Читать книгу: «Загадки Орлеанской Девы», страница 2

Среди участников сопротивления были не только разорённые крестьяне, но и дворяне, чьи конфискованные земли попали к английским феодалам, купцы, ограбленные тяжелыми контрибуциями, ремесленники, лишившиеся заработков в разграбленных и обезлюдевших городах, и даже бедные священники, стоявшие близко к народу и разделявшие его страдания /1/.

Главную силу этой народной войны составило крестьянство, которое грабили не только разбойничьи шайки солдат, рыскавшие по деревням в поисках случайной добычи, налоговые чиновники, новые сеньоры-англичане /1/.

В лесах Нормандии действовали сотни партизанских отрядов. Малочисленные, подвижные, трудноуловимые, они держали англичан в постоянной тревоге. Их тактика была обычной для народной войны в тылу врага: засады на дорогах, перехват курьеров, охота за финансовыми чиновниками, нападение на обозы и мелкие отряды, налеты на гарнизоны, размещенные в небольших городах и слабо укрепленных замках. Во многих таких отрядах от каждого нового бойца требовалась добровольная присяга в том, «что он будет всеми силами вредить англичанам и воевать с ними»/1/.

История Робин Гуда повторялась в укрупнённом масштабе, только теперь англичане и франко-нормандцы поменялись местами.

Английские власти обрушили на партизан жестокие репрессии. Устраивались карательные экспедиции, прочесывались леса и проводились массовые казни. За голову каждого партизана назначалась награда; выплачивалась также награда и за тех, кто давал «лесным братьям» убежище или оказывал им помощь. «Но, – как писал один хронист, – на месте одной отрубленной головы тотчас же вырастали три других» /1/.

Значение партизанской войны в Нормандии и других оккупированных провинциях французского Севера не сводилось к тому непосредственному ущербу, который наносился английской армии боевыми действиями партизан. Еще важнее было то, что война в тылу постоянно оттягивала на себя часть английских сил и распыляла их. Оккупационные власти были вынуждены держать в тыловых крепостях большие гарнизоны, а крупные города, где также действовали тайные группы патриотов, были забиты солдатами. Под постоянной угрозой находились коммуникации, для охраны которых требовались немалые силы и средства. В итоге темпы продвижения англичан к югу, на свободную территорию, все более замедлялись, пока, наконец, в 1425 г. в боевых действиях не наступило затишье /1/.

Осенью 1428 г. политическая карта Франции выглядела пёстро. На севере господствовали англичане, занимавшие Нормандию и Иль-де-Франс. В их руках находились также земли на юго-западе, между побережьем Бискайского залива и Гаронной. Союз с герцогом Бургундским, войска которого заняли Шампань и ряд городов Пикардии, передал под их контроль восточные и северо-восточные районы. Зона англо-бургундской оккупации не была сплошной, внутри нее имелись небольшие и немногочисленные островки свободной территории. Одним из таких островков была крепость Вокулёр с тяготевшими к ней деревнями, расположенная в глубоком бургундском тылу, на левом берегу Мааса. Этот район и был малой родиной Орлеанской Девы /1/.

Рис. 1.3. Владения англичан во Франции в 1428 г. /1/

Осада Орлеана. Чтобы полностью подчинить Францию, англичанам из Северной Франции достаточно было перейти Луару, занять западные провинции и соединиться с той частью их сил, которая находилась в Гиени. Именно в этом состоял стратегический план Бедфорда, к осуществлению которого оккупанты приступили осенью 1428 г. Расположенный на правом берегу Луары, в центре ее плавной и обращенной в сторону Парижа излучины, Орлеан занимал ключевую стратегическую позицию, контролируя дороги, которые связывали Северную Францию с Пуату и Гиенью. В случае его захвата англичане получали возможность перейти в развернутое наступление, так как к югу от Орлеана у французов не было крепостей, способных остановить натиск противника. От исхода сражения на берегах Луары зависела судьба Франции /1,2/.

В конце июня 1428 года Томас Монтегю граф Солсбери высадился в Кале с армией до 6000 человек и значительной артиллерией. В августе его войско было переброшено на Луару, и началось наступление на район Орлеана. Сначала были захвачены крепости на правом берегу Луары – Рошфор-ен-Ивелин, Ножан-ле-Руа и некоторые другие. К концу августа был взят Шартр и четыре близлежащих города, потом Солсбери взял Жанвиль и еще несколько небольших городов. Дойдя до Луары, Солсбери прошел на запад от Орлеана, взял Менг (8 Сентября) и после 5 дней осады Божанси (26 сентября). После этого, оставив гарнизоны, он отправил Вильяма де Ла Поль вверх по течению, атаковать Жаржо. Эта крепость пала после 3 дней осады, как и другой город, Шатенеф, после чего оба войска соединились в городке Оливье, южном пригороде Орлеана 12 октября 1428 г. /1, 2/.

Английские силы насчитывали к тому времени от 4000 до 5000 солдат, из-за необходимости оставлять гарнизоны в многочисленных захваченных городах.

Обороной города командовал опытный ветеран Руаль де Гокур. Хотя гарнизон насчитывал только около 500 человек, из горожан была создано 34 отряда милиции, по числу башен. Было заготовлено большое количество продовольствия и боеприпасов, размещена сильная артиллерия. Перед приходом англичан предместья города были сожжены, и жители укрылись за стенами /1/.

Первоначальное нападение англичане предприняли с южной стороны, против крепости Турель, прикрывавшей мост и ворота Дю Понт. После трех дней беспрерывной бомбардировки французы были вынуждены оставить крепость (23 октября 1428 г) /1/.

На следующий день, при осмотре взятой крепости, Солсбери был тяжело ранен в голову. По одним данным, в него попал шальной снаряд, пущенный одной из пушек на крепостной стене Орлеана. По другим сведениям, снаряд попал в стену рядом с графом и отбил от неё кусок, который ударил Солсбери в голову /1, 2/. Так или иначе, этот полководец, блестяще проведший несколько кампаний, погиб. Если бы этого не случилось, вполне возможно, что англичане уже тогда взяли бы Орлеан. Вот и ещё одно мистическое событие, повлиявшее на ход Столетней войны.

Не желая более нести потери, англичане отказались от новых попыток штурма. Вместо этого, они создали вокруг города систему укреплений, которая позволяла блокировать подвоз продовольствия и даже обстреливать тех жителей, которые удили рыбу в Луаре. Таким образом, Орлеан оказался обречён на голод, следствием которого неизбежно стала бы капитуляция. Заметим, что подобная тактика нередко использовалась ранее англичанами – например, при осаде Руана. Тогда англичане одержали победу, которая стоила жизни многим тысячам горожан – как бедняков, умерших от голода, так и тех, кого убили озверевшие захватчики, когда перед ними открыли ворота. Не было никаких оснований полагать, что эта тактика не сработает под Орлеаном.

Впрочем, в какой-то момент шансы англичан вызвали сомнение. Не только осаждённые, но и осаждающие нуждались в продовольствии. Английское командование не могло позволить себе отправлять солдат на ловлю рыбы и грабежи окрестных деревень: как из-за угрозы дисциплине, так и потому, что район уже был разорён. Вместо этого к Орлеану периодически направлялись большие отряды с продовольствием. Один из таких отрядов был перехвачен французами 12 февраля 1429 г. Последовал бой, вошедший в историю как «Селёдочная битва». Французы были разбиты и понесли большие потери /2/. С этого момента падение Орлеана представлялось вопросом ближайшего времени.

Итак, история Столетней войны была полна удивительных загадок ещё до того, как в неё вмешалась Орлеанская Дева. Но, пожалуй, самой удивительной из них оказалась загадка, которую мы ещё не упоминали:

Пророчество Мерлина. После того, как королева Изабелла Баварская и герцог Филипп Бургундский навязали Франции зловещий договор в Труа, получило распространение некое пророчество, которое приписывалось легендарному британскому магу и мудрецу Мерлину, другу и покровителю короля Артура, правителя Камелота, и рыцарей его Круглого Стола. Версии этого пророчества различны, но суть такова: «Францию погубит злая королева, а спасёт простая, чистая, невинная девушка, пришедшая из дубовых лесов Лотарингии».

Как только договор в Труа был подписан, французы уверились, что первая часть пророчества сбылась, значит, вот-вот осуществится и вторая. Со дня на день из Лотарингии придёт таинственная девушка, которая исправит свершившееся зло, спасёт Францию от поработителей. Поэтому, когда Жанна заявила о том, что на неё возложена миссия по изгнанию англичан от Орлеана и коронации дофина Карла, многие сторонники последнего уверились, что она и есть девушка из пророчества Мерлина.

Пророчество Мерлина сыграло значительную роль в успехе миссии Орлеанской Девы. Оно не только привлекло к девушке симпатии народа, но и побудило многих знатных арманьяков забыть о простом происхождении Жанны: ведь на него указал великий Мерлин! Очень возможно, что и сама Жанна вдохновилась этим пророчеством.

Трудно сказать, каково происхождение этого пророчества. Легче всего предположить, что его придумали арманьяки тогда, когда Жанна уже готовилась в свой путь к дофину Карлу, а то и раньше. Примерно этой версии придерживаются ревизионисты биографии Орлеанской Девы. Однако такое объяснение имеет фатальный изъян, лишающий данное предположение смысла. Об этом изъяне будет сказано чуть ниже.

Автор этой книги неоднократно сталкивался с самыми удивительными предсказаниями, которые сбывались совершенно невероятным образом. Подробный анализ их выходит за рамки настоящей книги, однако представляется уместным упомянуть одно, куда более впечатляющее, чем пророчество Мерлина.

За несколько лет до катастрофы корабля «Титаник» это событие почти точно было предсказано писателем-фантастом Морганом Робертсоном. Он не только описал столкновение парохода-гиганта с айсбергом, но и привёл технические данные корабля, численность пассажиров и время события, с высокой точностью совпадавшие с тем, что впоследствии произошло в действительности. Даже название корабля было «Титан». И предсказание это не носило характер устного народного творчества, а было опубликовано в виде приключенческого романа.

Так что автор «пророчества Мерлина» смотрится более чем скромно по сравнению с писателем-фантастом Морганом Робертсоном. А раз так, вполне правомерно предположить, что автор «пророчества Мерлина» был обычным человеком, несколько менее проницательным, чем Морган Робертсон.

Однако, возразят мне, прогноз Робертсона всё-таки содержал некоторые неточности, пусть непринципиальные. Тогда как «пророчество Мерлина»…

А «пророчество Мерлина» оказалось куда менее точным, чем прогноз Робертсона. Потому что простая, чистая, невинная девушка, спасшая Францию от иноземных агрессоров, пришла вовсе не из Лотарингии, а из Шампани. Точнее, из того района Шампани, который граничит с Лотарингией – именно там расположена малая родина Жанны, деревня Домреми. Да, очень близко к Лотарингии, совсем вплотную, и всё же не Лотарингия.

Да и не из леса пришла Жанна. Как ни мала была деревня Домреми, всё-таки не лес.

Но, может быть, не имеет значения, откуда пришла Жанна? Пусть не Лотарингия и не лес, но спасла Францию невинная девушка. Однако в таком случае «пророчество Мерлина» должно звучать так: «Францию погубит злая королева, а спасёт простая, чистая, невинная девушка». Да, это снимает проблему происхождения героини. Вот только формулировка становится расплывчатой и аморфной. Она становится приложима не только к Жанне, но и к некоторым другим женщинам, оказавшим значительное влияние на события Столетней войны – например, Агнес Сорель.

Ко всему прочему, не злая королева погубила Францию. Изабелла Баварская всего лишь вбила очередной гвоздь в крышку гроба Франции – один из многих. Народная молва обвиняла эту женщину прежде всего потому, что королева была иностранного происхождения. Намного правильнее было бы винить не злую королеву, а алчных и недальновидных мужчин-французов, герцогов из Орлеанского и Бургундского домов, затеявших распрю в трудную для страны минуту. А ещё можно было вспомнить алчного короля Филиппа VI, позарившегося на Гиень. И тогда от «Пророчества Мерлина» остаются рожки да ножки.

Для самой Жанны, которая была неграмотна и не знала географии и истории, вполне извинительно допустить подобную ошибку. Для большинства её современников это также не имело значения. А вот великий, мудрый, всеведущий Мерлин едва ли имел право так облажаться. Более чем странно также другое: почему враги арманьяков – англичане и бургундцы – не использовали эту важную деталь для дискредитации Жанны, когда она ещё только начинала свой путь? Девушку пытались захватить, устраивали засады на дорогах, где ожидался её отряд, обвиняли её во всех смертных грехах, но при этом забыли козырной туз: «Господа арманьяки, ваша Дева Жанна не может быть той, которую предрекал Мерлин. Она не из лесов Лотарингии, а из деревеньки, что в Шампани.»

Тот факт, что Жанна осуществила по сути «пророчество Мерлина», говорит только о её горячем желании помочь своему народу, использовании любой, самой иллюзорной возможности для достижения этой цели. Заслуга в этом автора предсказания, кто бы он ни был, довольно сомнительна.

А теперь допустим, что «пророчество Мерлина» было выдумано арманьяками именно для того, чтобы вызвать всенародное доверие к Жанне. Остаётся сделать вывод, что эти выдумщики, как и неграмотная Жанна, не знали географию своей родной страны.

Впрочем… стоит ли упрекать современников Жанны? Ведь и гораздо более поздние исследователи периода Столетней войны, многократно касавшиеся «пророчества Мерлина», оставляли без внимания его формально-ошибочный характер. Особенно те высокообразованные, осведомлённые господа, которые из «пророчества Мерлина» делали глубокомысленный вывод: «Э, так там всё было схвачено, эту самую Жанну заранее готовили на роль освободительницы».

После того, как Жанна разбила англичан под Орлеаном, «пророчество Мерлина» ушло для французских патриотов на задний план. Уже не имело значения, откуда пришла спасительница Франции. Бесконечно важнее было то, что освобождение Франции началось. Однако об этом будет сказано ниже.

Литература

1. В.И.Райцес. Процесс Жанны д'Арк. М.-Л., 1964.

2. Вадим Тропейко, Максим Нечитайлов. Столетняя война.

http://www.vadimus.by.ru/index.htm

Глава 2. Жанна в Домреми

Жанна глазами её современников. Есть словесные описания, оставленные её современниками. По их словам, Жанна была высокой, стройной, черноволосой, черноглазой девушкой. Она часто искренне смеялась и нередко плакала. Она была умеренна в еде и почти не употребляла спиртное. Короче, вела себя как все нормальные девушки.

Практически все, кто описывал Жанну, говорили о ней как об очень красивой девушке. Конечно, тогдашнее представление о красоте заметно отличалось от современного. Вместе с тем, эталон красоты того времени – Агнес Сорель – и по сегодняшним меркам была бы признана очень привлекательной.

Рис. 2.1. Портрет Агнес Сорель /1/

При жизни Жанны, её неоднократно рисовали разные художники. Более того, художники и скульпторы придавали её черты лица многим святым. Тем не менее, до нас не дошло ни одного изображения Жанны, которое бы заслуживало доверия. Считается, что более-менее соответствует действительности изображение, приведенное на Рис. 2.2.

Рис. 2.2. Барельеф, возможно, изображающий Жанну в шлеме /2/.

Кроме того, современные художники предложили своё видение Жанны (Рис. 2.3).

Рис. 2.3. Восстановленный портрет Жанны, Неизвестный художник

Деревня Домреми и Столетняя война. Деревня Домреми (правильнее сказать – село, так как там находилась церковь, пока её не сожгли разбойники), в которой родилась и выросла Жанна, стояла на большой дороге. Проложенная еще во времена римлян, она шла вдоль Мааса, связывая Фландрию с Бургундией и Провансом. Через Домреми проезжали купцы, рыцари, солдаты, проходили монахи, паломники, нищие. Бывало, что ночь заставала путника далеко от постоялого двора. Тогда он стучался в ближайший дом. Его впускали, угощали. Платой за ужин и ночлег были рассказы о том, что делается на свете /2/.

От проезжих узнавали жители Домреми о событиях, происходивших во Франции. Так дошли до них вести о предательском договоре в Труа. Народная молва обвиняла в этом королеву-иностранку, Изабеллу Баварскую. Симпатии народа были на стороне бедняжки дофина, в котором большинство французов видело своего законного государя /2/.

Не только с чужих слов знали жители Домреми о войне. Она то и дело вторгалась в их родной край, сея смерть и опустошения. Небольшой район, центром которого был Вокулёр, не подвергся оккупации, но его население испытало на себе все бедствия феодальной анархии и солдатского разбоя. Из-за Мааса нападали банды лотарингских дворян. С ними соперничали шайки, находившиеся на службе у местных сеньоров. Окрестности Вокулера подвергались также частым и опустошительным набегам бургундцев /2/. Во время одного из них, замок подвергся жестокой осаде, но выстоял.

Такова была обстановка, в которой родилась и выросла девочка, впоследствии спасшая Францию.

Загадка имени. Выше мы рассмотрели некоторые мистические загадки Столетней войны, имевшие место ещё до вступления в неё Орлеанской Девы. Пора, однако, перейти к главной героине этой книги.

Читатель, возможно, обратил внимание, что автор до сих пор избегал указывать принятую фамилию Жанны – «д'Арк». И вот почему.

Предоставим слово историку В.И. Райцесу /2/.

«В родной деревне ее называли Жанеттой. Она была дочерью крестьянина Жака Д’Арка и его жены Изабель Роме, четвертым ребенком и старшей дочерью. Когда в 1429 г. ее спросили, сколько ей лет, она ответила: «Семнадцать или девятнадцать». Значит, она родилась в 1410 или в 1412 г. Большинство биографов склоняется ко второй дате.

Мы пишем ее фамилию через апостроф. Современники писали ее слитно. Впрочем, они вообще не знали апострофа и не отделяли при письме «благородные» частицы «де», «дю» и «д» (и «дез» – примечание автора). Фамилию Жанны писали и произносили по-разному: и Дарк (Darс), и Тарк (Tarc), и Дар (Dare), и Дэй (Daye). Столь вольное обращение с фамилиями было вообще свойственно людям средневековья – эпохи, не знакомой ни с паспортами, ни с другими удостоверениями личности. Привычная нам форма написания фамилии Жанны появилась только в конце XVI в. под пером некоего орлеанского поэта, который, желая «возвысить» героиню, переделал ее фамилию на дворянский манер – благо сделать это было очень просто.»

Итак, правильное написание фамилии Жанны – Дарк, слитно. Для сравнения: правильное написание фамилии другого французского полководца, уже упоминавшегося нами – Дюгеклен. Мне могут возразить, что для современного написания это не исключает и написания «Дарк» через апостроф, как раздельно пишется «Дю Геклен». Увы! Это явная ошибка, так как апостроф означал бы, что семья Жанны была дворянской и владела поместьем Арк. А вот Дюгеклены, действительно, были дворянами и владели родовой собственностью (Лё) Геклен.

Удивительно, но некоторые авторы (например, фантаст Андрей Балабуха) умудряются приводить ошибочное, раздельное написание фамилии Дарк как доказательство дворянского происхождения девушки. Как писал Маяковский: «из мухи делает слона, а после продает слоновую кость».

Вспоминается «Большая докторская сказка» Карела Чапека. Как определить, является доктором человек или нет? Перед фамилией доктора пишется «д-р». Например: д-р Овосек, д-р Угой.

Интересно, что во французском языке в последние годы принято компромиссное написание этой фамилии – D'arc, а в английском примерно с равной частотой встречаются оба написания: of Arc и Darc.

Исходя из этого, в дальнейшем мы будем пользоваться правильным, слитным написанием фамилии Дарк, несмотря на то, что оно не является общепринятым.

Интересен следующий аспект той путаницы, которая возникла вокруг фамилии Жанны. У многих народов существует священное табу на употребление подлинного имени того или иного героя, имеющего исключительные заслуги перед своими единоплеменниками. У французов и большинства других европейских народов такого табу, как известно, нет. Однако путаница, порождённая орлеанским поэтом, по сути, создала то самое табу. Причём если на французском и русском языках, по крайней мере, сохраняется правильное звучание фамилии, то на английском и оно искажается.

Разумеется, путаница и вызванное ею «табу» носят случайный характер. Точно такая же случайность, как отсутствие сохранившегося изображения Жанны (см. выше). Однако мы знаем, что случайность является проявлением закономерности. А вот какая закономерность проявилась в данном случае – вопрос философско-мистического характера.

Семья Жанны. Однако вернёмся к семье Жанны, её близким родственникам. Несмотря на то, что современники называли его семью бедной, Жак Дарк был одним из главных людей в деревне, имел 50 акров земли (что соответствует 20.2 гектара) и в списках 1423 и1427 года числился юридическим представителем от Домреми. Известно также, что в 1419 году, объединившись с другими семействами он арендовал для защиты укрепление Шато-д’Иль у Пьера де Бурлемона, одного из окрестных сеньоров /2/. Тем не менее, через некоторое время после казни Жанны, семья Дарк перебралась в Орлеан, где жила на муниципальную пенсию.

Биографии родителей – Жака Дарк и Изабель Роме Вутон, – а также братьев Жака, Жана и Пьера, известны довольно подробно. Жак болел и умер довольно рано, не оставив потомства. Жан и Пьер участвовали в войне, у них были дети, а впоследствии они формально инициировали (вместе с матерью Изабель) процесс реабилитации Жанны. Отец (Жак Дарк) скончался вскоре после казни Жанны – вероятно, от болезни сердца, вызванной известием о страшной гибели дочери. Мать дожила до реабилитации Жанны, но вскоре после этого скончалась.

Итак, биографии родителей и братьев Жанны известны довольно подробно. А вот что касается сестры…

Сестру Жанны, по некоторым сведениям, звали Катрин. Её личность загадочна не в меньшей степени, чем Жанны.

Прежде всего, источники расходятся во мнении, была ли сестра Жанны старше её или младше. По некоторым данным, Катрин была младше Жанны на 3 года, по другим – напротив, старше. Есть даже мнение, что у Жанны было две сестры.

Судьба Катрин Дарк совершенно неясна. По некоторым данным, в 1429 г. она была выдана замуж за Колена, мэра Грё. После этого, то ли в 1429 г., то ли в 1430, она то ли исчезла, то ли умерла от болезни или родов.

Согласимся, что более чем туманная биография Катрин Дарк выглядит очень странно на фоне довольно подробных сведений об остальных членах семьи. В конце концов, разве трудно было составителям истории семьи Дарк расспросить об этой женщине её мать и братьев – Жана и Пьера, а также жителей Грё? А может быть, те по какой-то причине не захотели рассказывать о Катрин? Второе кажется намного правдоподобнее, ведь зияющая дыра в истории семейства Дарк выглядит очень неуклюже.

Допустим, жители Грё, кроме Колена, могли просто не знать подробностей судьбы Катрин. Сам Колен, возможно, по своим причинам предпочитал помалкивать. Но отчего же мать и братья Катрин Дарк не захотели рассказывать о ней? Если Катрин просто умерла молодой, то почему не сообщить об этом так же, как о болезни и ранней смерти её брата Жака? А может быть, какие-то поступки Катрин создали вокруг неё занавес семейной тайны?

Оставим пока эту тему. Мы вернёмся к ней значительно позже, когда будем анализировать загадки, связанные с Жанной и проявившиеся уже после её гибели. Пока же обратимся к самым первым годам жизни юной Жанетты. А точнее, к обстоятельствам её рождения.

Одна из множества легенд, связанных с именем Жанны гласит, что в ночь, когда она появилась на свет, петухи запели до зари, «словно герольды новой радости». Историки отмечают, что это не более чем легенда, одна из многих. Рождение Жанетт не было воспринято в Домреми как эктраординарное событие. Более того: до 1428 г. Жанна воспринималась близкими и односельчанами как обычная девушка, привлекательная внешне, очень благочестивая и мечтательная.

В возрасте 16 лет она чуть не была выдана замуж насильно. Когда она сообщила близким, что намерена отправиться в Вокулёр, чтобы исполнить миссию по спасению Франции, отец Жак Дарк очень рассердился и даже пригрозил убить её (утопить). Можно представить себе чувства отца, когда он, спустя немного времени, узнал, что его дочь осуществила своё намерение и это сделало её всенародной героиней. А каково ему было вспоминать о собственном поведении, когда пришло известие о её казни? Ничего удивительного, что почти сразу после этого он скончался.

Альтернативная версия происхождения Жанны. Существует альтернативная теория происхождения Жанны – так называемая «батардистская» (от слова «bâtard» – незаконнорожденный) /3/-/6/. Она возникла ещё в тот период, когда готовилась реабилитация девушки, и имела целью обосновать её якобы дворянское происхождение.

Современный батардизм связан, прежде всего, с именем эзотерика и оккультиста Робера Амбелена (Robert Ambelain), которого в русской литературе иногда ошибочно именуют «Роже» и даже называют историком. В России издана его книга «Драмы и секреты истории», М.: Прогресс, 1992.

Амбелен привязывал загадки Жанны Дарк к тайнам различных орденов, а также к Священному Писанию, используя методы Каббалы. Он делал вывод, что никакого подвига и казни не было, а имела место их фальсификация с участием высшего руководства Англии, Франции, Бургундии и церкви. На этих утверждениях имеет смысл остановиться подробнее.

Каббала основана на особенностях языка иврит и составленных на нём документов, прежде всего, Старого Завета (Торы). Известен феномен, называемый «коды Торы»: если оригинальный текст Торы без интервалов обработать с помощью программы, выбирающей отдельные буквы с заданным интервалом, можно получить вполне осмысленные тексты. Правда, очень короткие и неинформативные.

Всякий, кто хоть немного исследовал «Коды Торы», знает, что с их помощью можно составить любой короткий текст (на иврите), если поисковая программа переберёт достаточно много вариантов интервала. Кроме того, переложение имён не-ивритского происхождения на иврит позволяет дополнительные манипуляции. К примеру, имя «Жанна Дарк» можно переписать так:

жаннадарк,

даркжанна…

и так далее, учитывая разнообразие вариантов записи имени девушки, включая прозвища – «Дева Жанна» и «Орлеанская Дева». Поскольку буквы «ж» в иврите нет, её можно имитировать буквой «заин» (з) или «гимел» (г). Гласные буквы могут вообще не обозначаться, а могут обозначаться «немыми» буквами, которых в иврите две, «алеф» и «аин» (плюс одна, «хей», которая является немой, если концевая). Звук «к» можно давать буквами «куф» и «каф». Таким образом, прежде чем запущена программа подбора, мы уже имеем тысячи вариантов записи имени и прозвищ девушки. Ничего удивительного, если при запуске программы мы однажды, а то и неоднократно получим нечто вроде «пророчества Мерлина», о неточности которого говорилось в Гл. 1. Однако это вовсе не будет означать, что во времена написания Торы кто-либо предвидел подвиг Жанны. Это просто будет говорить о возможностях современной компьютерной техники.

Заметим, что до начала компьютерной эры никто из известных батардистов не заявлял, что средствами Каббалы и др. ему удалось доказать дворянское происхождение Жанны.

Какой отсюда вывод? Если кто-то заявляет, что средствами Каббалы он сделал великое открытие или разоблачение, не следует торопиться ему верить. Необходимо как минимум выслушать мнение его оппонентов. И, что самое главное, проанализировать аргументы обеих сторон. Нет лучше эксперта, чем логика.

Однако, прежде чем мы рассмотрим доводы оппонентов Амбелена, разберём другие аргументы батардистов. Остановимся на утверждении, что к подвигу Жанны были причастны какие-то тайные ордена (обычно называют Францисканцев Третьего Класса).

Разумеется, деятельность любого тайного ордена покрыта загадочностью – иначе какой же он тайный? Однако цели его, как и большинства других организаций, однозначны: власть и деньги (что, впрочем, взаимосвязано). Всё остальное – таинственность, обряды, традиции, символика, голливудские спецэффекты – не более чем камуфляж, имеющий целью облегчить решение главных задач. На непосвящённого человека этот камуфляж производит сильное впечатление, но в действительности за ним мало что стоит.