Читать книгу: «Как директор школы купил новый костюм», страница 2

Фронтовика, танкиста в двадцать пять лет ушедшего в фронт и получившего высшее образование на физическом факультете МГУ только после войны практически силой обязали взять на себя руководство только построений школой. А все что поручали, и тем более обязывали Авгуров исполнял беспрекословно.

Школа была новая, с очень молодым в плане возраста и конечно опыта педагогическим коллективом. Не было не одной учительницы которая бы была старше и даже физрук, трудовик, военрук года на три-четыре были моложе Николая Георгиевича. Это обстоятельство сыграло с Агуровым впоследствии очень злую шутку – он очень скоро ошибочно поверил, в то, что он в силу своего возраста наставник не только четырёх ста учащихся он к тому же еще наставник всех учителей и его мнение, к слову сказать, не всегда правильное основополагающие в работе школы.

Очень скоро случилось страшное, с ним перестали спорить, доказывать ему что-либо и не, потому что его боялись или сильно уважали, просто знали – это бесполезно. После 15 лет своего директорствования он перестал смотреть в будущие, ему стало не важным развитие школы и ее достижения. Его главная идея на своем посту очень скоро сократилось до одной просто сформулированной фразы – «А вдруг это не понравится в ГОРОНО». Те немногие кто на первых порах пытались ему что-либо доказать или переубедить его либо покидали стены школы, либо покорно смирялись будучи не в силах преодолеть железобетонную стену его консервативного мышления и склада характера.

Внутри школы Авгуров в прямом смысле заставил всех учителей ставить оценки только строго в соответствии с методическими рекомендациями, полученными им когда-то еще на заре его педагогической карьеры на длительных выездных курсах усовершенствования педагогических кадров. Поэтому в школе за все двадцать лет не было не одного золотого или серебряного медалиста. Однако в ГОРОНО это не кого сильно не смущало, ведь учебный процесс в школе был формально налажен и работал как хорошие часы.

Но учителя шестой школы как не старались, не могли оценивать подлинные знания учащихся, порой не укладывающиеся в привезенную когда-то Авгуровым методику, важность составляли вызубренные тексты учебников, заученные стихотворения и переписанные «набело» упражнения и примеры. Николай Георгиевич ревностно оберегал от любых изменений заведенный им порядок вещей в учебном процессе, всегда сам проверял классные журналы и присутствовал на выпускных экзаменах тем самым не оставляя никому не единого шанса на получения оценки выше установленных в тех самых методических рекомендациях нормативов.

Свои уроки физики Николай Георгиевич всегда вел в полной тишине. И можно было сравнить проведенный им урок сегодня с уроком годичной или более давности, те же слова, примеры, задания. Его педагогическую деятельность можно было смело сравнить с конвейером, настолько она была стандартизирована. Ребята часто этим пользовались, спрашивая ответы и решения примеров и задач у учащихся на класс старше.

Педагогические советы были своеобразным отражением процессов, происходящих в школе. Они поражали своей длительностью и пустотой содержания. Плюс к этому они почти всегда они были наполнены политической составляющей. Николай Георгиевич в течении нескольких часов с упоением зачитывал материалы съездов, пленумов, партийных конференций, часто использовал материалы газеты «Правда» о международном положении. Сменяя друг друга, несколько учителей терпеливо записывали речи Авгурова в толстые прошитые тетради. Обсуждений, обмена мнениями Николай Георгиевич на педагогических советах старался не допускать.

Не было случая чтобы Николай Григорьевич повысил на кого-либо голос будь то учитель или ученик, его невозможно было вывести из себя, зато в его арсенале было более страшное оружие – это его молчание. Все знали, если Авгуров замолчал во время воспитательной беседы с учеником или что гораздо хуже с учителем – дело плохо, придется долго и упорно ходит и просто «вымаливать» у него прощение. Николай Григорьевич таким образом воспитывал всех, кто его окружал в школе. «Диктатура молчания» как когда-то метко и образно назвала одна молодая учительница его стиль воспитания и управления – вещь была поистине страшная.

Своей молчаливой диктатурой внутри школы Авгуров компенсировал почти животный страх перед всеми, кто имел над ним хоть немного власти и влияния. Особенно он боялся своего непосредственного начальника, заведующего Сдвиженским ГОРОНО товарища Белянина. Редкие вызовы для беседы в ГОРОНО повергали Авгурова в настоящий шок. Зная об это старались вызывать его редко, да и справедливости ради надо сказать поводов себя ругать Николай Георгиевич почти не давал, он с точностью до запятой выполнял все приказы, распоряжения и поручения. Для него было непостижимым даже в собственных мыслях не согласится с начальством. Николай Георгиевич становился при жизни сам себе памятником, высеченным из гранита бюрократизма.