Читать книгу: «Я принесла тебе Бога», страница 17
Глава 35
Недалеко от горы трупов, на ветке молодого дерева, сидел паук и смотрел во все свои восемь глаз уже несколько дней. Все вокруг уже замело сугробами, и визуально сложно было различить на земле что-нибудь необычное. За долгое время убедившись в отсутствии опасности, Митсу покинул свой пост и побежал по снегу в город. Стараясь не попадаться никому на глаза, он без труда нашел дом Мессии и юркнул на чердак, где через подходящую для своего размера щель проник в комнату.
Внизу, посреди комнаты, стояла девушка и перевязывала себе живот, который явно похудел с момента последней встречи. Её качало, и она, пытаясь удержать равновесие, периодически цеплялась за спинку стула. Рядом на столе стояли несколько стеклянных бутылок с жидкостями и две упаковки бинтов. Девушка еле слышно шептала молитву, постоянно всхлипывая. Повсюду валялись тряпки, пропитанные кровью.
Паук спустился по нити на стол и начал привлекать к себе внимание. Митсу подпрыгивал сантиметров на тридцать над столом и приземлялся, ударяя лапами о деревянную столешницу. Щелчки получались достаточно громкими, чтобы их нельзя было не услышать.
Замерев, девушка на мгновение прислушалась, сомневаясь в адекватности восприятия реальности, и медленно повернула голову к источнику звука. Когда она увидела маленького паучка, четко отсчитывающего ритм ударов, то чуть не упала на пол. Вовремя удержавшись за спинку стула, села и ошеломленно уставилась на паука, который вырисовывал восьмерки на столе, аккуратно огибая посуду.
– Ты живое? – спросила она, и сама себе ответила. – Живое! Я никогда ничего подобного не видела. Кто ты?
Паук медленно, стараясь не делать резких движений, двинулся в сторону девушки. Он подполз к краю стола и замер. Адель встала со стула и наклонилась в сторону паука, пытаясь рассмотреть его в деталях. Паук вытянул вперед лапу, демонстрируя редкий щетинный покров.
– Это шерсть, да? – девушка сдалась собственному любопытству и уже не показывала страха. – Такая красивая, – прикоснулась указательным пальцем к конечности и провела по ней. – Мягкая, блестящая.
Паук медленно вскарабкался на палец, дождался, когда девушка поднесет его прямо к глазам, чтобы рассмотреть еще ближе, и резко прыгнул в сторону входной двери, чем немного напугал девушку. Затем быстро подполз к ней по полу, по одежде забрался к ней на руку и вновь прыгнул в том же направлении.
– Ты что-то хочешь мне сказать? – спросила она. – Ты зовешь меня куда-то?
Паук замер, словно соглашаясь, а затем потихоньку двинулся к двери.
– Но там холодно, и сумасшедшие бродят, – она на мгновение замялась, вглядываясь в окно. – А что мне терять? Пойдем, – Адель посмотрела в сторону образов, висевших на стене. – На все святая воля Твоя. Ты же не дал мне помереть здесь. Для чего-то сохранил.
Она быстро накинула на себя мужской бушлат, надела на босую ногу высокие сапоги и направилась за пауком, который вёл её к выходу, периодически останавливаясь и оборачиваясь.
Открыв уличную дверь, девушка начала вглядываться в темноту в поисках своего проводника. И тот не заставил себя долго ждать. Паучок очень слабо люминесцировал, но вполне достаточно, чтобы его видеть на снегу в почти кромешной темноте.
Адель шла, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к звукам. Но сегодня вечером улицу наполняла лишь тишина. Снег был уже достаточно глубоким. Сапоги при каждом шаге увязали по щиколотку.
– Нам точно туда? – спросила она шепотом, когда светящееся пятнышко свернуло с дороги и направилось в сторону леса. – Там никто не живет.
Паучок вновь прыгнул на ее руку, подполз к лицу, замер на секунду и прыгнул в направлении маршрута.
– Ну ладно, – ответила девушка. – Чего мне еще бояться?
Через несколько минут она стояла перед заснеженной горой трупов, на вершине которых танцевало черное люминесцирующее пятнышко.
Пятнышко спустилось с горы и застыло на снежном комочке. Адель присела к комочку и ладошкой очистила снег, под которым показалась черная перчатка с накладными костяшками на пальцах. Девушка в панике шарахнулась назад. Слезы вновь хлынули на красное от мороза лицо, а руки затряслись.
– Это ведьма! – прошептала она, отползая по снегу назад. – Она убила нашего мальчика. Она убила моего сыночка.
Адель вскочила и, не оборачиваясь, побежала домой. Захлопнув за собой дверь, она зачерпнула кружкой воду из ведра и тут же ее осушила. Зачерпнула еще одну и сделала несколько глубоких глотков. Затем, не раздеваясь, упала в кровать, свернулась калачиком и укрылась одеялом, испачканным кровью, с головой. Тихонько зарыдала, причитая, и через несколько минут уснула.
Проснувшись, девушка открыла дверь старой кладовки и достала большие строительные сани.
– Ты говорил, что при первом же снеге понадобятся, – почти неслышно прошептала она. Затем привязала к ним длинную веревку и потащила за собой на улицу.
На корке подтаявшего снега рядом с телом ведьмы неподвижно лежал маленький черный комочек. Адель зачерпнула его ладошкой, поднесла к губам и подышала на него. Паук не реагировал. Он продолжал лежать безжизненно, поджав под себя лапки. Девушка аккуратно поместила его в карман бушлата, стараясь не повредить, и начала скидывать трупы с ведьмы. Она кряхтела, периодически присаживалась на тела, чтобы отдышаться, но освободила черную ведьму. Переложить ее на сани оказалось еще сложней. Адель периодически хваталась за рану, когда чувствовала, что перенапрягалась. Но все же она закинула тело черной ведьмы на сани и укрыла его полностью брезентом. Затем два раза перекинула веревку и постаралась затянуть как можно крепче.
Слегка подтаявший снег позволил толкать сани довольно быстро. Уже светало, и на улице начали появляться люди, которые бесцельно бродили по дороге и совершенно не обращали внимания на девушку, толкающую сани с трупом. Немного передохнув перед крыльцом, Адель за ноги стянула с саней Тамуру и затащила в дом. Через несколько минут посреди комнаты лежала черная ведьма с зашитым черной паутиной лицом. Девушка попыталась снять эту маску, но та не поддавалась. Ни ножницы, ни нож не смогли проделать в этой белковой ткани даже дырочки.
– Ну и что мне с тобой делать? – спросила Адель, лежа на полу рядом с Тамурой. – Сейчас тебе друга твоего принесу и пойду повязку сменю.
Она положила паука прямо на грудь ведьмы и начала перевязываться. Поставила металлический тазик, принесла ковш воды, залезла в тазик, сняла старую повязку и начала лить воду на рану, вздрагивая каждый раз, когда ледяная вода текла по еще не затянувшейся ране.
– Дай попить, – раздалось за спиной.
Адель от неожиданности вскрикнула, уронив ковш с водой. На полу оживала ведьма, которая в этот момент рвала паутину на своем лице.
– Да ты жива! – почти про себя сказала девушка.
– Я когда тебя в последний раз видела, ты тоже трупом тут лежала, – Тамура попыталась сесть, придерживаясь за ножку стола. – Дай попить. Адель?
– Адель, – ответила девушка и протянула черной ведьме наполненный водой ковш. – Это ты меня убила.
– Не тебя, а еще не рожденного ребенка, – ответила Тамура прямо в ковш с водой, при этом делая глубокий глоток. – Ты, правда, могла сдохнуть от потери крови. Верховная точно рассчитывала на это. Но я тебе такой коктейль вколола! Пол зарплаты моей стоит. Там и кровоостанавливающее, и противовирусное, и регенерирующее, да еще вдобавок самый мощный энергетик и комплекс гормонов радости и счастья. В общем, мертвого поднимет, – она повернулась к окну. – Ты слышишь музыку? Где-то далеко-о-о-о играет.
– Нет. У нас тут музыка – редкое явление. Только по праздникам, – она посмотрела на грудь черной ведьмы. – А где твой друг?
– Ты про этого друга? – Тамура высунула язык, на котором сидел паучок. Паучок увидел Адель и тут же прыгнул на нее. Поднялся по коже к лицу и начал на нем вырисовывать восьмерки, огибая глаза, нос и губы. – Ты ему понравилась.
– Ему? – ошеломленно спросила Адель. Она замерла на месте, широко раскрыв глаза.
– Это Митсу. Он не друг. Он мой ангел-хранитель, по-вашему. Вижу, вы уже знакомы. Долго я пролежала? Отчитывай с того момента, как я вспорола тебя.
– Я сама не знаю. Но с того момента, как я сама очнулась, прошло три дня. А кто это? Это же не человек!
– Это паучок. Никогда паучков не видела? – Тамура вытащила батарею из пряжки ремня, потрясла ее и сунула в левый нагрудный карман. Из правого кармана достала новую и подключила ее. Костюм приветливо запищал и пустил несколько раз светящиеся полосы по бокам от кистей рук до начала сапог. Тамура встала, захрустела пальцами и шеей.
– Не-а, – ответила Адель, уже пританцовывая с паучком на лице. – Откуда он у тебя?
– У меня был парень. – Тамура достала из набедренного кармана пачку сигарет, прикурила одну, глубоко затянулась и села на стул, – Ну как парень? В общем, у меня был парень, а у него не было никого. Грустно, да? – она затянулась еще раз. – Звали его Митсуота. Мы вместе служили в спецназе. А до этого учились вместе в школе ниндзуцу. Прошли с ним боевое крещение сердцем к сердцу, участвовали в разведвылазках, воевали, прикрывали друг друга. В общем, я нашла у него в доме запрещенную буддийскую литературу. И он мне все объяснил. Что это его путь, трансцендентальное лоно бесконечного и прочая чепуха. И что любит меня до безумия и горько плачет по вечерам, после того как в очередной раз отвергает мои приставания. Я сделала вид, что поверила, и… отравила его. А что мне еще оставалось делать? Лучше уж я его, чем ведьмы запытают. К тому же я решила уйти с ним, потому что больше никого так не полюблю, как моего Митсу. Потом я отвезла труп за город. Там был его дом, а под домом подвал полный пауков. Логово прям. Бросила я моего Митсу к паукам, и они сожрали его, даже кости съели. Потом осознав, что больше ничего кроме человечьей мертвечины они есть не смогут, они стали жрать друг друга. И в конце концов остался один маленький паучок, который выедал больших пауков изнутри. Они его проглатывали, а он изнутри их обгладывал. И я решила, вот она – моя смерть. Подставила ладошку для паучка, он запрыгнул на нее, я поднесла его ко рту, и он исчез во мне. Я разделась догола, чтобы вообще ничего не осталось, сожгла вещи и легла умирать, но уснула. И вижу сон такой. Митсу целует меня всю, очень нежно и аккуратно. А после каждого поцелуя остается след черный. А я лежу неподвижная. Но так хорошо, что и не хочется шевелиться. И спустя какое-то время я вся черная. Проснулась я там же в подвале, а на мне черные ажурные шелковые трусики. Красивые такие, и прям по мне. А на трусиках паучок сидит и смотрит на меня всеми восемью глазками. Ждет, значит, одобрения.
– Как…., как… – Адель запрыгала от восторга, хлопая в ладоши.
– Как романтично, ты хочешь сказать? Слов-то таких поди не слышала никогда.
– Очень красивая и грустная история.
– Ниииииииии, грустно было потом. Когда я поняла, что не умерла, а из одежды у меня одни труханы. Знаешь, как я жестикулировала перед пауком, пытаясь объяснить ему, чтоб мне еще шмотья навязал. Маечку хотя бы.
– А знаешь, Мессия предвидел все это.
– Опа! Что предвидел Мессия?
– Инженер у нас был рукастый. Собрал из старого металлолома сани и притащил к нам. Сунул мужу. Я тогда спросила: «Зачем они нам летом?» А муж сказал, что при первом же снеге понадобятся. А инженер сказал, что уезжает скоро насовсем.
– Инженер – Предтеча?
– Ты его знаешь?
– Угу. Знакомы. Покажешь, где он жил?
– Прямо сейчас?
– Да я даже не знаю, – Тамура невольно взглянула в окно. – Дней пять прошло уже. Уже давно должны были стереть всю вашу богадельню с земли. Прямо с космоса, по координатам, одной R-37 хватило бы, – она огляделась. – Ты слышишь, музыка явно откуда-то звучит? А углеводы есть какие-нибудь? Мне бы восстановиться.
– Хочешь есть? – спросила Адель и, не дожидаясь ответа, достала желтую булку с зелеными вкраплениями.
– Кукурузный? – спросила черная ведьма, отрывая краюшку. – Здорово пахнет.
– Да, со снытью. Он уже черствый, недельный.
– Скажи мне одну штуку, – немного прожевав и запив водой, сказала Тамура. – У меня тут не складывается. Мужа твоего здесь боготворили, правильно? Считали Мессией, правильно? Он должен открыть ворота в Царствие Божье, правильно?
– Правильно, – тихо ответила Адель, жмурясь.
– Да погоди плакать. Я же тебя не пытаю, – черная ведьма поднялась на ноги и прижала девушку к себе. – Все? Не плачешь? Так вот, ребенок твой сюда не вписывается никак. Словно лишний пазл. Без него все так ладно получается.
– Ты убила его, – заревела Адель. – Зачем мне теперь жить?
– Вот и я о том же! Твой мужик может уничтожить реальность одной лишь мысленной командой. Раз, и все. Прости. Не уничтожить, а прекратить. Тоже грубовато, да? В этом был абсолютно уверен Предтеча, в этом уверены все! Знаешь, что с ним должны сделать? Ничего! Мессию нельзя трогать ни морально, ни тактильно. Он сейчас настолько сильный, опять же, если верить Предтече, что подошел к черте, за которой нет больше реальности. За которой только Бог! Достаточно дунуть на него, чтоб он ее перешагнул. Верховная, которая в тебя первой стреляла, его родная мать. Да, да, твоя свекровка, – уточнила она, глядя на ошеломленные глаза Адель. – В ней проснулась мамка, и она будет стараться вернуть себе сыночка. И это может быть последним шагом за черту. Он либо примет ее как мать, а вместе с ней и иллюзорную реальность как единственную настоящую. Либо перешагнет через все это. Это понимаешь?
– Я всегда хотела познакомиться с его матерью, – ответила девушка. – А она стреляла в меня.
– Понятно, – улыбнулась Тамура. – Вижу, что не понимаешь. Ладно, не важно. Главное, что сюда никак не вписывается твой, в смысле, ваш ребенок.
– Мессия часто сомневался, что именно он принесет нам рай. Не верил в себя словно. Не всегда, временами. Скрывал это от других. Даже от Предтечи. А они как братья были. А когда я забеременела, вернее, почувствовала это, Мессия увидел в этом глубокий смысл. Он говорил, что вера в него самого тщетна. И что если Господь подарил нам еще ребенка, то Бог сомневается в Мессии. Вот и принес нам новое чудо.
– Как вы хотели его назвать?
– Никак. Мы не знали, кто родится. И Предтеча перед уходом попросил не давать никакие имена нерожденному. «Пусть, пока никак не зовут»,– говорил. Видимо, надеялся, что не понадобится имя. Не верил он в него. Верил только в Мессию. Прав был, не понадобилось.
– Ладно. Я поняла. Не плачь. Еще есть хлеб?
– Сухой только совсем. Принести?
– Неси. И показывай, где Предтеча-инженер жил.
Адель достала еще три булки кукурузного хлеба и сложила их в тряпичный мешок. Надела на себя толстые брюки, пальто и сапоги.
– А ты такой раздетой пойдешь? – спросила она Тамуру, которая доставала из кухонного стола ножи и рассовывала их по карманам. – Может, тебе дать что-нибудь накинуть на себя?
– Ни-и-и-и-и. Не переживай. У меня костюм с гидроскопичной терморегуляцией. Денег стоит как чугунный мост. И две батарейки полные. На пару войнушек хватит. Он меня греет и экзоскелет питает. Не устаю, в общем. Давай, веди к инженеру, – Тамура отворила дверь и высунула голову на улицу. Посмотрела по сторонам и сказала: – Тут светает, оказывается. Дай какую-нибудь тряпку, сверху накину. Боюсь, что за своих не сойду.
Глава 36
Из дома вышли две закутанные женские фигуры и побрели вдоль домов по припорошенной свежим снегом улице. Через несколько минут они вошли в одноэтажный желтый дом на перекрестке.
– Ни одной иконы, – сказала Тамура, снимая с себя длинноватый для ее роста плащ и оглядывая пустые стены комнаты. – Даже над кроватью нет.
– Предтеча не любил образа. Говорил, что нужны они только тем, кто Бога через веру обрести не может. А вера предтечи сильная и пронизана нитями мудрости, бесконечного великодушия и отречения. Так Мессе говорил.
– Мессе? Почему ты зовешь мужа Мессе?
– Это его имя. Так его назвал отец.
– Значит, ничего общего с Мессией?
– Я не знаю. Теперь не знаю. Раньше я знала, для чего живу, для чего верю. А теперь словно пустая. Что мне делать?
– А как звали его мать? – перебила ее Тамура.
– Мари, вроде. Её здесь стараются не вспоминать, хоть и Богоматерью считают. Во тьме жила, в безверии. В идола деревянного верила. Она бросила Мессе, едва родив. И его воспитал отец. Потом родилась Крис. Но уже от другой женщины. Мари ведь больше никто не видел.
– Сестра Мессе?
– По отцу только. Но Мессе с отцом настолько ее любили, что полгода молчали, когда она пропала.
– И она пропала? Бермудский треугольник какой-то. А когда пропала?
– Четыре года назад. Они старались не горевать и не тосковать. Просто молчали. Их все жалели, особенно мужа. Он ведь спаситель. Люди вылечивали безнадежные некрозы, просто коснувшись его. Верили в него наравне с Богом. Считали его Богом. А тут такое. Искали ее две недели; не нашли, – Адель отвела стеснительно взгляд в сторону. – Она на меня была похожа. Вернее, я на нее. Мне иногда кажется, что именно из-за моей схожести с сестрой Мессе выбрал меня. Ведь зачем живому Богу женщина? И уж тем более ребенок не нужен.
– Все сложится, Адель! – Тамура обняла девушку. – Нельзя найти кусочек пазла, пока не видишь картину целиком. А где мастерская? Где Предтеча санки собрал?
– Там, – ответила Адель, указывая пальцем на дверь в конце коридора. – В гараже. Он там и машину собрал.
Черная ведьма толкнула незапертую дверь и присвистнула.
– Какая кобылка! – воскликнула она, разглядывая белый полуспортивный байк. – Бензиновый, – она подошла и отвинтила крышку бензобака, глубоко вдохнула носом, закрыв глаза от удовольствия, и тут же завинтила. – На первом курсе на таком ездила. Шумный и вонючий. – Она провела пальцем по скважине замка зажигания и широко улыбнулась. Сняла с сапога ключ, легко воткнула его в замок и провернула на пол-оборота. Затем несколько раз резко дернула вниз ножной стартер, пока не послышался устойчивый рев мотора.
– Ты правда не слышишь музыку? – спросила Тамура. – Она же везде! Все ею вибрирует.
– Может, это мотоцикл?
– И мотоцикл тоже. И ты её играешь. Как будто все вокруг превратилось в один бесконечный оркестр.
– Не слышу.
В углу гаража стоял старый письменный стол, весь испачканный в солидоле и машинном масле. Над столом на крючке висел черный отполированный шлем, идеально отражая в себе все предметы. На столешнице крепились ржавые железные тиски, в губках которых была зажата пожелтевшая от времени карта. Тамура попыталась сдвинуть ручку тисков, но ржавчина сковала их слишком жестко. Тогда черная ведьма просто выдернула бумагу, небольшой уголок которой так и остался в тисках. Затем она развернула ее на столе.
– М5, – сказала она, разглядывая огромную карту. – Самая крупная магистраль России. А на М5 я попаду по А108. А это совсем рядом. Ближайшая заправка здесь, следующая здесь.
– Ты бросишь меня здесь? Одну? – застонала Адель.
– Не сцы, Дюймовочка. Я вернусь за тобой! Лучше открой ворота! – Тамура перекинула ногу через сидение мотоцикла, надела шлем и несколько раз газанула.
– Не бросай! – пыталась перекричать рев байка Адель. – Я здесь пропаду.
– У тебя есть Бог! Забыла?
– Я потеряла Бога! – девушка зарыдала.
– Зато я обрела, – отчеканила Тамура, подняла мотоцикл на заднее колесо и вылетела из гаража.
Черная ведьма неслась на белоснежном мотоцикле по улицам Эдема, оставляя за собой звериный рев, тонкую колею грязи и клубы легкого снега. Изумленные прохожие провожали ее взглядами, некоторые просто шарахались. Проехав очередной перекресток, она так резко остановилась, что заднее колесо взмыло на пару секунд вверх и опустилось на разбитое полотно старой дороги. Мелкими шагами она откатила байк на несколько метров назад и повернула голову вправо.
Огромная толпа людей окружила здание бывшего супермаркета. Люди что-то завывали, некоторые сидели прямо на земле. Тамура развернула байк, газанула и с ревом мотора въехала в толпу. Она остановилась возле стеклянных дверей здания и спешилась.
– Туда нельзя! – вход перекрыли два здоровых мужика.
– Почему? – спросила ведьма.
– Она говорит с Богом! – ответил мужчина справа и тут же упал на колени. Из горла фонтаном лилась кровь.
– Эта перчатка – активная часть экзоскелета, – пояснила Тамура, разжимая кровавое горло мужчины. – Сила сжатия четырнадцать килоньютон. Денег стоит как твоя жизнь, – она повернулась к другому мужику: – Смотри, у меня вторая есть. – Она вытерла окровавленную кисть о белое пальто охранника. – Тебе тоже кадык вырвать? – мужчина отступил в сторону. Ведьма вошла в дверь и, не оборачиваясь, бросила: – Байк посторожи.
Белая ведьма торопливо и беспокойно передвигалась на корточках по полу огромного зала и руками чертила руны, накладывая одну на другую. Почти весь пол уже был исписан рублеными красными символами, переходящими на заколоченные фанерой окна. В дальнем углу зала, возле дверей, ведущих в подсобные помещения, сидели на полу люди, опираясь спинами о стены и двери. Руки каждого человека были надрезаны в запястьях. Люди сидели, следили за ритуалом белой ведьмы, а их раны кровоточили в огромную лужу. Рута, тело и одежда которой были испещрены рунами, бегала на цыпочках к кровавой луже, чтобы намочить кисти рук и что-то прошептать своим послушным фанатикам. Затем возвращалась к тому месту, где изображала очередную колоду скандинавских символов, и продолжала чертить. Многие жертвы этой живописной мастерской уже выглядели мертвыми. Их тут же оттаскивали живые, стоявшие в очереди, и занимали их места, перерезая друг другу запястья передаваемым друг другу кухонным ножом.
Тамура небрежно, оставляя следы сапог на кровавых символах, шла по направлению к белой ведьме. И где-то на середине пути поскользнулась на свежей крови, с трудом удержавшись на ногах.
– Твою мать! – выругалась она и подошла к Руте: – Ищешь третий футарк? Свалить решила? Смотрю – торопишься. Никак не сходится, да?
Рута остановилась и подняла голову к черной ведьме.
– Слышишь музыку? – спросила она шепотом.
– Оу! Знаешь про музыку? – Тамура села на пол, скрестив ноги. – Ну, тогда слушай: это не совсем музыка. Хотя не музыкой ее тоже не назовешь. Словно каждый предмет, каждая песчинка или даже живая клетка, а может и вообще что-то из микромира, в общем, все вокруг имеет свою природу звучания, – начала рассуждать черная ведьма, не обращая внимания на Руту, которая заметно ускорила каллиграфический процесс. – Словно все вокруг – это бесконечный оркестр, который сейчас разминается перед грандиозным концертом. Я слышу его по частям, по отдельности каждый инструмент. Но он должен зазвучать сразу весь в одно мгновение. И я словно в шаге от этого мгновения. А впереди бесконечность. А я как дирижер. Мне стоит махнуть палочкой, чтоб оркестр издал свой первый и последний звук. И я уже чувствую и слышу каждый инструмент в отдельности. – Она повернула голову в сторону кровавой художницы, которая уже успела переместиться на несколько метров. – Вижу, что не интересно. Ладно, поеду я. Прочитай что-нибудь на прощание, – она поднялась и вновь подошла к белой ведьме. Та ее игнорировала и продолжала чертить. Тамура еще подождала еще несколько секунд и направилась к выходу уже мелкими шажочками, стараясь еще раз не поскользнуться.
– Всякое дыхание да славит Одноглазого, – послышалось сзади. – А ты – всего лишь битый пиксель в роговице мятежного бога!
