Читать книгу: «Любовь на краю мира», страница 2

– Мальчик, закрой дверь. И подожди в коридоре, когда тебя вызовут, – сказала она.

Когда Татьяна вышла от директора, Константин сидел на корточках возле двери. Он встал, но Таня бросила на него сердитый взгляд и ушла. Следом за ней из кабинета вышел физрук.

– В общем, считай, что тебе объявили устное предупреждение, – сказал он. – Скажи спасибо Татьяне. А нож я тебе после уроков отдам.

Вскоре прозвенел звонок. Дверь распахнулась, и с радостным криком выбежал мальчуган. За ним поспешили его одноклассники. И только потом в рекреацию стали выходить девочки. Началась перемена. И вновь школьные коридоры наполнились гулом и визгом. И вновь мелюзга носилась по рекреациям.

«Получается, что Татьяна заступилась за меня, – думал Константин. – Но зачем? Почему она это сделала?»

– Да она просто влюбилась в тебя! – сказал Лопухов после того, как Костя ему всё рассказал.

– Думаешь?

– Конечно! Иначе зачем ей тебе помогать?

На следующем уроке Костя наблюдал за Татьяной. Он вглядывался в неё, надеясь найти ответ в её глазах. Но она, то смотрела в учебник, то писала в тетради, изредка переговариваясь с Элей Киселёвой. Только один раз она посмотрела в его сторону, но встретившись с его взглядом, тут же отвела глаза. И ему показалось, что было в них что-то большее, чем просто взгляд одноклассницы. Потом, на перемене, когда они вместе с Лопуховым были за территорией школы, в окне второго этажа он увидел Татьяну, которая, как ему показалось, наблюдала за ними. И только на шестом уроке всё встало на свои места.

Они писали контрольную по алгебре. Учительница ходила по классу и следила за тем, чтобы никто не списывал, и вдруг обратилась к Татьяне:

– Снигирёва.

Но та не ответила. И тогда Костя оторвал взгляд от тетради и увидел, что Таня смотрит на него так пристально, будто силится что-то прочитать в его глазах.

– Снигирёва! – повторила учительница.

Татьяна будто очнулась и посмотрела на неё.

– Ты уже всё решила? – спросила Ирина Сергеевна.

– Нет, – ответила Татьяна и вернулась к решению задачи.

– На носу конец года, а что у тебя на уме?

Таня ничего не ответила. Она взяла ручку и принялась писать в тетради, но Костя заметил, что её щёки покрыл румянец. И ему всё стало ясно.

«Она действительно влюблена в меня! – подумал он и вдруг обрадовался. – Как же так? Таня Снигирёва! Такая серьёзная и ответственная! Такая умница! И влюбилась в меня?!»

– Александров, – обратилась учительница к нему, – может быть, ты уже всё решил?

– Нет, – ответил он.

– Тогда нечего так улыбаться. Скоро звонок.

Но ему уже было не до контрольной. Он посмотрел в окно… и то ли оттого, что солнце выглянуло из-за облаков, то ли потому, что воробьи расчирикались, словно сумасшедшие, но он почувствовал, что уже наступала весна, и на душе у него сделалось празднично.

Когда прозвенел звонок, все сдали работы и устремились на выход, а Костя пошёл в спортзал.

После занятий здесь было тише, чем в школьных коридорах, и шаги отдавались еле различимым эхом. Владимир Николаевич был в тренерской, в маленькой комнате в глубине школы, уставленной спортивным инвентарём. И здесь было ещё тише, чем в зале. Только поскрипывало старое кресло, и гулко шуршала шариковая ручка: физрук заполнял журнал.

Костя никогда не относился к нему, как к педагогу. Да и не был он на них похож. В спортивном костюме и со свистком на шее он всегда был в хорошем расположении духа. Он любил пошутить и часто подбадривал учеников, но, несмотря на его весёлый нрав, Косте он всегда казался более рассудительным, чем остальные преподаватели. Может быть, потому что он не твердил изо дня в день заученный урок, не ругал за прогулы, да и ничего не задавал на дом. А может быть, потому что вёл он себя совсем не как взрослый. Хотя сколько Константин ни гадал, но всё равно не мог определить его возраст. Мимические морщинки на лице физрука говорили, что ему было уже за сорок или даже под пятьдесят. Но по лёгкой походке и спортивному телосложению ему нельзя было дать больше тридцати.

Когда Костя вошёл в тренерскую, Владимир Николаевич посмотрел на него и улыбнулся.

– А, Константин, – сказал он. – Проходи. Чай будешь?

– Да нет, спасибо, – ответил Костя и оглядел комнату.

Здесь среди спортивного инвентаря стояли кубки и грамоты в рамках, на полке лежали медали. И Константину показалось странным, что они были не на стенде в вестибюле, а в этой комнатушке. Казалось, что их здесь попросту позабыли.

– Чьи они? – спросил он, указывая на дипломы.

– Наши, – ответил физрук. – Нашей школы.

– А я думал, это вы постарались.

Владимир Николаевич уловил в его голосе усмешку и парировал:

– А ты что на физкультуру не ходишь?

Константин промолчал. Но Владимиру Николаевичу и так всё было понятно: физкультура – это не математика, и Костя достаточно крепкий парень, чтобы спокойно сдать любой зачёт.

Он открыл ящик стола и достал нож.

– Вот, держи. И впредь будь аккуратней. Ты уже не в том возрасте, чтобы драться. За это можно и в тюрьму угодить.

– Спасибо, – сказал Константин и взял нож со стола.

И когда рукоятка привычно легла в ладонь, он почувствовал себя победителем.

– И приходи на физкультуру, – сказал Владимир Николаевич. – Будем в волейбол играть.

– Я подумаю.

– Я тебе зачёт не поставлю, вот тогда ты подумаешь! – физрук усмехнулся.

Костя знал, что с Владимиром Николаевичем проблем не будет, поэтому улыбнулся в ответ.

– Ладно. Приду.

Татьяна вышла из гардероба. Она надела куртку, взяла со скамейки спортивную сумку, закинула её на плечо и вышла на улицу. Когда она была на крыльце, её догнал Константин.

– Тань, подожди, – окликнул он.

Она остановилась.

– Ну, чего тебе?

В её тоне послышалось раздражение, и Костя растерялся:

– Да я…

– Говори быстрее. Я на тренировку опаздываю.

– Я хотел сказать спасибо.

– Всё?

– Да.

– Ну пока!

Татьяна легко сбежала по ступенькам, а Костя посмотрел ей вслед и подумал:

«Почему же я раньше не замечал, что она такая красивая?»

Татьяна шла через двор грациозная, гармонично сложённая, и в её походке ощущалась гибкость. Даже издалека в ней можно было узнать спортсменку.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Весь вечер Константин думал о Тане.

«А ведь заступилась за меня. Не сестра и не подруга, совершенно чужая, но заступилась тогда, когда никому не было дела».

Камыша он считал просто приятелем, но вот Дима был ему ближе всех.

«И он тоже убежал! И даже когда он знал, что я иду разбираться с Губенко, то спокойно играл себе в волейбольчик! – размышлял Костя. – Потому что ему было плевать! А Тане было не плевать».

Константин впервые почувствовал, что какая-то девушка была неравнодушна к нему. И он отметил, что это ощущение было очень приятное.

Тогда он впервые заглянул на Танину страничку в сети. И вновь его удивило, что прежде он не замечал, как она была привлекательна. У неё было много фотографий, сделанных в легкоатлетическом манеже и на стадионе. Её окружали ребята и девчонки из команды. И все они на снимках казались такими дружными и счастливыми, что Костя им позавидовал. Среди них было много притягательных девушек, но красивей всех была Таня. В обтягивающих шортиках, топике и белых гольфах она выглядела просто потрясающе! Подтянутая, спортивная… в ней не было ничего лишнего!

Были у неё и школьные фотографии. Одна из них Косте особенно нравилась. Таня сидела за партой и, склонив голову, смотрела в объектив. В окно кабинета лился солнечный свет, отчего волосы струились золотом, кожа приобретала персиковый оттенок, а глаза сияли лазурью. Свет мягко ложился на нежные губы, и лицо казалось ангельским.

Каждый день Костя рассматривал её фотографии. Было во взгляде Тани что-то неуловимое, из-за чего он чувствовал в груди тепло.

«А что, если и вправду мы будем вместе?» – думал он.

И тогда Костя представлял, как они стали бы встречаться. Как вместе бы проводили время, как ходили бы на свидания. Они бы никогда не ссорились и были бы неразлучны.

А потом он заметил, что думает о ней постоянно. Думает в школе. Думает, когда гуляет. Думает, когда ложится спать.

И однажды, идя к Лопухову, чтобы вытащить его на улицу, вдалеке он увидел Таню. И что-то заставило его пойти за ней.

Её походка была мягкой и уверенной. Синие джинсы, белая куртка и спортивная сумка на плече: Костя смотрел на эту фигурку и не мог оторвать от неё взгляд. Неведомая сила заставляла идти за Таней, но эта же сила не давала окликнуть её. Так он и плёлся за ней до манежа, где она тренировалась. А потом, когда она скрылась в дверях спорткомплекса, он ещё долго стоял и чего-то ждал.

В сквере каркали вороны. Кое-где ещё лежал мокрый снег, а где-то уже чернела земля. Деревья стояли в талой воде, и лёгкий ветерок гнал по ледяным лужам рябь. Костя не понимал, что заставило его сюда прийти. Поэтому он почувствовал себя глупо, и на душе стало тоскливо. Он озяб, и его взяла дрожь.

А на следующий день Татьяна была ещё притягательней, и Костя не сводил с неё глаз.

На геометрии она сидела в соседнем ряду, так что он мог за ней наблюдать. Таня взяла линейку и карандаш, а когда склонилась над тетрадью, то ей на лицо упала прядь волос. Она привычно зачесала её за ухо, открыв при этом нежную шею. Верхние пуговицы её блузки были расстёгнуты. На тоненькой цепочке, обнаруживающей изгиб ключиц, поблёскивал зелёный кулончик в виде сердца. И было во всём этом: и в наклоне головы, и в нежной шее, и в этих ключицах – столько женственности, что Костя испытал почти непреодолимое желание притянуть это нежное создание к себе и обнять, но тут же испугался порыва, будто бы она была настолько нежной и хрупкой, что он непременно бы причинил ей боль. Что-то защемило в груди тягостное, ноющее, и Костя понял, что ощущает это странное чувство уже не первый день.

Татьяна тронула шею, будто почувствовав на себе взгляд, и посмотрела на него. Она заглянула ему в глаза буквально на миг, но во взгляде мелькнуло что-то близкое и почти родное, и он вдруг осознал, что – влюблён в неё.

Татьяна вновь склонила голову над тетрадью, а Костя, пораженный открытием, прислушался к чувствам.

«Неужели… это и есть любовь? Неужели я влюбился? – задавал он вопрос, и сам же отвечал: – Да, это случилось. Ведь я люблю её».

Сердце в груди колотилось так, что удары отдавались в шее и висках. И Костя почувствовал, что лицо его краснеет.

«Но как же так произошло? Ещё недавно она была просто Снигирёва. А теперь? Теперь я люблю её».

Он не мог отвести от неё взгляд, и Татьяна вновь посмотрела на него.

– Ты чего? – спросила она.

Костя пожал плечами и ответил:

– Ничего.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Татьяна ждала Родионова у выхода из манежа. Обычно домой они возвращались вместе. В холле было душно, и поэтому она вышла на свежий воздух.

Небо было почти чёрным, и вдоль дороги уже загорелись фонари. Накрапывал мелкий дождь со снегом, и ветер нёс с моря холод и влагу. После тренировки на Таню набрасывалась дикая усталость, и эта вечерняя морось была как нельзя кстати. Она поправила сумку на плече и застегнула куртку.

Из спорткомплекса вышли ребята. Алексей попрощался с друзьями и подошёл к Татьяне.

– Ну что, пойдём? – спросил он.

Она улыбнулась в ответ, Лёша взял её сумку, и они направились к остановке.

Тане нравилось, когда они возвращались домой вместе. В эти минуты на душе у неё становилось хорошо и спокойно. Иногда она ждала конца тренировки только лишь для того, чтобы оказаться с ним наедине.

А потом автобус вёз их по проспекту. Гул мотора и периодические остановки усыпляли, и Таня боролась с дремотой. Она поглядывала на Алексея, а он, положив руки на сумку, смотрел в окно. Временами по его лицу пробегал оранжевый свет, черты углублялись, и тогда лицо Лёши делалось таинственным и незнакомым. Но очередной уличный фонарь оставался позади, и за оранжевой полосой наползала тень, и выражение его лица вновь становилось обыденным и привычным.

Они были знакомы уже очень давно. Так давно, что находясь рядом, могли подолгу молчать. Иногда Тане казалось, он её брат, а иногда, что будущий муж. По крайне мере, ей хотелось в это верить.

Она уже привыкла, что Лёша всегда был рядом. И ей казалось, она любила в нём буквально всё. Любила его широкие плечи и сильные руки. Любила его непослушные волосы, которые после тренировки стояли торчком. Любила его глаза, цвет их был непостоянным: иногда они казались серыми, иногда зелёными, но всегда Татьяна видела в них уверенность. Она любила его и считала идеалом. В спорте ему сопутствовал успех. На зимнем чемпионате он занял первое место, и тренеры говорили, что он может попасть не только в сборную области, но и в сборную страны. В школе его любили учителя, он прилежно учился и неоднократно ездил от школы на олимпиаду по математике. Его отец был архитектором, а мать преподавала музыку, так что его семья резко выделялась на фоне Таниных знакомых. Лёша всегда был предельно вежлив и мягок в общении, а его уравновешенность порой доходила до невозмутимости. И Татьяне казалось, что за этим кроется духовная сила, а главное, у неё складывалось впечатление, что Алексей пройдёт по жизни с этим уверенным взглядом, и всё у него будет благополучно. Его широкие плечи вынесут любые трудности, а сильные руки будут дарить только нежность и ласку.

Ощущение благополучия притягивало её. Потому что она уже так устала от дебошей отца, устала от его ежедневных посиделок с друзьями. Ей хотелось вырваться из этого душного мира! Забыть этот город! Забыть проблемы, ругань, грубость!

Татьяна часто мечтала о том, как уедет с Алексеем и как они будут жить вместе. Она тешилась надеждой, что она ему тоже нравилась. Неспроста же он возвращается домой вместе с ней! Бросает ребят! Несёт её сумку! Она ждала и надеялась, что когда-нибудь он посмотрит на неё своим невозмутимым взглядом и скажет:

«Ты знаешь, Тань, а ведь я люблю тебя».

И тогда она будет самой счастливой девушкой на свете!

Татьяна мечтательно вздохнула и, вернувшись из грёз, посмотрела на Лёшу.

– Я в колледж звонила, – сказала она.

– И что? – безучастно спросил он.

– Экзамены в июле.

– Понятно.

– Лёш, а ты не передумал?

– Нет.

Он по-прежнему смотрел в окно, и Тане захотелось прильнуть к нему, положить голову на его плечо – и чтобы автобус никогда не останавливался!

От остановки они шли до перекрёстка, а потом их пути расходились. Эту минуту Татьяна не любила сильнее всего. Но сегодня, когда она хотела взять свою сумку, Лёша убрал руку. Она подняла взгляд и увидела, что он улыбается. Она потянулась к его руке, но он вновь её отдёрнул.

– Отдай! – с улыбкой сказала Таня.

– Не-а.

– Ну Лёшка!

Татьяна сделала ещё одну попытку завладеть сумкой, но тщетно.

– У меня и так сил нет. Давай!

Конечно, ей не хотелось идти домой, и Лёше, видимо, тоже. И Таня почувствовала себя счастливой.

– Слушай, – вдруг серьёзно сказал Алексей, но, не договорив фразы, замолчал.

Он опустил взгляд и закусил нижнюю губу. По его лицу было видно, что он собирался сказать что-то для него важное, вот только не мог решиться на это.

Татьяну охватило волнение.

«Неужели он сейчас скажет?! – подумала она. – Неужели признается?!»

Она напряженно смотрела на Алексея, а он не поднимал взгляд.

– Слушай, Тань.

«Ну! Говори же!» – кричала она в душе.

Ей хотелось кинуться ему на шею, но она сдерживала себя, и сердце бешено стучало в груди.

– А ты что с Элей редко общаешься? – спросил Лёша.

«При чём же здесь Эля? – растерянно подумала Таня. – Когда он должен был сказать совсем другое!»

– А что? – проговорила она.

– Да я вот подумал, может, мы втроём куда-нибудь сходим.

Татьяна чувствовала, что не хочет слышать ответ, но всё же спросила:

– Почему втроём?

– Я давно её хотел куда-нибудь пригласить, – ответил он, – да боюсь, она мне откажет. А так вроде бы вы вдвоём. Ну и я заодно.

Он улыбнулся и добавил:

– Я же твой друг.

Слово «друг» оскорбило и причинило боль, но Татьяна всё же не хотела верить, что Лёша его произнёс.

– Ты думаешь, что говоришь? – спросила она.

– Я всегда думаю, что говорю.

Татьяна смотрела на него, гадая. Шутит ли он? Издевается? Или он действительно не понимает, что происходит? Но он был как всегда спокоен. И эта невозмутимость Татьяне показалась жестокостью.

– А ну отдай! – сказала она и вырвала сумку из его рук.

– Ты чего? Тань, – проговорил он.

Но она не ответила и пошла прочь.

«Всё это время я была только другом! Он не любит меня! Не любит!» – думала Татьяна.

Она пошла быстрее, а потом и побежала.

Её охватило дикое, беспощадное горе. Ей захотелось кричать. Кричать до хрипоты, до ора! Хотелось упасть на землю и биться в истерике! Сердце зажгло так, что Тане казалось, она умирает. И она мчалась, будто это был её предсмертный бег. Но вскоре агония сменилась бессилием. Дыхание её сбилось, ноги стали словно ватные. Мир показался тесным и беспросветным, и Таней овладел страх.

«Боже, мама, где ты? Мамочка, как же мне больно! Как же ты мне нужна! Помоги мне! Куда деться? Куда?»

Она вбежала в свой подъезд и перед дверью в квартиру остановилась. Потом села на ступеньки и заплакала.

Через какое-то время щёлкнул замок, дверь открылась, и на лестничную площадку вышла пожилая женщина. Нина Васильевна была не только Танина соседка, но и её классный руководитель.

– Танюша, ты плачешь? – спросила она. – Что случилось?

– Ничего. Всё нормально, – ответила Татьяна и вытерла слёзы. – Просто устала.

Она не хотела нагружать её своими проблемами, потому что та была ещё очень слаба. В прошлом месяце Нина Васильевна перенервничала из-за ученика и оказалась в больнице. И до сих пор она ещё не поправилась. Так что Татьяна всячески за ней ухаживала.

«Ещё не хватало, чтобы она из-за меня переживала», – подумала Таня.

Нина Васильевна почувствовала, что та не хотела говорить, – и не стала допытывать её.

Таня поднялась со ступенек и достала ключи.

– Я к вам завтра зайду, – сказала она.

– Спасибо тебе, Танечка, – проговорила Нина Васильевна.

Татьяна вошла в прихожую. В коридоре валялась чужая обувь. Из кухни доносились мужские голоса и грубый смех. И это означало, что к отцу опять пришли друзья, и Таня опять осталась без ужина и нормального сна. Она сняла кроссовки, повесила куртку на вешалку и ушла в свою комнату.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Наутро Таня проснулась в дурном настроении. На душе было тягостно и скверно, будто вчера она совершила неудачное самоубийство, а сегодня снова надо было жить. Она решила, что пропустит уроки, но потом вспомнила, что именно сегодня по химии предстояла контрольная.

«Странно, – подумала она, – жить не хочется, умереть готова, а вот пропустить контрольную не могу».

Таня умылась, сделала зарядку и, как обычно, вышла на пробежку. И когда она вдохнула утреннюю свежесть, на душе у неё стало легче. Она даже на миг задумалась, а не привиделся ли ей вчерашний вечер. Ей показалось, что вот пойдёт она в школу, увидит своего Лёшку – и всё будет как прежде!

«Нет, как прежде уже не будет, – вдруг ужаснулась она. – Никогда уже не будет! Боже, зачем я открылась ему, зачем убежала! Ведь теперь он знает, что я его люблю! И теперь… какая может быть дружба?»

Татьяне стало не только больно, но и стыдно.

«Как же это глупо… могла же стерпеть, смолчать!»

Всё утро она терзалась мыслями и надеялась, что сегодня Алексей не придёт на занятия.

«Пусть бы заболел, прогулял! Только бы не сегодня смотреть в его глаза», – думала Татьяна.

Но случилось не так, как она хотела. У школы Лёша догнал её.

Какое-то время они шли молча. Её никогда не тяготило молчание рядом с ним, а вот сейчас оно было невыносимо.

– Тань, ты извини меня, – наконец проговорил он, – я вчера, наверное, что-то не то сказал.

– Да нет, – произнесла Татьяна, – это я… видимо, перетренировалась.

– Значит, всё нормально? – обрадовался Лёша.

– Вроде бы да, – она сказала это неуверенно, не то утверждая, не то спрашивая.

– Вот и отлично! – Лёша улыбнулся. – Значит, погуляем втроём?

Татьяна подняла взгляд. Она хотела увидеть в его глазах ответ, почему же он так с ней жесток? Но Алексей простодушно улыбался.

«А ведь он так ничего и не понял», – подумала она, и от этой мысли на душе стало тягостней прежнего.

– Эля моя подруга, – сказала она.

– И что?

– Поэтому не погуляем.

– Да что в этом такого? Мы с тобой друзья, Эля мне нравится, – начал рассуждать Лёша.

– Вот пойди это ей и скажи!

Элю они встретили у гардероба, та поцеловала Татьяну в щёку, потом посмотрела на Алексея и сказала:

– Ну что, Лось, как поживаешь? К контрольной готов?

И Таня увидела, как его уверенность вмиг улетучилась, а щёки покрылись румянцем.

Лёша смущенно улыбнулся и проговорил:

– Конечно.

О контрольной думали и Костя с Лопуховым. Они подходили к школе.

– Чего делать-то будем? – спросил Дима. – Может, всё-таки не пойдём?

– В первый раз что ли! У кого-нибудь спишем, – успокоил его Костя.

Начался урок. Вера Петровна записала на доске условия задачи и сказала:

– Значит так, перед тем как приступить к контрольной, повторим тему. И решит задачу…

Она оглядела класс и остановила взгляд на Косте.

– Александров, к доске!

Лопухов пригнулся к парте и беззвучно засмеялся.

– А почему я? – спросил Костя.

– Потому что ты пока ученик этого класса.

Константин вышел к доске и взял мел. Вера Петровна тем временем отмечала в журнале присутствующих.

– Ты не молчи, комментируй, – через некоторое время проговорила она.

В классе раздались смешки. Учительница оглянулась и увидела, что Костя так и не притронулся к доске.

– Александров, ты меня поражаешь день за днём! Даже такую простенькую задачку не можешь решить, – сказала она. – Как ты думаешь писать сейчас контрольную?

– Уж как-нибудь напишу, – проговорил Костя.

– Как-нибудь спишешь! – сказала Вера Петровна. – И что ты за балбес-то такой!

Она произнесла это с таким тоном, будто он был и вправду умственно отсталый. И Костю это задело.

– А почему вы позволяете себе такие высказывания? – спросил он.

– Да потому что я целый год перед тобой распинаюсь, а тебе хоть бы что!

– Так это ваша работа – распинаться. Вам за это платят.

– Мне платят за то, чтобы ты стал образованным человеком!

– И что, для этого я должен разбираться в солях аммония?

– Обязан! Как ученик ты обязан! – Вера Петровна повысила голос, но сразу же пресекла себя. – Ладно, у нас ещё контрольная.

Она помолчала, успокаиваясь, а потом сказала:

– Хоть ответь мне, что такое аллотропия?

«Сдалась мне эта аллотропия!» – подумал Костя.

Вместо того чтобы отвечать на вопрос, ему хотелось послать Веру Петровну куда подальше, но он только вздохнул и оглядел класс.

Кто решал задачу, кто просто ждал начала контрольной. Лопухов потешался над ним, изображая смех и указывая на него пальцем.

– Лопухов, – сказала завуч, – ответь мне на вопрос.

Лопухов прекратил смеяться и сел ровно.

– На какой?

– Что ты делаешь в школе? – спросила Вера Петровна.

– Как что? Учусь! – удивился Дмитрий.

– Чему ты здесь учишься?

– Химии.

– Почему ты пошёл в десятый класс?

– А я что, хуже других?

– Почему ты в училище не ушёл?

– А я там никого не знаю, – пошутил Дима и улыбнулся.

– Ещё один разгильдяй, – устало проговорила Вера Петровна, – посадили мне вас на шею.

В это время Костя взглянул на Татьяну и увидел, что она смотрела на него с сочувствием.

– Способность атомов одного химического элемента… – начала Таня.

Но Константин не расслышал её.

– Графит, алмаз, – прошептала она.

И в этот момент Вера Петровна ударила ладонью по столу.

– Так! Снигирёва! Встань!

Татьяна поднялась из-за парты.

– Ты хочешь ответить? Я слушаю тебя.

– Аллотропия – это способность атомов одного элемента образовывать несколько простых веществ, – сказала Таня.

– Садись, ставлю тебе двойку!

– За что?!

– За наглость!

– Вера Петровна, вы серьёзно? – спросила Татьяна и увидела, что та ставит отметку в журнал. – Она же повлияет на годовую оценку.

– Ещё как повлияет! – сказала учительница.

– Но при чём же здесь знания химии и моя наглость?

– В следующий раз не будешь подсказывать.

– Но ведь я сказала правильно?

– Правильно.

– Тогда почему вы мне не поставили пятерку?

Вера Петровна взглянула на Таню. В её взгляде было не только удивление, но и что-то угрожающее и даже злое.

– Ты что хочешь, чтобы я тебя из класса выгнала? – спросила она.

– Да я и сама уйду!

Таня положила тетрадь и учебник в сумку и пошла к двери. Вера Петровна подождала, пока та выйдет из кабинета, а потом посмотрела на Костю.

– Ладно, Александров, садись, тебе тоже двойка. Но это тебя явно не волнует.

Конечно же, Косте уже было не до оценки и не до контрольной. Он был просто счастлив оттого, что Таня подсказала ему! Для него это явилось ещё одним доказательством её любви. Он вернулся на своё место и быстро собрал вещи.

– А ты куда? – спросила Вера Петровна.

– Ну вы же мне двойку уже поставили, – ответил он.

Татьяну он догнал в рекреации.

– Тань, подожди!

– Чего тебе? – спросила она, не сбавляя шаг.

– Я хотел сказать спасибо.

– Считай, что уже сказал.

Татьяна была резка, и Костя растерялся.

– А чего ты такая злая?

– А почему я должна быть доброй? Из-за тебя у меня пятёрки в четверти не будет.

– Да сдалась она тебе! – сказал Костя и увидел, что Таня сдерживает слёзы.

Она вошла в гардероб и вышла с курткой в руках.

– Ладно, Костя, спасибо ты мне сказал. Что тебе ещё от меня надо?

– Чтобы ты не злилась.

– Я не злюсь. Всё?

Татьяна надела куртку.

– А ты куда?

– По делам.

– Я думал, мы вместе…

– Вместе что?

– Ну не знаю, погуляем.

– С чего бы!

Татьяна толкнула входную дверь и вышла на улицу, Константин пошёл за ней.

– Слушай, какие могут быть дела, у нас же ещё уроки? – сказал он.

Она остановилась на крыльце.

– Это ты послушай. Отвали от меня, – проговорила она.

– А чего ты мне грубишь? – удивился Костя. – Я ведь ничего плохого тебе не делал.

– Не делал?! Да ты беда ходячая!

Она вспомнила все его проступки, и ей вдруг захотелось проучить его.

– Ладно, – сказала она, – хочешь пойти со мной, пошли!

– А куда? – спросил он.

– Кое к кому на чай.

Костя замялся.

– Может, всё-таки просто погуляем?

– Как хочешь, – Татьяна пожала плечами и сбежала по ступенькам.

– Ладно, – сдался он, – на чай, так на чай!

Перед тем как идти в гости, они зашли в магазин. Татьяна вручила Косте корзину и положила в неё охлажденного цыплёнка.

– Не понял, – сказал Константин. – Мы идём чай пить или варить суп?

Но Таня только улыбнулась и пошла в овощной отдел.

Из магазина Костя вышел с двумя тяжелыми пакетами.

– Не понимаю, зачем нам всё это? – спросил он.

– Пошли-пошли. Сам напросился.

Всю дорогу Костя не чувствовал подвоха, но когда они стали подходить к Таниному подъезду, то он заподозрил неладное.

«Может быть, и нет никакой подруги, что в десять утра ждёт гостей на чай? – подумал он. – И Таня попросту меня развела, чтобы я ей пакеты донёс до дома?»

Они вошли в подъезд, но Таня не достала ключи, а позвонилась в квартиру.

«Неужели не обманула?» – подумал Константин.

И он даже успел представить симпатичную сверстницу, которая сейчас выйдет на площадку. Но тут дверь открылась – и на пороге оказалась Нина Васильевна.

– Танюша, здравствуй, – проговорила она, не заметив Костю.

– Здрасьте, – сказал он.

Нина Васильевна открыла дверь шире.

– И Костя? Ну не ожидала, – она была приятно удивлена.

Константин посмотрел на Таню, та улыбалась. Он сунул ей пакеты и сказал:

– Я, наверно, пойду.

– Куда? – удивилась Нина Васильевна. – Проходите, сейчас чай будем пить.

Но Костя уже спустился по лестнице.

– Спасибо, – сказал он. – Уж лучше я на химию! До свидания!

– Нина Васильевна, у нас ведь ещё уроки, – пояснила Таня и вручила ей пакеты. – Я к вам вечером зайду.

Константина она догнала во дворе.

– Ты что, обиделся? – спросила она.

– Нет.

Костя был так сердит, что Татьяна рассмеялась. Она толкнула его в плечо и сказала:

– Ладно тебе, не дуйся! Сделал доброе дело. Помог пакеты донести.

– Могла бы и попросить, – сказал он.

Татьяна смерила его взглядом.

– А ты бы согласился?

– А почему нет?

До звонка ещё было время, поэтому ребята возвращались в школу не спеша.

– А почему ты ходишь для неё за продуктами? – спросил Костя.

– Потому что она ещё не поправилась, – ответила Таня.

– Ей что, некому сходить за едой?

– У неё кроме нас никого нет.

– Кого это «нас»?

– Её учеников.

– А где её муж?

– У неё никогда мужа и не было.

– А дети?

– И детей тоже.

– И она ещё нас жизни учит! – удивился Константин.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Татьяна.

– А то, что это ненормально, когда у человека нет семьи.

– Костя, ведь ты же не знаешь, почему у неё в жизни так сложилось.

Но он был непреклонен:

– У человека должна быть семья, должны быть друзья. И если их нет, то это ненормально.

Татьяна начала злиться.

– Нельзя быть таким категоричным и жестоким, – сказала она.

– Ну не я же её довёл до такого состояния, что ей некому в магазин сходить!

– Между прочим, в её болезни мы виноваты. Ведь она перенервничала из-за нас.

– Конечно, перенервничаешь, когда к работе относишься, как к семье!

Татьяна не нашлась, что ответить, и сказала:

– Костя, ты вроде не дурной парень. Почему же ты себя ведёшь так деструктивно?

– Как? – не понял он.

– Ну, ты сам разрушаешь свою жизнь, – пояснила она. – Всё делаешь наперекор. Можешь ладить с учителями, а идёшь на конфликт.

– А не тебя ли сегодня выгнали из класса? – спросил он.

– Это исключение, а тебя почти каждый день выгоняют, – отмахнулась Таня и продолжила размышлять вслух: – И учишься кое-как. Вот какой урок мы долбим одну и ту же тему, а ты всё понять не можешь.

– Так я и не пытаюсь! – усмехнулся Костя.

– В том-то и дело! А почему бы не попытаться?

– Зачем? Какие-то валентности, моли… Чушь всё это!

Татьяна улыбнулась.

– Это не чушь, а наука!

– И зачем она мне нужна? Зачем мне всё это знать?

– Для образования, для саморазвития. Неизвестно же, что тебе понадобится в жизни.

– Поэтому меня надо пичкать всякими бреднями?

– Зря ты так. Тебе же добра желают.

– Кто?

– Учителя, Вера Петровна…

Костя вспомнил, что ещё совсем недавно завуч убеждала педсовет исключить его из школы за поножовщину, и сказал:

– Двойку она тебе влепила тоже по доброте душевной?

Татьяна сердилась на Веру Петровну, но в то же время она понимала, что сама виновата. И если и злилась, то больше на саму себя. А вот в голосе Кости она чувствовала ненависть.

– Почему ты её так не любишь? – спросила она.

– А я что, должен её любить?

– Ну, не любить. По крайней мере, уважать.

– За что?

– Хотя бы за то, что она учительница.

– С чего бы вдруг мне её за это уважать?

– А разве этого не достаточно? – удивилась Татьяна.

– Да как-то маловато! Двадцать лет она изо дня в день твердит про валентность и соли аммония! И за это мне её уважать? Диктует то, что в учебнике написано… а учебник я и без неё могу прочитать!