Читать книгу: «Неслучайность», страница 2

4

Мой второй день рождения, точнее его празднование, пришлось на субботу, поэтому с утра никто не убежал, но некоторые, впрочем, спали до обеда. Проснувшиеся прицепились ко мне с вопросом, не прояснилось ли у меня в голове. Я честно прислушалась к своим ощущениям, и поняла, что не прояснилось. Страшно проснуться и понять, что вчерашний кошмар оказался не сном.

Покинув постели, мы с Женькой и полненькой девушкой Нюрой занялись приготовлением угощения. Каких-то двух парней отрядили за выпивкой. Через форточку вернулась с прогулки кошка Мамайка дикой чёрно-рыжей окраски. Вчера я её не видела, а может, просто не запомнила, чему тоже не удивлюсь. Перспектива новой потери памяти меня испугала, я стала лихорадочно перебирать в памяти имена своих новых знакомых.

Примчалась Ирка.

– А ну отпустите именинницу! Сами готовьте! Находка, пошли подарки выбирать!

– Ир, да на кой выбирать? У меня все равно ничего нет, что ни подари, не ошибёшься.

– Мерить пошли! Чтобы костюмчик сидел!

Стало ясно, что с Иркой спорить бесполезно. Я сказала Нюрке:

– Нюр, брось готовку. Приду – доделаю.

– Да ладно тебе! Чего тут делать-то?

Ирка подошла к задаче практично.

– У тебя ведь совсем ничего нет? Значит, тебя надо, как минимум, одеть, – и вытянула из-под кровати чемодан.

Дунула на крышку – взвилась куча пыли.

– Фу, – сказала я и помахала рукой.

– Терпи, коза, – отозвалась Ирка, открыла чемодан и чихнула. – А то мамой будешь.

Вот, примерь батину рубашку, и вот это тоже – в меня полетела байковая рубашка в клетку и сиреневая водолазка. Я влезла в обе вещи, покрутилась.

– Кстати, Находка, может, тебе имя какое пока выбрать? На время, пока не вспомнишь?

– Ага, чтобы я к нему привыкла, и вы тоже. А потом – бац, и я Акулина какая-нибудь.

– А если не вспомнишь?

– Типун тебе! В крайнем случае, меня найдут и скажут, как зовут.

– Как-то не по-человечески без имени.

– Пусть. У меня есть имя, просто мы его не знаем. Я согласна быть Находкой, хоть светофором, но не ходить под чужим именем… Ну что, как? Вроде в самый раз.

– Да, ничего, вроде. На вот, еще юбку померяй. И эту. Она точно подойдет, правда, она летняя.

Теперь я поймала две юбки – одну чёрную, до колен, другую – цветастую, до пола. Длинная действительно оказалась в самый раз, а короткую имело смысл ушить. Я без лишней гордости взяла обе.

Потом Ирка выловила в чемодане красную майку, классические джинсы, обтрепанные по краям, и чёрные брюки, которые оказались мне коротки.

Далее по принципу «На тебе, Боже, что нам не гоже» Ирка запихнула мне в пакет синий вязаный свитер в затяжках, шерстяное бабушкино платье, полосатую шапку с шарфом и рейтузы с дыркой в интересном месте. Но я не кочевряжилась; более того, была рада.

Все-таки, тельняшка с такими большими джинсами, что я все время боялась их потерять, не самая универсальная одежда. Тем более, кто знает, может, в прошлой жизни я носила костюм от Тома Кляйма, или даже от Версаче, и туфли на шпильках? И кто ж меня теперь узнает?

По пути от Иркиного дома до Женькиного зашли на рынок, где она мне велела отойти в сторону и что-то купила. Я тем временем настреляла три сигареты – моя пачка кончилась.

За праздничный стол условно приняли пол нашей бомжовой спальни, настелив газет.

– Я сегодня мамашке в Пермь письмо отправила, на тебя насмотревшись, – сказала Нюрка.

– И я звонил, – засмеялся Артем, длинный парень с белым хвостом до пояса. – Вот что значит наглядная агитация!

– Обрадовались небось, – сказала я блудным детям.

– Офигели! А сейчас, наверное, осмыслили и счастливы.

Мне стало радостно за Темкиных родителей, и еще больнее за абстрактных своих.

Спустя минут десять я вылезла на улицу за хлебом, о котором все на радостях забыли, и столкнулась у палатки с Леркой.

– Привет!

– Привет!

– Ты не ко мне?

– Да нет, я к тётке заходила.

– А сейчас свободна? Пошли ко мне на день рождения?

– У тебя сегодня? Ты вспомнила?!! – Лерка подпрыгнула и засияла.

– Хрен там, – я вздохнула и махнула рукой. – Это Андрей придумал. Я родилась в новой жизни.

– Ой, Находка… Ты у Женьки, да? Я тогда сейчас приду.

– Давай, заходи! Я тебя ждать буду!

Из угощения на полу стоял салат из риса с рыбными консервами, варёная картошка с тушёнкой, маринованные огурчики и вишнёвый компот от Белого, бананы, корейская морковка, вафельный торт (его притащил Андрей), крабовые палочки, огурец и два помидора, порезанных дольками, сыр и море портвейна.

Пришла Лера, пришли детективы в полном составе – их оказалось четверо, ещё Кир и Серега. Белый отозвал меня в кухню и протянул пачку фотографий. Мне сразу стало ясно, что он – фотограф от Бога, и никто никогда меня в этом не разубедит. Если б я была парнем, я бы непременно влюбилась в девушку с фотографий. Но парнем я не была, поэтому просто смотрела восхищённо, и не верилось, что это я.

– Ты офигенный фотограф, – сказала я плоскими словами, потому что не знала других, таких, чтобы передать своё восхищение.

– Да ладно тебе, – он отмахнулся. – Надеюсь, что пригодится.

– А это мне?

– Тебе, конечно. А ты хорошая фотомодель, практически все неплохо получилось.

– Ни фига себе, неплохо! А ты себе не оставляешь?

– Оставил, а как же!

– Послушай, а как тебя зовут-то?

– Андрей.

– Еще один Андрей. А почему Белый? Или это фамилия?

– Нет, моя фамилия Белов, – он улыбнулся. Интересное у него лицо – острые скулы, большой рот и уже появившиеся морщинки – на лбу, на щеках от улыбки и лучики в уголках глаз; черный ёжик волос.

– А ты, кажется, взрослый…

– А ты нет?

– Да, конечно. Но ты постарше остальных будешь.

– Постарше, угадала.

– Эй, ну куда вы ушли? Давайте начнем уж! – заглянул Андрей-первый.

И мы начали.

Пили за моё появление, желали найти себя, потом дарили подарки. Я их складывала на свой матрас. Включили музыку, а, когда все поднабрались, устроили танцы, сдвинув угощение к батарее. Потом пошли гулять, дошли до Оки, выкурили там одну сигарету на двоих с Андреем, полазали по каким-то развалинам, поиграли в паровозик на трамвайном кругу. Вернулись уже в сумерках. Снова пили и ели. Белый бегал с фотоаппаратом. Искали гитару, но безуспешно. Ирка отобрала у меня несколько фоток и сунула к себе в сумочку – «для дела».

– А интересно, если Находку напоить, она вспомнит себя? – спрашивал захмелевший Темка.

– Не придумывай! – строго отвечала медсестра Лера. – От этого память только портится!

– Давайте играть во что-нибудь!

– В «мафию»!

– В «бутылочку»!

– В «ручеек»!

Я пропустила мимо несколько рюмок, чтобы не напиться, упаси Бог. Видимо, помнила, что бывает плохо, если перепить.

Станцевали под «Там, за туманами» с Андреем, потом под Земфиру с Самсоном.

Народ, наконец, собрал посуду и поутих. Ушли гости, пришла Настя. Вечер можно было считать закрытым. Я засела на матрас разбирать подарки. Меня завалили. Женька подарил плеер с кассетой «Крематория», Ирка – некоторое количество белья, в том числе кружевного; Лерка – книгу Мураками, кассету всё той же Земфиры и в довесок информацию, что по анализам я здорова. Белый преподнёс фотоальбом для уже готовых фотографий, Нюрка – бандан и фенечку, Тёмка – носки и тапочки, Самсон – игрушечного зайца и конверт с деньгами, Кир – чашку, Серёга – складной нож в обмен на последние два рубля. Был ещё один комплект белья, колготки, ежедневник, блок сигарет, сказки Андерсена, кассета Вивальди и ручка-зажигалка. Праздник удался. А я, неизвестно кто и откуда, снова уснула мёртвым сном в странной, гостеприимной квартире города Коломны.

5

Утро оказалось добрым. Я проснулась поздно, когда солнце уже расчертило квадратами пол, матрасы и одеяла. У меня в ногах спала Мамайка. Я сладко потянулась – было невыразимо уютно. Матрас казался чуть ли не периной, а спальник – пуховым одеялом, если таковые бывают. Мамайка поймала моё состояние и тоже потянулась (всеми четырьмя лапами в одну сторону), да так и осталась лежать рогаликом.

Из кухни доносилось с шипением и фальшью душераздирающее: «я отдалась тебе в кустах сирени. Вокруг стоял красивый тёплый май. Цвели цветы, звучало птичье пенье, и голос твой напоминал мне рай…»

– Слушайте, да вырубите её кто-нибудь! Кто вообще эту дрянь принес? – раздался Женькин голос.

– Жень, ну надо же послушать, а вдруг у неё есть что-нибудь хорошее!

– Настя, радость! Я никого не хочу обидеть, но у человека, который поёт на полном серьезе такие вещи, в принципе не может быть ничего хорошего.

– И таким голосом, – добавил невидимый Темка.

– А вдруг?

– «Вдруг» слушай в наушниках. Не насилуй народ! Я не деспот, но это же невозможно!

– SOS, спасите наши уши, – пробурчала Нюрка где-то рядом.

Щелчок – песнопения стихли.

А так – обычное утро, какое-то знакомое, наверное, из прошлой жизни: шум воды, негромкие разговоры и шкворчание сковородки за стеной. Постепенно степень суеты возрастает, и начинается бардак. Солнечный квадрат наползает мне на лицо, я отворачиваюсь, чтобы грело затылок.

– Нюрка, ты не знаешь, где это угробище?

– Какое еще угробище?

– Альфредик.

– В ванной нет?

– Нет, конечно. Ты думаешь, я там не смотрела?

– Женька-а! Где мистер Альфред?

– А я доктор? Вы, девки, сушитесь, мне-то он на фиг?

– Нет, я не понимаю, где ЭТО можно потерять??? – Настя забегала, ругаясь, по всей квартире.

– Там же, где и мой тапочек, очевидно, – ехидно отозвалась Нюрка. – Не знаю, куда ты его засунула.

– Почему я-то? Находка, ты спишь?

– Сплю. Настя, не грузи с утра.

– Ты Альфреда не брала?

– Казань брал, Астрахань брал, Альфреда не брал… Какого еще, на фиг, Альфреда?

– Фен, – объяснила Нюрка. – Его так зовут.

– Нет. С момента приезда не трогала, – я открыла глаза и повернулась на бок, лицом к цивилизации.

– Ля-я! – начиная свирепеть, протянула Настя. – Мне на работу ехать, а хаер мокрый.

– Куда твоя работа денется? Переход законопатят? Или дядька с баяном припрётся, как в тот раз? – Нюрка хихикнула. – Сиди и сохни, певица! Тебе феном вредно сушиться, у тебя волосы крашеные. Совсем вылезут!

– А кое-кому просто завидно, потому что диеты не помогают!

– Ой, ну вот только ругаться не надо, ладно? – мне было так хорошо этим утром!

– Насть, ну вот же он, блин! Глаза у тебя сказать где? Как так можно искать? – Нюрка с грохотом стянула со стола фен за шнур, как мышь за хвост.

Мамайка поняла, что тут ей не светит спокойно поспать, и ушла. Кажется, на кухню. Наверное, поесть.

– Находка, тебя к телефону! – крикнул Женька. Я со вздохом откинула спальник, встала. Но, подумав, спальник подняла, и в него завернулась.

– Але?

– Находка, привет! Пошли в милицию? – Ирка.

– Охренели, что ли, ни свет, ни заря? Ну ладно, пошли. А ничего, что воскресенье?

– Какая разница? Дежурный-то должен быть! Давай, встречаемся на остановке. Где рынок, знаешь?

– Помню, видела вчера.

– Давай, одевайся и выходи.

– Поесть-то хоть можно? Я еще даже не покурила!

– Ну давай, тогда перезвони, – и она назвала телефон, который я записала на стене среди прочих.

Оказывается, кофе с сигаретой – это тоже кайф, ни с чем не сравнимый. Жаль, что бесконечно так балдеть нельзя; там где-то на телефоне сидит Ирка и нервничает.

Конечно, нас ждали с распростертыми объятиями. Скепсис Ирки стал понятен. Дежурный сначала перепугался, потом нехотя записал Иркины данные, её рассказ, взял одну из моих фотографий, и предложил идти домой. Как будто к ним каждый день приходят люди с потерей памяти!

– Как? И всё? – Ирка вылупила глаза.

– А что я должен ещё сделать? – раздраженно сказал дежурный. – В тюрьму её посадить?

– В тюрьму? Это мы запросто! – раздался из смежной комнаты весёлый голос.

– Идите, отдыхайте. Отправлю запрос. Ждите, если что – буду звонить. Сходите пока к врачу, возьмите справку…

По дороге домой мы с Иркой молча съели по мороженому. Хотя, погода и не располагала: солнце скрылось, и даже снежок пошёл.

– Супер-работа, – недобро сказала Ирка на прощание, прячась в воротник.

– Да пошли они, – ответила я, прикуривая. И даже сказала, куда им надо пойти.

А сама пошла домой. Ждать, когда позвонят. Больше всего меня беспокоили мои неизвестные родные. Беспокоили – не то слово. Сердце просто сжималось до боли, когда я вспоминала о них, когда пыталась представить, что может чувствовать мать, у которой пропал ребёнок. И больше всего мучило бессилие, потому что я даже не знала, какой номер набрать, чтобы просто сказать, что жива.

6

– Короче, я была права. Это надо делать самим, – сказала Ирка.

– Хорошо, ты была права, – согласился Самсон. – Теперь было бы неплохо придумать, как именно это делать?

– Начнём с того, что Находка не из Коломны, девяносто процентов. Не такой уж большой город, чтобы никто её не знал, включая учителей из школ, – сказал Кир.

– Ты что, всех учителей опросил? – изумилась я.

– Зачем всех? Человек по пять из школы. Это не особо много. Ирка, ты как? Спрашивала?

– У всех, по-моему, спросила. И в институте, и у мамы на работе…

– Короче, основная версия – что Находка откуда-то приехала.

– Ну, я сразу сказал, – Самсон начал самодовольно качаться на стуле. – Интуицию, брат, не пропьешь!

– Только сдвинь корону набок, чтоб не висла на ушах, – посоветовал Кир. Самсон ответил тумаком.

– Значит, надо смотреть расписание электричек, – сказала Ирка, постучав ручкой по столу. И автобусов, кстати, тоже.

– Электрички – уже. Вот те, с которых Находка могла сойти. Смотрите, – Кир выложил на стол лист бумаги. – Маркером отмечены наиболее вероятные. Автобусы завтра гляну. Правда, что с ними потом делать – не знаю. Если только водителей поспрашивать.

– Допустим… Ах, чертов комар!.. – Самсон хлопнул себя по щеке. – Неужели эти сволочи уже вылезли?

– Это специальная ранняя порода. Для любителей, – объяснил Кир.

– У них в подвале болото, комары круглогодичные, – добавила Ирка.

– Я покурю? – спросила я, доставая сигареты.

– Можешь даже меня угостить, – сказал Кир.

– Травись на здоровье, – я протянула ему пачку.

– Благодарю, – сказал Кир, зажав в зубах сигарету. – Теперь бы еще пивка…

– Кир, а что там с отменами и дополнительными? – бесцеремонно вклинилась в его мечты Ирка.

– Все по расписанию. Ничего не убавилось, ничего не прибавилось. Даже не опоздало ничего, если верить диспетчеру.

– Монстр! – восхитился Самсон. – Даже до диспетчера докопался!

– Предлагаю, – перебила Ирка. – Долго и нудно. Не факт, что результативно. Но больше у меня идей нет. Опрос продавцов, поиск свидетелей. В электричках обычно одни и те же люди ездят. Тем более что была пятница. Как вам?

– Можно, в принципе.

– Надо штат расширять. Вчетвером мы это не осилим.

– Мужики, ну что всё я? У вас есть мысли?

– Есть, – Кир стряхнул пепел. – Опросить контролёров. Их и искать проще.

– Кстати, да. Самсон, а ты?

– А я – рядовой исполнитель. Есть у меня одна мысль. Не буду пока говорить. Если выгорит, расскажу.

– А мне-то что делать? – спросила я.

– Отдыхай пока. Можешь на станцию сходить. Вдруг что-нибудь знакомое увидишь? Или тебя кто узнает?

– Я там, на станции видела ларек «Горсправка». Какие они справки дают? Если подойти и спросить, не знают ли они меня?

– Да ну… – Ирка с сомнением посмотрела на меня, и с досадой отмахнулась, поняв, насколько я серьезно. – Да ну тебя на фиг!

7

Зашла Лерка. Я сидела в единственном кресле в соседней спальне и прятала на изнанку вытянутые петли на синем свитере, подаренном Иркой. Вчера я замёрзла, сегодня уже не хотелось. Рядом, лежа на матрасе, балдел под Цоя Игорь. Он приехал автостопом сегодня ночью и никуда не торопился. Мне было слегка непонятно, зачем ехать автостопом в Коломну, чтобы лежать на матрасе, но спрашивать было лень. Да и более важных вопросов хватало. Кроме того, Игорь смотрел на меня каким-то ошалевшим взглядом, словно его Купидон… нет, не стрелой поразил, а пыльным мешком стукнул, что ли… Я, конечно, спросила его утром, не встречались ли мы раньше. На что он ответил, что, кажется, видел меня во сне. Поэтому моё подозрение в ударе пыльным мешком и пало на Купидона. На любовь, конечно, не тянет, но какая-то реакция идёт.

Цой пел про троллейбус, который идёт на восток, и в этом тоже было что-то ужасно знакомое, даже ностальгическое. Я мучительно пыталась вытянуть из памяти хоть что-то так же, как сейчас вытягивала петли с лицевой стороны свитера. Нитки поддавались лучше.

– Мучаешься? – спросила Лерка.

– Мучаюсь. Но не из-за свитера, а из-за памяти дурацкой.

– Сочувствую тебе. Не могу даже представить себя в подобной ситуации. Врагу не пожелаешь.

– Лер, я начала Мураками читать. Классная книга! – сказала я после некоторой паузы.

– Тебе понравилось? Здорово!

– Пойдём, чаю попьем?

– Давай.

Я отложила свитер, и мы протопали на кухню. Квартира была на редкость пустынна.

Чайник водрузили на плиту, а сами устроились у стола. Я принесла себе пепельницу и залезла на табуретку с ногами.

– Как дела? – спросила у Лерки.

– Да ничего, всё как обычно. А у тебя? Без изменений?

– Как в танке, – ответила я, доставая сигареты.

– Знаешь, Находка, странно, что тебе Мураками понравился. Ты сейчас как бы человек без жизненного опыта, а у него всё на нем держится.

– Ну не скажи. Написано очень здорово, язык красивый. Да и сюжет захватывает.

– Да, наверное, но мне он, в основном, близок взглядом на жизнь.

– Да мне, наверное, тоже, я не знаю. Раз понравилось… Знаешь, наверное, что понравилось? У него тоже вокруг сплошные непонятки, как и у меня… Лер, ты чай горячий пьешь? Или тёплого хватит?

– Лучше тёплого… Да, этим вы, пожалуй, похожи.

Я выключила газ и разлила чай.

– Находка, я совсем забыла, с чем пришла.

– И с чем?

– Я тут подумала… А что, если тебя к гипнотизеру какому сводить? Это, наверное, единственный способ что-то вспомнить.

– Жизнь круче Мураками, – задумчиво сказала я, уминая окурок в пепельнице. – Как завернет иногда!.. А где взять такого гипнотизера? Ты знаешь хоть одного?

– Можно я буду звать тебя как-нибудь покороче? А то Находку долго выговаривать.

– На здоровье, – я смахнула пепел со стола.

– Я не знаю ни одного гипнотизера. Но они ведь где-то есть?

– Наверняка есть. Но искать-то как?

– Да вон, аж на столбах объявления висят. Ну, не гипнотизеры, правда, а экстрасенсы. Да это, наверное, даже еще лучше. И в газетах постоянно пишут. Фигня, скорее всего, но вдруг? Ходька, слушай, а давай чай допьем и пойдём погуляем!

– А давай, если там не дубак! А то сижу на заднице все утро… Лер, а тебе на работу не надо? – я приняла «Ходьку».

– Я в ночь сегодня.

– Ни хрена себе… И не тяжело?

– Да у нас днём тяжелее, ночью-то спят все. Привезут кого – разбудят. А то и не привезут. Да и привыкла я уже.

– Давно работаешь?

– Давно, почти три года уже.

В кухню пришёл Игорь и опять внимательно на меня посмотрел. Что же это за сон такой ему приснился с моим участием?

– Девчонки, а можно тоже чаю?

– Да пей, пожалуйста, – отозвалась я. И усмехнулась про себя. Трех дней не прошло, а я уже веду себя как хозяйка.

– Третьим будешь, – дополнила меня Лерка.

Игорь кивнул и снова посмотрел на меня как-то странно.

– Чего? – не выдержала я. – Опять приснилась?

– Не, ничего.

Попив чаю, мы пошли на улицу. На столбах объявлений было много, да вот только нужных как-то не встретилось. Тогда мы купили газету и кулёк семечек, и сели на ближайшую скамейку.

Ни одно объявление доверия не внушало, ни матушки, ни потомственные ведуньи, ни белые магистры. Совсем ни капли. С фотографий смотрели рожи, изо всех сил изображающие загадочность. Лерка морщила конопатый носик, я вздыхала. В конце концов объявления мне наскучили, зад замёрз. Я встала, закурила и стала разглядывать людей, перебирая в кармане шелуху от семечек. Упорная Лерка продолжала штудировать газету, но вскоре тоже сдалась.

– Знаешь что? Пожалуй, я у мамки спрошу, она там своих женщин порасспрашивает. Вдруг кто кого порекомендует?

Я пожала плечами:

– Ну, попробуй. Может и правда поможет, – спохватилась, что шелухе не место в кармане, и вытряхнула ее в урну.

Потом мы разгадали кроссворд моей зажигалкой (она же ручка), догрызли семечки. И, выбросив газету в ту же урну, пошли бродить. Намотавшись по Коломне до гудения в ногах, поехали к Лерке в гости. У неё оказалась интересная квартира. На полках стояли модели кораблей. «Это папка собирает, а мамка ворчит, что он ерундой занимается. А по-моему, это здорово, когда человек чем-то увлечён». Кровати были застелены лоскутными покрывалами, а рядом с ними висели светильники с абажурами из той же ткани, что и подушки. А Леркин секретер был набит книгами, кассетами и коробочками с бисером.

– Кто это шьёт? – спросила я о покрывалах и подушках.

– Да я, когда делать нечего.

– И почему ты медсестра?!

– Чтобы людям хоть немного легче жилось, – серьёзно ответила Лерка.

– Все художники. Белый – фотограф. Ты… – я запнулась, подбирая слово. – Ты просто художник, наверное. Рукодельница. Это город такой, или просто мне повезло?

Лерка засмеялась:

– Тебе еще как повезло! Знаешь когда? Когда тебя этот ловелас на вокзале увидел. Он ведь тебя на вокзале нашёл, да?

– Ловелас? Это Андрей, что ли? – я засмеялась.

– Ага. Ещё какой! Хлебом не корми! Если он к тебе пока не приставал, то у тебя все впереди.

Мы дотемна пили чай в уютной Леркиной квартирке, забыв о колдунах и гипнотизерах. Лерка рассказывала мне обо всех понемногу. Что Женька – сын алкоголиков, его родителей лишили прав, а потом они умерли, и он жил в детдоме. Потом вернулся в свою квартиру, но один жить не смог, и принимает у себя всех желающих. Что Тёмка из Саратова, несколько раз резал вены, а теперь нашел Нюрку, ездит с ней автостопом и периодически живет у Женьки. Что Настя москвичка, поёт в переходах, но дома ночует редко, чаще у того же Женьки. У неё был двухдневный роман с Белым, и теперь она его ненавидит; зато мечтает записать хитовый альбом и прославиться. Рассказ об одном человеке потихоньку перетекал в другой, задевая тех, кого я еще не знаю. А может, и не узнаю.

Домой я ехала на маршрутке на Леркины деньги.

– Мы уж думали, что ты снова потерялась, – сказал Женька.

– А Игорь решил жить здесь, пока ты не найдешься, – поделилась новостью Настя.

– Я чувствую, скоро матрасы будет некуда класть, – улыбнулся Женька и выключил газ под чайником.

– Кажется, всё-таки влюбился, – буркнула я насчет Игоря.