступать в отношения привязанности друг с другом.

Но самым разрушительным является даже не занятость на работе обоих родителей. Ключевая проблема в том, что, организовывая воспитание наших детей, мы практически не учитываем привязанность. В обществе и в культуре в целом не существует традиций, в соответствии с которыми воспитатели яслей и детских садов прежде всего устанавливали бы контакты с родителями и только затем, через дружеское знакомство, формировали действующие отношения привязанности с ребенком. Как родители, так и специалисты оставлены на попечение собственной интуиции или – чаще всего – ее отсутствия. По причине отсутствия коллективного сознания большая часть взрослых просто следует установившимся практикам, которые были разработаны без учета привязанности. Традиция, существовавшая ранее в разных странах и учитывавшая отношения привязанности, когда воспитатели яслей и детских садов посещали дома своих будущих подопечных, почти повсеместно была утеряна и сохраняется разве что в хорошо финансируемых частных школах. При перспективе налоговых сокращений никто не смог внятно объяснить, какие жизненно важные функции обеспечивал этот ритуал. Гораздо легче изучить экономику, чем привязанность.

Краеугольным камнем здесь являются не изменения в обществе сами по себе, а отсутствие компенсации этих изменений. Если мы собираемся привлекать других людей к воспитанию наших детей, мы должны построить для этого контекст, создав то, что я называю деревней привязанностей, – систему заботливых отношений с взрослыми взамен тому, что мы потеряли. Как будет показано в главе 18, существует множество способов сделать это.

После яслей и детского сада наши дети попадают в школу. Отныне они будут проводить большую часть каждого дня в компании ровесников, в среде, в которой взрослые все реже играют главную роль. Если бы кто-то задался целью специально воспитывать ориентацию на ровесников, школы в их современном виде определенно стали бы для этого наилучшим инструментом. В огромных классах с перегруженными учителями во главе дети формируют связи друг с другом. Школьные правила гласят, что ученики должны находиться вне классных комнат до начала занятий, в результате чего дети остаются предоставленными самим себе практически без контакта с взрослыми. Они проводят перемены и ходят обедать в компании друг друга. Программы подготовки учителей полностью игнорируют важность привязанности; таким образом, будущие преподаватели получают знания о предметах, но не об исключительной важности близких отношений для процесса обучения юных представителей человеческого рода. В отличие от своих коллег несколько десятилетий назад, современные учителя не общаются с учениками в рекреациях или на площадках, они не стремятся к более тесному контакту со своими подопечными. В отличие от представителей традиционных обществ, большинство учеников в Северной Америке не ходит домой, чтобы пообедать с родителями.

«В школе, где учатся мои дети, пятьсот учеников, – рассказывает Кристина, мама двоих детей, учеников третьего и седьмого классов. – Я забираю своих детей на обед каждый день, но кроме них из пятисот учеников есть еще только восемь, родители которых делают так же. А учителя настаивают на том, чтобы я разрешала им оставаться. Я кажусь им странной: этакая мамочка-наседка. Но мне это видится необходимым. Мои дети столько всего хотят мне рассказать, им хочется в деталях расписать все, что случилось в школе, что они посчитали трудным, а что привело их в восторг». «Дочка стремглав бежала в мою машину, – рассказывает другая мама, забиравшая своего ребенка домой на обед. – А потом следовал целый поток информации – обо всем, что случилось, что она ощутила, как она чувствовала себя, когда сделала что-то не так или когда сделала что-то отлично». Слушая этих двух мам, можно только догадываться о том, какая масса впечатлений и чувств остается невысказанной и непроработанной у многих других детей.

Как правило, мы больше сосредоточены на том, чтобы накормить детей, чем на относящихся к приему пищи ритуалах, целью которых является поддержание связей. В новаторской книге The Sibling Society американский автор Роберт Блай описывает различные проявления ориентации на ровесников и указывает на ее причины. Хотя Блай не дает полного анализа этого явления, к его открытиям следовало бы отнестись более внимательно. «Семейные трапезы, разговоры, совместное чтение больше не в моде, – пишет Блай. – То, в чем нуждается молодежь – стабильность, присутствие, внимание, советы, качественная духовная пища, искренние рассказы, – это именно то, чего линейное общество³ не может им дать»².

Современное общество изобилует пробелами привязанности. Бездна пробелов привязанности разверзлась с исчезновением расширенной семьи⁴. Детям часто не хватает близких отношений со старшими поколениями – с людьми, которые на протяжении длительного периода человеческой истории порой даже лучше, чем родители, могли одаривать ребенка безусловной любовью и принятием, лежащими в основе эмоциональной безопасности. Ободряющее, стабильное присутствие бабушек, дедушек, дядь и теть, надежные объятия семьи, состоящей из нескольких поколений, – такая роскошь доступна сегодня очень немногим детям.

Сильное влияние на формирование ориентации на ровесников оказывает наша возросшая мобильность, поскольку она способствует прерыванию культурной преемственности. Культура развивается, когда множество поколений живет последовательно в одном и том же сообществе. Мы больше не живем в деревнях и поэтому теряем связь с нашими соседями. Бесконечные переезды обезличили нас, создали среду, полностью противоположную деревне привязанностей. Мы не можем разделять задачи воспитания наших детей с людьми, чьи имена едва знаем.

В силу географических перемещений и частых переездов, а также в результате усиления ориентации на ровесников у самих взрослых сегодняшние дети не слишком любят бывать в компании старших членов семьи, которые заботятся об их благополучии и развитии. Эта проблема выходит за пределы семьи и характеризует практически все отношения в обществе. Как правило, дети не бывают привязаны к взрослым, несущим какую-либо ответственность за них. Одним из примеров вымирающего вида стал семейный доктор, человек, который был бы знаком с несколькими поколениями семьи и который имел бы стабильную эмоциональную связь с ее членами, присутствуя во время кризисов и в моменты радости. Обезличенные и часто сменяющие друг друга врачи городских поликлиник совершенно не в состоянии заменить эту фигуру. Таким же образом окрестных лавочников, ремесленников и кустарей уже давно вытеснили предприятия без местных корней и личных связей в районах, в которых они работают. Всеми любимый мистер Хупер из телевизионной «Улицы Сезам» сегодня стал частью милой выдумки. Это не только вопросы экономики, они затрагивают саму суть деревни привязанностей. Кто же занял место бабушек и дедушек, дядь и теть, которые дополняли и замещали родителей в расширенных семьях в прошлом? Где же система поддержки ребенка на тот случай, если родители окажутся недоступны? Где взрослые наставники, которые помогут нам направлять наших подростков? Наши дети вырастают в условиях изобилия сверстников и дефицита взрослых.

Появление другого пробела привязанности связано с секуляризацией общества. Наличие общины церкви, храма, мечети или синагоги было важно не только с религиозной точки зрения, она становилась группой поддержки для родителей и деревней привязанностей для детей. Отделение церкви от общества повлекло за собой гораздо более серьезные последствия, чем просто утрата веры или духовных корней: оно привело к утрате этого сообщества привязанностей. Более того, для многих церквей приоритетом стало общение ровесников. Например, во многих церквях семьи разделяются, как только заходят внутрь, и члены общины объединяются теперь по возрастному, а не по семейному признаку. Появились детские и подростковые группы, церкви для молодежи и даже отдельно для учеников старших классов. Те, кто понятия не имеет о важности отношений привязанности и опасностях, которые несет в себе ориентация на ровесников, считают само собой разумеющимся деление людей по возрастному признаку. Крупные религиозные организации часто работают только с детьми или только с молодежью. Сами того не понимая, они способствуют разрушению связей между поколениями.