Читать книгу: «Слуга народов», страница 5

– Но они работают все же, пытаются…

– А не надо пытаться – нужно делать! Если они все время пытаются, и ничего не меняется, значит на хер их оттуда, пусть дворниками идут. Работа попроще, и на чистом воздухе. Если ты тупой, то приведу тебе пример. Науку преподам.

Каждая работа оценивается результатами. Ты, как шофер, должен был сделать за день несколько рейсов – это твой результат. Его можно посчитать и сравнить с другими. А вы думаете, что в вашей гнилой системе это не работает, ваш труд не оценить, поэтому можно на всё забить? Я тебе так скажу – вы конкретно ошибаетесь! Хозяин всё видит. Если он понимает, что людям живётся плохо, а управляющий развлекается в свое удовольствие, то знаешь, что он делает? Он вызывает его на ковёр и бьет морду, ровно, как я тебе сейчас. Если тот не справляется ещё раз, то мигом становится пастухом, а то и свинаркой.

Вот не дай бог, ты порядок не наведешь у себя в конторе, я отвечаю, что спесь с вас буду сбивать плетью! И начну с тебя, поверь. Запомни, Провалыч, вы слуги народа! Поэтому будете служить, как полагается. А если слуги возомнят себя хозяевами и пальцы гнуть начнут, то я эти пальцы пообломаю. Я не утрирую, заметь, я реально буду ломать пальцы, руки и головы. Или они научатся людьми быть, или уйдут на другую работу, или калеками останутся – других вариантов я им не предоставлю.

Ильсид встал и прошелся несколько раз взад вперед. Остановился возле Провалова:

– Я ещё напоследок с тобой вот по какому поводу хотел поговорить – твой нарк малолетний мозгами в папку видно уродился. Ты, наверное, ещё не догадываешься, что все твои лечебницы прахом пошли. Что ты глаза округлил? Надеялся, что утряслось? Ну, спешу тебя обрадовать – ты мудак, если не понимаешь, что такое синтетика. Знаешь, что это значит? Значит, что уже не обойдется – издохнет твой сынуля через пару лет от передоза или от гепатита, или в дурке, или просто, как пёс в канаве.

– Я проверял! У него руки чистые, не может быть! Он же деньги у меня не просит теперь! – застонал Провалов.

– Бивень ты – он это курит и нюхает. И бабло не просит, потому что барыжит* (торгует наркотиками). Мешает синтетику с сахарной пудрой и малолеткам в школе продает, а у кореша моего дочка в одиннадцатом классе учится. Вот он её заприметил и давай склонять… Ну, ничего, попался, теперича не отъедет.

– Где он, что с ним? В полиции?

– Ты думаешь, мы бакланы конченые, чтобы сына главы города ментам сдавать? Мы с ним по-другому поступили. Да не ссы, не шлепнули его. Пока. Кисти рук правда сломали, так что он ещё долго не сможет говном своим травиться. Сейчас пока в гараже сидит, кумарит его. Если выживет, то через месяц-другой выпустим. Будет ещё барыжить – загасим так, что не сможет больше ложку держать никогда. А в третий раз, извини, исчезнет он с лица земли, как чуждый людям элемент. Да ты не трясись, если он не индюк, то придет в себя. А нет – так нет. И Германии твои не помогут, я тебе говорю, можешь поверить.

Ильсид прервал свой монолог и внимательно посмотрел на Провалова. Тот сидел весь какой-то помятый и жалкий, в залитом кровью костюме, с распухшим носом и подбитым глазом, но Ильсид не испытывал ни капли сочувствия.

– Короче, на этом наше рандеву подходит к концу. Предъявы к тебе следующие: за то, что город опустил, мы тебя опустить должны, что это такое – ты в курсе, объяснять не надо. У меня есть пару сидельцев, которым не западло будет тебя на болт натянуть, в прямом смысле этого слова. За то, что крысятничаешь, мы отожмем у тебя всё имущество – хату, тачки и квартиры перепишешь, на кого я скажу. За то, что сын твой барыжит в школах – тоже тебе ответ держать. А за то, что карьеры отдал – ты мне лично должен.

Выбора у тебя нет, расплачиваться за всё придется. Мы тебя не чуханём только в одном случае, если научишься руководить. Газ, тепло чтобы были, чтоб в моем городе люди не мерзли. Будешь рассчитываться за косяки, сделаешь следующее: назначишь своим замом моего человека – он видный экономист. Предыдущего – на хер уволишь. Сам будешь работать! Займешься людьми, будешь следить за дисциплиной, всех тупых – к чертовой матери, ищи толковых. Но это не сразу, в течение полугода, без революций. Все понятно?

Научись делать красиво! Если нет понятия красоты, то книжки почитай, с людьми умными поговори. Сделай так, чтобы людям жилось хорошо, они после смерти улицу в твою честь назовут – глядишь, и потомки будут помнить, а иначе – гнить тебе в сыром болоте, Провалыч, как пить дать – гнить!

– Может, мне лучше уйти с должности, Ильсид? – поперхнувшись, спросил Провалов.

– Вот не надо только мне сейчас порожняк гнать! – завёлся Ильсид. – Какая разница? Я все равно на следующих выборах своего человека посажу. А тебе ещё нормально осталось, отработаешь долги. Да ты не ссы, свезло тебе на старости – учиться будешь, на пару лет маразм отсрочишь. Хоть и ржавый ты человек, но есть маза хозяйские повадки перенять, нигде этому не научат. За пару лет сделаю тебя нормальным руководителем, если с головой дружить будешь, может, и на новый срок останешься. Но дело-то не в этом, главное люди будут тебя добрым словом помнить, а не как сейчас. Всё понял? Всё понял, спрашиваю?

– Да, да, да, я все понял, Ильсид! – часто закивал головой Провалов. Он уже было подумал, что не выбраться ему отсюда живым, поэтому был готов обещать все, что угодно.

– Но смотри, если мне цинканут, что ты по-новой тупого включаешь, то спрошу с тебя вдвойне, вкури это. А рамситься со мной тебе не по масти, даже не думай. Выкуплю, что стукануть решил – зажмуришься! Это тоже уясни.

– Уже! Уже уяснил, Ильсид! – опять закивал головой Провалов.

– Тогда свободен пока. Руку тебе не подаю, грязный ты, чушкарь. Вот очистишь своё имя, тогда, может быть, мы с тобой пообщаемся в более нарядной обстановке. Всё. Крути педали, пока не дали.

Аттал провел Провалова наверх, снова посадил на заднее сиденье автомобиля и повез обратно. Его лихорадило, мысли прыгали в черепной коробке, подобно пьяной обезьяне:

«И что теперь делать, как быть, ёптыть? Основное – что живой остался, слава тебе… но как он со мной? Живой зато, а ведь он мог бы и шлепнуть наверное? Да конечно, чего я спрашиваю, сам знаю. Надо всё отдать обратно! Бог дал, бог взял. А что я своим скажу? Что меня в подвале побили? Меня! Главу города! Я же хозяин? Или он хозяин? А как я своим скажу, что я теперь не хозяин? Как это – обратно все отдавать? И дом? И второй дом? И квартиры все? И работать? Да что же это получается, господи ты боже мой! Но главное жив!

А как он меня в глаз. И нос разбил. Как завтра на работу? Нет, на больничный пойду, нельзя же с такой рожей. И сестре тоже все отдавать? Говорил ей, чтобы не на себя записывала, так нет же. А она ведь не отдаст, это как пить дать! Так не только она, никто же не отдаст! Племяш-то удавится, но не вернет… А Ильсид их заставит, как миленьких, пусть только попробуют! Узнают тогда, каково это. Они деньги гребут, а я за все отдуваюсь. Фу-у-у! Живой! А ведь мог бы, скотина лагерная! И закопали бы в лесу, а потом ищи свищи. Зэки эти на нашу голову, не дна им, не покрышки.

И главное, что я ему сделал такого? Ну, продал какие-то там карьеры, ну и что? Велика потеря – новых накопаем! Сам ничего не понимает и ещё учить меня вздумал. Я тут столько лет как руковожу и без него прекрасно. Может не отдавать? Или придётся? Глаз больно, а что делать?

Всё ведь знает, куда и сколько денег и кому. Кто-то среди своих стучит! Кто? Или телефоны прослушивают и жучки, наверное, в каждом углу. Как их найти, жучки эти? Да и какая разница, все равно теперь. Уходить надо, или он не отпустит уже? А как он меня опустить хотел, прямо так, что ли? Как в тюрьме? Господи ты боже мой, я этого не вынесу. Нужно всё отдать, всё отдать!

Всё!

Всё?

Всё, что столько лет зарабатывал кровью и потом? Ему взять и отдать? У меня столько мебели, вещей, куда их увезти? Или с ними отдавать? А-а-а, не хочу, не могу я! Пусть убивают, не отдам! Мне бы ещё пару лет отсидеться, да перевести все потом в офшор. А там пусть ищет, ни за что не найдет. Уеду на Кипр, на охраняемую территорию – пусть попробует найти. Или прямо сейчас все перевести на счета? А если узнает? И дома быстро не продать, а бросать жалко. Столько денег, столько работы. Узнает, что распродаю – убьёт ведь. Или опустит сначала?

Что делать, что делать? Ольку на кого оставить, смотаться и с собой её взять? Или? Да ну её на хрен, другую найду. Лишний груз только, а пользы никакой. Надо быстро, быстро решать. Если уезжать сразу, то придется всё оставить: и сестру, и племяшку бросить тут, пусть сами разбираются, да и не знает он, может быть, о них. Хотя, вряд ли. Ну, это их проблемы. Сколько добра пропадёт! Может, всё сжечь и уехать? Нет, он меня сам потом сожжет. И опустит ещё. Опустит и сожжёт.

И тянуть нельзя, он не будет ждать, сразу же начнет командовать. Учить он меня вздумал, скотина! Кто я ему? Холоп я значит? Ага, как же! Я хозяин города, я Глава! Я сам все знаю, что нужно делать! Все прекрасно знаю и без него! О, боже мой! Что делать, что делать?

А может? Да нет! Хотя, а вдруг! А что это собственно я? Он бывший уголовник. Я глава города. Я хозяин, не он. Я Поликарпычу позвоню, пусть его накроют, или что они там ещё делают! Схватят его да посадят. За покушение! Он же покусился на меня. Скажу, что хотел преступным путем завладеть имуществом города. Точно! А я не дал, обратился в полицию. А Поликарпыч его посадит и, может, убьют там его. Да пусть сразу посадят и сразу убьют! Сколько за это отдать? Да что я мелочусь? Отдам Поликарпычу три миллиона и весь хрен до копейки! Нет, три много. Миллиона два с половиной, а, нет, два миллиона отдам! Пусть зажрётся ими. А Ильсида этого убьют! Это же надо до такого додуматься: Главу города похитить и пытать. Да я ему! Я в городе хозяин, я ему покажу ещё! Он у меня попоет! Скажу Поликарпычу, чтобы его тоже опустили. Полтора миллиона за это не пожалею. Нет, миллион двести. Да что там, и миллиона хватит, и даже много за это будет. Поторгуемся.