Читать книгу: «Логово бессмертных», страница 20
– Так выходит, он готов? Не практически готов, а уже готов? – Я не смог сдержать усмешки. – И что мне с ним делать?
– Примените его по назначению, если вдруг… – он проглотил комок в горле, – со мной что-то случится. Я все взвесил. Так будет лучше.
– Как это работает?
– Просто вставляете в любое устройство, подключенное к сети предприятия. Остальное вирус сделает сам.
– Любое устройство?
– Смартфон, компьютер, терминал – что угодно. В смартфон просто вставляете в слот для карты памяти или в свободное гнездо для симки. К компьютеру подключать через картридер, купить можно в любом магазине электроники.
Мы не попрощались, будто оба боялись этого как плохой приметы. Андрей вдруг сосредоточился на растаявшем мороженом, я же сунул карту памяти в карман, а затем, не оборачиваясь, вышел из кафе.
Логово
Так долго и сладко я не спал лет десять – без снов, без постоянных просыпаний, без метаний по горячей разворошенной постели. В четыре утра я упал на кровать и тут же отключился, а на следующий день после обеда проснулся бодрым и отдохнувшим. И голодным, очень голодным!
Завтракая в столовой при гостинице, я смотрел на лежавший между тарелками одноразовый телефон и решал дилемму – звонить Лене или нет. Хотя на самом деле никакой дилеммы не было, звонок был безальтернативным. Да, мне до рвотного рефлекса не хотелось не то что говорить с ней, но и просто слышать ее голос. Однако мне нужны были ее деньги, тот самый гонорар. Из-за крайне затратной беготни вокруг КУБа я опустошил все свои закрома и перспективы их пополнения в ближайшее время не наблюдалось. Как бы мерзко это ни выглядело, но моя бывшая в тот момент оставалась единственным реальным источником денег. И, судя по всему, она это прекрасно понимала, а потому тянула с переводом. Ни ночью, ни утром мой счет в сейшельском банке не увеличился ни на копейку, там по-прежнему лежали жалкие гроши «на черный день», единственным предназначением которых была подпитка самого счета с целью его существования.
– Алло, – откликнулась она после первого же гудка. Значит, ждала, сидела с телефоном в обнимку. Эротические нотки в сопровождении мурлыканья намекали на очень хорошее расположение духа моей бывшей.
– Привет, – сказал я как можно суше. – Кино получила?
– Отличное кино! Тянет минимум на десяток «Оскаров»!
– Мне бы куда больше понравилось вместо золотых болванов увидеть на своем счету обещанные деньги.
– Уже переводим, частями. Начали, как только эта старая сволочь исчезла. Я уже тогда поняла, что у тебя все получилось. Так что наберись терпения, осталось немного подождать. Это же международные переводы, может и несколько дней потребоваться.
– Частями?
– Сумма слишком велика для транша, который не вызвал бы вопросов. Могут заблокировать, а разблокировка только по решению суда. Думаю, в суде ты не сможешь объяснить происхождение денег. А так тебе в течении пары дней будут капать небольшие суммы из разных источников. Поверь, это надежнее.
– Хорошо. Тогда поговорим после перевода.
– Погоди-погоди! – поспешила сказать она, упреждая разрыв соединения. И вовремя, я собирался отключиться. – Неужели, кроме денег, нам нечего обсудить?
Я опешил.
– Нет, скажем иначе. Разве есть хоть что-то в этом мире, кроме денег, что мы можем обсудить?
– Ну почему же? – притворно и очень неестественно проворковала она. – Массу всевозможных вещей.
– Я не понимаю, – сказал я, на самом деле все прекрасно понимая. – Чего ты хочешь?
– Например, можно было бы встретиться и отпраздновать!
И тут же смартфон звякнул уведомлением о поступлении денег на мой счет. Сумма копеечная и должна она была имитировать тот самый транш, разбитый на множество частей. Ленка все еще считала меня сельским простофилей, которого легко обвести вокруг пальца, всего лишь наговорив приятных глупостей. Краснодарский опыт ее ничему не научил.
– Ну вот, – сказала она, очень довольная собой. – Уже что-то должно было тебе капнуть. Получил? Проверь, пожалуйста.
Я улыбнулся ее наивности. Во-первых, она никак не могла знать, дошли ее деньги или нет без запроса в банк, а на это уходят часы. Во-вторых, я был искушенным в этих вопросах и прекрасно видел, что деньги пришли со счета в том же банке. То есть кто-то из ее людей сейчас сидел чуть ли не на Сейшелах и переводил мне деньги по ее требованию.
– Отпраздновать? Единственное, чего я хочу сейчас, это отдохнуть. Все, давай потом поговорим. Да и когда ты расплатишься, мне будет куда комфортнее. Не хочется, знаешь ли, чувствовать себя использованным и выброшенным за ненадобностью.
Мгновенно счет округлился довольно приличной суммой. Видимо, чтобы получить заработанное, придется и дальше слушать ее предсказуемую ахинею и подыгрывать.
– Не говори ерунды! – с каким-то дурацким смешком воскликнула она. – Как избалованная климактерическая бабенка, честно слово! Я ему предлагаю перспективы, а он ноет о своей ненужности.
– Перспективы?
Пришло еще одно уведомление о пополнении счета.
– Извини, но единственной перспективой мне видится участь оказаться в твоей Брюховецкой. Ты понимаешь, о чем я.
– Чушь! Это страшилки для несговорчивых идиотов. Умные мне для других целей нужны. Для умных у меня поле непаханое. Работать и работать! И не за бесплатно, конечно же.
– Ну уж нет. Будет лучше, если мы просто разбежимся в разные стороны и ко взаимному удовольствию забудем о существовании друг друга.
Еще копеечка малая упала на мой счет. Прямо как аттракцион какой-то – стоит чуть отпустить поводок и Лена тут же переводит деньги. Сумма на счету вырисовывалась уже аппетитная. Можно было и закругляться с «игрой в пятнашки». Я тут же перевел все деньги на счет в другом банке, чтобы лишить свою бывшую возможности отменить платежи.
– Не все так просто, милый. – Слово «милый» она произнесла так же, как сказала бы голодная лиса при виде жирного тетерева. – Не получится разбежаться и забыть. Слишком большой улей ты разворошил.
– Иначе никак, уж извини.
– Извини?! – Она рассмеялась. – Да я давно такого удовольствия не получала! Записи с камер, где ты тащишь этого жирного борова в мусорном мешке, я уже раз пять пересматривала. Высший класс!
Комплименты от нее мне хотелось слышать меньше всего, однако моему внутреннему эгоисту это понравилось.
– Спасибо. Я старался.
– Высший класс! – повторила она. – Быстро! Дерзко! Неординарно! Мои безопасники до сих пор сидят с языками в задницах, не в силах хоть как-то прокомментировать случившееся. Какие же они бестолочи на твоем фоне!
Она, полагаю, рассчитывала кривыми комплиментами снова заманить меня на ту же зыбкую почву, по которой мы без толку топтались в ее фальшивой краснодарской квартире. Еще пара напыщенных фраз и последует предложение работать на КУБ.
– Именно такого уровня нам не хватает! – сказал она, задыхаясь от восторга и подтверждая мои мысли. – Ты даже не представляешь, с какими идиотами приходится работать. Пять раз надо сказать, потом десять раз разжевать сказанное и все равно сделают наоборот, а затем будут с пеной у рта доказывать, что именно это им и приказывали сделать. Нам бы хоть одного такого, как ты…
– Лавренюка уже нашли? – спросил я, перебивая ее и кардинально меняя тему.
– Нет еще. Но это и к лучшему. Хорошо бы и сгинуть ему без следа, исчезнуть. Надо было заказать тебе полное заметание следов, чтобы даже косточек не осталось от этой мрази, ни единого волоска!
– Зачем?
– Это вредит бизнесу. Сам понимаешь, Лавренюк все это придумал и вдруг его похищают, убивают. Получается как минимум эффект сапожника без сапог. А так все могло сойти за красивую выходку уставшего художника, решившего бросить все и пешком уйти в Тибет. Да и ко мне претензий не было бы, а то уже были скользкие намеки.
– А как максимум?
– Есть вариант еще заработать, – вместо ответа сказала Лена. – Проверку ты прошел, тебе можно доверить дело любой сложности. У меня есть парочка кандидатов. Сложность пониже, а денег побольше. Возьмешься?
Новый перевод. На сей раз счет сразу пополнился огромной суммой. Моя кубышка начинала обретать настолько приятные очертания, что грозила лопнуть. А это было уже опасно. Погибнуть от обжорства едва ли лучше, чем сдохнуть с голоду.
– От добра добра не ищут, – сказал я. – Ты переоцениваешь мои способности. Мне просто повезло. Сработал эффект «на кураже». Попробуй я повторить сделанное и вряд ли получится.
– Не прибедняйся, – с каким-то уж слишком елейно-приторными интонациями в голосе сказал она. – Ты устроил первосортную кутерьму в Краснодаре, в Брюховецкой, в Трехсосенке. Про Лавренюка я вообще молчу. Это не операции, а загляденье!
– Хорошо, Лена. Я подумаю.
– Нет, – неожиданно жестким голосом сказала она. – Мне нужен ответ сейчас.
Намеков она не понимала. Придется врать.
Я помолчал для виду, вроде как раздумывая, а потом сказал со смиренным выдохом:
– Ну ладно. Убедила. Не буду еще больше набивать себе цену. А то еще перестараюсь и ты меня пошлешь. Работа мне позарез нужна. Кровь из носу. Влез в жуткие долги и даже последнего гонорара, твоего гонорара, не хватит.
– Кому должен? Скажи, решим все за секунду.
– Нет, я привык сам. Ты же знаешь меня. Так что…
– Говори адрес! – потребовала Лена. – Я знаю, ты в Питере. Пришлю машину и мы сегодня же увидимся, все обсудим.
– Не могу. Прости. Действительно не могу. Хочу отоспаться, отдохнуть. Я сейчас как выжатый лимон и выкрученная тряпка одновременно. На ходу засыпаю. Зачем я тебе такой нужен? Вот завтра другое дело. Завтра позвоню! Все пока!
Я отключился и перевел дух.
Завтра так завтра. Какая-никакая, а фора.
Хоть я и желал больше всего на свете послать свою бывшую подальше, но не мог. И денег лишаться не хотел, да и нужно было прикрыть тылы Андрею, который именно в тот момент готовил атаку на КУБ. Если у него сегодня все пройдет хорошо, то ни о каких встречах с Ленкой и речи быть не могло. А если не получится, то у меня оставалось хоть небольшое, но все же пространство для маневра.
***
После обеда, который в моем искаженном графике совпадал с поздним ужином у всех нормальных людей, с разницей в несколько минут пришло несколько долгожданных сообщений от Андрея: «Дебют удачный», «Ключ к двери подошел. Вхожу», «Приступаю к генеральной уборке». Он традиционно нагнал тумана, но эта иносказательность была уместной. Она звучала как песня, а налет загадочности соответствовал торжественности момента.
Через полтора часа пришло новое сообщение: «Полный успех. Уборку закончил. Ухожу. Приступаю к уборке во второй квартире».
Я без счета перечитывал это сообщение, с каждым разом чувствуя растущий восторг в душе. Свершилось! Неужели свершилось?! С души словно кандалы свалились, освобождая, давая дышать полной грудью и наконец-то забыть про терзавший страх. Я понимал, что это лишь победа во втором крупном сражении и до полного поражения врага еще далеко, что КУБ еще не повержен и вполне может дотянуться ядовитыми щупальцами, но ничего не мог поделать с окрылявшей меня эйфорией.
Я сразу же позвонил отцу в надежде и с ним поделиться своим успехом и передать частичку удачи. Коротко поздоровавшись и в ответ получив невразумительное «Угу», я сразу же перешел к делу:
– Ты не передумал?
Мой вопрос его задел:
– С чего бы это?
– Ну мало ли. Как говорится, ночь переспал, день передумал.
– Я же слово дал. Это дело чести.
– Хорошо. Ну тогда приступай. Твоя очередь выходить на сцену.
– Неужели у тебя получилось? – лишь спросил он. – Поздравляю. Честно говоря, не верил. После твоего ухода я чуть углубился в проблему, которую ты вскрыл. Поговорил кое с кем. До сих пор под впечатлением. Будь на твоем месте, я бы не знал, за что браться.
– Я сам не верил. Но, как ты же мне говорил, вера пускай остается уделом верунов. Мы оперируем неопровержимыми доводами, опираемся на железные факты и взываем к чистому разуму.
– Это было давно, – тихо сказал отец. – Сейчас я уже не так категоричен. Иногда и вера помогает. Это отличный мобилизатор воли, когда ничего другого не остается… Помощь нужна?
– Нет. Сделай, о чем договаривались. Об остальном не думай.
– Понятно. Ну тогда удачи тебе, сын! Больше и желать нечего, всего остального у тебя в избытке.
Странное пожелание, немного подпортившее мое приподнятое настроение. Уж не заболел ли он?
– Спасибо. Тебе тоже… удачи.
Последнее слово я сказал уже в безмолвную пустоту, потому что он отключился, не дав возможности ни договорить, ни проявить участие. При всей кажущейся дикости ситуации, я был ему даже благодарен. Нельзя на пустом месте и сразу вырастить дерево, а наши отношения даже на жалкий кустик сорной травы не тянули. Не хочет говорить – ну да ладно. Будем эту проблему решать после, когда утихнут сотрясающие мир тектонические проблемы.
***
Окрыленный успехом и разрываемый буквально фонтанирующей энергией, я не смог усидеть в гостиничном номере и отправился бродить по ночным улицам с периодическим заходом в различные увеселительные заведения. Мне в кои-то века захотелось не просто отдохнуть, а хорошенько напиться, чтобы ни одной мысли в голове не осталось.
Уже под утро следующего дня, когда мой кошелек изрядно похудел, ноги отказывались нести бренное тело, уши оглохли от громкой музыки, а желудок умолял больше ничего не есть и уж тем более не пить, от Андрея пришло последнее сообщение. Прочитав его, я не сразу понял содержание. Безуспешно перечитал несколько раз. По идее, должен был поступить очередной отчет о благополучном исходе операции, и я даже был уверен, что прочитал именно это, но что-то меня насторожило в путаном тексте. И лишь оказавшись на свежем воздухе и в относительной тишине, чтобы прочитать несколько коротких слов с завуалированным смыслом, мой мозг наконец включился и сумел осознать масштабы разворачивающейся катастрофы.
Андрей не смог взломать систему в Трехсосенке и ставил меня перед неприятным фактом: «Дверь второй квартиры заперта. Замки поменяны. Опрос соседей свидетельствует, что новые хозяева квартиры не заказывали уборку. Грозятся вызвать наряд полиции. Ухожу. Мне очень жаль».
Восторг с радостью улетучились мгновенно, уступая место привычным уже отчаянию и безысходности. Они-то и толкнули меня на безумный шаг. Будь я трезвым, не цари вокруг обманчивая ночь и пошли я ко всем чертям свою проклятущую удачу, на которую уж слишком полагался, я бы ни за что не совершил той ошибки. Хотя тогда мне казалось, что я все делал правильно.
Я на такси вернулся в гостиницу, поднялся в номер и даже не закрыв входной двери побежал к тайнику в туалете, где лежал смартфон Лавренюка.
Смутно припоминая инструкции Андрея, я непослушными из-за хмеля руками не с первого раза вставил флешку с вирусом в слот для карты памяти, вернул на место симку, а затем включил аппарат. Как это часто бывает в подпитии, собственные действия под воздействием высокого алкогольного градуса в крови кажутся вполне осмысленными и логичными, хотя на самом деле они всегда являются хаотичными и деструктивными метаниями. Так и я, ковыряясь в содержимом чужого гаджета, предполагал, что пытаюсь войти в сеть и заразить КУБ убийственным вирусом, а на самом деле бессмысленно нажимал на какие-то иконки и запускал ненужные приложения. Помнил я это смутно, но мне вроде как даже удалось в интернет выйти и по паре сайтов прогуляться, которые открылись из созданных Лавренюком закладок. Однако на том мои хакерские подвиги и закончились. Телефон вдруг несколько раз моргнул экраном, завибрировал, а потом отключился. То ли он сам заразился вредоносным кодом Андрея и не выдержал этого, то ли я попросту забыл зарядить аккумулятор, но больше мне ничего не удалось сделать со смартфоном, в миг превратившимся в кирпич.
Последнее, что я запомнил, это поиски куда-то запропастившейся подушки. Учитывая полувменяемое состояние, это было очень верным и взвешенным решением, но лучше бы я его принял утром. В тот момент уже было поздно во всех смыслах.
***
Проснулся я не от ожидаемой головной боли с похмелья и не от разрываемого мочевого пузыря, желающего избавиться от выпитого накануне, а от чувства стесненности в груди. Будто мне что-то сильно сдавливало ребра, даже дышать было трудно. Продрав глаза и осмотревшись, я пару долгих минут пытался связать увиденное хоть с чем-то ранее виденным в жизни и не смог. Меня окружала какая-то сизая пелена, будто я находился в густом тумане или под водой, однако дышал я свободно, несмотря на тяжесть в груди. Попытавшись пошевелиться, я смог разве что сжать и разжать пальцы рук, хотя скорее всего мне просто почудилось, что я это сделал. Мое тело было онемевшим в каждой его клетке и отказывалось повиноваться.
Внезапный яркий свет ослепил, словно включили прожектор посреди ночи и направили прямо на меня. Глазам сделалось больно, я почувствовал текущие по щекам собственные слезы. И это было хорошо, даже замечательно – чувствовать хоть что-то.
Следом за светом появились краски, размытые очертания окружающих предметов, контуры которых с каждой секундой делались четче.
А потом я услышал голоса. Один был неразборчивым мужским, доносившимся издалека, а другой – женским, показавшимся знакомым. Фоном служил монотонный гул множества могучих механизмов, словно я находился в моторном отсеке парохода.
– Вы наконец-то нас почтили своим присутствием, – услышал я сквозь грохот бешено стучавшего в ушах собственного сердца. – Я уже и не чаяла. Боялась, что мальчики переборщили с препаратом… Нет-нет! Не пытайтесь говорить.
Я на самом деле хотел что-то сказать, но не смог, языка как будто не было, я его не чувствовал, но зато вдруг понял, что во рту у меня находится что-то лишнее, давящее на гортань. Попытался сглотнуть, но не смог. Все очень походило на то, что я находился в реанимации под аппаратом искусственной вентиляции легких. Это объясняло и размытость в глазах, смотревших через маску на лице. Однако с каждой минутой мой взор фокусировался все больше, скоро я начал различать силуэты. Значит, никакой маски, но при этом во рту у меня были какие-то трубки.
– Все биомаркеры в норме, – раздался надо мной новый голос, мужской, блеклый, уставший. – Туша готова. Я могу идти?
– Приглядись же! – снова говорила та женщина. – Узнаешь? Правда, он сильно изменился с тех пор, но если приглядеться, то можно узнать. Ну же!
– Нет, – буркнул ее собеседник. – Почему я его должен узнать?
– Ну как же! Ведь из-за него у нас было столько проблем на прошлой неделе. Ведь это он выкрал нашу девочку. И, говорят, он связан с исчезновением дяди Миши.
Несмотря на атрофию чувств, я почувствовал ползущий по спине холодок. Я вспомнил этот голос, этот мерзкий голосок, принадлежавший той твари из Трехсосенки, главному аморфохирургу, Ирине. И это означало только одно.
– Какой прекрасный сюрприз нам преподнесли! Как же я хотела разобрать его по кусочкам, разложить на анатомическом столе и любоваться. Каждую ночь перед сном мечтала, как буду резать его, медленно, не задевая артерий и вен, под музыку Шуберта.
Зрение наконец-то вернулось ко мне, но лучше бы оно повременило. Я увидел склонившееся надо мной красивое, улыбающееся сквозь плексиглас защитного шлема лицо той самой Ирины.
– Вы не понимаете, что происходит? Вы не знаете, где находитесь? Вы не ведаете, что будет с вами дальше? – чуть ли не смеясь, милым воркующим голоском вопрошала она, нежно поглаживая мою щеку рукой в защитной перчатке. – Я вижу ужас в ваших глазах. Это хорошо!
Она отошла куда-то, но скоро вернулась.
– Руководство еще не решило, что с вами делать, а потому и четких указаний на ваш счет пока не поступало. Но что-то мне подсказывает, что если бы хотели вас допросить или еще как-то использовать, то вы бы находились в другом месте. Мы еще немного подождем и приступим. Думаю, сегодня ближе к вечеру.
Мир вокруг сдвинулся, сместился, и я понял, что меня покатили на каталке. Ирина шла рядом, держась у изголовья.
– Мы бы вам устроили экскурсию, но вы ведь уже были здесь и все видели.
Я действительно был в том зале, видел этот потолок с переплетениями труб, видел этот слепящий светодиодный свет, слышал этот гул вентиляции. Если бы я мог повернуть голову, то наверняка увидел бы и бесконечные ряды кювет с лежащими в них телами.
– А вот что мы с вами сделаем, я с удовольствием поведаю. Сначала я вскрою вашу черепную коробку – без анестезии, конечно же! Затем удалю кое-что совершенно лишнее в вашем мозгу. Будь моя воля, я бы вдоволь позабавилась с вашим чудесным телом. Но, увы, оно слишком хорошо для напрасной траты столь превосходного биоресурса и удовлетворения моих низменных потребностей. Вы не представляете, как сложно в наше время найти хорошее тело. Человечество катастрофически деградирует, здоровый образ жизни выходит из моды, организм каждого второго под завязку набит фармакологической химией, наркотиками, алкоголем. А ожирение?! Это же еще хуже всех вместе взятых пороков. Поэтому вашему превосходному, здоровому, спортивному телу придется поработать на нас. Итак! После операции на мозге мы вас на пару дней подключим к биопотоковому сканеру и точно определим частоту вашего мозга. Затем будет долгая терапия по поддержке вашего тела, чтобы оно было готово принять на себя все грядущие испытания. Потом вы займете заслуженное место в одном из наших многочисленных хранилищ, спасая жизнь и здоровье какого-нибудь уважаемого и богатого человека. Учитывая ваши показатели, за ваше тело развернется настоящее сражение. Вот только жалко, мне очень будет жалко, что оно утратит столь привлекательные очертания и превратится в безобразную серую тушу. Но вам уже будет все равно. Мальчики!
На окрик, до боли знакомый, откликнулись не менее знакомые мордовороты, которые переложили меня с каталки в бадью с откинутой крышкой. Рядом водрузили громоздкий аппарат, к которому из моего рта тянулись гофрированные трубки. Послав мне воздушный поцелуй, сопровождаемый очаровательной улыбкой, Ирина в компании звероподобных детин исчезла из поля зрения.
Никаких мыслей у меня не было. Как не было ни страха, ни отчаяния, ни боли. Все выместило какое-то животное отупение, когда ты себя будто со стороны наблюдаешь и слушаешь, но не слышишь, смотришь, но не видишь, касаешься чего-то, но не ощущаешь прикосновения. Организм защищался, отгораживался от неразрешимой проблемы, но это же могло меня и погубить. Каким-то отголоском меркнущего сознания поняв это, я начал моргать и сгибать пальцы. Звучит может быть и глупо, но тогда это было единственное доступное мне физическое упражнение. Когда появилась ноющая боль в уставших мышцах, появилось и желание отдохнуть, а потом вслед за ним, медленно, словно волокущим в гору тяжелый состав слабеньким локомотивом возникли и проблески осознанных мыслей.
Выхода из создавшегося положения я не видел. Под воздействием введенных препаратов я был немощен и не способен ни на что помимо того же моргания. Даже если бы удалось каким-то чудом выбраться из кюветы, я вряд ли смог бы просто уйти оттуда, не говоря уже о столкновении с мордоворотами или той же Ириной, которая и без посторонней помощи смогла бы легко меня одолеть. Оставалась еще надежда, что происходящее со мной было частью очередного Ленкиного спектакля с целью меня проучить и заставить-таки работать на КУБ, но это было из разряда фантастики. Последний мост в этом направлении я сжег собственными руками после вирусной атаки на КУБ, да и Трехсосенка была чужой территорией даже для моей бывшей жены.
Мне ничего не оставалось, как думать, а думать я мог только о фатальной глупости, приведшей меня в эти кровавые казематы. Где-то фоном маячила еще и обида, что меня привезли сразу в Трехсосенку. Оказывается, когда я рассуждал о своей значимости и сравнивал себя с мелкой сошкой, то изрядно переоценил свою роль. Я был настолько неинтересен ребятам из КУБа, что они не посчитали нужным меня даже допросить. Я всего лишь биоматериал, туша.
Однако, пока я еще был жив, и говорить о себе в прошедшем времени не хотелось. Я решил, что еще поборюсь! Удушить эту тварину, разбить в кровь красивую мордашку, стереть с ее идеального лица улыбку мне не удастся, но уж палец ей откусить я попытаюсь, ну или хотя бы просто укусить. Понимая всю нелепость подобных мыслей, я горько усмехнулся.
– Он еще и улыбается! – услышал я ненавистный голос. – Вы только посмотрите! Это что-то с чем-то! Никогда не видела таких счастливых людей перед мучительной смертью. Мне прямо не терпится взглянуть на ваш мозг. Убеждена, что обнаружу там нечто крайне неординарное!
Ирина милостиво похлопала рукой в пластиковой перчатке меня по лицу, как хозяин любимого бульдога, а затем где-то сзади вне зоны видимости принялась колдовать с чем-то металлически гремящим и звонким. Видимо, готовила хирургические инструменты.
– Мальчики! Думаю, пора. Не вижу смысла тянуть резину. Уже пять часов прошло. А мне сегодня еще гору отчетов писать. Приступаем!
Пять часов? С момента моего появление здесь или возвращения ко мне сознания? Успев удивиться скоротечности времени, я тут же забыл об этом, потому как появилась стая мордоворотов. Они замерли по обе стороны.
Естественно, мне даже шанса не оставили не то что отгрызть или укусить за палец Ирину, но даже увидеть ее. Меня сначала перевернули на живот, руки и ноги привязали ремнями к специальным проушинам, а потом чьи-то каменные пальцы просто вдавили мою голову в ложе.
Что-то монотонно зажужжало над ухом и через секунду я понял, что меня стригли машинкой. Затем по коже головы начали водить чем-то мокрым и холодным, иногда это были просто частые касания, будто там рисовали, проводили линии, оставляли пунктирные точки. Скорее всего так оно и было, на моем черепе что-то размечали маркером.
– Ну вот, почти все готово…
Где-то далеко раздался утробный вой сирены.
– Что за черт? – возмутилась Ирина. – Пожар, что ли? А ну, сходи посмотри.
И вдруг погас свет, а потом исчез свистящий гул. Сначала мелькнула паническая мысль, что это я перестал видеть и слышать после каких-то манипуляций этих мясников, но потом понял, что все же пропало освещение и отключилась вентиляция.
– Да что же это такое? Не могут уже работу пары лампочек наладить. Что ни день, то сюрприз.
Шарканье ног, кто-то споткнулся, затем в сопровождении приглушенной брани налетел на другого. Послышался звон металла о металл. Я не мог видеть, но отчетливо представил, как Ирина в ярости швыряет скальпель и решительно уходит в темноту. А потом наступила тишина. Лишь я в одиночестве лежал лицом вниз и безуспешно пытался понять, что происходит.
Ожидание растянулось на целую вечность, но хуже всего было даже не ждать неизвестности, а делать это в абсолютной тьме. Источников света не было никаких и в отличии от самой темной ночи, когда глаза все же привыкают к темноте и начинают различать хотя бы что-то, в том подземном каземате не к чему было привыкать.
Как я ни старался, но пару раз все же отключался и засыпал, вскидываясь от каждого шороха, однако не мог понять, снились они мне или на самом деле доносились откуда-то. Но в очередной раз, резко проснувшись, я совсем рядом отчетливо услышал какое-то шуршание в сопровождении тени, мелькнувшей в мгновенном ослепительном отсвете. Через секунду я понял, что это шаги крадущегося человека, шаги осторожного человека. И ладно бы он боялся обо что-то удариться в темноте или заблудиться, тем более он шел с фонарем, но нет. Так ходят воры, непрошенные гости или те, кто не хочет быть замеченным.
Человек остановился возле меня, с минуту стоял, тяжело размеренно дыша, затем по мне, слепя, скользнул луч фонаря.
– Это вы? – вопрос был настолько неожиданным и неуместным, что я вряд ли нашелся бы с ответом, даже если бы у меня во рту не было никаких трубок. Однако моему неожиданному гостю и не требовались ответы, потому как он утвердительно сказал: – Это вы.
Он рассек скальпелем путы, кряхтя перевернул меня, выдернул легко выскользнувшие из гортани трубки, заставив сдавленно кашлять и отплевываться несколько долгих минут. Освободившиеся от оков руки и ноги безвольными плетями упали вдоль моего покрытого липкой испариной тела, сразу стало зябко. Пару раз попытавшись поднять хотя бы одну руку и быстро запыхавшись, я скоро бросил это бесполезное занятие.
– Ничего, – успокоил меня незнакомец. – Силы вернуться. Часа через два. Вам вкололи лошадиную дозу миорелаксантов. Ваши мышцы сейчас как студень.
Его огромный темный силуэт чудовищем из ночного кошмара возвышался надо мной. Человек скорее всего был в спецкостюме биозащиты, однако точно сказать было нельзя из-за недостатка света. Прежней тьма уже не была, но и света не хватало, его слабые лучи пробивались откуда-то снизу, искажая и без того уродливую действительность. Скорее всего, фонарь лежал на полу между соседними бадьями.
– Так это ваших рук дело?
Голос человека был смутно знаком, и даже не сам голос, а вялые гортанные интонации, но сколько я не силился, не мог вспомнить его обладателя.
– Что? – прохрипел я, не узнавая своего голоса, да и не понимая сказанного.
– Это все, – огромная рука сделала круговой жест. – Как только вас увидел, сразу начал готовиться к худшему.
Я совершенно не понимал, о чем он, но предпочел умолчать об этом.
– Но вы напрасно так рисковали. Еще несколько минут и они бы вас убили.
– Пытаюсь понять, но… – Я снова зашелся в кашле. – Мысли путаются. Из-за лекарств, наверное.
На самом деле мысли у меня были кристально чисты, но я вынужден был валять дурака, чтобы получить нужные ответы.
– Странно, – удивился незнакомец. – Ирина Георгиевна особо настаивала, чтобы ваше сознание было ясным. Она хотела вас помучить.
– Не знаю, – прохрипел я. – Тогда это похмелье. Я вчера напился до чертиков.
– Нет. Вас привезли три дня назад. Похмелье должно было пройти. Я вам лично капельницы с глюкозой и изотониками ставил.
– Все это время?
– Нет, только первый день. Потом вас в искусственной коме держали. Ждали указания сверху. Указания не поступило.
Говорил он заторможено, будто вот-вот заснет. При этом почти не двигался. Это производило жутковатый эффект.
– Так это вы все устроили или нет? – снова спросил он. – Мне нужно знать.
– Да, – сказал я, понимая, что он от меня не отстанет с этим вопросом или, чего доброго, начнет выпытывать ответ на него. Скальпель по-прежнему был зажат в его руке.
– Я так и думал, – устало сказал он, а затем вдруг отбросил скальпель, звякнувший о пол, и грузно опустился на край бадьи. – Спасибо вам.
– Не за что.
Наконец ноги начали слушаться и я, срываясь на стон, сначала кое-как сел, а потом руками перебросил ноги одну за другой через бортик кюветы. Первую секунду меня повело, грозя опрокинуть, но я вцепился в край кюветы и смог удержаться сидя.
