Читать книгу: «Седьмое евангелие от «ЭМ»», страница 3

На Новый Год родители хотели подарить Семёну паровоз, но такой игрушки найти не удалось, но утром под ёлкой его ждал мотовоз очень похожий на настоящий. Семён знал, что в конце забора, который огораживал тридцать второй завод, были ворота, которые иногда открывались и оттуда выезжал настоящий мотовоз или настоящий паровоз с одним или двумя вагонами. В вагонах возили уголь на маленькую станцию для этого завода.

В семье Молнаров настоящую большую ёлку ставили всегда и всегда ждали деда Мороза. Дед Мороз приходил тайно и всегда почему-то через форточку на кухне. Баба Лена вдруг кричала: «Ой, форточка хлопнула. Ни дед Мороз ли прилетал?».

* * *

Бережной решил не убывать на Новый Год в Центр, а остаться в Красноярске. Пока в деле было всё спокойно, но он решил не расслабляться. Он знал, что ни Погребняка, ни Грелкина в городе нет. Ровно в двенадцать ночи с тридцать первого на первое в дверь его комнаты постучали. Антон был одет по-домашнему, но в боковом кармане, как всегда, лежал любимый наган. Антон неслышным шагом приблизился к двери и не спрашивая «кто там?» резко её распахнул. Он ожидал увидеть кого или что угодно но не это. На пороге стоял настоящий дед Мороз.

– Деда Мороза заказывали? – весело пропел из бороды дед Мороз.

– Нет, – с удивлением произнёс Бережной, – ошиблись должно быть адресом, товарищ дед Мороз. – И тут Антон вдруг понял, что дед Мороз стоит без посоха, без мешка с игрушками и без Снегурочки, а беспечно засунул руки в карманы красной шубы.

– С Новым Годом! – продолжал вещать дед Мороз из бороды, – на рюмочку пустите?

В этот момент Бережной его узнал.

– Так ты ж не пьёшь, дед Мороз.

– Ради такого случая могу позволить, так пустите, Арон Хароныч?

Бережной посторонился, пропуская нежданного гостя.

– Какими судьбами? А я уж думал, что твоё внезапное исчезновение навсегда, а, может быть, и Центр вмешался?

– Да нет, просто много других дел. А Центр, кажется, не заметил нашего пересечения.

– Думаешь, не заметил? А хроникёр? Он ведь тоже отчёты пишет? А отчёт самого Погребняка? Он мог, конечно, в отчёте и не указывать своих предположений. Явно ведь он нас не видел. В отчёте нужно давать только факты, но там ведь не слабые аналитики, – Бережной показал указательным пальцем в потолок, – а стажёр?

– Какой стажёр? – дед Мороз уже снял красную шубу и отклеивал усы и бороду.

– Стажёр появился, не поверишь, Себастьян Пыжикович Грелкин, – Бережной поставил на стол бутылку водки, миску с варёной в мундире картошкой и банку солёных огурцов. – Извини, нет изысканных разносолов, хлеб чёрный, стаканы или стаканы (он сделал ударение на последний слог) гранёные. Ведь как с компасом… Перенесли его на корабль – он уже не компас, а компа´с. Так и со стаканом. Коснулась его капля спиртного – он уже не стакан, а ста´кан.

– Как и с портфелем, – продолжил развивать мысль Востриков, усаживаясь за стол, – как только положил в него бухгалтерские документы – он уже не портфель, а по´ртфель. Так что – этот Пыжикович из Центра?

– По началу я тоже засомнивался, – Бережной налил на треть стакана гостю и себе, – простоват уж больно. Но потом понял – точно стажёр со «ДНА» внеземного. Твоё здоровье, Советыч! Не возражаешь? Ты же – Иван Савельевич, а сокращённо – просто Советыч. Он – Пыжикович, ты – Советыч.

– Хоть утюгом назови, будь, Хароныч! – они выпили по-первой.

– Значит стажёр, – многозначительно сказал Иван, – а ты знаешь, ничего, что на ты? – Бережной кивнул не отрываясь от огурца, – есть у меня своя рука в информационном отделе. Оказывается, не один ты туда запросы посылаешь по этому делу?

– Неужели Пыжик? – вырвалось у Антона, – он ведь слепой ещё, как щенок новорожденный, думает не о том, как лучше провести операцию, а том как бы получше перед шефом прогнуться.

– Нет, сам Погребняк, подал запрос. Но интересно другое. Сам запрос мне, как ты понимаешь, не показали, но намекнули, что твой запрос и Погребняка практически идентичны. Даже в одинаковых выражениях написаны. Для меня это значит, что вы – очень достойные противники и тайно горжусь собой, что решился на этот наш контакт. Думаю, об этом надо продолжать помалкивать.

– Я тоже так думаю, давай по-второй, – предложил Антон, – есть у меня тост.

– Давай, у меня есть ответный тост.

– Давай выпьем за наш объект за номером 2107-1954, он начинает мне нравиться. Лихо ты втянул его в эксперимент с перочисткой.

– Я никуда его не втягивал. Вообще только прибыл, а эпизод назначен на весну.

– Да ну, сам что ли? Давай выпьем, а то уже нагрелась.

Они выпили по второй и Бережной поведал Ивану о случае с перочисткой.

– Ну, давай твой тост. Давненько я так ни сиживал.

– Да мой тост, собственно, о том же. Ты уже в этом деле более семи лет, а я-то только подготовкой и занимался, но мне уже нравится. Давай за объект и за наше содружество, – предложил Иван, – пьянею, наверно, что-то длинно стал говорить.

И они выпили по-третьей.

* * *

Раиса Ефимовна Биневская – классный руководитель первого «А» класса – взяла в руку мел и подошла к доске.

– Представьте себе, ребята, что у нас есть два кирпича, – она нартсовала на доске два прямоугольника, – потом нам принесли ещё один кирпич, – она нарисовала на доске ещё один прямоугольник, – сколько у нас всего теперь кирпичей?

Класс дружно ответил: «три кирпича».

– Теперь представьте себе, что у Кати есть два яблока, – Раиса Ефимовна нартсовала на доске два кружка. Кружочки получились разной величины, но Раиса Ефимовна не стала исправлять. – Кате подарили ещё одно яблоко, – Раиса Ефимовна нарисовала ещё один кружок, – сколько всего яблок теперь у Кати?

Класс опять дружно ответил: «три яблока».

– Теперь достаньте свои счётные палочки, – продолжала Раиса Ефимовна. Семёну очень нравились его счётные палочки. Была в них какая-то притягательная сила.

– Возьмите из коробочки две палочки, – говорила Раиса Ефимовна, – кладите их сюда, на край парты. Теперь добавьте к ним ещё одну палочку. Вы видите – снова получилось три палочки. Теперь откроем свои тетрадки по арифметике и сверху запишем: «Примеры», – она писала на доске, а дети записывали в тетради.

– Мы уже знаем цифры. Запишем два, плюс – две палочки крест на крест, один, – она написала на доске единицу, – дальше равно – две палочки рядом горизонтально и цифру три. Мы решили и записали пример для кирпичей, яблок и счётных палочек, о которых говорили до этого.

После школы Семён не торопился домой. Все ребята уже убежали, а он не спеша только выходил со школьного двора. Какая-то мысль засела в голове и не давала покоя. Уже входя в свой двор, что-то в голове щёлкнуло и он со всех ног радостно бросился домой. Влетел в квартиру, как вихрь промчался по коридору, свернул направо и пронёсся в кухню.

– Мама, мы сегодня писали…, – здесь он замялся и полез в портфель, достал тетрадь по арифметике, нашёл нужную страницу и продолжил, – мы решали примеры, можно без кирпичей, без яблок… просто в тетради.

– Молодец. – Мама погладила его по белобрысой голове.

«Эх, слышал бы его в эту минуту профессиональный математик…» – подумал Востриков. Маленький Семён не знал ещё слово «абстрактный», слово «универсальный» и вообще слово «математика», но чувствовал, что-то радостное, какое-то непонятное озарение от этого «решали примеры».

Первый класс пролетел очень быстро. Раиса Ефимовна сказала, что завтра им выдадут табель и переведут во второй класс. «Как это переведут во второй класс? Кто-то придёт и куда-то поведут?», – всё время крутилось в голове у Семёна. Но оказалось всё очень просто. Выдали табель и сказали приходить в школу первого сентября. В табеле были одни пятёрки. Семён был единственный в этом классе круглый отличник. Наступили первые школьные каникулы.

Это лето было очень насыщенным. Во дворе вдруг появилось очень много тонкой цветной проволоки. Она была у всех. Потихоньку говорили, что старшие пацаны срезали с забора тридцать второго завода много метров какого-то телефонного кабеля. Потом во двор стали приходить какие-то дядьки и спрашивать: «мальчик, а где ты взял эту проволоку?». Но никто не знал. Она просто была у всех. Между собой пацаны рассказывали, что сначала кабель отрезали с забора, потом обматывали кусок кабеля вокруг себя, пряча под рубашкой, а потом уже несли проволоку во двор. Все плели из этой проволоки всякие плетёнки, браслеты, пояса и кольца. А Семён придумал, как делать из этой проволоки цветных маленьких человечиков и заразил игрой в человечиков весь двор на несколько лет.

На день рождения Семён получил сразу три подарка. Всегда самые интересные подарки ему приносил дядя Миша – муж маминой сестры. Кажется, он привозил их из далёкой Москвы. Сейчас он подарил ему большой паровоз. Он был как настоящий, с красными колёсами, но серого цвета. Семён знал, что паровозы бывают чёрные и зелёные и всегда с красными колёсами. Но бывают ли настоящие серые паровозы? Вторым подарком был большой башенный кран. У него крутилась лебёдка и можно было поднимать различные грузы. И кран, и паровоз идеально подходили для человечиков, котрых плёл из цветной проволоки Семён. И ещё Семёну подарили шахматы и тут же научили, как в них играть.

Во дворе стоял длинный стол, где собирались взрослые. Мужики забивали «козла», а пенсионеры играли в шахматы. С самого утра Семён брал под мышку свои шахматы и выходил во двор в надежде, что кто-нибудь с ним сыграет. Ребятишки играть в шахматы не хотели или не умели. Пенсионеры играли не хотя. Сначала им было неинтересно, а потом стало досадно проигрывать восьмилетнему пацану. Однажды один из пенсионеров взял Семёна за руку и привёл в соседний двор – там был шахматный клуб для детей. Руководитель клуба предложил сыграть Семёну с каким-то мальчишкой. Семён быстро его обыграл. Потом он обыграл ещё одного. К обеду он обыграл всех кто был в клубе и руководитель сказал: «считай, что у тебя уже шестой разряд». Семён не знал, что такое шестой разряд, но почему-то эта фраза навсегда отбила у него желание играть в шахматы.

* * *

– Мы должны опережать их хотя бы на один шаг, – назидательно говорил Погребняк, приводя в порядок расхристанные мысли Грелкина, – пусть они продолжают думать, что мы не знаем о их совместной работе. Это наш козырь. Мы ведь можем и чиркануть куда надо, что нарушается циркулярная установка – каждый отдел работает независимо друг от друга.

Грелкин понимающе кивал и что-то записывал в свою записную книжку.

– Слежку вести только в тонком теле, – продолжал Погребняк, – твои контакты с Бережным и так чуть боком нам не вышли. Вспомни хотя бы историю с грибами.

Грелкин продолжал записывать.

В конце июля Грелкин выследил непонятную ситуацию. Востриков на такси привёз за город непонятный груз и припрятал его под одним из домиков дачного посёлка. Это были какие-то каменные цилиндры. В тот же вечер Басти похитил один из этих цилиндров, привёз в город и спрятал у себя в комнате. Что с ним делать он не знал. В крайнем случае, думал он, можно посоветоваться с шефом.

– Зачем понадобились цилиндры? – спросил как-то Бережной Вострикова.

– Для формирования геометрических образов, – непонятно ответил Иван, – туннельная сфера.

* * *

В конце июля родители сказали, что вся семья будет жить в лесу до самой школы. Семён взял с собой игрушечную подвесную дорогу и человечиков.

Это был небольшой дачный посёлок сразу за чертой Красноярска. Там начиналась тайга. Семён никогда не видел такого сказочного леса. В домике было несколько комнат и веранда. Прямо у крыльца росли две огромные сосны и Семён приладил между ними свою подвесную дорогу. Дом стоял на бетонных сваях, между которыми были деревянные доски, но с одной стороны была маленькая дверца, благодаря которой можно было залезть под дом. Там хранились дрова. Обследовав подпол, Семён обнаружил много каменных цилиндров. Цилиндры были примерно десять сантиметров в диаметре и почти чёрного цвета очень гладкие. Все одинаковой длины – примерно пол метра. Тайну этих цилиндров Семёну так никогда и не удалось разгадать.

Вся земля вокруг дома была усеяна большими красивыми шишками. Разглядывая шишки Семён вдруг заметил какое-то движение на земле. Присмотревшись повнимательнее Семён понял, что это муравей. Но это был огромный чёрный муравей. Таких муравьёв в городе он никогда не видел. У муравья была большая голова с мощными челюстями и в этих челюстях муравей что-то нёс. При внимательном рассмотрении выяснилось, что муравей нёс другого муравья. Семён решил проследить за муравьём. Через какое-то время муравей оставил свою ношу и повернул в обратную сторону. Его ношей оказался мёртвый муравей. Весь вечер Семён следил за муравьём. Оказалось, что живёт муравей под землёй. Он скрывался в своей норке. Через какое-то время выносил мёртвого муравья относил его подальше от своего дома и возвращался. Может это был не один муравей, а целый отряд. Следить за муравями было очень интересно. Этот интерес к жизни муравьёв не проподал у Семёна всю жизнь.

Выйдя на следующее утро на крыльцо Семён сразу столкнулся с мальчишкой примерно его же возраста. Тот рассматривал подвесную дорогу.

– Привет, меня Витька зовут, – как-то по свойски заговорил стоявший около крыльца мальчишка.

– Привет, а я – Сёмка.

– Вчера приехал? Я вон в том доме живу здесь с начала лета. А потом пойду во второй класс.

– И я во второй.

Так у Семёна появился новый знакомый, с которым его ждали интересные приключения в дачной стране. Именно с Виктором они пускали со склона, найденные под домом цилиндры. Пробовали их раскалывать, но они были очень крепкими.

Глава 4.

Главное искушение

– Ты никогда не задумывался, чем занимается отдел генетики? – спросил Бережной Вострикова, аккуратно раскладывая на столе детали своего нагана.

– Почему мы свои отчёты отправляем в Центр, и они в первую очередь попадают к генетикам? Я в «СС», страшно сказать, сколько лет. Раньше не задумывался – служба простая: приставили к объекту, спасай и сохраняй. Чего тут непонятного. Когда начал понимать, что есть службы с диаметрально противоположными задачами стало интереснее. Азарт появился. Элемент противостояния, борьбы. Они свою задумку, ты – свою контрзадумку. Ты всегда во «СНЕ» служил или ещё чем занимался? – он поднял глаза на Ивана.

– Я начинал в отделе статистики, – Иван отложил книгу и стал разглядывать, разложенные на столе детали нагана, – потом начали посылать на Землю хроникёром. Потом предложили должность модельера-хроникёра и одновременно предложили перейти в «СОН». Я выбрал «СОН». Толком не знал, что это такое, ну, и решил попробовать. Вот тогда и стал более тесно работать с генетиками. Во всю идею своей операции они никого не посвящают. Да это и невозможно – операции, как правило, многолетние. Дают тебе теоретический расклад по ситуации, а ты примериваешь его уже здесь по жизни. Иногда сразу пытаешься что-то воплотить, иногда обращаешься за дополнительными разъяснениями по ходу дела. А как они потом используют твой отчёт и что делают, мне не известно. Знаю только, что служб у этого отдела очень много. Кто-то на месте работает, а кто-то с Земли не вылезает. А, порой, диву даёшься, какие ситуации предлагают, а за разъяснениями обращаться бесполезно. Мол, будешь работать у нас, тогда и вопросы задавать будешь.

– Не жалеешь? – Антон продолжал протирать детали.

– Да, нет. Интресно пока. На днях получил циркуляр, думал по ошибке ко мне попал. Представляешь, футболом начинаю заниматься.

– Это как? – Бережной даже приостановил свои действия с наганом.

– Активизировать наш объект по отношению к футболу.

– Ну дела…, – Антон быстро начал собирать наган.

– Заглянул я тут в исторические и текущие дела местного, в смысле Российского, футбола, – продолжал говорить Советыч. – Знаешь, кто такой Эдуард Стрельцов?

– Я хоть и далёк от футбола, но про Стрельцова наслышан.

– Так вот, день рождения Эдуарда Стрельцова двадцать первого июля. Совпадение это или как?

– А что предписание?

– В предписании ни слова о Стрельцове. Вот и думай, каким боком футбол к нашему объекту?

* * *

Летом 1963 года детям вдруг сказали, что на всё лето вся семья, кроме бабушки, едет в Москву в гости к многочисленным родственникам отца. Но не этот факт больше всего взволновал Семёна. В Москву надо было лететь на самолёте, лететь шесть часов – вот это было действительно событием.

Самолёт был, как показалось Семёну, очень большим. Назывался он ИЛ-18. В самолёте было шумно, но зато в иллюминатор было видно, как самолёт разгоняется и взлетает. Ощущение, что ты летишь, было незабываемым. Сверху всё казалось маленьким, игрушечным, но, вместе с тем, живым. Было видно маленький лес, маленькие домики и дороги, по которым ехали маленькие, как миниатюрные игрушки, машинки. Самолёт был, как большой дом. Семён думал, что в самолёте будет качать из стороны в сторону – ведь это полёт. Но оказалось, что в самолёте совсем не качает. А потом всё исчезло. Видно было только облака, которые остались далеко внизу.

В подмосковье прибыли поздно вечером. Утром, выйдя на крыльцо дома, где они ночевали, Семён оторопело остановился. У крыльца стояли кучкой пацаны примерно его возраста. Их было шесть или семь человек. Один из них держал в руках настоящий футбольный мяч. Как оказалось они специально пришли и ждали, когда Семён проснётся и выйдет из дома. Все они были его двоюродными или троюродными братьями. Каждый называл своё имя и старался дотронуться до Семёна. Было несколько Вовок и несколько Сашек. Семён конечно никого не запомнил с первого раза. Всей гурьбой тут же отправились со двора. Прямо за огородом находилось настоящее зелёное футбольное поле, на котором стояли большие белые футбольные ворота с сеткой. Мяч оказался твёрдый, как камень и тяжёлый. Очень трудно было его допнуть до ворот даже с пяти метров. Но это были первые ощущения. А потом был футбол с утра до ночи. Братья Семёна жили в разных домах и каждый день Семён у кого-то оставался в гостях.

Однажды вечером приехал из Москвы отец и сказал, что завтра идём на «Спартак». «Лужники» поражали величием сооружения и количеством людей. Казалось, что вся Москва собралась на футбол. Играли «Спартак» и «Зенит». Больше всего Семёну запомнились милиционеры, которые гарцевали на высоких лошадях и поддерживали порядок в очередях у касс, где продавались билеты на футбол. Ещё запомнилось Семёну, что прямо между рядов на трибуне ходила тётка-лотошница и продавала вкусные бутерброды с красной рыбой и колечком репчатого лука наверху. Отец сказал тогда: «Вон тот игрок – знаменитый Игорь Нетто. Надо всегда болеть только за «Спартак», в каком городе и в какой бы стране ты не жил». А матч закончился тогда ноль-ноль. И когда раздался финальный свисток вратарь «Спартака» подпрыгнул и повис на перекладине ворот.

* * *

– Сядь, отдохни, – мама Лида только что перебинтовала оба локтя сына, сбитые вкровь, – сердце вон, как у бешеного зайца колотится.

– Нет, ждут, – нетерпеливо сказал Сёмка, – а почему сердце не устаёт, оно же без остановки колотится?

– Оно отдыхает.

– Когда оно отдыхает?

– Сердце состоит из четырёх маленьких сердечек. Когда два сердечка работают другие два отдыхают и наоборот.

– Понятно, – и Семён вновь помчался на свой футбол.

* * *

Вдоль заводского забора тянулся неухоженный газон шириной метров в двадцать. Там росли какие-то кусты, редкие небольшие деревца, стояли ажурные вышки линий электропередач, а кое-где прямо из земли торчала жёсткая стальная проволока. Землю покрывал бурьян, который иногда прорезался руслами пересохших ручьёв. Это место Семён называл «Волшебной страной». Здесь никто никогда не ходил и можно было придумывать собственные игры. В конце волшебной страны, где кончался заводской забор, были ворота, которые иногда открывались и, если повезёт, то можно было увидеть, выходящий из них паровоз. Иногда Семён делал экскурсии и приводил в свою страну друзей и сестру. Рассказывал о железных кустах и реках, где текла невидимая вода. Многие человечики, которых Семён плёл из цветной проволоки, жили в этой стране круглосуточно.

А там, где кончалась волшебная страна, можно было повернуть направо и идти до дощатого забора. За забором был другой мир, который охраняли злые огромные собаки. В заборе было тайное отверстие. Там можно было отогнуть доску и пролезть за забор. Но одному проникнуть в тот мир было невозможно. Всегда надо было идти вдвоём. Один бежал вдоль забора и колотил по нему палкой. Сабака за забором реагировала на этот стук и с лаем сопровождала его. Это был отвлекающий моневр. Когда собака была достаточно далеко второй открывал заветную доску и стремглав бежал, стараясь быстрее преодолеть расстояние, на которое собаке позволяла отходить цепь. Потом проскочивший дразнил собаку, уводя её от дыры в заборе, чтобы мог проскочить и товарищ. Обратный путь всегда сопровождался большим риском. Всё время лезли в голову мысли, что пока находился в тайном мире, дыру в заборе починили и риск встретиться с собакой многократно увеличивался.

Это была запретная зона – свалка заводских отходов от двух заводов. Завод 32 во время войны делал пушки, а потом стал делать ракеты. А аффинажный завод был заводом химического производства. Какие удивительные вещицы находили на этой свалке пацаны. Потом это всё приносилось во двор и выставлялось на обмен. А в глубине свалки вдруг открывалось удивительное озеро. Вода в нём всегда казалась голубой. А, может быть, это голубое небо отражалось в воде озера. Озеро было искусственным – это были сливные воды одного из заводов. А так хотелось в нём искупаться. Тогда ещё не был написан знаменитый роман, по которому сняли фильм «Сталкер».

Однажды все классы были построены на внутренней линейке вдоль всего школьного коридора и директор школы рассказал страшную историю, что умер один из учеников нашей школы, потому, что он заболел какой-то лучевой болезнью. Болезнь продолжалась всего две недели. А началась она потому что этот ученик искупался в том красивом озере на заводской свалке.

* * *

– Мы пойдём до большого камня, – говорил Семён двум друзьям, которые сегодня его сопровождали, – там удобно сидеть и ждать паровоз.

Саня жил в одном дворе с Семёном, был его ровесником и ходил в соседний класс, а Серёга был, так называемым, молочным братом Семёна. Он был на пол года младше Семёна и учился классом ниже. Молочным братом его называли потому, что мама Семёна кормила грудью новорожденного Сергея – его мама заболела сразу после родов. Отец Семёна и отец Сергея учились когда-то вместе в техникуме и дружили, а третьим их другом был известный уже дядя Коля Гришинков. Мама Сергея преподавала в школе, где они все учились и семья их жила не далеко от школы.

Пацаны без приключений дошли до большого камня и расположились вокруг него. Мама Семёна, собирая его в такие походы, всегда давала с собой что-нибудь перекусить и попить воды. Еда была нехитрой. Как правило – чёрный хлеб, несколько пучков зелёного лука и соль в спичечном коробке. Не успели они перекусить, как ворота завода со скрипом и лязгом распахнулись и из них стали выползать товарные вагоны. Вагонов было два и толкал их заветный паровоз. Состав пересёк «Красраб» проехал ещё немного и остановился. Обычно паровоз возил вагоны с углём на заводскую котельную, а сегодня что-то было не так. Мальчишки наблюдали за составом издалека – они хотели дождаться паровоза, когда он пойдёт обратно. И, действительно, через какое-то время паровоз вернулся и въехал в заводские ворота. Вагоны остались стоять перед воротами станции котельной. Почему-то их туда не завезли. Семён с друзьями отправились к вагонам посмотреть в чём там дело.

Никого рядом не было и можно было полазить по вагонам, забираясь по высоким ступеням подножек. Прямо у вагонов в куче пепла и золы были навалены автомобильные шины от грузовых автомобилей. Пацаны прыгали с шины на шину, стараясь не соскользнуть в серый пепел. Сергей несколько раз оступился, проваливаясь по щиколотку между шинами. И вдруг он начал говорить, что ноги жжёт, а потом и вовсе стал кричать. Семён с Саней подхватили его под руки и потащили в сторону районных бань. Около баней они посадили его на лавочку – идти он уже не мог. Он истошно кричал и дёргал ногами. Семён кинулся в здание бань прося о помощи. В банях был наверное женский день потому, что в здании находились одни женщины. Одна из женщин откликнулась на крики Семёна и вышла к Сергею. Тот кричал страшным криком. Женщина присела перед ним и стала снимать ботинки. В ботинках была ещё горячая зола. Потом сняла носки. Семёна поразил цвет ног Сергея. Ноги были пунцово красного цвета. Вокруг уже собралась толпа и кто-то крикнул: «Звоните в скорую!». Семён попросил Саню бежать домой к Сергею за его матерью. Как оказалось вместе с носками с ног была снята и кожа. Потому и цвет ног был таким красным.

Сергей перенёс множество операций. Кожу срезали с бёдер Сергея и пересаживали на обгоревшие места ног. Лет через десять Сергей с Семёном встретились в финале городского футбольного первенства. Сергей защищал ворота, а Семён играл в полузащите команды соперника. А откуда тогда у вагонов оказалась свежая зола, так и осталось невыясненным. Видимо золу выгрузил паровоз.

* * *

Летом 1965 года семья Семёна вновь жила в лесном дачном посёлке под Красноярском. Снова появился Витька и мальчишки вспомнили, что они уже познакомились три года назад. Лето было очень жарким и Енисейская протока в районе дач превратилась в залив. Вода в заливе быстро нагрелась и на пляж стало приезжать очень много людей.

Родители Семёна расположились не у воды, а чуть выше на траве, а Семён и Виктор плюхались в воде.

– Ты умеешь плавать? – спросил Витька.

– Нет, – ответил Сёмка, – но хочу научиться.

– Я тоже не умею, но знаю, как научиться. Давай я тебя научу.

– Давай, – тут же согласился Семён.

– Я останусь у берега, а ты заходи в воду по грудь и потом плыви ко мне, – объяснял Витька, – руками делай вот так, так собаки плавают.

Они отошли подальше от купающихся, где пляж упирался в высокую скалу. Витька зашёл в воду по колено, а Семён направился к скале. Дно плавно уходило вниз. Когда вода дошла до плеч, Семён повернулся лицом к берегу и собрался попробовать плыть по-собачьи. Потом решил, что надо зати в воду до подбородка и сделал шаг назад. Ему показалось, что кто-то его дёрнул слегка вниз – в этом месте дно резко обрывалось. Семён скрылся под водой и угодил в водоворот, который начинался у скалы. Его перевернуло через голову и вытолкнуло на поверхность. Он успел глотнуть воздуха и снова скрылся под водой. Страха не было. Просто он ещё не успел испугаться. Вода была мутно серая с зеленоватым оттенком. Вдруг он увидел рядом с собой свою белую испанку^*), которая тоже плавала под водой.

^*) – Испанка – белая пилотка с красной кисточкой впереди

Семён дотянулся до неё рукой и стал надевать на голову. Вокруг под водой медленно плавали большие зеленые пузыри. Внутри они были светло-зеленоватого цвета. Пузыри плавали рядом и не торопились всплывать. Это удивило Семёна. Это было последнее, что он запомнил. А потом всё погасло.

Витька видел, как исчез под водой Семён. Потом его голова вдруг снова показалась над водой и снова исчезла.

Витька подождал ещё немного, а потом кинулся на верхний пляж искать родителей Семёна, чтобы сказать им, что Сенька утонул.

Родители Семёна безмятежно грелись на солнышке переполненного верхнего пляжа, когда к ним подлетел Витька и сбивчиво начал рассказывать, что Семёна утянул водоворот.

Когда родители кинулись к воде безжизненное тело Семёна уже вытащили на берег. Кто-то перевернул его на живот и попытался встряхнуть. Сознание вернулось к Семёну вместе с болью в груди. Вода потоками шла изо рта и носа, а в груди точно пылал пожар после взрыва бомбы. Грудь разрывало невыносимой болью.

До конца своих дней он помнил то ощущение жжения в груди, которое он испытал приходя в сознание уже на берегу, а когда вода попадала в носоглотку, то вспоминались и подробности этого случая. Он часто задавал матери вопрос: кто же его спас? Но этого никто не мог вспомнить.

Этот человек, вытащив Семёна из воды, просто как-то незаметно исчез и на пляже никто не мог его вспомнить.

После этого случая Семён дал себе слово, что больше близко не подойдёт к воде, которую в одночасье возненавидел, но в то же лето научился плавать и позабыл о враждебности к воде. Теперь Семён практически каждое утро, когда ходил за водой к роднику, сначал сворачивал на пляж и плавал в протоке. Прямо у скалы, где при большой воде был тот самый водоворот, кто-то поставил у берега дощатый плот. Женщины стирали на нём бельё. Семёну нравилось нырять с этого плота. Он уже на бегу стаскивал с себя одежду, забегал на плот и с разгона нырял. Сегодня он так и сделал. Майка летела в одну сторону, шорты в другую. Он уже нашёл взглядом плот, заскочил на него и, оттолкнувшись, нырнул в воду. Велика сила привычки. Ночью кто-то перегнал плот из под скалы на середину пляжа, на мелководье. Нырнувший Семён тут же врезался в дно («Как это символично: дно и «ДНО»»). Удивителным образом, но Семён не сломал при этом ни руку, и даже, ни один палец, однако лицо, локти, живот и колени всё было разбито и расцарапано в кровь. Сначала он с трудом перевернулся на спину. Немного отдышавшись, он выбрался на пляж. По всему телу струились ручейки крови. «Как же я не заметил, что плот кто-то передвинул…», – подумал Семён.

* * *

Бережной расположился на склоне скалы и читал книгу, время от времени поглядывая на купающихся. В какой-то момент, оторвав взгляд от книги, он увидел под скалой вынурнывшего из воды человека. Этот человек привлёк внимание Антона тем, что он был в кепке, хотя и нырял под воду. Он тут же окинул быстрым взглядом прилегающую к скале акваторию и увидел барахтающегося в водоворе ребёнка. Не раздумывая Бережной отложил книгу и прыгнул воду прямо с того места на скале, где он сидел.

Этот дачный сезон был отмечен ещё одним ярким событием. Прямо у входа в дачный посёлок, на пригорке располагалась большое длинное здание – это была столовая. А на веранде этой столовой стоял стол для настольного тенниса. Молодёжь старшего поколения по вечерам играла здесь в теннис и слушала музыку – уже появились первые бытовые магнитофоны.

Баба Лена разбудила Семёна и маленькую Викторию под утро. Было, наверное, часа четыре утра, но рассвет ещё не наступил.

– Вставайте, вставайте скорее. Прожар, – взволнованно приговаривала бабушка, – столовая наша горит.

Зрелище было страшное. Всё здание столовой пылало. Пламя достигало вершин деревьев и озаряло всё вокруг. Проснувшиеся дачники стояли поодаль не приближаясь к огню на расстояние метров ста. Семён и Вика стояли на крыльце своей дачи, но даже там чувствовался жар огня. В голос плакала продавщица местного магазинчика, который находился немного ниже и левее горящей столовой. В руках у неё был шланг и она отчаянно поливала стены своего магазина.