Читать книгу: «От экватора до полюса. Сборник рассказов», страница 18

Гордость индуса

К у в ш и н и м а с т е р и л и п а р а д о к с к а с т о в о й с и с т е м ы

Около трёх с половиной тысяч каст существовало в Индии. Каждая профессия – отдельная каста. Правда, основа зарождения многоступенчатой иерархической лестницы была несколько иной, чем в наши дни.

Само слово «каста» означает цвет. Около пяти тысяч лет назад в Индию пришли арийцы. У них самих уже тогда было деление на два класса: знатных и простых людей. Но они были белокожие. А аборигены Индии имели тёмную кожу. Их называли дасами, то есть рабами. Тогда-то сначала и возникли касты белых и цветных.

В течение многих столетий происходило смешение рас, и постепенно выделились четыре касты, различавшиеся не по цвету, а по положению в обществе. Самыми высшими были брамины от слова «брахман», что означает «бог». К ним принадлежали священники и учёные. Затем шла каста кшатрия, к которой относились воины. Они в те времена были почти равны с браминами, так как фактически правили страной. Вайшья – простые люди – стали торговцами и отставляли третью касту. К четвёртой – шудра – отошли все неарийские племена. Они были рабочими, ремесленниками, земледельцами, скотоводами и так далее.

Эти обычаи, отделявшие людей друг от друга, сильно мешали развитию государства. Поэтому в настоящее время кастовая система в стране отменена. Однако сложившееся веками трудно переделать за десятилетия. До сих пор многие индийцы стоят лицом к лицу с кастовыми различиям, приводящими порой к парадоксам, об одном из которых и пойдёт рассказ.

Устойчивой и в наши дни остаётся в Индии каста кумхаров, то есть гончаров. Из поколения в поколение, от отцов к детям передаётся сложное искусство изготовления кувшинов разных размеров и форм. Нелёгкий ручной труд, единственной механизацией которого является вращающийся гончарный круг, ценится очень дёшево. Гончар может выполнить сто пятьдесят заготовок в день. Часть из них разобьётся, так и не попав в печь, другая во время обжига, и хорошо, если в это время не пойдёт дождь, когда вся продукция может полопаться, отправив весь труд насмарку. Получившиеся, в конце концов, кувшины относятся на базар для продажи, где за средних размеров сосуд платят всего две рупии, на которые можно купить лишь буханку хлеба или съесть небольшой завтрак с лепёшкой.

Между тем в древности к искусству гончара относились с большим уважением. Не случайно именно каста гончаров получила название «пандит», что означает «ученый человек». Ведь люди этой профессии умеют делать сосуды, ставшие известными всему миру не только своей красотой.

Пожалуй, нет такого дома в Индии, где бы не стоял хоть один глиняный кувшин. Изготовленный из особого состава умелыми руками индийских гончаров, тщательно обожжённый, кувшин сохраняет прохладу помещенной в него влаги даже в самую сильную жару, благодаря мельчащим порам в теле сосуда.

Кувшин как бы дышит, не пропуская в себя тепло. В стране, где раскалённый воздух поднимает столбик ртути в тени до пятидесятиградусной отметки и где во многих домах ещё нет кондиционеров и холодильников, простой глиняный кувшин играет первостепенную роль.

Для многих индийцев он имеет и религиозный смысл. Часто перед исполнением пуджи – так называется обряд молитвы богу – молящиеся моют руки водой только из глиняного кувшина, так как считается, что вода в нём сохраняется чистой, поскольку сам кувшин сделан из земли без примесей инородных веществ, которые могли бы помешать чистоте помыслов верующего человека.

Времена шли, менялись соотношения слоёв общества, и каста гончаров оказалась в разряде самых низших, в чьи дома не войдут и с кем не сядут за стол люди высшей касты.

И вот, как это ни странно, случилось так, что люди, стоящие на разных полюсах длинной кастовой лестницы и, казалось бы, не имеющие ничего общего между собой, тем не менее получили общую добавку к своему имени. Ею является слово «пандит». Разница состоит только в том, что, если его добавляют в конце имени, то это означает, что обладатель имени принадлежит к касте тружеников низшего сословия – гончаров. Если же имя человека начинается со слова «пандит», то это говорит о глубоком уважении каждого к тому, кому присвоили это имя, считая его достойным звания большого учёного, мастера своего дела.

Так, например, любимого всем народом премьер-министра Джавахарлала Неру называли Пандит Джавахарлал Неру, отдавая дань уважения его таланту государственного и политического деятеля.

А кумхары – гончары, которыми в наши дни становятся порой бедные люди из других каст, не нашедшие себе лучшего способа заработать на жизнь, продолжают развивать искусство изготовления кувшинов простых – для обыденного пользования в жаркий сезон и дорогих красивых, любовно разукрашенных цветами или другими рисунками, различных форм и расцветок, представляющих настоящие произведения искусства, за которые можно было бы смело поставить приставку «пандит» в начале имени. Это ли не парадокс?

Н е о б ы ч н о е с о с т я за н и е

У индийского народа много любопытных традиций, идущих из глубины веков. Перед началом нового дела разбиваются кокосовые орехи, вымазываются красной краской лбы, едят сладости. Это называется справлять пуджу, то есть богослужение. Танцовщица перед тем, как принять танцевальную позу на сцене, складывает ладони перед грудью и склоняется до земли, прося у бога удачи. Водитель машины, проезжая мимо храма, не забывает отдать ему почтение скорой молитвой.

Поклонение различным богам, а у индийцев их великое множество, является общенациональным явлением. Но в некоторых районах Индии можно встретиться с традициями, присущими только данной местности. Интересные истории иногда лежат в их основе.

Так, если вам доведётся побывать в одном из центральных штатов страны Мадхья Прадеш, то по дороге из его столицы Бхопала в Лалитпур, возле небольшого городка Тикамгарх, вы повстречаете огромное дерево ним, под которым установлена каменная статуя коня. Побудьте немного здесь, и вы сможете увидеть, как время от времени проезжающие на живых конях всадники спешиваются в этом месте, молча кланяясь каменному изваянию. Это не очень старая традиция. Родилась она в период английского владычества, когда в стране только начинали появляться железные дороги.

Земли Тикамгарха принадлежали магарадже Пратапу Сингху, который не любил нововведения и не верил в их пользу. Поэтому, когда агент железнодорожной компании приехал к нему и предложил провести через его земли железную дорогу, Пратап Сингх наотрез отказался, сказав, что его вполне устраивает конь.

Чтобы уговорить упрямого магараджу, агент привёл свой главный козырь. Он заявил, что паровоз значительно быстрее коня. Однако для доказательства пришлось провести соревнование. Условия были такими: если конь проиграет гонку на участке в сорок три километра от Лалитпура до Коронды, где уже была железная дорога, то англичане прокладывают линию через Тикамгарх, если же он выиграет, то все близлежащие деревни присоединяются к владениям магараджи.

В этом состязании английский паровоз потерпел крупное поражение, проехав только двадцать шесть километров пути, когда конь уже закончил скачку. Правда, на обратном пути загнанное животное испустило последнее дыхание, но тем не менее победа им была одержана, и железную дорогу в район Тикамгарха тогда не провели, а благодарный магараджа на месте гибели коня приказал установить ему памятник.

Современная карта Индии испещрена железнодорожными линиями. Давно уже поверили люди в преимущества нового транспорта. Но до сих пор не умирает традиция поклонения коню – победителю.

В н е д е л е с е м ь д н е й и в о с е м ь п р а з д н и к о в

Так гласит индийская пословица. И правда, в этой стране в любой день недели можно попасть на ка      кой-нибудь праздник. Для каждого бога выделен свой день, а индусы верят, что богов очень много. У одних любимым является танцующий бог Шива, которого изображают обычно стоящим одной ногой на теле поверженного им злого демона. Это бог-разрушитель и в то же время покровитель искусства. Другие отдают предпочтение богу мудрости Ганеша с головой слона. Третьи поклоняются богине поэзии и музыки Сарасвати. Изображение того или иного бога вы можете увидеть в доме любого индуса. В дни праздников на площадях строятся высокие шатры из брезентового полотна и бамбуковых палок. В них устанавливаются глиняные фигуры богов, и по вечерам сюда собираются толпы индусов послушать песни и танцы популярных ансамблей, посмотреть, как самодеятельные артисты изображают сценки из жизни богов, о которых рассказывают легенды.

Одним из самых больших является праздник Дурга пуджа. Он празднуется осенью, и так случается, что после него всегда заканчиваются лившиеся почти ежедневно дожди.

Видел я в Индии праздник труда – Вишва карма пуджа. Тогда в городе Бокаро на металлургическом заводе, во всех цехах были установлены фигурки бога труда Вишвы. Проходить к ним можно было через специальные арки, украшенные гирляндами цветов и разноцветных лампочек. В этот день все рабочие и инженеры приходили на завод в праздничных костюмах со своими жёнами и детьми. Всем раздавались угощения, а на лоб по традиции наносились пятнышки красной краски. Очень нравится праздник труда ребятишкам, потому что в этот день они могут увидеть огромные машины и цеха, в которых работают их отцы или старшие братья.

Т а м , г д е ж и в ё т м о р с к а я ч е р е п а х а Т о р т и л л а

Давайте раскроем карту Индии, и мы увидим, что большая часть её территории окружена индийским океаном. С одной стороны – западной – Аравийское море, с другой – восточной – Бенгальский залив. Их тёплые воды намыли прекрасные пляжи по всему берегу, покрытому густыми пальмовыми рощами. Тут же в побережных штатах Ориссе и Карнатаке можно встретить почти непроходимые джунгли, где до сих пор живут дикие племена людей, не знакомых с современной цивилизацией. Правда, их уже не так много.

Зато по всему побережью, на протяжении нескольких тысяч километров, вы всегда встретите людей, которые кормят всю страну и многие народы мира, доставляя им из индийского океана рыбу, креветок, устриц, омаров и другие дары морской пучины. Я имею в виду, конечно, рыбаков. Все восхищаются продукцией, которую они добывают, только живут они значительно хуже тех, кому продают свой труд.

Их дом – простая тростниковая хижина без окон, без электричества, без воды. Одежда рыбака часто состоит из одного куска материи, обвязанной вокруг пояса. Его орудие труда – сети – связываются и сушатся тут же на берегу перед хижинами, рядом с лодками. А сами лодки просты и удобны. Каждая состоит из двух кусков слегка выдолбленного дерева. Две половинки связываются вместе перед самым выходом в море и никогда не тонут, но выходить на них против целого ряда длинных, набегающих друг на друга волн, чрезвычайно трудно. Надо уметь хорошо балансировать и твёрдо стоять босыми ногами на деревяшках, чтобы не свалиться самому, когда тебя окатывает встречной волной.

Возвращаться с моря легче, но тоже только опытному мореходу. Волна сама катит рыбаков на берег. Здесь особенно важна устойчивость, так как, упав, можешь оказаться под лодкой, гружёной рыбой, а это уже менее приятно. Но я не видел, чтобы рыбаки падали. Сидя или стоя на своих узких длинных лодках, они несутся над водой смело и уверенно, ловко взмахивая короткими вёслами.

В штате Карнатака у берегов Аравийского моря по большим праздникам проводят соревнования гребцов, когда в длинные лодки садятся сразу по сто человек. Удержать такую лодку, да ещё придти первыми очень трудно. Однако такие соревнования являются лёгким развлечением для рыбаков, которые проводят по несколько дней и ночей в открытом море, встречаясь со штормами, акулами, рыбами меч, молот или пила, которые могут легко погубить неосторожного морехода. В море всегда много неожиданностей, да и на берегу их хватает. Вот какая неожиданная ночная встреча произошла однажды у меня на одном из пляжей Бенгальского залива.

Мы приехали в маленький городок Пури всего на несколько дней покупаться. Этот город хорошо известен всем индусам не потому, что здесь чудесный пляж, ведь сами индусы в море не купаются и плавать не умеют, а потому, что в этом городке один из их главных храмов Джаганатха. В это святое для индусов место приезжает великое множество паломников. Поэтому в городе много гостиниц и широкая торговля всякими морскими сувенирами, среди которых можно увидеть расчёски из панциря черепахи, зубчатые носы рыбы-пилы самых разных размеров, поющие раковины, которыми, наверное, пользовался человек-амфибия, коралловые бусы, сумочки из змеиной кожи, изделия из китового уса и акульих плавников.

Всё это продаётся прямо на берегу, сразу, где кончается пляжный песок. Тут же на передвижных жаровнях жарятся лепёшки, готовятся сладости, предлагают сок сахарного тростника, манго, бананы. Словом, жизнь кипит в этом уголке.

Мы уходим вдоль моря по песку дальше от шума, поближе к природе, шлёпаем босиком по лижущим песок волнам океана. Он добр днём, и в его воде много интересного. Вон стайка маленьких, плоских как блюдца рыбок. Они приплыли с волной и тут же унеслись обратно. А вот мелкие рачки не успели за убегавшей водой, заметили нас и тут же закопались в мокрый песок так, что и не найдёшь их теперь.

Рядом со мной и моей женой важно шагает мальчуган, местный житель лет девяти. Зовут его Тушара, что в переводе с хинди означает снег. Странное имя для мальчика, который не знает даже, что такое настоящий холод и никогда не видел снега. Он чувствует себя хозяином. Увидев выброшенную только что волной небольшую раковину, он быстро поднимает подарок моря и тут же прелагает нам купить её. Я смеюсь и показываю себе под ноги. Рядом лежит ещё одна такая же. Остаётся только нагнуться и взять. Тушара замечает её, тоже смеётся и выбрасывает свою в воду. Их много таких подарков на берегу в момент прилива.

Мы долго гуляли, дойдя до самого конца рыбачьего посёлка, расположенного почти за городом, и когда возвращались, то стало уже темно.

У моря быть в это время даже страшно. Начался отлив, море отступало от берега, но волн не было видно и казалось, что ноги поворачивают сами к океану и какая-то неведомая сила тянет в темноту, в пучину вод. Но это только казалось.

Болтавший всю дорогу Тушара теперь немного притих и держался ближе ко мне. И тут я увидел впереди необычный блеск.

Это было не просто отражение появившейся только что кз-за облака луны. Странно было то, что отражённый блеск двигался. Перед нами было что-то живое.

Мы остановились от неожиданности. Тушара схватил меня за руку. Но я знал, что крокодилов морских здесь нет, а акулы по песку не ползают, поэтому мы всё же двинулись вперёд. Каково же было наше изумление, когда приблизившись, мы увидели огромную морскую черепаху, направлявшуюся вглубь океана. Это её гладкий панцирь блестел нам издали. Видно, она закопала где-то в песке яйца, из которых потом появятся маленькие черепашки, и теперь возвращалась к себе домой.

Мы не пытались поднять черепаху, так как и повернуть её было бы невозможно. Вес её был не менее двухсот килограммов. Когда мы подошли, она остановилась на несколько секунд, потом мощные когтистые лапы, покрытые, словно броней, толстой кожей, приподняли тяжёлый панцирь, и безобидное древнее морское животное продолжало неторопливо свой путь, пока не скрылось в черноте могучего Индийского океана.

Тушара теперь не боялся. Он говорил и говорил, пытаясь объяснить нам, что если бы мы могли забрать черепаху и отдать его отцу, то он бы сделал много расчёсок из панциря и продал их на базаре, и тогда его, может быть, послали бы в школу.

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Свальбард по-норвежски, по-русски – Шпицберген

Но я прошу прощения у дорогих читателей за то, что каким-то образом ввожу в заблуждение столь броским заголовком, ведь и слово Свальбард не совсем норвежское, как и Шпицберген вообще не русского происхождения. Однако так случилось, что замечательный уголок почти на краю земли, всего в какой-нибудь тысяче километров от Северного Полюса планеты имеет столь экзотическое двойное название. И вполне возможно, что это не только не первый, но и не последний его парадокс.

Четыре века тому назад, а именно семнадцатого июня тысяча пятьсот девяносто шестого года голландскому мореплавателю Уильяму Баренцу довелось привести свой корабль к скалистым берегам, кои он и обозначил в судовом журнале неделю спустя словом Шпицберген, что означало в переводе «Остроконечные горы». Между тем сам счастливчик вместе со своими друзьями по открытию полагал, что повстречался с берегами Гренландии, в то время известной под названием Гронланд.

Но ту же ошибку до него совершали русские поморы, бывавшие в этих же местах значительно ранее в поисках охотничьей добычи и называвшие холодный, неприветливый преимущественно край Грумантом, что было русским вариантом слышанного ими от соседей Гронланд.

Шпицберген же, как название, появился впервые на карте лишь через шестнадцать лет после произнесения этого слова Баренцем, и ещё два столетия велась борьба за сохранение его на картах мира, конкурируя с Гренландией, Новой Землёй и Грумантом. Да и сам Шпицберген в качестве архипелага с более чем тысячью островами проявил свои настоящие очертания на карте впервые лишь в начале восемнадцатого века.

Ошибкой географов считают некоторые учёные и возникновение названия Свальбард, что в переводе со староскандинавского означает край холода и относилось в прежние времена к одному из районов Гренландии. Не случайно поэтому в Договоре о признании суверенитета Норвегии над Шпицбергеном, подписанном девятого февраля тысяча девятьсот двадцатого года, слово Свальбард вообще не существует. Несколько позже норвежские учёные попытались увязать упоминания об открытии Свальбарда в исландских сагах, относящихся к средним векам, со Шпицбергеном и в Акте от семнадцатого июля тысяча девятьсот двадцать пятого года называют архипелаг Свальбардом, включая его в территорию королевства Норвегии.

Учёные продолжают спорить, ибо ни у кого нет достоверных доказательств, кто из европейцев – русские, норвежцы, голландцы или англичане – первыми охотились на архипелаге, подкрадываясь по льду к моржам и тюленям, ставя капканы на песца, сражаясь в неравной схватке с более сильными белыми медведями и более слабыми оленями. Однако, если только сегодня удалось доказать, что небесных знаков Зодиака не двенадцать, как считалось два тысячелетия, а тринадцать, то в вопросе определения одного названия и приоритета первого поселенца уникального северного архипелага всё ещё, видимо, впереди.

А я рассказал об этом лишь в качестве преамбулы к моим дальнейшим описаниям удивительного во всех отношениях и прекрасного по своему, незабываемого по красоте и редкого по чистоте уголка природы с никогда не тающими льдами и странно сохраняющимися на них горячими человеческими сердцами.

Впрочем, «нетающие льды» – это, конечно, метафора, поскольку на самом деле всякий раз с наступлением короткого лета даже самые мощные ледники начинают подтаивать и подмываться слегка потеплевшими водами океана, и тогда огромные куски и целые скалы сверкающего на солнце льда вдруг отрываются под собственной тяжестью от гигантской ледовой массы и со страшным грохотом, взбудораживающим тишину многих километров вокруг, обрушиваются, разрывая в тысячи брызг прибрежные языки волн, и начинают свою новую жизнь странствующих плавучих айсбергов.

Однако за зиму потери отколовшихся льдов да потоков воды, сбежавших говорливыми шумными ручьями, с лихвой восполняются новыми наледями. И это вечное движение льдов совершенно незаметно для обычных глаз обывателя, редкие единицы которых проводят здесь почти всю свою жизнь в отличие от остальных, приезжающих лишь на два-три года временной работы за приличный заработок. Они-то и называют льды нетающими.

Только специалисты гляциологи, проведя очередные замеры, вычертив изрядное количество таблиц и графиков, завершив сложные вычисления и расчёты, вдруг покачают головами, грустно заметив, что границы ледников отодвинулись на несколько сантиметров, освободив часть суши. Теплеет климат земли.

В стране же нашей, напротив, климат взаимоотношений похолодал, что привело к её развалу в политическом и экономическом плане и к великому сожалению повлияло на жизнь Шпицбергена. Свёрнуты многие научные программы. Не приезжают больше гляциологи, не продолжаются многолетние наблюдения за движением ледников, приостановлены работы геологов в поисках несметных богатств Шпицбергена, называемого ими геологической лабораторией земли, затормозились научные раскопки археологов, почти доказавшие, что русские поморы первыми обживали край тысячи островов.

Приоритет в исследованиях отдан почти полностью норвежцам, создавшим на территории Свальбарда научно-исследовательский полярный институт да открывшим здесь же целый университет для подготовки специалистов в области полярной геологии и охраны окружающей среды. Стараются не отставать от них поляки, любящие природу севера, да расчётливые японцы, понимающие экономическую выгоду от научных исследований в столь далёком от них регионе мира.

Что касается нас, то мы не отстаём от норвежцев теперь лишь в количестве добываемого на Шпицбергене угля, правда почти вдвое превосходящими силами украинских и русских шахтёров, живущих на Шпицбергене всё так же дружно единой семьёй, как это и было в старое доброе время. Об их жизни и пойдёт речь в моих следующих повествованиях.