Читать книгу: «Галя ведьма», страница 2

– Милая Майечка, вы знаете, откуда я приехала вместе с этой сукой? – спросила безвопросительно Лариса. – Из скорой. Потом из приемного покоя после общения с врачом, хирургом и травматологом. Слава высшим силам, – и Лариса закатила глаза к потолку, – у бабули крепкое здоровье, а у этой суки мелкие зубы.

Я поняла, что слово сука будет произноситься Ларисой через слово, поэтому просто сразу себя уговорила не раздражаться, понимая, что хозяйка в аффекте.

– Безусловно, бабуле при свидетелях были выданы «больничные» на йод и пластыри. У меня с собой пятитысячная была. И я счастлива, что счастливая бабуля не будет подавать на нас в суд. На нас! Но дело не в этом. А в том, что будь я на месте бабули, я б эту суку своими собственными руками придушила. И я бабуле предлагала, совала в руки, разрешая переломить хребет этой… Но она, видите ли, любит животных. А я их тоже люблю… – вдруг сказала женщина и стала заливаться слезами, – но если б мою мать, которой тоже семьдесят лет, укусила какая-то шавка на дороге… – она не договорила, губа задрожала, глаз задергался.

Я пошла за валидолом. Лариса кивнула, мол, да, самое время. Стресс улегся, соленая водичка нашла-таки лазейку.

– И я пообещала той бабке, что прибью суку. Не должна жить тварь, покусившаяся на жизнь человека. Какая бы тварь хорошая ни была, – ультимативно выдала вердикт Лариса. – Мы вас пятнадцать тысяч лет тренируем. Всех кусачих, свирепых, тупых, непослушных под нож, чтоб из вас друг человека получился. А ты кусаешься… после пятнадцати тысяч лет работы. Да еще бабулю, пожилого человека, чью-то маму и бабушку.

Она с убитым горем видом и в то же время решительно протянула мне собаку и попросила чек на усыпление. И рукой остановила мой словесный поток. Так как решение было принято окончательно и бесповоротно.

Я с Галей на руках дала ей талончик на оплату, и когда Лариса вышла, внимательно посмотрела на хитрую убийцу бабуль, которая ничего не понимала, как и я, но в глазах стоял дикий страх.

Плана никакого не было. Во-первых, я не любила такс. Во-вторых, я знала Галю с пеленок, что называется, и недолюбливала конкретно Галю, которая прикусывала и порыкивала и гадила за эти шесть лет, не думая о последствиях, например, вот таком повороте дел.

И вообще мне не нравилось имя Галя, а уж назвать так собаку было полным абсурдом: продолговатое горчичного оттенка ушастое существо с длинным везде снующим носом и очень сознательными глазами по имени Галя. Бред собачий!

В-третьих, это противоречило моим правилам, брать работу домой. А каждый второй случай того просил и даже требовал. Поэтому годами выработанное кредо хоть и давало иногда сбои, но… в общем, я старалась не брать.

В-четвертых, я знала, что у Ларисы сейчас трудный период в жизни. Два сына женились и буквально в начале года съехали из огромного прекрасного дома, где родились и выросли, и с тех пор редко посещали мать, потому что невестки не полюбили свекровь с первого взгляда. И понятно почему. Поэтому не желали видеться, а уж тем более стоять за одной плитой с ревнивой и капризной «второй мамой». Собака являлась причиной, точнее следствием, всех этих нервозностей.

Но и убивать здоровую таксу, хоть и покусившуюся на голень старушки, у меня не поднималась рука. Будь она больной или старой, то конечно. Но эти живые, молящие о пощаде глаза оправдывали нелепый поступок, продиктованный неизвестным инстинктом.

Решения не было… И тогда я воспользовалась советом, самой себе данным когда-то давным-давно: не знаешь, что делать, ничего не делай.

Я посадила таксу в клетку, насыпала вкусняшек, а после рабочего дня просто потащила ее под мышкой, как куль, домой. Благо это была карликовая сука.

Оставлять ее в лечебнице являлось дорогой забавой, ведь теперь содержание Гали упало на мой кошелек, во-вторых, это была домашняя собака от кончика носа до другого кончика длинного упругого хвоста. Мог случится стресс, и тогда б точно Галя бросалась не только на старушек, но и на милых ветеринарш.

Мы пришли домой и Галя быстро нашла себе угол, точнее, запрыгнула на кровать и стала рыть нору в одеяле и подушках, закапываясь по рыжие горчичного оттенка уши.

– Хорошо, я тебя не по улице вела, а в руках тащила, – незло бросила я охотнице на постельное белье.