Читать книгу: «К истории последних дней Временного Правительства», страница 6

По окончании заседания ко мне подбежал с искривленным от бешенства лицом Терещенко и, швырнув свой министерский портфель на стол, прошипел: «Вам нужен мой портфель? Берите его! Я не стану за него цепляться».

Видно было, что человек от злобы не помнит себя. Я сухо ответил: «мне ваш портфель не нужен; но если вы не можете вести политику мира, то, конечно, вам надо с поста министра иностранных дел уйти». Терещенко молча забрал свой портфель и вышел из комнаты.

Я был доволен. Мне казалось, что дело преобразования правительства в желательном для нас духе сделало большой шаг вперед. Но прошло несколько дней, и стало известно, что уходит-только не Терещенко, а Верховский. Правительство, возглавляемое Керенским, не только «отделяло» себя от «левой» части Совета Республики, но явно шло ей наперекор. Это сказывалось и во внешних признаках: не только у меня, но, сколько мне известно, и у многих вождей с. р-ов-Гоца и др. – в это время почти прекратились какие бы то ни было личные, неофициальные сношения с членами правительства. И не только отсутствие наших лидеров в составе правительства было тому причиной, а именно глубокое расхождение в самых основных вопросах политики. У нашей партии был еще, правда, в это время представитель в составе правительства-К. Гвоздев (Известный социал-патриот и «деятель» гучковских военно-промышленных комитетов, созданных во время войны. Ред). Но он был поглощен своим ведомством-министерством труда и «политической» фигурой был в этот период в весьма малой степени.

II

Между тем, атмосфера сгущалась все больше и больше. Большевистская опасность нарастала с часу на час. В воздухе пахло грозою.

Я не знаю, насколько прав Керенский, утверждая, что «стратегические планы» некоторых правых кругов сводились к тому, чтобы «не препятствовать успеху вооруженного восстания большевиков» и лишь «после падения ненавистного Временного Правительства» подавить большевистский «бунт», для чего нужно будет «3–4 недели».

Мне со стороны «правых» о таких планах слышать не приходилось. А слышал я другое. Когда в кулуарах предпарламента велись разговоры о грозящем восстании большевиков, и мы настаивали на том, что только осуществление предлагаемой нами программы может предупредить восстание или осудить его на неудачу, то правые (торгово-промышленники, кадеты и, особенно, казаки), совершенно не стесняясь, признавались, что желают, чтобы большевики выступили возможно скорее. Но мотивировали они это свое желание не расчетами на свержение Временного Правительства и триумф большевиков, которые-де потом очень скоро провалятся под напором «здоровых элементов» русского народа, а, как раз наоборот, своею уверенностью, что в открытом бою большевики немедленно же будут наголову разбиты «верными долгу частями гарнизона». Правые, несомненно, мечтали (и не скрывали этого) о «сильной власти» в корниловском духе, но добиться этой власти они думали не тем, что свергнут Временное Правительство руками большевиков, а тем, что «спасут» его силами военщины и уже затем, как победители мятежа, продиктуют ему свою волю и преобразуют в своем духе. Они мечтали, словом, о том, чтобы теперь довести до конца то, что им не дала доделать ненавистная революционная (т. е. советская) демократия в июльские дни, то, что не удалось-из-за противодействия все тех же советских сил-в августе Корнилову.