Цитаты из книги «Рубашка», страница 3

Вот детям дают деньги, а они сразу знают, что с ними делать. Все на свете они тянут в рот, а деньги они сразу раз - и в заначку.

...я набрал Её номер. Мне было страшно снова услышать голос… Не Её голос, а голос, говорящий о том, что мне нужно перезвонить позже. Мне было страшно… просто страшно. Я испытывал этот страх всегда, когда набирал Её номер. Но вот прошли секунды, необходимые для непостижимого факта соединения двух телефонных номеров… И пошли длинные гудки. Один… второй… тре… Она взяла трубку!

Я шел на встречу с Ней в прошлый раз и думал: "Если бы можно было держать Ее за руку и разговаривать с Ней - все! Мне больше ничего не надо. Я больше ничего не хочу. Потому что, а что может быть больше, чем сидеть рядом с Ней и держать Ее за руку?" И вот мы встречаемся, сидим друг напротив друга. От моих глаз до Ее глаз сантиметров пятьдесят-шестьдесят, не больше. Вот Ее руки на столе... Мои тоже на столе. И, вдруг, Она касается моей руки, а потом я кладу свою руку на ее руку... И мы так сидим!!! Но как только это произошло, как только моя рука легла на ее руку... Прямо в эту секунду мне ЭТОГО стало недостаточно. Сразу!

Вот помнишь, мы рассуждали, что, мол, физический контакт, все эти телодвижения и короткая возня, что это ерунда, а прелюдия важнее. Это, кстати, ты утверждал! Мол, все эти разговоры, намеки, сомнения - получится или не получится - прикосновения и взгляды - вот настоящее удовольствие... Что если можно было бы обойтись без финального спарринга, то было бы только лучше. Ну чего ты хохочешь, а? Ты же эту тему развивал! Помнишь, говорил, что до физического контакта все как в дымке, мы такие талантливые, остроумные! А как только свершилось - все! Полезли в глаза анатомические подробности, тут же вспомнились дела, хочется спать и прочее.

Почему-то если кто-то говорит, что мол, ты счастливый, нужно обязательно оправдываться, что нет, я несчастливый или счастливый, но у меня на самом деле то и сё, и ещё чего-нибудь болит. А если мне ответят, что у них тоже болит, то я скажу, что у меня болит всё равно сильнее.

Москва сразу стала светлее. Окна, фонари, огни вывесок и рекламы отразились в низком небе и в каждой снежинке. В каждой летящей и уже упавшей снежинке… «Она любит меня, — догадался я. — Я хороший человек. Меня можно любить. Господи… Я хороший».

А деньги?! Что ты!! Деньги - это "неудобно"! Про деньги нельзя! Это же самая закрытая тема! При том, не запрещенная, а именно закрытая, понимаешь? Про самый-самый извращенный секс, про... черт знает про что... про все говорят, хотя, как бы, говорить нельзя, но все говорят! А про деньги говорить, как бы, можно, но стараются не говорить. А при этом деньги больше всего всех интересуют. Понимаешь? Интересно не кто, с кем и когда, а за сколько! Важнее всего, кто реально сколько кому дал, и кто реально сколько получил. А за что - это второй вопрос. Даже вопрос "откуда взял" менее интересен, чем вопрос "сколько". Но ничто, никакая тема так не закрыта, как тема денег. И ничто не покрыто таким слоем лжи! Все врут!!!

Самое невыносимое в таком состоянии - это переходы о надежды к отчаянью, от уверенности к сомнениям и обратно. Эти скачки - самая кровавая синусоида, какую только можно себе представить.

Много лет я не любил Москву. Она меня пугала и обижала, когда я приезжал сюда по каким-то делам, или был тут проездом. Я не понимал, в какой стороне здесь восходит солнце, не ощущал расстояний. В Москве все было далеко. Я нырял в метро или напряженно и недоверчиво позволял таксистам перемещать меня по Москве. Самое страшное здесь было потерять бумажку с номером телефона каких-нибудь родственников или знакомых, у которых можно было переночевать или которые могли чем-то помочь. Как легко и приятно было ругать и не любить Москву. Одежда, в которой я сюда приезжал, всегда не совпадала с московской погодой. ибо в ней было слишком жарко, либо наоборот. А потом я приехал сюда жить. Помню, как в первый раз выехал на своей машине на московские улицы. Один. И был страшно удивлен. Ничего страшного! Вообще! Как это было удивительно -я еду по Москве! Никто не тычет в меня пальцем, все в порядке. Ничего особенного. Меня так поразило это увство, что я проехал по Садовому кольцу два раза, а потом катался полночи. То, что давило не меня и угнетало, вдруг исчезло… Я потихонечку стал слышать и чувствовать полутона и чистые звуки. Я как будто снял скафандр и с изумлением обнаружил, что здесь тоже можно дышать. И что здесь есть люди. Много людей…

А когда иду покупать тебе подарок на день рождения, хожу по магазинам и прикидываю: «Ага, вот это для него слишком дёшево, а вот это слишком дорого». И выбираю подарок по такой цене, которая, я полагаю, тебе подходит. Понял? То есть, нахожу конкретную цену! Кому? Другу! Тебе! Свинство? А забавно!