Читать книгу: «Чистые страницы», страница 2

2

Подниматься куда – то, как всем известно, а многим, конечно же, довелось убедиться в этом на собственном опыте, в разы тяжелее, чем спускаться. При подъёме нужно искать способ забраться на тот или иной уступ, анализировать ситуацию и действовать исходя из своих сил и физической подготовки, для спуска же требуется только подобрать такой маршрут, который, всего – навсего, позволит избежать возможности нанесения вреда своему драгоценному здоровью. Поэтому карабкаться обратно к поездам мне расхотелось уже через каких – то десять – пятнадцать минут. Не было ни малейшего намёка на усталость или последствия от всех перенесённых за последний час неприятностей. Банальная, но в то же время всесильная и ничем не искоренимая лень, только и всего. Спутница шла молча, внимательно вслушиваясь в постепенно становившиеся всё отчётливее звуки сирен и человеческий гул, нагонявший необъяснимое волнение по мере нашего приближения к месту крушения. Мне отчётливо представлялись те паника и неразбериха, которые сейчас царили около покорёженных вагонов там, наверху. Не хотелось думать об этом одному, держать всё в себе, наконец, просто не хотелось молчать:

– Я счастливчик, да ведь?

– Почему ты так подумал? – в Её голосе отчётливо было слышно нескрываемое лёгкое удивление.

– Вижу, слышу, дышу. Живой, я живо—о—ой. Мне одному посчастливилось выжить из всех. Разве это не чудо?

– Даже если это так, – Она повернула голову ко мне и крепко сжала мою руку, – ты так рад этому?

Эти слова заставили меня задуматься. Я – то шагаю сейчас тут по снегу, разговариваю, почти здоровый, а остальные… В моменты после пережитого потрясения такого масштаба круг разнообразия мыслей как – то сужается и обволакивает тебя, оставляя мысли только о себе. Конечно же, СМИ уже поделились информацией с населением, рассказав по радио о новой ужасной катастрофе и показав репортаж с первыми кадрами, снятыми на месте трагедии по миллионам телевизоров. И прямо сейчас в нескольких десятках квартир разных домов в разных городах огромной страны плачут убитые горем люди, потерявшие кого – то близкого. Этого человека они ждали, и, может быть, даже зачёркивали числа в календаре, остававшиеся до его приезда. Или же человек собрался, поехал на вокзал, где его долго провожали родственники или близкие друзья, сел в поезд, разложил все свои вещи, выпил стакан хорошего чая и лёг вздремнуть. И так вышло, что не доехал. Таких людей было несколько десятков, и все они уже не доедут, но сейчас об этом как-то не думалось.

– Если честно, то ни капельки. Только о себе подумал, а вот о других – нет. Из-за шока всё. Стольких людей не стало.

– Знала, что ты так ответишь. Дай ты другой ответ – удивилась бы, а так все, как и должно быть. А счастливчик ли ты… На пятьдесят процентов из ста. Могу сказать тебе, что это максимум в сложившейся ситуации, – Она улыбнулась. – Так что можешь слегка обрадоваться.

– Теперь не получится. И мне надоело подниматься. Давай сделаем перерыв, не обязательно даже садиться, можно только постоять. В голове такая каша, кошмар.

– Да ладно тебе, не накручивай себя. Ты вообще ни при чём. Только что радовался, что жив и на тебе! Давай присядем.

Снова взяв меня за руку, спутница помогла сесть, после чего опустилась на колени в большой сугроб в нескольких шагах от меня. Немного подумав, плавно легла в него и, разведя руки в стороны, начала расчищать снег, после чего сделала ногами тоже самое.

– Нашла же ты время дурачиться. Ещё замёрзнешь.

– А разве морозно? Мне вот ничуть. Если тебе холодно, то встаём и идём дальше. Готов? – участливо спросила Она и засмеялась. Смех оказался задорным, так что я тут же к Ней присоединился. Посмеявшись минуты три, борясь с новым приступом смеха, всё же ответил на её вопрос:

– Я так вообще ничего не чувствую. Ни боли, ни холода, хоть и сижу в изорванной в клочья одежде с несколькими десятками царапин, – осмотрев себя, добавил, – и ран посерьёзнее. Ладно хоть, что уже помощь близко, а то мало ли…

– Мало ли, – Она опять засмеялась, – так сказал, будто палец порезал или занозу посадил.

– Потому что не больно, а то бы уже давно лежал на снегу и в судорогах корчился, если не хуже.

– Убедил, – ответила Она и улыбнулась.

Я упал на спину в сугроб рядом с ней. Относительное спокойствие воцарилось на месте образного привала. Ещё подниматься и подниматься, причём дальше уже придётся проявить изобретательность, это сейчас мы просто шли вверх по относительно ровной и лёгкой дороге, а вот дальше уже начинаются выступы. Не такие, конечно, для покорения которых нужно быть опытным скалолазом, но всё же требующие хоть чуточку развитой ловкости и аккуратности. Впрочем, выберемся, а дальше – проще. Там о нас уже позаботятся. А как же Она? Спасла меня, значит, таскает меня, помогает идти, а я даже не поинтересовался о её самочувствии. Надо исправляться, да и момент выдался подходящий:

– Ты как себя чувствуешь?

– Да как обычно, – весело ответила Она, – мне не привыкать.

– Спасать людей из разбивающихся поездов?

– Нет, почему. Ко всякому. Бывало и похуже, – последовал спокойный ответ.

Похуже?! Куда уж хуже. Поезда столкнулись! Всякое может быть, само собой, но без волнения говорить в такой ситуации о том, что и пострашнее моменты пережить доводилось…

– Например?

– А во—о—от, тебе всё скажи. Пусть останется моей маленькой тайной. Давай вот как поступим, – спасительница повернулась на бок и, подперев голову рукой, продолжила. – Потом я отвечу на любые твои вопросы без утайки, а сейчас успокойся и не донимай меня. Идёт?

И снова Её улыбка. Недавно ко мне претензии были по поводу моего приподнятого настроения, а теперь устроилась удобно в снегу и улыбается чуть ли не по любому поводу. Странная, очень странная. Большего о ней пока сказать нельзя. А нет, ещё загадочная. Вот теперь всё.

– Пусть так. В следующий раз не уйдёшь от ответа.

С веток нескольких елей, растущих чуть выше на уступе, посыпался снег. Подняв глаза к деревьям, я обратил внимание на то, что в небе больше нет дыма, да и шум суматохи тоже стал заметно тише. Как будто на поляне сейчас привычно стоят деревья, снег продолжает увеличивать и без того глубокие сугробы, в одном из которых стоит включённый и забытый кем-то телевизор, производивший такой шум. Сверху всё это освещает голубым сиянием луна. Довольно абсурдная картина представляется, только даже этому я на всю тысячу процентов не удивлюсь. В нескольких метрах от тех елей ситуация повторилась, потом сразу в четырёх местах снег медленно упал с веток деревьев вниз.

– Видела?

– Что и где?

– Снег с деревьев слетел. Вон там… – хотел я указать на деревья, но вновь летящий уже с других елей снег заставил меня замолчать. Она повернула голову в ту же, сторону, куда был направлен мой взгляд. Снег продолжал падать с веток в сугробы в разных местах всё чаще и чаще.

– Ветер. Что тут такого-то?

– Какой ветер?! От него бы со всех деревьев снег сразу осыпался, а тут только местами, причём с каждым разом всё больше и больше. Если бы только в одном месте, то можно было предположить, что белка пробежала, но при таком раскладе ни о белке, ни о ветре говорить смысла нет.

Она приподнялась и села, прислонившись к небольшому, ещё молодому деревцу. На шапку и плечи упало немного снега с веток, задетых шапкой. Опустив голову и закрыв глаза, она обхватила колени и, оставаясь в таком положении, замолчала. Мне было непонятно её поведение. То она была спокойна, потом вдруг ни с того, ни с сего Её настроение без причин заметно улучшалось и позволяло ей даже смеяться. Теперь вот сидит удручённая и ни слова не говорит. Попробуй Её понять… Спросишь – получишь новый секрет, уже второй. Как – то не горю желанием их копить, вдруг потом важные забуду, а пустяковые узнаю. Не годится. И молчать тоже за вариант не посчитать, так что пора продолжать путь:

– Пойдём дальше, может быть?

– Подожди.

– Тебя не поймёшь. То смеёшься, то сидишь без эмоций. Объяснишь причины?

– Подожди! Попросила ведь, – повысив голос, ответила Она, не открывая глаз.

Я поднялся и сел в сугробе. Сам, без её помощи, значит, общее состояние возвращается в норму, что радовало. Потянувшись, схватился за ствол тоненькой ели и, подтягивая себя, встал на ноги. Тут же обхватил крепко дерево и замер. Да, ноги держали меня, причём очень даже неплохо, чем я не мог похвастаться и даже представить себе такой радости минут двадцать назад. Она по – прежнему сидела в той же позе, что и раньше, не проронив ни слова, без единого движения. Дыхание её участилось, отчего раньше едва заметный пар от выдыхаемого воздуха сейчас на треть окутал её. Облако пара обволакивало нижние ветки, где снег стал даже чуть – чуть подтаивать, роняя редкие капли на Её куртку, оставляя крошечные пятна. Вдруг она сделала глубокий резкий вдох и протянула мне руку. Взяв Её за руку и подняв с земли, я ничего не стал спрашивать. Подожду лучше, вдруг ещё рано говорить, ведь подождать попросила!

– Сожми мою ладонь крепче, – спокойно попросила Она.

– Сильно крепко или просто крепко?

– Без разницы. Как сочтёшь нужным.

– А если больно будет? – с заботой осведомился я.

– Уверяю тебя, не будет. Давай, сжимай уже, – ответила Она улыбаясь.

Сначала легонько, потом сильнее и сильнее пальцы обхватили Её ладонь, но осторожности я уделил куда больше внимания. Так обычно носят хрупкие вещи: фарфоровые вазы или что – нибудь из хрусталя. Вроде и обхватываешь переносимый предмет крепко, но чуть перестараешься – придётся собирать осколки и единственным местом, куда их можно будет убрать, будет мусорное ведро, потому осторожность и внимательность были на пределе.

– Держишь?

– Да. А зачем сжимать нужно? Как будто сейчас земля вокруг нас провалится и, благодаря крепкой хватке, мы удержим равновесие.

– Так надо. Делай, как я тебя попрошу, не противься только, пожалуйста. Договорились? – тихим успокаивающим голос попросила Она.

Снова себя странно ведёт, сколько же можно. Её поведение не предугадать и даже примерно не представить, каким будет Её следующее состояние.

– Раз ты так просишь, то наверняка не просто так. Конечно, о чём речь.

– Чудно. Тогда сначала наклони голову.

– Готово, – прислонив подбородок к груди, ответил я.

– Закрывай глаза и не поднимай голову, пока я не попрошу.

– Как скажешь. Закрыл. Только скажи мне, с какой целью я всем этим занимаюсь. И, пожалуйста, не делай из этого новый секрет. Мне тех и без нового хватает.

– Извини, – Она рассмеялась. – Я ведь обещала тебе потом ответить на все твои вопросы, так что пока терпи и держи всё в памяти.

– Ладно, хорошо. Ты умеешь уговаривать.

– Только понял? – последовал вопрос с задорным смехом.

– Да уж давненько. Продолжай уже давай.

– Точно. Отвлеклись мы слегка. Глаза не открыл?

– Нет, до сих пор в полной темноте жду указаний.

– Молодец. Мне приятно даже.

Своей рукой она прикоснулась к моей левой щеке и, проведя по ней пару сантиметров снизу вверх, остановила движение. У неё была очень нежная, гладкая кожа и такие же прикосновения.

– Теперь медленно – медленно поднимай голову – шёпотом произнесла Она. Я только начал выполнять просьбу, как движением руки она повернула мою голову направо.

– Молчи и не открывай глаза. Я скажу, когда будет можно.

Я легонько кивнул. Наконец голова была поднята в нормальное состояние. Спутница зашла за спину, продолжая держать мою руку. Я продолжал слышать падающий снег где-то наверху, как и раньше. Звук то усиливался, то утихал, а временами был вовсе не слышен.

– Отведи назад вторую руку, – сказала незнакомка.

Немного помедлив, я выполнил её указание.

– Когда ты будешь готов – кивни. После кивка я возьму твою руку, и ты увидишь… кое – что. Все вопросы задашь тогда, когда я буду на них отвечать, как и обещала. Жду кивка, – произнесла она за спиной.

Я мог ещё постоять и потянуть время или всё мог сорвать, открыв глаза или произнеся любое, первое пришедшее на ум слово. Но я пообещал выполнять все её просьбы и обещание нарушать не собирался, поэтому плавно кивнул. В это же мгновение она схватила мою руку и крепко сжала её, но так же осторожно и бережно, как это сделал я с её ладонью.

Краски поблекли. Цвета сохранились, но выглядело всё так, словно до этого момента был ещё поздний вечер, а именно сейчас его сменила ночь, укрывая в наступившей темноте детали, которые были не важны и акцентируя внимание на том, что я должен, просто обязан был увидеть. Снег стал серым и невзрачным как пыльная простыня. Деревья стали похожи на чёрные рваные дыры в полотне мрачной, нарисованной не одно столетие назад картины. Небо будто опустилось и, коснувшись верхушек елей, повисло на них. Среди всей этой увядшей природы всё моё внимание, наконец, сосредоточилось на явлении, ради которого Она всё затеяла. В тех местах, где с веток осыпался снег, стояли парами с виду обыкновенные люди в ничем не примечательной одежде. Все они стояли спиной к нам, но в каждой паре один человек смотрел назад обернувшись. Тогда я и заметил единственное видимое отличие их от простых людей. У большей половины из них в глазных впадинах клубился чёрный густой дым как при сильном пожаре. Глаза остальных застилал белый, почти прозрачный туман. Такой обычно стелется по водной глади небольшого лесного озера в предрассветные часы. Застывшее выражение безразличия на их лицах вызвало животный страх, мгновенно захвативший и парализовавший сознание. Едва удержавшись от непреодолимого желания открыть глаза и закричать, спросить Её о происходящем, я попытался вырвать руки из хватки Её горячих ладоней, но попытка не увенчалась успехом. Тогда я запрокинул голову назад и устремил взор во мглу ночного беззвёздного неба. Очередная загадка, на которую я неизвестно сколько ещё не получу ответ нешуточно терзала меня. Она это прекрасно поняла и, освободив мои руки, наконец сказала:

– Теперь можешь опустить голову.

Так я и сделал. Едва подбородок коснулся груди, как каждую клетку тела наполнила непреодолимая усталость. Ноги подкосились, и я начал падать назад, где меня под руки бережно подхватила спутница.

– Открывай глаза, – с заботой в голове прошептала незнакомка.

Долгожданный момент. Взору предстал всё тот же лес, на верхушке которого растянулось небо без единого облака. Луна по – прежнему распространяла мягкий бирюзовый свет на окрестности и где – то наверху чуть слышно гудели сирены, разбавляемые людскими голосами. Темнота…

3

Очнувшись, я не сразу понял, что со мной происходит и где я нахожусь. Перед глазами в который раз было сплошное необъятное полотно неба, разбавленное редкими тусклыми едва различимыми звёздами. Попытка подняться не увенчалась успехом. Поверх моей одежды, уже ни на что не похожей, был до горла застёгнут Её пуховик, в котором я ощущал себя как гусеница в коконе. Поскольку длина пуховика, заканчивающегося ниже колен, не позволяла даже сесть на месте, я перекатился на живот и, согнув ноги в коленях, приподнялся в таком положении чтобы осмотреться. Она лежала, свернувшись неподалёку на плотно утоптанной неровной маленькой площадке почти круглой формы. Вероятно, что пока я был без сознания, шёл снег потому как одежда, в которой она осталась, закутав меня в свой пуховик, была припорошена снегом. Ветви елей больше не качались и этот факт, казалось бы, после увиденного должен был меня успокоить, но из памяти никогда не убрать тех странных людей, при мысли о которых до сих пор пропадает возможность адекватно мыслить и тело покрывается мурашками.

– Ты спишь? – чуть повысив голос спросил я.

Она не ответила и даже не пошевелилась. Всего могло быть три варианта, которые тут же пришли в голову: либо она спит на самом деле, не обращая внимания на далеко не благоприятные условия, либо очень умело притворяется. Про третий, самый неутешительный вариант мне думать не то чтобы не хотелось, а было даже страшно и неприятно.

Аккуратно опустившись на землю, я покатился к ней, переваливаясь с боку на бок, оставляя за собой примятую широкую дорогу в снегу. Достигнув цели, я легонько толкнул её боком, потом ещё раз за разом. После последнего толчка она потянулась и села, попутно отряхивая снег с алой кофты, испещрённой белыми узорами, и синих джинсов.

– Как самочувствие? – незамедлительно поинтересовалась Она.

– Да вроде… – я задумался. – В порядке.

– Пугаешь ты меня. Хотя сама виновата – не стоило тебе этого показывать.

– Они… – начал было я задавать вопрос.

– Прости, – она едва заметно улыбнулась, – у нас уговор. Всё – всё тебе расскажу. Потом, как и обещала, а данные обещания я сдерживаю, даже не смей сомневаться.

Ещё, ещё один повод для размышлений и совершенно никаких догадок. Так нельзя поступать с любознательными людьми! Ладно бы для меня не имело никакого значения и было безразлично всё происходящее. А становилось всё непонятнее, запутаннее и оттого интереснее.

– Я помню все вопросы, которые у меня к тебе накопились. Что за моменты пострашнее крушения поезда пережила ну и эти непонятные люди. Да – да, всё помню.

– А говоришь, что память отшибло, – Она задорно рассмеялась и я не смог удержаться от широкой большой улыбки.

– Тебе, наверное, опять не холодно, но я бы не отказался от свободы действий, которой меня лишил твой пуховик. Да и если ты оденешься, то мне будет поспокойнее.

Она не вставая пододвинулась ко мне и расстегнула молнию пуховика. Свобода, долгожданная желанная свобода! Моментально поднявшись, я удивился тому, насколько хорошо себя чувствовал. Подняв пуховик, я помог встать Ей, зашёл за спину, стряхнул снег со спины и помог одеться.

– Спасибо, – поблагодарила Она.

– Продолжаем наш путь? – поинтересовался я.

– Разумеется.

Она снова взяла меня под руку, и мы возобновили восхождение. Я посмотрел вверх, обдумывая способы, годящиеся для подъёма. Через несколько метров тропа, по которой мы поднимались до этого, упиралась в скалу. Нельзя сказать, что она была идеально ровная. Напротив, она имела много выступов, большая часть которых прилично выдавалась, что позволяло чуть ли мгновенно и без особых усилий находить следующий кусок скалы на пути к вершине. Подойдя к горе, Она первая начала забираться по выступам. Пришло время удивиться ловкости, с которой она перепрыгивала с одного торчащего куска горной породы на другой и стоит заметить, что делала она это без малейшей заминки, словно скакала не на высоте, пусть и небольшой, а на земле по редким гладким булыжникам. Не теряя времени, я тоже начал взбираться вверх, но с гораздо меньшей скоростью и куда большей осторожностью. Выступы попадались так часто и настолько удачно, что подвести могла только усталость или очень большая оплошность в виде предательски отколовшегося от скалы камня под ногой. Зря об этом подумал. Теперь при каждом новом шаге сердце замирало и начинало биться только после того, как я убеждался в надёжности очередного камня на пути к вершине. Незнакомка карабкалась куда быстрее и уже опережала меня на пару – тройку метров, всё так же проворно взбираясь по серым выступам скалы. Вскоре сверху донеслось:

– Ты что так медленно всё делаешь? С меня пример бери, – сдерживая смех сказала Она. – Ты в детстве по деревьям лазил?

– Сразу бы уж про скалы спрашивала, зачем издалека начинать. Конечно, какое детство без деревьев. Один случай, как сейчас, помню. Берёза росла на берегу. Не одна, разумеется, – я засмеялся. – И тем выделялась, что над озером склонилась и корни её наполовину из земли вырвало, но стояла, не падала и так не один год. Залез я на неё, а как раз дожди шли. Соскользнул одним словом и прямо в озеро нырнул. Ну как нырнул… Свалился.

– Если скажу, что забавно – считай, что ничего не сказала, – сквозь смех произнесла Она. – Расскажи ещё что – нибудь о себе. Время хоть тянуться перестанет.

– Не знал, что мы куда-то торопимся.

– Да нет, не в этом смысле. В тишине взбираться не очень интересно.

– А тебе там меня хорошо слышно?

– Сам – то как думаешь, если мы с тобой разговариваем спокойно.

– Не иронизируй.

– Как скажешь, – хохотнула Она.

– Ладно. Но прежде скажи мне своё имя. Сколько уже прошло времени, а я до сих пор не могу к тебе даже обратиться.

– Потом. Уговор.

– Опять?! Да сколько можно.

Она не ответила, зато ускорила темп, стремительно увеличивая расстояние между нами. Камни под её ногами от того, что теперь она быстро перемещалась с одного на другой, стали осыпаться и все осколки попадали прямиком на меня, оставаясь в волосах и за воротом свитера. Приходилось находить выступы наощупь, поскольку при поднятой голове осколки обязательно попали бы в глаза, а так как извлечь их было нереально, то я бы попросту упал вниз.

– Прости. Конечно, уговор. Я не настаиваю. Оставим имена в тайне, так даже загадочнее.

– Так – то, – голосом человека, только что установившего новый мировой рекорд, к которому ещё много десятилетий никому не удастся даже приблизиться, сказала Она.

– И отдохни пока, а то мне так тебя догнать ещё не скоро удастся.

– Пожалуй, да. Знаешь, пока ты забираешься, я расскажу тебе про тех, кого ты видел там, на опушке.

– Вот как. Даже не верится. И про всё остальное тоже? Ты ведь говорила, что ответишь на все вопросы.

– Нет, постепенно. Иначе у тебя всё в голове не уложится и перепутается, как несколько разных распущенных клубков ниток, поспешно смотанных обратно.

– Больших клубков?

– Очень. Ты даже представить себе не можешь, насколько они огромны.

– Ничего не понимаю. Почему, ну почему это произошло?!

– Что? Столкновение?

– Именно.

– Сам понимаешь, что это далеко не единичный случай. Так сложились обстоятельства.

– Тут не поспоришь. Ладно, я молча догоняю тебя, а ты, как и обещала, рассказывай про тех, на поляне.

Она немного спустилась вниз к более крупным камням, выступающим из скалы. На них можно было полностью поставить ногу без вероятности сорваться. Спутница аккуратно и медленно повернулась спиной к скале, после чего начала рассказ, являющийся одновременно и ответом на вопрос, который меня очень мучил.

– Помни – никаких вопросов. Что будет нужно – расскажу позже сама. Они… Тоже проводники, как и те, что были в поезде. Я, как ты, наверное, догадался, из их числа.

– Так ведь… – не удержался я от вопроса, – глаза у них…

– Ты обещал молчать. И, если не расслышал, я попросила не задавать вопросов.

– Извини. Как рыба…

– Спасибо, – она улыбнулась. – Так вот, проводники. Мы, как бы тебе сказать, именно для таких ситуаций, как произошедшая, и нужны. Такое у нас призвание. Все мы… ехали с тобой и прочими пассажирами в поезде. Тому, что нас было довольно много, можешь не удивляться. Формы у нас обязательной нет, потому нас от гражданских не отличить. Видел ты их моим взглядом, именно по этой причине и туман в глазах, а такое зрение… – спутница сделала паузу и, немного подумав, продолжила, – не единственная моя способность.

Незнакомка закрыла глаза и замолчала. В наступившей тишине я продолжал подъём, сокращая последние метры, отделявшие меня от незнакомки, так и не сказавшей мне даже своего имени, не говоря уже о чём – нибудь большем из своей биографии. Получив ответ на один вопрос, я забил голову несколькими новыми, пусть и не такими важными. Идёт ли у неё дым из глаз? Те, люди, что стояли рядом с оглянувшимися, кем они были? Если проводниками, то тогда получается уж очень большая цифра, а полтора десятка – ещё куда ни шло. И что это за проводники такие, которые людей спасают. Получается, что выжил не я один. Вот только почему люди так поспешно скрылись, пока я опускал голову в конце и откуда они все появились, пока поднимал вначале? Вопросы уже начинали разрывать голову, когда она вновь открыла глаза и продолжила:

– Ещё ты спрашивал меня, что я видела пострашнее крушения поездов. По-прежнему хочешь получить ответ на этот вопрос?

– Теперь не знаю, сомневаюсь. У меня только после твоего рассказа про проводников столько вопросов, что мысли все спутались. В то же время интерес только усилился. На твоё усмотрение: хочешь – рассказывай, не хочешь – оставим на потом.

– Раз спросила, значит решила поделиться. Мне довелось присутствовать в городе во время чумы, когда умирающие, едва дышащие люди тащили на себе бездыханные тела незнакомцев, живших с ними в одном городе, к больницам. Они просто жили в одном городе, и это было единственным, что их объединяло. Уже этого хватало чтобы они, не жалея себя, пытались помочь ближнему, пусть и ценой своей собственной жизни. Я была в самолёте, терпящем бедствие над непроходимыми лесами. И люди не носились в панике сломя голову по салону, а спокойно сидели в креслах, успокаивали друг друга и ждали, храня в сердцах надежду на лучшее, всецело доверив свои жизни пилотам самолёта. Никогда не забуду войну, на которой присутствовала в самый разгар ожесточённого сражения. Люди бились за то, что было свято для них, плечом к плечу и пусть каждому из них было страшно, но поддержка помогала осознать, что на поле боя ты не один и тебя прикроют любой ценой точно так же, как ты поступишь в аналогичной ситуации. Вот как-то так…

– Я поражён. У меня… не знаю, что сказать.

– Значит понял, а говорить совсем не обязательно, – с одобряющей улыбкой подытожила она свой рассказ, произведший на меня впечатление и лишивший дара речи.

После пережитого девушка хорошо, если не прекрасно, понимала жизнь. Все эти трагедии она видела своими глазами, а не наблюдала по телевизору и не услышала от того, кто мог бы исковеркать смысл и не донести даже доли правды. Она рассказала это всё мне без лишних ненужных деталей, отвлекающих внимание, выделила главное, которое дошло до ума, как она, без сомнения, и задумывала. Я же молча подбирался к ней и впитывал в себя Её тяжёлые воспоминания и пробуждённые переживания, справиться с которыми ей удалось явно с большим трудом.

Наконец я поравнялся с ней и остановился рядом на соседних камнях. Её взор был устремлён куда-то вдаль, но был пуст и ни на что не нацелен. Пробыв в таком состоянии минуту или чуть больше, она начала разворачиваться обратно к скале медленно и очень осторожно. Мы были уже на высоте пятиэтажного дома, и столько же нам оставалось до окончания подъёма. Выступов впереди стало гораздо меньше, чем на уже проделанном участке, что значительно усложняло задачу, учитывая появившуюся усталость. Если же посмотреть с другой стороны, то половина пути уже была позади, что, безусловно, воодушевляло и даже придавало сил.

– Продолжаем?

– Ага, – коротко ответила Она и снова начала подниматься вверх.

Вторая часть восхождения прошла в гробовом молчании, нарушаемом только периодически налетавшим ветром, свистящим в ушах как сотня пиратов, взявших штурмом корабль с полным трюмом сокровищ. Сквозь него вряд ли можно было услышать друг друга даже чутко прислушиваясь каждую секунду в надежде услышать голос напарницы. Почему напарницы? Само пришло в голову, без предпосылок и раздумий, а раз первая мысль, как правило, самая верная и, зачастую, подсказанная интуицией, развитой у каждого в определённой степени, то я не стану придумывать другое амплуа для моей спасительницы. Спустя минут десять – пятнадцать мы, наконец, подобрались к вершине. Девушка была впереди меня на каких – то полтора метра, что позволило ей первой начать перебираться на ровную поверхность. Мне же до неё оставалась ещё как минимум минута, если не больше. Сосредоточившись на оставшемся расстоянии, я оступился и замешкался, и, едва успев ухватиться за первый попавшийся камень, лишился возможности видеть из-за снега, упавшего сверху прямо мне в глаза. Так как возможности убрать его не было, то я решил позвать Её, но снова слетевшая сверху горстка снега отвлекла меня от этой спонтанной мысли. Я стал сильно мотать головой, надеясь полностью стряхнуть весь снег с лица, но ни одна из предпринятых мной попыток не увенчалась успехом по причине снова и снова валящегося сверху снега.

– Что там у тебя? – поинтересовался я ситуацией сверху.

– Тут снега по пояс, – с задержкой ответила Она. – И очень скользко. Будь осторожнее, когда поднимешься.

– Мне снег в глаза попал, никак не убрать потому что заново засыпает.

– Подожди немного, я продвинусь вперёд, тогда и заберёшься наверх.

– Ладно, хорошо, – покорно согласился я с просьбой и остановился, замерев в ожидании.