Читать книгу: «Луна. Укройся волнами, начни сначала», страница 3

И только на закате молодости понимаешь, что смерть – это часть всего, ее не нужно бояться, она достойна принятия. А если что-то и обрывает жизнь, то точно не смерть. По крайней мере, не своя собственная.

– Страх опустошает, понимаешь? – врач-Влад говорит тихо. – Страх не дает сконцентрироваться. Когда ты боишься, ничего невозможно вспомнить – в голове только пустота, нейронные связи распадаются. – Он аккуратно накладывает швы на лоб, пока я сижу на стуле посреди маленькой кухни. – Перестань бояться, и воспоминания начнут приходить.

По его осторожной интонации я понимаю, что Влад хочет успокоить меня. Но это ни к чему. Я спокойна и снова очень слаба.

А вот кому действительно требуется спокойствие, так это хозяину дома.

Стоя у окна спиной к нам, Эдгар нервно постукивает кулаком по подоконнику. Его плечи поднимаются и опускаются быстрее, чем нужно, и я всем телом ощущаю его негодование.

– Тебе больно? – спрашивает врач-Влад, делая очередное движение.

– Надеюсь, что да, – на выдохе произносит Эдгар и бьет по подоконнику так, что оконные стекла вздрагивают с жалобным писком.

Странно, но мне совсем не больно, хотя я слышу, как тонкая медицинская игла с мерзким скрипом протыкает клочки моей кожи на лбу.

– Не хами, – со вздохом говорит врач. – Лучше выпей, я бутылку в холодильник сунул.

– Не стоило.

– Еще как стоило, вон, дерганый весь.

Кажется, его совсем не волнует наполнившая кухню злость. Либо он хорошо знает Эдгара и уверен, что тот не причинит мне вреда, либо ему тоже наплевать, выживу я или нет.

Странно, но оба варианта не вызывают во мне никаких эмоций. Внутри только тишина.

Слушая скрип медицинской иглы, я опускаю глаза на дощатый пол перед собой.

Сколько еще дней и ночей мне предстоит провести в этом доме? Сколько еще я буду стараться вспомнить хоть что-то и понять, куда мне двигаться дальше, когда я немного окрепну и поправлюсь?

Если поправлюсь.

– Воспоминаний совсем нет, ни одного? – спрашивает врач и кухонным ножом делает несколько движений совсем близко от моего лица.

Я едва заметно качаю головой.

Окровавленный кусочек нитки падает на пол.

– И даже вещи не помогли? – уточняет врач. – Я надеялся, хоть что-то прояснится, все-таки одежда, телефон…

– Какие вещи? – я поднимаю непонимающий взгляд. Собственный голос кажется чужим.

Влад в недоумении смотрит на меня сверху вниз.

– Вещи, которые я нашел на скале Печали. Рюкзак, телефон, кофта какая-то – они твои? – Влад сводит брови и резко оборачивается к Эдгару. – Ты что, не отдал ей рюкзак?! У тебя совсем, что ли, совести нет? – Влад впервые повышает голос, и я понимаю – все это время он просто сдерживался.

– Не смей орать на меня в моем доме, – отвечает Эдгар, наливая прозрачную жидкость в две рюмки.

Моя внутренняя тишина нарушается шепотом надежды.

– Какого хрена! Ты же сам хочешь, чтобы она поскорее очухалась…

Эдгар резко выпивает алкоголь и отвечает тихим, утробным голосом.

– Потому что стоит мне дать ей телефон, она тут же наберет матери или еще кому-то, сюда народа понабежит, устроят проходной двор…

– А если не понабежит? Неужели ты правда хотел, чтобы она… – голос Влада затихает, но окончание фразы повисает в воздухе. «Умерла» – я понимаю это без слов.

Конечно, он хотел, чтобы я умерла.

– Так бросил бы ее в море! На черта вытащил на берег!

– Я же не мог, ты знаешь! – Эдгар оборачивается и прожигает взглядом врача.

– Ах да, точно! Ты же всех спасаешь, все ищешь ее! Ждешь, что она выплывет к тебе с морского дна! – от эмоций вены на лбу и шее Влада надуваются изогнутыми синими линиями. – Ждешь, что она воскреснет только потому, что ты этого так сильно хочешь! Ну и идиот же ты. Даже Эрик столько раз просил тебя забыть, а если уж ее брат смог смириться, решил жениться, позволил себе будущее – то и тебе пора!

– Заткнись, – тихо цедит Эдгар и решительно подходит в Владу, – пока я тебе не врезал.

– Это глупо! – у Влада вырывается нервный смешок. – Ты спас столько жизней, думая при этом об одной-единственной смерти.

– Не смей это произносить, – еще тише говорит Эдгар.

– Что не произносить? Что она умерла?

– Заткнись! Закрой свой рот.

– Она мертва, ее нет, она никогда не придет! Пойми! Смирись!

– Тело не нашли, значит…

– Значит, тело лежит на дне, где-то очень далеко отсюда, – врач-Влад стоит очень близко от разъяренного хозяина дома, но, кажется, совсем не боится. Легким движением он берет предназначенную ему рюмку и быстро выпивает.

– Нет, я сказал! – Эдгар выкрикивает это с какой-то звериной болью. Его готовая к удару рука взмывает, но замирает в воздухе.

Через миг разжавшийся кулак ладонью падает на плечо Влада.

Врач, не дрогнув, глядит Эдгару прямо в глаза.

Похоже, эти мужчины друзья. Близкие друзья. Я не знаю, были ли друзья в моей жизни, но откуда-то знаю, как выглядит настоящая дружба, и сейчас всем нутром ощущаю крепость чувств между этими двумя.

Несколько секунд мужчины молча стоят друг напротив друга. Затем Влад виновато опускает голову.

– Я не хотел. Извини.

Эдгар, кивнув, хлопает его по плечу и снова подходит к окну. Из-за шторы он достает небольшого размера женский рюкзак из красивой светлой ткани.

Я замираю и прикипаю глазами к находке. Даже не видя и не помня, что внутри, я молниеносно осознаю – это мое.

Тряхнув рюкзаком, Эдгар с силой бросает его в мою сторону. Я хочу поймать, но тело еще слишком слабо, чтобы быстро реагировать. Рюкзак падает у моих ног вверх тормашками.

На половицы вываливается небольшая связка ключей, наручные часы, тушь, черная водолазка и телефон в нежно-бежевом чехле.

– Подними и отдай ей в руки, – жестко говорит Влад.

– Сама соберет, – брезгливо отвечает Эдгар, не двигаясь с места.

Но теперь мне совсем нет дела до их перепалки. Я медленно опускаюсь со стула на пол, игнорируя боль в голове, встаю на колени и, едва дыша от волнения, осматриваю предметы.

Это мои вещи! Они здесь, они помогут мне все вспомнить, разобраться с прошлым и хоть что-то понять о будущем.

Телефон – темный экран с блестящей неровной трещиной по диагонали. Я помню этот экран, помню трещину на ощупь, помню, как легко пальцы снимают чехол – люблю менять их под настроение, – помню пароль разблокировки экрана: квадрат слева направо.

Я уже что-то помню. Значит, смогу вспомнить остальное!

– Даю тебе время до завтра, – говорит Эдгар. – Договаривайся с женой и забирай ее к себе, иначе вышвырну на улицу.

– Ты же знаешь, она у меня импульсивная, девушку в доме не потерпит, – отвечает Влад.

– Мне плевать. Сегодня эта суицидница позвонит своим. Завтра здесь будут новые гости с вопросами и претензиями. А потом я пойду показания давать – как нашел, когда нашел, почему у нашего берега вечно плавает всякое дерьмо.

– Может, и нет. Может, все обойдется, и ее просто заберут без выяснения, – в голосе врача слышна растерянность.

– Ты ее вещи видел? – рявкает Эдгар. – Часы – золото, рюкзак – кожа, она не простая девка. Забирай к себе, не доводи до греха.

– Жена не пустит, у виска покрутит.

– Я предупредил, – бескомпромиссно говорит Эдгар. – Или в твой дом, или в госпиталь пусть катится.

– Там мест нет, сегодня узнавал.

– Плевать.

Я отрываю взгляд от вещей и поднимаю глаза на хозяина дома – он зол и непроницаем. Как всегда.

– Хорошо, понял, – кивает Влад и, повернувшись к двери, собирается оставить нас.

– Куда собрался? – одергивает его Эдгар. – Тряпку в руки и иди кровь отмывай в ванной.

– Я? – переспрашивает Влад.

– Ты, кто еще? По твоей воле она здесь торчит!

Проглатываю ком в горле. Мне неловко и даже стыдно. Но сама я еле двигаюсь и точно не смогу устранить кровавые последствия своего срыва.

– А ты… – не глядя на меня, Эдгар снова наполняет рюмки, – Собирай шмотье и ползи к себе. Там рассматривай. Чтоб до утра я тебя не видел.

Глава 18. Дапарули

Если бы мы могли оказаться в сердце школы, то увидели бы, что урок вот-вот начнется, но волнения в классе не утихают.

Мы могли бы разглядывать любопытные лица, слышать неудобные вопросы, а заглянув в глаза девчонок – обнаружить там страстные намеки на неизбежные юношеские глупости.

– Ульяна, ты его видела, когда относила журнал в учительскую? – Зарина старается говорить тихо, но получается плохо. Вагаршак Арсенович бросает на нее строгий взгляд, затем подходит к парте Ульяны и ловким движением забирает с ее колен записку, уже готовую отправиться в путешествие по рядам.

– Пожалуйста, не читайте… – староста подпрыгивает на стуле, пытаясь перехватить послание. Но Вагаршак Арсенович ловко отступает, разворачивает скрученную бумажку и, недовольно поджав губы, проходится взглядом по строчкам.

– Так-так, значит, вы настроены сорвать мне урок! – строго заключает он и, смяв записку, бросает ее точно в маленькую урну у доски. – Я вам такого удовольствия не доставлю.

– Извините, пожалуйста, – поежившись, Ульяна открывает учебник и поправляет очки.

Зарина, цокнув языком, закатывает глаза. Остальные девочки, переглядываясь, разочарованно оседают на своих местах. Каждая хотела немедленно узнать хоть что-то о новом ученике, но крохи информации из первых уст отправились в урну.

– Если вам, юные леди, так интересно знать подробности о прибывшем мальчике, то я расскажу, что известно мне. – Вагаршак Арсенович садится за учительский стол и соединяет ладони пальцами вверх. – Хотите?

– Конечно!

– Да!

– Пожалуйста!

Класс вспыхивает девчачьими возгласами, а мальчишки, надувшись, напускают на себя недовольный вид.

– Что ж, слушайте. Но это пятиминутное отступление только ради спасения урока.

Все соглашаются с заманчивым предложением, и Вагаршак Арсенович начинает свой рассказ.

Оказывается, новенький приехал всего на один год – ему предстоит закончить в этой школе одиннадцатый класс. Дело в том, что родители мальчика – владельцы земли на краю города – намерены продать участок вместе с домом, а после снова вернуться в столицу.

– Москвич… – вздыхает кто-то из девчонок.

– Прыщ пафосный, – фыркает кто-то из пацанов.

Помимо отличной успеваемости, мальчик, по словам учителя, обладает выдающимися талантами. Он имеет прекрасный слух и играет на музыкальных инструментах.

От слов о музыке у девчонок снова вспыхивают глаза.

– Скрипач какой-нибудь или флейтист, – усмехается Игорь.

– Тсс, умолкни! – шипит на него Зарина.

Из столичной школы никто не хотел отпускать талант в южное захолустье, но родители настояли на неотложности продажи дома и все-таки решились на серьезную перемену в заключительный выпускной год.

Вагаршак Арсенович умолкает. Кажется, все ученицы с нетерпением ждут продолжения, поглощенные своими мечтами, и только Лунаи, как всегда, сидит ровно, сведя колени вместе, сложив руки на парте и ни на миг не теряя самообладания.

Мы знаем, что Лунаи ждет, когда учитель назовет имя новенького, чтобы сравнить его с именем, которое она услышала ночью в разговоре родителей.

В сердце девушки еще теплится надежда на спасение или хотя бы на маленькую отсрочку неизбежного. Но когда Вагаршак Арсенович говорит, что мальчика зовут Эдгар Горгадзе, ставит точку в повествовании и призывает всех собраться и включиться в классную работу – земля уходит из-под ног Лунаи. Девушку бросает в жар, ее щеки вспыхивают алым, а воздух вокруг словно заканчивается вместе с надеждой на избавление от нежеланного замужества.

Неизбежное будущее собирается в огромную черную тучу и вот-вот ураганом ворвется в жизнь. Слишком резко, слишком не вовремя и на виду у всех. Так неожиданно, что недавняя привычная и простая жизнь кажется счастливой сказкой на фоне неизвестности.

Глава 19. Эдгар

Южное убожество – странный мир. Он остается манким для многих только из-за двух соседей-морей: синего моря у ног теплых улиц и зеленого моря, глотающего городишко каждый год с апреля по ноябрь. Нигде в стране нет такого сочного лета, как здесь. А лето – мастер прикрывать изъяны. Только местные понимают, как убого здесь на самом деле, в то время как каждому приезжему соседи-моря кружат голову и цветущей ласковой лапой подменяют ясность ума яркостью солнца.

Этот дом был невыносим – огромный, как дворец, и старый, как деревенская изба.

Даже после того, как его выдраили уборщицы, в некоторых комнатах пахло сыростью и землей.

Поэтому Эдгар выбрал для себя комнату под самой крышей – маленькую, но зато свежую и с отличным видом практически на весь городок.

Когда старые ставни со скрипом отворились, позволяя сладкому воздуху заливаться внутрь, Эдгар впервые за долгое время понял, что дышит полной грудью.

В их столичной квартире пахло совсем иначе – ни одного намека на свежесть: если окна были закрыты, по просторным квадратным метрам раскатывался запах лекарств, а если открыты, то визжащие звуки и тяжелые выхлопы машин набивались в пространство так плотно, что если закрыть глаза, казалось, что стоишь прямо посередине полос МКАД.

«Зато в самом центре», – всегда говорил отец Эдгара. Юноша этого убеждения не разделял.

В день переезда в новый дом Эдгар несколько часов просидел у окна, он то читал, то любовался видом городка, то пытался дотянуться до хурмы, так заманчиво висевшей прямо напротив подоконника.

Парню казалось невероятным, что, имея дом в таком теплом цветущем месте, родители ни разу не прельстились возможностью жить здесь или хотя бы приезжать на отдых.

Хотя куда там… Отец всегда предпочитал заграницу с вылизанными пляжами, чтобы учтивый персонал роился вокруг и фрукты красиво лежали на тарелке, а никак не на ветке висели.

Мама – достойная грузинская женщина – во всем поддерживала мужа, свое собственное мнение не высказывала, а может быть, и вовсе не имела.

Все изменилось, когда отец заболел.

Столько времени было положено на лечение головокружений, пока у отца в области шеи не обнаружили опухоль размером с орех.

Эдгар помнит все мамины воскресные молитвы, все слова поддержки и утешения друзей семьи, всех именитых врачей, которые приходили к ним домой с уверенностью, что медицинские заслуги и красные корочки дипломов помогут вернуть отцу здоровье или хотя бы остановить болезнь.

Удивительно, но первый верный диагноз был поставлен не в «золотой» клинике, а в простой дежурной больнице, куда отца увезли по скорой со страшным приступом.

До того случая отец верил, что ему помогают и помогут. Но вера, не оглядываясь, ускользнула, когда престарелый врач с густыми седыми бровями и едва уловимой нотой печали в голосе точно собрал пазл из результатов анализов и догадался сделать МРТ не головы, а шеи. Врач старой закалки не претендовал ни на лавры целителя, ни на деньги отца, потому его заключение было честным и бескомпромиссным.

«Лучше знать наверняка, чем догадываться и чувствовать, что тебе морочат голову», – сказал отец после выписки. – «Я буду держаться, сколько смогу, но у меня есть одно желание, и оно касается тебя, Эдгар. Как моего единственного сына и наследника».

Глава 20. Дапарули

Если бы мы ощущали такой же острый ажиотаж, какой сложился вокруг появления нового ученика, то не удивились бы, что никто не заметил отсутствия Весты на первых уроках.

Даже Зарина, сосредоточившись на своих мыслях, не хватилась лучшей подруги, не принялась писать ей сообщения или обрывать телефон звонками.

Маленькая школа накалилась от предположений и догадок, любопытство вибрировало в воздухе и пульсировало в каждом разговоре.

Почему парень перевелся в школу не с первого дня учебного года? Отчего его родители решили заняться продажей дома именно сейчас? Как можно променять столицу на южный городок, и что на самом деле на уме у загадочного незнакомца? Все эти вопросы не имели ответов для людей вне круга конкретной грузинской семьи. Но мы с вами можем приоткрыть завесу тайны и узнать главное: да – мальчика просто хотят женить.

Для главы семейства Эдгара женитьба – вопрос столь же важный, как и для отца Лунаи, хотя двигают ими совсем разные силы.

Но вернемся к Весте.

Когда девушка заходит в школу с опущенной головой, словно идет на казнь, Зарина, ведущая оживленную беседу с девчонками из параллельного класса, тут же оставляет подружек и быстро нагоняет Весту.

– Где ты была? Ты столько пропустила! – подхватив Весту под руку, Зарина начинает тараторить. Она бегло рассказывает о событиях утра – о том, что новый мальчик появился неожиданно и все хотят немедленно увидеть его, что он музыкант, переехал из Москвы и пробудет здесь только год. Что жуткий дом на окраине принадлежит его семье и что он – грузин.

Последнее Зарина говорит через паузу, словно национальность может поставить под сомнение все очаровательные достоинства.

– Но ведь это ничего, правда? – заключает Зарина, цокая с Вестой в унисон каблуками школьных туфель. – Тебе надо познакомиться с ним поближе, вы оба любите музыку и найдете о чем поболтать. У меня-то личная жизнь налажена – а тебе стоит позаботиться об этом. Уж на такую, как ты, он точно обратит внимание, таких красоток в московских школах не найти, – Она игриво подталкивает Весту локтем.

Но подруга отчего-то не отвечает на ее веселые порывы. И только сейчас, почти подойдя к кабинету химии, где будет следующий урок, Зарина осознает, что от самой школьной двери говорила только она, а Веста не проронила ни слова.

– Эй, да что с тобой? – остановившись сама, Зарина останавливает и Весту. – Ты что молчишь? Все в порядке?

– Нет. – Веста встречает пристальный взгляд заплаканными глазами.

– Весточка, – изменившись в лице, Зарина ласково проводит ладонями по светлым волосам лучшей подруги, – что с тобой, что случилось?

– Мои родители. – Ресницы девушки вздрагивают. – Они решили… Решили… – Она не может договорить, но Зарина понимает без слов.

Через мгновение Веста, как тряпичная кукла, падает в объятия подруги и заливается рыданиями.

Глава 21. Луна, прошлое

– Мамочка, мама, – незаметно прокравшись на кухню, я бросаюсь ей на шею, – пожалуйста, не делайте этого, не отдавайте меня, я не хочу, мне рано… – шепотом тараторю и стараюсь унять слезы, которые уже наполнили глаза и вот-вот хлынут потоком. Мне нужно успеть сказать все, что болит и жжет в груди, пока отец смотрит любимую программу по телевизору и точно не вмешается в разговор.

Мама бросает овощи на разделочной доске, спешно вытирает кухонным полотенцем руки и крепко обнимает меня в ответ.

Я растворяюсь в ее объятиях и чувствую, что она держит меня намного сильнее, чем я ее. Не помню, чтобы когда-то мы обнимались так спонтанно и крепко, в нашей семье не заведено проявлять привязанность. Но сейчас, уткнувшись маме в шею, я чуть не плачу от боли неизвестности и ощущаю, что мама вся дрожит – тоже изо всех сил старается не разрыдаться.

– Лунаи, дорогая моя, – она очень тихо говорит прямо мне в ухо, – твой отец хочет как лучше, и этот парень – он и правда неплохой. Он из хорошей семьи.

– Причем здесь семья, мама? – шепчу в ответ. – Причем здесь этот парень? Я говорю только о себе, понимаешь? Я – не готова. Я не могу сейчас выходить замуж, я хочу учиться, хочу найти свое призвание, хочу хотя бы повзрослеть! Почему нельзя подождать несколько лет?

– Дорогая, ты все чувствуешь, – тяжело вздохнув, она ослабляет свои объятия. – Но ты еще слишком юная, чтобы понять глубину наших обычаев – чем раньше ты выйдешь замуж, тем счастливее сложится твоя жизнь. Ты сможешь стать уважаемой женщиной, хорошей женой, сможешь родить много детей. Ты обязательно станешь счастливой. Именно поэтому стоит выйти замуж именно сейчас, когда для этого есть хорошая возможность. Найти порядочного парня, грузина – это большая удача.

Слезы все-таки вырываются наружу и текут сквозь ресницы.

Отстранившись от мамы, я заглядываю ей в глаза – такие же темные, как мои. И такие же мокрые.

– Но ведь ты не родила много детей. И ты не счастлива. Почему же ты думаешь, что я смогу найти счастье на этом пути?

Лицо мамы моментально становится серьезным и растерянным.

– Что ты такое говоришь, Лунаи? Я очень счастлива. У меня есть ты, Эрик, у нас прекрасный дом, сад…

– С отцом, – перебиваю я. – Ты же поняла, что я говорю о нем. Разве ты счастлива с отцом?

– Счастье имеет границы, дорогая, – со вздохом отвечает она, – невозможно сделать так, чтобы все части жизни были одинаково хороши. Меня устраивает моя жизнь. И твой отец – он порядочный мужчина, он уважительно ко мне относится, оберегает нашу семью и всегда желает нам лучшего.

«Порядочный мужчина» – почему-то эти слова тут же застревают в моих мыслях как кость в горле. Никогда прежде я не думала о том, какого мужчину хочу видеть своим мужем и отцом своих детей, но в этот момент ясно понимаю, что порядочности, пожалуй, будет слишком мало, чтобы осчастливить женщину.

– Мамочка, я же не прошу многого. Я не отказываюсь от свадьбы вообще. Я прошу лишь отложить ее на несколько лет, пока я не стану готова душой и телом. Сейчас я не могу. Не хочу, мама, не хочу. Понимаешь? – мои слова начинают звучать громче и требовательнее.

Мама быстро подносит палец к губам.

– Лунаи, подумай об интересах всей нашей семьи. Если ты не выйдешь замуж сейчас, то потом такой партии может и не быть. А просить семью жениха ждать – это дурной тон, мужчинам сложно ждать. Прошу, прими перемены покорно, как я когда-то приняла свою свадьбу. Эдгар – хороший молодой человек, со временем он понравится тебе.

Эдгар – жесткое, как колючка, имя прокатывается по моей душе.

Он только приехал, а о нем уже судачит вся школа. Наверняка он выскочка, показушник и шут гороховый. Скорее всего, смазливый и бестолковый. А жениться хочет только оттого, что играют гормоны.

– Постарайся, дорогая, – голос мамы звучит грустно и настойчиво. – Мне больно отпускать тебя так рано, но отец уже принял решение и даже слушать меня не хочет.

Значит, шансов нет.

Меня охватывает озноб, словно я оказалась на морозе.

Мамины слова печальны, и она всем видом дает понять, что решение принято.

Возможно, когда-то она была в таком же отчаянии, как и я сейчас, но пережила испытания, привыкла, нашла плюсы и живет свою жизнь, стараясь не вспоминать о том, что когда-то ее семья сделала выбор, с которым она до сих пор в глубине души не смирилась.

А она не смирилась. Я чувствую.

Выбежав из дома, я бросаюсь в сторону моря. Сейчас только соленые волны смогут умыть прохладой и успокоить шепотом мое сердце.

Как несправедливо решение отца!

Как печально бессилие мамы!

Обида наотмашь бьет по каждой мысли, но я, не останавливаясь, мчусь к берегу, на свое место у скалы Печали, где больше никого нет и где я смогу безрассудно броситься в море, отдаться его мощи и плыть, как русалка, насколько хватит глаз смотреть вперед.

Только море понимает меня.

Только его голубые изгибы ласково гладят, жалеют, утешают.

Только море знает, какие шторма бушуют в моей душе.

Только оно всегда встречает меня радостным шепотом, словно признает во мне свою, словно, что бы ни происходило – оно на моей стороне.

Когда я чувствую себя особенно разбитой и одинокой, всегда прихожу на берег: ныряю в глубину, плыву к горизонту или просто усаживаюсь на камни и смотрю вдаль. Такие минуты становятся лучшим лекарством от отчаяния, ведь я не одна. Разве я могу быть одна, если на моей стороне такое бескрайнее, огромное и могучее море.

Глава 22. Эдгар

Эдгар знал, что ему просто нужно жениться.

Ничего особенного в просьбе отца не было, и он не смел, да и не хотел отказать.

«Какая разница, женюсь я в семнадцать или в двадцать, все равно это неизбежно, – успокаивал себя Эдгар. – Если повезет, невеста окажется приятной и быстро родит, тогда отец будет рад и, надеюсь, проживет дольше».

Рассудительности юному парню хватало, поэтому он решительно отодвинул в сторону планы любовных похождений и грезы о первых чувствах.

Он – сын, он – наследник, ему суждено рано повзрослеть.

Пока отец был здоров, Эдгар мог надеяться на беззаботную жизнь, но сейчас… Если посмотреть правде в глаза, то совершенно ясно, что скоро Эдгар станет владельцем бизнеса, производств, недвижимости, и к тому же единственной опорой матери, которая не работала ни дня в своей жизни.

Как принято, невесту нашли через родственников и близких друзей, так сказать, по рекомендации. Редкое имя Лунаи само по себе заинтересовало Эдгара, а когда парню рассказали, что девушка имеет спокойный нрав, очень сдержанна и, что немаловажно, невинна – он тут же согласился на скорый союз. Не хотел долго выбирать, на фоне столичного пафоса ему казалась диковинкой южная скромность.

Да и место, в котором жила семья Лунаи, было хорошо знакомо отцу: когда-то он провел там детство и был готов на время вернуться в забытый дом своего деда, чтобы дышать свежим воздухом, как прописывали врачи, и устроить жизнь сына, как вынуждало положение.

Перед переездом отец рассказывал Эдгару истории о юге, хвалился, каких больших рыб он ловил на червя, как далеко заплывал за буйки и как бесстрашно прыгал с друзьями в море прямо с высоких скал.

После этих рассказов Эдгар охотнее предавался мечтам не о скорой свадьбе, а о новом месте. В его воображении рождались картины дикой природы и настоящего моря – свободного и сильного, совсем не такого, какое он видел на курортах и в семейных путешествиях.

Именно море и познакомило его с Лунаи.

На второй день пребывания в южном захолустье Эдгар отправился изучать морской берег. Он уже побывал в школе, окунулся во всеобщее внимание девчонок, укололся о зависть парней, оценил масштаб жизни в новом доме и теперь очень хотел, наконец, увидеть и ощутить дикую природу. Ту самую – бескрайнюю, зеленую и своенравную, о которой с восхищением говорил отец.

Но когда Эдгар вышел на первый пляж вблизи маленькой разбитой набережной, то увидел там не скалы и заросли, а песок, перемешанный с опавшей листвой и галькой. А еще – нескольких девушек, загорающих у самой линии воды.

Заметив его, девчонки захихикали и приняли красивые позы на своих полотенцах, одна, кажется, даже произнесла его имя.

Эдгар прошел мимо и не стал оборачиваться.

Его не интересовали девушки, чьим вниманием завладеть настолько же легко, как поднять камень, лежащий у ног – и как только такой камень оказывается в руках, его непреодолимо хочется бросить подальше в море. Да и судьба Эдгара была решена, а портить репутацию флиртом или случайными связями не было ни желания, ни необходимости.

Эдгар шел все дальше, на следующий пляж, а затем на следующий, и еще… Примерно через час пляжи перестали быть пляжами и превратились просто в морской берег. Спокойный и почти пустой.

Шагая мимо изредка встречающихся людей, Эдгар старался не поднимать головы – слишком много внимания ему уделили сегодня, еще хоть одна капля стала бы перебором.

«Неужели здесь действительно всем до всех есть дело? Зачем вообще людям интересоваться и занимать свое время кем-то, кроме ближнего круга и самих себя?» – эта мысль крутилась в голове, мешая расслабиться и наслаждаться прогулкой.

Он шел слишком быстро и решительно, словно знал, что впереди его ждет что-то действительно стоящее.

Когда берег стал совсем безлюдным, а галька сменилась крупными валунами и острыми камнями, Эдгар вдруг понял, что он забрался достаточно далеко – и та самая дикая природа уже бережно заключает его в объятия и успокаивает нежными многоголосыми песнями.

Он остановился, чтобы осмотреться.

С одной стороны шумело море и перекатывало волнами камни, с другой шелестела листва тропического леса, наполненного щебетом птиц, а примерно в километре перед ним, грозно склонившись над водой, возвышалась скала; запутавшись в ее каменных выступах, завывал ветер. Эдгар смотрел и смотрел – каждый взгляд открывал ему силу южной земли, каждый звук был наполнен могуществом.

Сердце застучало чаще.

На миг Эдгар перестал дышать.

Ему казалось, что даже маленький вдох сможет нарушить красоту и волшебство момента.

Он стоял у берега, между больших валунов, о которые с силой бились волны, и как завороженный смотрел то на узоры морской пены, то на танцующие кроны деревьев, то на скалу, достающую до облаков.

«Какой я маленький», – вдруг пронеслось в мыслях.

Он видел много: жил в самом большом городе страны, путешествовал, гостил и в замках, и в небоскребах, был физически силен… Но сейчас все стало иначе.

Юноша впервые осознал себя частью огромного и прекрасного мироздания. Крошечным листочком векового дерева, маленькой крупицей песка на берегу, незначительной, но для чего-то созданной частью всего.

Ветер усиливался, волны становились громче и выше, облака над скалой стали темнеть и нарастать, а Эдгар все стоял, тихо-тихо вдыхая сладкий воздух и стараясь не моргать, чтобы ничего не упустить.

Огромный неизвестный мир впервые распахнулся перед ним и показал свою мощь.

Вдруг из-за деревьев вблизи берега послышался шум.

Эдгар резко повернул голову в направлении звука, присмотрелся, но ничего не увидел. Сам не зная зачем, он присел между валунов так, чтобы незваный гость не смог заметить его и застать врасплох.

«Кому понадобилось идти сюда именно сейчас», – подумал он с досадой.

Но тут его дыхание вновь дрогнуло и остановилось.

Из леса выбежала девушка.

Тонкая, как туя, и быстрая, как поднимающийся ветер – она в прямом смысле бежала. Черные волосы и подол светлого платья развевались, каждое движение было грациозным, по-звериному точным.

Девушка на ходу сбросила обувь и побежала босиком прямо по камням, к морю. Приблизилась к линии воды, в одно движение выскользнула из платья и в белье последовала дальше.

«Кто она? Куда она направилась?! Начинается шторм, это опасно!» – от неожиданности и растерянности Эдгар чуть не вскрикнул и даже зажал себе рот рукой.

Девушка бесстрашно бросилась в волны и тут же скрылась под толщей воды.

Эдгар присмотрелся к месту, где она только что была – ни следа. Огляделся вокруг – тоже ничего, только волны, с каждой секундой набирающие силу. Время неестественно замедлилось, секунда нехотя тянулась за секундой, но незнакомка не появлялась.

Нужно спасать, понял Эдгар и тут же получил укол страха в солнечное сплетение. Открытое море – это не бассейн, в котором он несколько лет подряд выигрывал соревнования, это совсем другая, настоящая сила.

Но девушка исчезла без следа. Неужели он позволит утонуть незнакомке, тем более, настолько прекрасной и таинственной?

«Медлить нельзя», – решил он. Страх не уходил, но Эдгар переступил через него и уже готов был сорваться с места, как вновь увидел девушку.

Она вынырнула далеко впереди.

Далеко настолько, что сам он едва ли решился бы туда заплыть.

Ее силуэт показался в объятиях белых хребтов волн, очерченный золотыми лучами солнца, которое уже начинало клониться к закату. Изящной статуэткой она возвысилась над поверхностью воды и тут же нырнула снова, опять показалась и снова нырнула. Мокрые волосы струились по плечам, красивое гибкое тело двигалось плавно, длинная шея вытягивалась каждый раз, когда девушка хватала порцию воздуха перед новым погружением.