Читать книгу: «Я принесла тебе Бога», страница 5

мой Серёженька

жидким воском

глазницы пустые

заполню

и две свечки

как в церкви положено

чтоб как будто глаза

только ложные

и бежит восковая слеза

а в душе моей

черный боженька

аккуратно

десертной ложечкой

выедает сердечко

под еще пока теплой кожицей

осторожно так

чтобы не сразу тебя

мой Сережёнька

забирал чертей автозак

– Да ладно! – протянула Эйра. – Я думала, это ты у нас самая больная. Но чтобы такое! Да такое в страшном сне не увидишь. Жуть какая-то! Стих, кстати, не менее жуткий. И самый что ни на есть вещий же! Давай за нее, что ли, – она подлила бокалы шампанское.

– Давай лучше за Митсу. Он ведь часть меня, как-никак.

– Кстати, ты ничего не рассказывала никогда про свою паучка. Откуда он у тебя?

– Мне никто не верит. Поэтому и не рассказываю.

– А мне расскажешь?

– Ладно, слушай. У меня была старшая сестра по имени Линда. Арахнофилка. Испытывала дикий восторг перед всеми представителям этого отряда членистоногих. Выращивала их и разводила. Более шестидесяти экземпляров в коллекции. И ужасно любила их трогать. А еще больше любила, когда они по голому телу лазали. Мурашками вся покрывалась и постанывала, когда пауки кусали ее. Большинство из них были сильно ядовитыми, и тело со временем вырабатывало противоядие. Родители не разделяли ее изощренное хобби, но и не запрещали. Но сильнее пауков Линда любила свою младшую сестренку. Души во мне не чаяла. Говорила, что никогда не оставит меня одну и будет заботиться до скончания времен. Но однажды оставила. Ей уже было четырнадцать, и ее мальчик пригласил на свидание. А мне соответственно исполнилось девять. Она посадила меня в автобус и отправила домой. В салоне ехал фанатик с взрывным устройством, которое он взорвал, когда автобус едва отъехал от остановки. Я сильно обгорела, а один осколок попал в сердце. Собирали меня по частям, а вот сердце спасти не смогли. В общем, мне требовалось детское сердце с большим фактором совпадений. Я не видела, как в это время мучилась Линда, но знаю, что она сделала. Посадила на себя самку отшельника, самого ядовитого паука нового мира, и тот ее укусил. На него не было противоядия в организме, и через час Линду нашли синюю, покрытую какой-то слизью. Она была мертва, и родители приняли решение спасти хотя бы одного ребенка. Врачи отказались пересаживать сердце, в котором уровень токсинов превышал все допустимые нормы. Тогда отец им хорошо заплатил. Сердце пересадили, но оно не билось, несмотря на прямой массаж, дефибрилляторы и все действия врачей. И вот здесь началось самое странное и загадочное событие. Я открыла глаза во время моей реанимации и отчетливо увидела, как с потолка на паутинке спускается паук-отшельник. В какой-то момент времени он замер, мне вдруг показалось, что он смотрит на меня всеми четырьмя парами глаз. Затем паук оторвался от паутинки и упал мне прямо в открытую грудь между ребрами. И сердце сделало свой первый удар, затем еще один и еще. Меня спасли. Мне никто не верит, ведь я не могла этого видеть, так как была мертва в этот момент. Но я это помню очень отчетливо и ясно. С тех пор этот мальчик живет во мне. Заботиться обо мне, залечивает любые открытые раны, останавливает внутренние кровотечения, впрыскивает в тело антидоты и противовирусные, намертво фиксирует переломанные конечности.

– Круто! – закивала Эйра. – Правда, круто. А лучевую не лечит?

– Не хочу проверять. Но есть у меня маленькая женская тайна, – Тамура по-заговорчески наклонилась через стол и приложила палец к губам, – т-с-с-с-с. Я ни разу не сидела ни на одной диете, – прошептала она. – Весь лишний гликоген потребляет он. Вот кто это, если не перевоплощение Линды? Да, я не отрицаю силу своего стагнума, и что если бы не стагнум, возможно и Митсу бы сейчас не было. Но откуда взяться стагнуму у девятилетней ничем не выдающейся девочки?

– Хорошо, но у меня есть вопрос, который меня мучает с момента нашего знакомства. Позволишь?

– Да, валяй!

– Как ты снимаешь пальцами с себя паутину, прочность которой позволяет останавливать пули и, как ты говоришь, намертво фиксировать конечности при переломах?

– Да никак! Митсу позволяет мне это делать. Словно постоянно контролирует весь покров на мне, и, когда я начинаю рвать на себе паутину, он ослабляет эти места. Я не знаю, как это объяснить с научной точки зрения, но, думаю, дело в белке, из которого состоит паутина. Словно паук меняет его молекулярную структуру. Или разлагает какой-то компонент, связывающий белок. Но паутина всегда снимается легко и так же легко смывается в унитаз.

– Обалдеть! А к мужикам тебя не ревнует?

– Ооооо! Это особый случай! Митсу понимает, что мой партнер будет испытывать как минимум неловкость, если обнаружит на себе или на мне паука во время секса. Поэтому он покидает меня, забирается на самую высокую мебель в помещении и тихо наблюдает. А когда мужчина начинает проявлять доминирующие намерения, он приподнимает попку, готовясь к прыжку.

– И? Продолжай! Хоть раз прыгнул?

– Ниииии, что ты? Ни разу! – явно слукавила Тамура. – Если бы я такое допустила, сколько бы мужчин красивых померло бы мучительной смертью, адски корчась от болевого шока. Хотя мне очень-очень иногда хочется на это посмотреть.

– Я сделаю вид, что поверю тебе, – попыталась быть серьезной Эйра. – И все твои партнеры живы здоровы. Знаешь, давай-ка мы выпьем за твой великий дар! – она наполнила бокалы под вопросительный взгляд именинницы. – Никогда, ни при каких обстоятельствах не унывать! Я серьезно сейчас говорю. Я часто завидую тебе. Все время ржешь, как хрипящая лошадь, шутишь в любой самой безнадежной ситуации. А самое главное, это твоя неспособность видеть зло в людях. Этому дару я завидую страшно. Порой смотрю на какую-нибудь сектанскую мразь, глаза кровью наливаются, и только должность не позволяет сжечь его заживо. Трудно с этим жить. А ты нет! Ты совсем другое дело! Ты даже убиваешь их из любопытства или по приколу, как голова, отрубленная, по ступенькам покатится, или будет ли плечо кровью фонтанировать. Как бы это парадоксально не звучало, ты самая добрая ведьма из всех, кого знаю. И, с точки зрения запрещенной теологии, получается, что ты святая, если грех – это помысел. Ну, безгрешная, как минимум. Мужиков-то таких не встретишь, а уж среди женщин это уникальное свойство. А главное – смерти не боишься.

– Так умирала сколько раз!

– Давай, за тебя! Ой, у меня шампанское кончилось. Сейчас еще бутылку попробую найти.

– Не надо, – ответила Тамура. – У меня багульник есть, – она достала медную пятисотграммовую фляжку. – Зимой выгнала. Полгода на травах настаивала, сейчас попробуешь. Запивать не надо.

– Мы не умрем? – улыбнулась Эйра.

– Не ссы! Это моя гостевая, отборная, – она аккуратно разлила в бокалы из-под шампанского своего самодельного аперитива. – Что ж, я гостей травить буду? За меня! – она выпила до дна, закусила ягодами. – Тут у них караоке где-то было. Сейчас настроить попробую.

Через двадцать минут ведьмы уже пытались переорать друг друга в караоке.

***

– За рулем байка такого и не увидишь, – сказала Тамура. Они ехали на заднем сидении в служебной машине по пустой ночной улице. Эйра что-то изучала в планшетном компьютере, а Тамура просто смотрела в окно, прислонившись виском к стеклу. Вдоль дороги мелькали витрины магазинов и различных салонов с яркими световыми вывесками: «Гороскопы любви. Тельцам скидка 50%», «Боевой шаман 24/7», «Тотемные татуировки», «Обучение ясновидению. Набор девочек от 7 лет», «Потомственный маг. Верну мужа или деньги!».

– Сплошное…, забыла слово, – Тамура начала щелкать пальцами, пытаясь вспомнить. – Такое ёмкое старинное слово, описывающее все это.

– Мракобесие, – ответила Эйра. – Это слово «мракобесие»

– Точно! Мракобесие, бесконечное, разнообразное, на любой вкус, возраст и ориентацию. Продавцы счастья.

– Людям обязательно нужно во что-то верить, – сказала Эйра, переведя внимание с планшета на мерцающую бесконечную гирлянду из череды вывесок со световыми эффектами. – Не всех устраивает научные объяснения стагнума и то, что он умеет творить. Как говорится, не учи физику в школе, и твоя жизнь наполнится чудесами и волшебством.

– Кстати, насчет физики, – не оборачиваясь, ответила Тамура. – Какова природа твоего стагнума? И почему Макс? И где он все время? Где, например, сейчас?

– Ооо! Вспомнила о Максе. Смотри, – она вытащила из пачки сигарету, дождалась, пока любопытство Тамуры не заставило ее оторвать хмельную голову от стекла.

– Меня спалишь?

– Макс не только прирожденный и жестокий массовый убийца, но и деликатный джентльмен с манерами, – сказала Эйра в тот самый момент, когда кончик сигареты вспыхнул. – Спасибо, Макс. В основе природы моего стагнума лежит явление, которое физики называют «демон Максвелла».

– Да, я помню такое, – с трудом шевеля губами, произнесла Тамура. – Придуманный чертик, который регулирует потоки вероятности распределения частиц с одинаковыми характеристиками. Святые зодиаки, откуда я это знаю?

– С академии, наверное. Я сама только там узнала об этом. Так вот, Макс умеет распределять потоки вероятности молекул, разделяя их по температуре. Вот и получается, что молекулы с повышенной энергией собираются в одном месте, повышая при этом температуру объекта, а более спокойные – в другом, соответственно охлаждая воздух или тела. Энергии при этом почти не затрачивается. Ведь регулируется не температура, а вероятность.

– Твою мать, что ты несешь? Я ничего не понимаю. Может, когда протрезвею, ты мне все расскажешь. Лишь поняла, почему Макс. Сократила «демон Максвелла» до «Макса», да?

Автомобиль плавно свернул в переулок и подъехал к центральному входу школы.

– Может, ты не будешь сегодня байк забирать? Смотрю, совсем тебя разнесло.

– Нииииии, я – нормас. И не в таком состоянии каталась. К тому же меня Митсу бережет. Хороший мальчик, – она открыла дверь и, пошатываясь, пошла к мотоциклу, по дороге пытаясь нащупать рукоять катаны за спиной. Затем резко обернулась и подошла к машине. – Где пипидастр?

– Завтра заберешь, – ответила Эйра, закрыла дверь и бросила автопилоту: – поехали!

– Завтра заберу, – кивнула вслед уходящему автомобиля Тамура, оседлала байк и медленно тронулась в обратном направлении.

Эйра отправила служебный беспилотник в гараж, поднялась в лифте к себе на шестнадцатый этаж. Затем налила из кофеварки дежурный кофе, закурила сигарету, устроилась поудобнее на широком подоконнике, переоборудованный под лежак и посмотрела в окно.

– Мракобесие, – почти по слогам произнесла она и глубоко затянулась.

Глава 8

По широкой улице с полуразрушенными зданиями шел высокий худощавый мужчина на вид лет сорока в черной рясе. Вокруг были густые заросли сныти – королевы забвения, разлившейся зеленой рекой через весь город и не закрывала лишь узкую вытоптанную до изломанного асфальта дорожку. Дома вдоль улиц были отданы на откуп красно-зеленому королю – дикому винограду, мощные и плотные стебли которого стягивали свои петли на полуразрушенных домах, изламывая их, кроша кирпич и бетон, и придавая мёртвым постройкам ирреальный устрашающий вид.

Дорожка плавно свернула в тупик, заканчивающегося одноэтажным зданием, полностью уцелевшим в отличие от окружавших его когда-то жилых домов. Низкому зданию гипермаркета, почти полностью построенному из стекла и металла, корни растений были пока нипочём.

Мужчина в рясе подошел к входу, потянул на себя ручки скрипучих стеклянных дверей и ухмыльнулся. Откуда-то из глубины магазина послышался частый стук шлепающих каблуков, явно не по размеру. Еще через мгновение показалась девочка лет семи в огромных ботинках. Она подбежала к мужчине и остановилась перед ним, не поднимая головы.

– Хитрая чертовка, – сказал серьезным голосом мужчина, скрывая улыбку – думала, я не замечу? Думала, увижу твои сандалики и решу, что ты осталась дома?

– Прости, папа. Я думала, что ты уже на службе, – девочка почти не умела врать, и интонация ее явно подводила.

– Опять за своё? – отец повысил голос. – Разве тебя учили обманывать? Опять к идолу побежала? – Он схватил ребенка за ручку и повел к старой кладовке, что располагалась в тридцати метрах справа от основного входа. У двери резко остановился и показал пальцем на ее нижнюю часть. – Это простой кусок дерева, – медленно по слогам произнес мужчина. Он крепко сжимал крохотную ручку девочки, хоть та и не пыталась вырваться.

– Разве ты не видишь, папа? – пропищала звонко она. – Вот голова, вон крылья, вот на голове даже есть крылья. Это ангел! И он живой. Он плачет. Видишь, слезки текут? Он заперт в дереве, а хочет летать по воздуху.

– Давай я тебе объясню? – в голосе чувствовалось нарастающее раздражение. – Ангелы невидимы. Они наполняют нашу общину волей Божьей и несут Его дух святой. Они заботятся о нас, защищают от смертоносной радиации, дают пищу. И как ты думаешь, позволил ли бы Господь своему ангелу жить в дереве? Не позволил! А это просто узор. Голова – спиленный сучок, а крылья, как ты говоришь, – части годовых колец. У каждого дерева есть фактура, она и создает образы, которые твой глупенький детский мозг наделяет чертами ангела. Ты его вычистила от краски, поэтому рисунок так отчетливо видно. А слезки – это смола выделяется, – он провел пальцем по янтарной капле у сучка и растер ее пальцами. – Понюхай! Пахнет деревом, сосной. Разве пахнут так настоящие слезки? Мари, это – мракобесие, – произнес он по слогам. – Мы не идолопоклонники. Мы Богу служим. И я запрещаю тебе ангелов искать, где бы то ни было, поняла?

– Но он теплый, потрогай.

Отец присел на корточки, машинально высунул из глубокого рукава руку и положил ее на деревянный узор. Кисть частично была лишена кожи и плоти так, что виднелись кости ребра ладони и двух пальцев.

– Теплый, – согласился он, проигнорировав брезгливый взгляд дочери на его увечье. – Но это потому, что ты тут сидишь часами, дышишь на дверь и ветошью трешь бездушного идола. Не так?

Послышался скрип открывающейся входной двери. Мужчина поднялся и поспешил к входу. На пороге стояла женщина, с почти полностью обмотаным шарфом лицом , несмотря на теплую летнюю погоду. За женщиной смирно стояли два похожих друг на друга мальчика. У обоих отсутствовали уши и губы.

– Отец Крис, – сделав глубокий поклон, тихо прошепелявила женщина. Казалось, что голос шел не из уст, а откуда-то из шеи. – Мы вовремя? Церковь пустая.

– Вы – первые, – улыбнулся священник и посмотрел на близнецов. – Мальчики спать не дают?

Женщина встала за спинами детей и аккуратно толкнула их вперед.

– Поздоровайтесь с отцом Крисом, – строго велела она.

Мальчики послушно подошли к мужчине, тот заботливо обнял их и поцеловал.

Женщина, тем временем размотала шарф с головы, подошла к Мари и повернула часть обезображенного лица к ней.

– Да пребудет Воля Твоя, – громко произнесла девочка и перекрестила женщину. – Да придет Царствие Твое. Можно я не буду целовать вас сегодня? – но, поймав строгий взгляд отца, брезгливо коснулась губами лица женщины, подошла к мальчикам и поцеловала их.

– Сестра Анжела, помогите встретить прихожан на службу, – обратился священник к женщине. – Мне нужно подготовиться. Сегодня необычная служба. Праздничная.

Женщина молча поклонилась, закрыв на мгновение глаза в знак согласия.

– Пойдем со мной, – позвал он девочку и двинулся по центральному проходу к иконостасу – Поможешь мне.

Помещение церкви с очень низким потолком с трех сторон имело широкие витринные окна, из-за чего не нуждалось в искусственном освещении днем. В огромном центральном зале по всей площади располагались стулья, скамьи и другая мебель, на которой можно было хоть как-то сидеть. Лишь центральный проход от входа до иконостаса и небольшие проходы вдоль окон были свободны. Сразу за иконостасом начинались служебные помещения.

– Пойдем, поможешь мне надеть праздничную рясу, – сказал священник дочери и увел её в одно из помещений.

– Красное платье, – посмотрела девочка на рясу висевшую на вешалке. – Как на пасху?

– Сегодня тоже особенный день, – пояснил отец Крис.

– Почему я другая? – перебила его дочь. – Почему все такие уроды?

– Не называй их так. Они все время чувствуют боль. Им приходится мириться с дискомфортом. Думаешь, я бы позвал тебя помочь мне одеться, если бы сам легко это делал?

– А как их называть?– не унималась Мари.

– На все святая воля Господня. И Бог пометил рукою своей невидимой.

– Радиацией? Богу нравится делать больно?

– Конечно, нет, – улыбнулся священник. – Ты еще очень маленькая и наивная.

– Я хочу, чтоб ты мне объяснил, – почти по слогам произнесла девочка, накидывая рясу на плечо отцу.

– Ладно, объясню. Ты не другая! Ты первая из выживших без изъянов, несмотря на смертоносную радиацию вокруг! Ты – новая надежда! Ты доказательство Воли святой! Возможно, ты станешь матерью мессии.

Из зала доносилось все больше голосов. Отец Крис взглянул на часы.

– Нас уже ждут, мы не должны опаздывать, – сказал он и вышел из раздевалки.

Мари залезла на стул, чтоб увидеть всю аудиторию. В зале собралась почти вся община. Многие сидели в проходе, так как явно не хватало мест. По обе стороны от кафедры, перешептываясь, стояли другие священники в красных рясах.

Практически у всех сидящих проглядывались глубокие изъяны на открытых участках кожи. У некоторых лицо было обезображено поверхностно, но полностью. У других – частично, как у сестры Анжелы, но до костей. Процесс разложения и гниения не прекращался никогда, от этого в зале стоял жуткий смрад. У многих некроз затрагивал дыхательные пути, что заставляло людей громко хрипеть. Но больший страх вызывали пустые глазницы у немногих прихожан. И самое странное – это не мешало им легко ориентироваться в пространстве. Причем, даже они посмотрели на красивую и ни капли не обезображенную девочку, поднявшуюся на стул. Посмотрели и признательно закивали.

– Эдем, – начал отец Крис, обратившись к общине. – Сегодня пятнадцать лет, как мы здесь. После долгих лет скитаний мы, наконец, обрели свой дом. В самом сердце радиоактивной зоны, – глава общины умел говорить на публике. Он сознательно ставил паузы после коротких предложений, чтобы усилить эффект сказанного. Часто переходил на шепот, тянул окончания, варьировал тембром. – Бог подарил нам этот рай, чтобы отделить зерна от плевел, веру от невежества. И многие не выжили. Для других это стало тяжелым испытанием. Пятнадцать лет назад мы шли вдоль реки в поисках пищи, ночлега, тепла. Но встретили Бога! Помните, как взору нашему открылся Господь наш Иисус Христос? И это не было видением! Помните, как протянул он руки к нам, а ангелы трубили победу над смертью? Мы умирали от лучевой болезни. Но мы выжили. Выжили, несмотря на страшные стигматы радиации. Стигматы, которыми Господь продолжает испытывать нас непрерывно. Выжили, и это доказательство воли Божьей, нашей веры и нашего предназначения. Выжили, и Бог дал нам новый знак, – он повернул голову в сторону дочери. Весь зал последовал этому. – Эдем, это первый человек, на которого не действует смертоносная радиация. Эта девочка – концентрация нашей веры и молитв, великий промысел и слово Божье. Эдем, я поздравляю тебя с новой надеждой!

Зал встал и разразился бурными овациями, а девочка спрыгнула со стула и понеслась к выходу. Там на мгновение остановилась, посмотрела в сторону двери с узором, толкнула ее и выбежала.

Тем не менее, община, собравшаяся в здании бывшего гипермаркета, переделанного под храм, никак на это не отреагировала и ликовала. Впереди их ждал большой праздник.

Глава 9

Винс и Рута шли вдоль набережной. Здесь располагались престижные районы Феникса, и местная администрация не скупилась на освещение – фонари светили как днем. Поэтому, несмотря на поздний час, было много гуляющих. Различные фаер-шоу и пиротехника, музыканты и художники, роллеры и скейтбордисты, – город развлекал себя, как мог, переливаясь всеми цветами новой жизни.

– Что это за символы? – пытаясь разбавить неловкое молчание, спросил Винс. – Белые наколки на руках и ногах.

– Ты про татухи? – улыбнулась Рута и заговорческим шёпотом произнесла: – Это руны!

– Я слышал про руны. Это норвежские буквы до латиницы, – Винс попытался оправдать свое невежество, – но тебе они зачем?

– Ничего-то ты и не знаешь о рунах, глупыш, – на этот раз девушка расплылась в широкой улыбке, затем поднесла палец к губам, – тсссссс. Главный бог мудрости и поэзии Один распял себя на дереве Иггдрасиль, чтобы познать тайны смерти и вечной жизни. Когда он спускался с дерева, преисполненный абсолютным знанием, сломалась ветка и упала на землю. При ударе ветка разломилась еще на девять веточек, которые образовали узор футарк. Смотри, – Рута подошла к одиноко стоящему, видимо брошенному, автомобилю и на пыльной поверхности капота, не отрывая палец от металла, начертила фигуру, напоминавшую ковровый орнамент, – это футарк. Люди разделили этот узор на мелкие фигуры и назвали их рунами. Всего получилось двадцать четыре символа. Учитывая, что весь футарк это отражение всех знание о жизни и смерти, каждый по отдельности символ является воплощением какого-то одного аспекта этих знаний. – Она развернула руку ладонью вверх и показала правое запястье. На нем белыми чернилами сиял знак. – Это Феу – первая руна футарка. Руна благополучия. В ней нет ничего духовного. Деньги, власть, ресурсы, – она показала пальцем чуть выше запястья. На предплечье выделялся другой знак. – Это Уруз – сила, мощь, энергия и никакого созидания. Только разрушение. Очень опасная руна. Разрушает, прежде всего, неподготовленного носителя. А эта, – Рута сжала локоть…

– На букву «т», да? – улыбнулся Винс.

Девушка улыбнулась в ответ, обняла своего молодого человека и звонко чмокнула в губы.

– Умничка моя! – Это Турисаз – источник жизненной силы!

– Я понял, малыш, – Винс схватил в объятия девушку и прижал к себе. – Не отпущу, пока не назовешь свой истинный возраст. Чувствую, это северное колдовство тебя явно молодит.

Ведьма послушно обмякла в объятиях молодого человека и прижалась губами к его уху.

– А сколько не жалко дать? – прошептала она.

– Ну, выглядишь ты не больше двадцати! – медленно по слогам произнес молодой человек.

– Ах ты – гад! – девушка резко оттолкнула парня. – Тут стараешься изо всех сил выглядеть на восемнадцать! Маски каждое утро, походы к косметологу, чтобы какой-то козел сказал, что я старая?!

– Упс, прости родная, честно не хотел. Тебе, правда, не дашь больше восемнадцати. Я когда впервые тебя увидел, первой мыслью была спросить у тебя паспорт, чтоб педофилом в тюрьму не сесть. Просто ты же ведьма Ковена! Не в восемнадцать же тебя туда приняли. В самое элитное подразделение! Да там теткам лет по сорок минимум! А ты само воплощение молодости, невинности и хрупкости. До тебя дотронутся страшно. Ты уж прости меня. Я ведь люблю тебя всем сердцем. И думаю о тебе непрерывно.

Рута расплылась в довольной улыбке, обняла парня и прошептала:

– Хочешь, я покажу тебе все руны? – и, не дожидаясь ответа взволнованного Винса, взяла его за руку. – Пойдем, я тут живу не далеко.