Читать книгу: «Ядовитое сердце», страница 6

– Это точно! – почти в один голос подтвердили собравшиеся.

– Значит, единогласно, – подвел черту Никколо. – Заезжаем к Арто, заодно и путь срежем через их земли, выйдет на пару дней меньше. Мелочь, но приятно! – расплылся в широкой улыбке глава семейства.

***

Находясь в неделе пути от замка Арто, Марацци, как было уговорено, послали гонца, дабы предупредить хозяев о скором приезде гостей. Сами силы природы на всем пути воинов благоприятствовали им, то давая укрытие от дождей, то находя тепло для озябших путников.

Дуччо же сильно переменился, даже несколько осунулся. Явно он не был тем, кем видел себя во сне. Волосы, такие же длинные, окрасились седыми прядями, морщинки в уголках рта появились в больших количествах, глаза будто впали в череп. Но он чувствовал, что этот Дуччо – настоящий.

Победитель, как он есть

Их встречали со всеми возможными почестями: ковровые дорожки, только что прибывшие из далеких земель Востока, казалось, сотканы для божественных посланников, а прибывшие со всех уголков Крестного Королевства миннезингеры, на каждой пяди внутреннего двора распевающие оды и декламирующие поэмы, славят теперь юных воинов семьи Марацци и в особенности доблесть молодого Дуччо по прозвищу Лев, принесшего Королю Иоанну победу над богомерзкой Мирской Империей. Фрейлины госпожи Арто не скупятся вниманием для юношей, расспрашивая их о военных подвигах и прозрачно намекая на готовность выйти замуж; повара готовят гораздо быстрее и вкуснее, чем обычно, самые изысканные блюда, какие могут быть в Крестном Королевстве и подвластных ему владениях, а на стенах замка, лениво покачиваясь, смотрят на собравшихся гербы семьи Марацци рядом с гербами хозяев – Арто. Пятеро старших сынов рода Марацци, четверо братьев и их отец, восседающие на мерно шествующих жеребцах, гордо и не без хвастовства переводят взгляд со своих отпрысков на обитателей замка и обратно, пробираясь к воротам замка сквозь облепившую их процессию со всех сторон ликующую толпу.

Так встречали укротителей язычества, победителей императора Галлия, завоевателей земель Мирской Империи, так встретили Дуччо Льва Марацци!

Все происходило в точности, как во сне. Бани, покои, неуклюжее окно, однако мысли Дуччо были другими. Совершенно другими. Он отбросил обдумывание реформ и даже мечты о свадьбе, а размышлял над тем, кем он является на самом деле, покручивая в руках перстень, изредка читая слова девиза: “Честь и благородство превыше всего”.

Это бездействие сердило юного Марацци! До праздника ждать еще долго, а мысли о том, что все повторится, преследовали его с момента прочтения письма Августа.

– Нет, надо действовать.

Дуччо позвал находившуюся поблизости служку и наказал собрать всех господ Марацци на семейный совет, что та, слегка испуганно взглянув на почти безумное выражение лица гостя, поспешила исполнить.

Лишь последний Марацци зашел в комнату, Дуччо поспешил запереть дверь и обратился к родным:

– Отец, дедушка, мои братья, мои дядья! Все вы, я знаю, гордитесь мною за честь, что принес нам, за отвагу и доблесть. Но вы не знаете, что произошло по-настоящему в тот день, что мой рык был криком бессилия перед своими чувствами…

Долго и величественно юный Марацци рассказывал подробности той битвы, рассказывал о мальчике, о своем решении, о том, как позорно выбросил меч. Никколо внимательно слушал, прикрыв рот рукой и иногда посматривая куда-то вдаль, пока его сын наконец не закончил монолог.

– Дуччо, – начал было отец гневно, – ты знаешь наш девиз. Господа, каков наш девиз?

– Честь и благородство превыше всего! – ответили Вьери и Алезандер, а вот старшие Марацци лишь слегка улыбнулись.

– Вторую часть девиза, – начал брат Никколо, – глава семьи обыкновенно открывает, когда его детям исполняется по тридцать лет, аккурат перед сложением полномочий как главы. Но времена изменились, и мы, как наши предки, тоже имеем право слегка поменять правила. Вы все повзрослели слишком рано, вам в пору уже сейчас вести семейные дела! Кроме Вьери: шестнадцатилетний парень во главе рода будет вызывать насмешки.

– Почти верно, – согласился Никколо с братом и вновь посмотрел на дуччо, – но чтобы открыть вам вторую часть девиза, вы должны узнать об одном нашем предке, память о котором хранится исключительно в умах и душах Марацци, и ни в какой библиотеке мира вы не прочтете о нем. Спустя пятьдесят зим после чудесного спасения Анзерата, на свет появился Ердикл, наш давний предок. О юности его не сохранилось воспоминаний совсем, кроме того, что на обучение к Анзератовым жрецам он попал совсем мальчишкой. Его проповеди пользовались большой популярностью, сам тогдашний правитель слушал их с замиранием сердца и благоволил Ердиклу. Ердикл стал первым дворянином в нашей семье: дворянство ему в числе первых пожертвовал Аснопс, хозяин внушительных владений, где и проповедовал Ердикл. Лишь получив статус, он заказал первый такой перстень – отец постучал пальцем по своему кольцу, – с девизом, что уже почти тысячу лет остается неизменным. И именно Ердикл сделал традицией вручать такие перстни каждому мужчине в роду. Позже, конечно, правила немного изменились, и теперь перстни выдаются после первого настоящего сражения. Став дворянином, Ердикл не забросил проповедовать, однако проповеди его были порой странными, а порой опасными для верования в Анзерата. О его проступках перед Богом, как тогда говорили, узнали лишь после смерти самого Ердикла, но дворянство у семьи отбирать не стали: пришедший на смену Аснопсу его сын не был особо верующим и не считал деяния старого дворянина ужасными.

Никколо достал из мошны маленький ювелирный микроскоп и стал подзывать сыновей по очереди, а те смотрели в него и отходили совершенно озадаченными. Очередь Дуччо.

– Ну, Дуччо Лев Марацци, прочти же вслух!

На грани опоясывающей палец снизу части кольца была еще одна гравировка! Дуччо обыкновенно принимал ее за царапины, но это своего рода произведение искусства.

– "Но", – начал Дуччо, – "Путь превыше чести и благородства."

– Это вторая часть девиза. Хотите что-нибудь спросить? – манящим голосом вопросил Никколо.

– Какой путь-то? – нарушил неловкую тишину Вьери.

Старшие Марацци переглянулись и с грустными улыбками собрались было оставить молодых обдумывать увиденное и услышанное, как вдруг Дуччо, вспомнив свой разговор с яблоком до мельчайших подробностей, смог дать ответ сразу.

– Твой! – крикнул он Вьери, сразу же переведя взгляд на спину открывающего дверь отца.

– Верно! – радостно воскликнул Никколо, а вслед за ним радостными возгласами в комнату вернулись и прочие. – Твой Путь, Вьери, превыше чести и благородства, твой Путь, Алезандер, превыше чести и благородства, и твой Путь, Дуччо, тоже превыше чести и благородства! Ты, Дуччо, поступил так, потому что не мог поступить иначе, и это твой Путь. Ты все еще воин, точнее, именно теперь ты стал воином! Ведь воин никогда не убивает без эмоций и просто так, но воин, умеющий убивать лучше прочих, имеет силу не делать этого. Запомни, Дуччо, и вы тоже: – он указал на Вьери и Алезандера, – задаром не нужна семья, сковывающая вашу суть, как не нужен и такой Бог. Но между нами: не верю я, что Он жестокий и хочет людских страданий, ох, не верю!

Наконец семья Марацци обрела понимание. Такая сцена происходит каждое новое поколение, и разговор главы семейства с молодыми воинами всегда примерно один и тот же и всегда кончается одинаково.

– Друзья! – вскрикнул Дуччо, – Как доверился я сам себе и оставил того мальчишку живым, так и вы, прошу, доверьтесь мне! Не пейте вина сегодня и не прикасайтесь к кубкам, ибо предчувствие у меня не хорошее.

– Как минимум, – сказал Алезандер, – ты Дуччо Лев Марацци, и именно твое решение принесло нам победу и прославило доброе имя. Я пойду за тобой и присоединюсь к твоему решению.

Вслед за старшим братом, остальные также пообещали, что не дотронутся сегодня до вина, предложенного Арто.

***

Комната, точь-в-точь как во сне, тесная, с несколькими бойницами и длинным столом. Улыбающаяся чета Арто, обменивающиеся любезностями Никколо и Август, начало праздника.

Однако в этот раз ни один Марацци не пил вина, никому не стало дурно, а веселье набирало обороты. Лишь старый Август, видя, как поднесенные гостями кубки тут же летят в стену, не выдержал наконец:

– Ах вы, недостойный род Марацци! Явились ко мне, как оборванцы, заняли лучшие покои, вином моим брезгуете да поливаете им дорогие ковры! Это оскорбление чести Арто, господа, и вам это так не сойдет с рук!

Продолжая сыпать угрозами и проклятиями, Август потянулся к рапире, но вдруг застыл, будто камень. Лицо его скрутила невероятная гримаса, полная ядовитой злости и зависти. Простояв так несколько секунд, старик обмяк и повалился на пол. Ядовитое сердце наконец отравило себя.