Цитаты из книги «Человеческое, слишком человеческое», страница 6

Все люди ещё теперь, как и во все времена, распадаются на рабов и свободных; ибо кто не может располагать двумя третями дня лично для себя, должен быть назван рабом, будь он в остальном кем угодно: государственным деятелем, купцом, чиновником, учёным.

Неразрешенные диссонансы в отношении характера и образа мыслей родителей продолжают звучать в натуре ребенка и образуют внутреннюю историю его страданий.

Кто хоть до некоторой степени пришел к свободе разума, тот не может чувствовать себя на земле иначе, чем странником, хотя и не путником, направляющимся к определенной конечной цели: ибо такой цели не существует. Но он хочет смотреть с раскрытыми глазами на все, что, собственно, совершается в мире; поэтому его сердце не должно слишком крепко привязываться к единичному; в нем самом должно быть нечто странствующее, что находит радость в перемене и тленности.

Что означает теперь для нас красота здания? То же, что красивое лицо бездушной женщины: нечто подобное маске.

Каждый человек подобен путешественнику, изучающему страну и народ из окна железнодорожного вагона.

Аскет делает из нужды добродетель.

Длина дня. Когда имеешь многое вложить, у дня находятся сотни карманов.

Большинство людей слишком заняты самими собой, чтобы быть злобными.

Современная наука имеет своей целью минимум страдания и максимум продолжительности жизни – т. е. своего рода вечное блаженство, правда весьма скромное по сравнению с обетованиями религий.

когда без самоослепления обещают кому-либо вечную любовь, то обещают, собственно, длительность видимости любви.