Читать книгу: «История ракетно-ядерной гонки США и СССР», страница 10

Создание первой атомной бомбы в СССР – реактор А

Метод – важнее открытия. Ибо правильный метод приводит к новым открытиям.

Лев Ландау

Ландау, как блестящий теоретик, всё же прекрасно понимал, что любое открытие в физике найдёт практическое применение только в случае, если будут разработаны, и реализованы правильные практические, прикладные методы его использования. А разработка этих методов приведёт к новым открытиям – уже в технических областях применения фундаментальных открытий. И на путях создания новой атомной и ракетной техники её творцам пришлось сделать немало открытий, связанных уже с технической реализацией новых грандиозных проектов. Без этих открытий техника просто не работала или быстро выходила из строя. О ряде таких проблем, возникших неожиданно на пути создания новой техники, я рассказываю ниже.

Создание атомной бомбы было для СССР «вызовом времени» и вопросом выживания после самой кровопролитной войны XX века на своей территории.

Парадоксально то, что первый уран для экспериментов советская сторона получила от американцев по ленд-лизу по запросу в январе 1943 г., – сначала 10 кг урана и 100 кг оксида урана, а потом по дополнительному запросу весной 1943 г. – ещё 10 кг и 220 т оксида. По «соображениям секретности» Гровс позволил выдать оксид урана советской стороне, а в металлическом виде было выдано около 1 кг неочищенного урана (чтобы не обращать внимание советской стороны на отказ по этой «статье»). Более крупный заказ советской стороны на 8 т хлорида урана был отклонён (см. [40] c.98). Со стороны СССР выдача урана мотивировалась техническими нуждами, далёкими от создания атомной бомбы.

Уран требовался для всех трёх главных направлений создания атомных бомб. Плутониевые бомбы делали из плутония, полученного в ядерных реакторах, – это научное направление возглавил и развивал Курчатов И. В. Научное направление по обогащению урана газодиффузионным методом возглавил Кикоин И. К. Научное направление по обогащению урана электромагнитным способом (на ускорителях частиц) возглавили Арцимович Л. А. и Алиханов А. И. Конечно, по всем этим направлениям работали и многие другие крупные учёные – здесь нужны были разработки не только физических «научных основ» методов, но и их практической реализации в технологиях и технических системах: реакторных установках, заводах по переработке материалов, машинах и сложных технологических системах для этих заводов.

Уран для атомных бомб в СССР получали сначала из стран Восточной Европы (Германии, Чехословакии, Болгарии), а затем из собственных месторождений на Украине (Желтореченское, Первомайское), в Казахстане (Балкашинское и Кызылкайское рудные поля, Восточный), в Забайкалье (район Читы), в Узбекистане (Учкудук).

Район рудных гор в Чехословакии был передан союзниками в обмен на «свою» зону оккупации западного Берлина. Советская сторона в результате получила из Чехословакии урановую руду для первого реактора и опасный очаг напряженности в центре Европы. Руды урана считались достаточно «богатыми» при содержании оксида урана в руде на уровне более 1 %. Здесь самыми богатыми были руды в Бельгийском Конго с 3 % содержанием оксида, а руды в Чехословакии и открытых позже месторождений в Средней Азии содержали около 1,5 % оксида урана (см. [40] c.103)

Экстренные поиски месторождений урановых руд были проведены путём обследования всех коллекций в кернохранилищах и литотеках геологоразведочных экспедиций, музеев, институтов и ВУЗах, обследований всех действующих месторождений, разработок и рудников и задание обследования «на уран» всем действующим партиям геологоразведочных работ. Не пожалели средств на проверочное глубокое бурение в местах залегания руд для оценки объёмов месторождений (такое обследование – наиболее надёжное, но и самое дорогое) по рекомендации Я. Д. Готмана (ВИМС). В результате оцениваемые запасы урана в месторождении Майлису подскочили в 10 раз (см. [40] c.101).

Выдающийся учёный-изобретатель Александр Лазаревич Якубович после войны сконструировал прибор типа ЯГ-2 («Якубович-гамма»), который произвёл настоящую революцию в геологии. С его помощью освоили технологию аэрогамма поиска урановых руд с самолётов при облёте огромных площадей страны. Якубовичу пришлось преодолеть яростное сопротивление такого авторитета, как директора института геофизики член-корр. АН СССР Н. А. Гамбурцева, но академик Щербаков встал на сторону изобретателя, шутливо похвалив его за «самокритику», которая «сквозила» в самом названии прибора. Конечно, когда испытания прибора показали его работоспособность, все «критики» вынуждены были отступить, а Якубович получил Сталинскую премию. С весны 1947 г. десятки самолётов ЛИ-2, а позже и АН-2 с аппаратурой ЯГ-2, фото и навигационной аппаратурой приступили к поискам радиоактивных аномалий, «облетев» 93,3 тыс. кв. км, а в 1948 году – в 2,5 раза больше. Усилия по поиску урановых руд привели к обнаружению множества месторождений и других рудных и нерудных полезных ископаемых, которые стали источниками ценного сырья для промышленности и строительства. И эти усилия привели к серьёзному научно-техническому витку развития геологии, геологоразведки и добывающей промышленности всего СССР и стран Народной демократии (см. [40] c. 100). Были созданы карты радиоактивных аномалий на обширных территориях СССР, – с этими картами работали многочисленные геолого-разведывательные партии, уточнявшие местоположения и размеры месторождений урановых и других руд.

Для проектирования горно-обогатительных комбинатов 17.04.1951 г. был создан Всесоюзный научно-иследовательский институт химических технологий (ВНИИХТ), который вначале возглавлял П. И. Бучихин, а с 1957 по 1976 год – чл. – корр. АН СССР А. П. Зефиров. Построили крупные комбинаты, работающие по новым технологиям добычи и переработки урана и других и материалов сначала для атомной, а затем и для других отраслей промышленности:

• Ленинабадский горно-химический комбинат (ГКХ, исходно – № 6, создан постановлением ГОКО от 15.05.1945);

• Лермонтовское рудоуправление № 10 в Ставропольском крае (создано 27.10.1950);

• Восточный ГКК (исходно- № 9) в Днепропетровской области Украины (24.07.1951);

• Киргизский (Кара-Балтинский) горнорудный комбинат (исходно – № 11, 24.10.1950);

• Целинный горно-обогатительный комбинат (№ 4) в Степногорске, (08.08.1956);

• Навоийский ГКХ (исходно – № 2) в центральном Узбекистане; (создан 20.02 1959);

• Прикаспийский ГХК (исходно – № 1) на Мангышлаке, Казахстан, создан 08.02.1959;

• Приаргунский ГКХ в Читинской области (20.02.1968 г.);

• Забайкальский горно-обогатительный комбинат (литиевое управление № 16, 17.03.1957).

Вблизи крупных месторождений создавались горно-обогатительные и горно-химические комбинаты для добычи и переработки полезных ископаемых, а вблизи комбинатов возникали новые города с развитой инфраструктурой энергетики, транспорта и снабжения. Создание подобных предприятий и городов существенно подняло уровень развития горно-добывающей промышленности СССР вместе с развитием горно-добывающих отраслей, обслуживающих потребности энергетики, металлургии, химической промышленности. Более подробно о развитии сырьевой базы Минатома – см. книгу [25], с. 306.

В таблице ниже приведено количество природного урана, содержащегося в добытой и полученной из-за рубежа руде (концентрате) в США и СССР вплоть до 1949 г.

Добытый и полученный уран в США и СССР в т.

К 1949 году ресурс добытого природного урана, которым располагал СССР, составлял около 25 % от ресурса США. При этом 73 % природного урана было получено СССР из-за рубежа, в основном из Германии, Чехословакии и Болгарии. Мощности советской уранодобывающей промышленности постепенно подтягивались к мощностям США. В 1949 году поступление природного урана в СССР составляло уже 86 % от его поступления в этом году в США (из книги [25], c. 39).

Однако задачи добычи урана были не самыми трудными задачами, поскольку они решалась «обычными» механическими и «химическими методами» переработки руды и химических соединений (хотя для новой добычи были применены новые эффективные методы извлечения и обработки полезных ископаемых). Самой трудной задачей являлась проблема разделения изотопов урана-235 и 238 на ядерном уровне, – обычными путями химической переработки это сделать невозможно. Это была качественно новая ступень переработки материалов, – такая технология разделения атомов по весу их ядер, которая ранее человечеством до США и России не применялась, и не были отработаны её физические принципы и процессы. И надо было научиться получать новый трансурановый элемент – плутоний-239 в ядерных реакторах. Это тоже – новая, сложная и достаточно вредная технология, которой предстояло овладеть.

Со временем, – после преодоления начальной неустроенности житья «в глуши» пустынь, в бараках, среди бездорожья американские, и советские закрытые «атомные города» в своих «зонах» стали примером «социалистической благоустроенности» условий жизни людей и обеспечения их социальной инфраструктурой. С добротными домами, школами, детсадами, больницами, кинотеатрами, стадионами, бассейнами и с отличным снабжением магазинов всеми современными товарами. С бесплатным соцобеспечением учёбой, медициной и спортивными залами. А иначе квалифицированных людей в них было бы трудно удержать в местах, ранее удалённых от центров современной «цивилизации». Эти города сами стали центрами науки, культуры и современной техники, и сами стали писать трудом свою историю.

Без таких городов и их предприятий наша страна не смогла бы быть современной Державой и даже просто «не смогла бы остаться самой собой». Поскольку задача обороны страны являлась и важнейшей социальной «функцией государства» защиты от внешнего агрессора. И она же придавала государству «функцию работодателя» для миллионов людей, работа которых «кормила» этих людей, защищала всю страну и развивала современную науку и технику. Решение этой оборонной задачи придавало государству важнейшую функцию экономического развития производительных сил страны на основе научно-технического прогресса. Развитие обороны страны тянуло за собой и развитие мирных отраслей производства – энергетики, транспорта, сельского хозяйства, добывающих отраслей и т. д.

Практика развития промышленности в СССР показывает, что новые отрасли необходимо развивать на новых и новейших технологиях, опирающихся на последние достижения науки и техники. Предприятия надо создавать с развития научно-исследовательских организаций, направляющих проектные и строительные работы на основе своих достижений. В противном случае, – при развитии старых, отслуживших свой век технологиях, – процесс развития производительных сил был обречён на экономические неудачи и провалы. И сейчас видно, что процесс перестройки предприятий на новые производства при изменении экономических условий и запросов потребителей продукции должен идти быстро и с минимальными затратами, – иначе предприятия обречены на разорение и гибель. В процессе развития в условиях кризиса в СССР и странах СНГ выжили только те предприятия в разных отраслях промышленности, которые сумели перестроить своё производство с учётом потребностей внутреннего и внешнего рынка.

Недостаток урана поначалу тормозил развитие советского атомного проекта.

«…В начале 1946 года И. В. Курчатов писал: «До мая 1945 года не было надежд осуществить уран-графитовый котёл (т. е. «реактор» – прим.), т. к. в нашем распоряжении было только 7 тонн окиси урана и не было надежды, что нужные 100 тонн урана будут выработаны ранее 1948 года. В середине 1945 года Л. П. Берия направляет в Германию специальную группу работников лаборатории № 2 и НКВД во главе с А. П. Завенягиным для розыска урана. В результате большой работы группа нашла и вывезла в СССР 300 тонн окиси урана и его соединений (в том числе 7 тонн металлического урана), что серьёзно изменило положение…» (см. [25], с. 49).

В марте 1943 года Леониду Немёнову удалось найти и вывезти из блокадного Ленинграда (после прорыва блокады) детали крупного ускорителя частиц в Москву, и после сборки циклотрона 25 августа 1944 г. на нём удалось получить поток дейтронов (ядер атомов дейтерия) и начать изучение трансурановых элементов с номерами 93 (нептуний) и 94 (плутоний). 18 декабря 1947 года на циклотроне получили лабораторные количества плутония-239, которые позволили тщательно изучить свойства этого элемента.

Стабильные изотопы Урана

Ядерный топливный цикл (ЯТЦ) условно принято делить на 2 стадии: начальную (front-end) и конечную (hack-end). Начальная начинается с добычи урановой руды и производства концентрата окиси урана U₃O₈. Затем его переводят в оксид урана UO₂, который используется для изготовления ядерного топлива (для коммерческих реакторов на тепловых нейтронах используется уран с обогащением не выше 5 %).

Под производство чистого урана Авраамий Завенягин выбрал завод боеприпасов № 12 в городе Электросталь в 70 км к востоку от Москвы. Сюда свезли всё оборудование с урановой фабрики в Ораниенбурге, пережившее американские бомбардировки. В IV квартале 1945 года при активной помощи групп советских и немецких специалистов (в частности, – Николауса Риля – за эту работу позже его наградили званием Героя социалистического труда и Сталинской премией) завод № 12 выпустил первую партию металлического урана массой 137 кг, о чём сразу доложили Сталину. Крупные партии урана на заводе стали выпускать по технологии, которая была доработана инженерами завода. После здесь же удалось получить несколько тонн чистой двуокиси урана для опытов Курчатова. К октябрю 1946 года завод выдавал Лаборатории № 2 три тонны металлического урана в неделю. Вскоре физики обнаружили, что часть урана содержит повышенную концентрацию бора, который является поглотителем нейтронов. Пришлось срочно дорабатывать технологию производства с очисткой от бора и делать очистку произведённого ранее урана.

Монтаж реактора Ф-1

В ноябре 1946 года началась сборка реактора – послойно укладывали графитовые брикеты 100×100×600 мм с тремя цилиндрическими отверстиями, в которые укладывались урановые блоки (в первом реакторе СР-1 Ферми блоки были шаровыми, а в советском реакторе – цилиндрическими). Сборку сферы реактора производили 5 раз, каждый раз увеличивая её размеры до сферы диаметром до 7,5 м с размещением урана в активной зоне диаметром с 1,8 до примерно 6 м.

20 декабря, когда к реактору добавили 58-й слой, стало ясно, что критичность будет достигнута ранее, чем при расчётных 76-ти слоях. 25 декабря добавили 62-й слой, и в 18.00 реактор, управляемый Курчатовым, достиг критичности. При извлечении из активной зоны поглощающих стержней из кадмия (кроме последнего, извлечённого частично) на нём возникла цепная ядерная реакция. Курчатов достиг мощности 100 ватт, прежде чем заглушил реактор. Счётчики нейтронов показали нарастание их потока с коэффициентом размножения, близким к единице, причём их поток продолжал нарастать, пока это нарастание не останавливали регулирующими стержнями. Очень похожей выглядела картина пуска Энрико Ферми самого первого в мире реактора «СР-1» на 57-м уложенном слое уран и графита 2 декабря 1942 года.

Первый советский реактор («котёл») Ф-1 был ещё очень несовершенен, но опыты на нём позволили сделать важнейшие выводы и о том, как управлять ядерными реакциями, и какими делать новые реакторы. На нём получили небольшие «весовые» количества плутония-239, которые позволили определить свойства этого нового трансуранового элемента и сравнить с результатами исследований плутония, полученного на ускорителе.

В исходном варианте Ф-1 содержал 35 тонн чистого урана и 436 тонн чистого графита, но затем сборку увеличили до 50 т урана для повышения мощности со 100 Вт до 1 МВт. Реактор имел горизонтальный туннель через центр с сечением 40 на 60 см, в котором размещали исследуемые материалы и измерительные приборы. Первый реактор не имел системы охлаждения – тепло поглощалось графитовыми блоками. Поэтому мощность была невелика, и невелик был выход плутония. Реактор имел ещё очень несовершенную защиту от излучений: защищены экранами, стенами были только отдельные пульты и комнаты его управления, а роль внешней защиты выполняли стены, крыша здания и грунт, в который была заглублена реакторная установка. Поэтому при выходах на критические режимы работы большую часть персонала удаляли на 500 м в специальное здание. Реактор Ф-1 не разобрали, а сохранили, и он продолжает работать сейчас в режиме «эталона» для обучения студентов и калибровки аппаратуры. И как музейный экспонат. Параметры реактора Ф-1 были близки к параметрам реактора Ферми в Чикаго: 400 т графита, 45,07 т урана, а в реакторе Ферми: 6 т металлического урана и 50 т окиси урана.

Взрывчатку для первой советской атомной бомбы РДС-1 создали в Челябинске-40 (Озёрске), – «сороковке», – на комбинате № 817 (ПО «Маяк»), где возвели мощные ядерные реакторы для выработки плутония-239 из природного урана. Требовалось не только получить плутоний в реакторах, но и химическими методами выделить из каждой тонны примерно от 100 до 400 граммов оружейного плутония. Для этого на комбинате 817 параллельно строились заводы «Б» и «В» для выделения плутония из топливных сборок реакторов. Здесь директором комбината до 1947 года был будущий министр Среднего машиностроения Е. П. Славский (в прошлом – будённовец), с 1947 г. – генерал Музруков Б. Г., а научными руководителями – И. В. Курчатов и Ю. Б. Харитон. Более подробно история этой стройки, работа с реактором А и на заводах В, С комбината описаны в книге [41].

Практически все крупные участники атомного проекта в официальных отношениях и документов из-за конспирации имели другие фамилии (обычно эти фамилии создавались перефразировкой их отчества). И не под своими именами в документах фигурировала и сама «атомная бомба», и её узлы, и её материалы. Полоний был «нилоном», а плутоний был «аметилом»…

Изначально в СССР реактор с вертикальной загрузкой проектировал Н. А. Доллежаль, директор НИИ химического машиностроения, а горизонтального – Б. М. Шелкович, руководитель конструкторского бюро Подольского машиностроительного завода. Принят был вариант Н. А. Доллежаля (академик с 1962 г.), – он в 1954 создал и запустил первую в мире атомную электростанцию в Обнинске, а также руководил созданием многих ядерных реакторов для судовых установок и атомных электростанций. Военными строителями при постройке атомных объектов «сверху» ставил задачи и осуществлял руководство снабжением строек генерал-майор Александр Николаевич Комаровский (в 1972 – генерал армии) – выдающийся строитель атомной и ракетной инфраструктур страны.

Доллежаль Николай Антонович. 27.10.1899-20.11.2000

Курчатов Игорь Васильевич. 12.12.1903–07.02.1960

Комаровский Александр Николаевич. 07.05.1906-19.11.1973

Музруков Борис Глебович. 23.09.1904–31.01.1979

Славский Ефим Павлович. 26.10.1898–21.11.1986

Первые советские уран-графитовые ядерные реакторы для производства оружейного плутония были ещё недостаточно совершенны, – при их постройке и пуске возникли очень серьёзные технически проблемы.

Реактор А стал в СССР и первым крупным промышленным реактором, и первым крупным экспериментальным реактором после самого первого реактора Ф-1, на котором Курчатов получил цепную ядерную реакцию. Реактор имел 1168 топливных каналов (ТК) и диаметр 9,4 м (см. [20], c.249). Такую сложную и крупную техническую систему не могли создать только для экспериментов и отработок конструкций. На нём пришлось, и создавать плутоний для первой бомбы, и учиться работать, и отрабатывать новые технологии управления, обслуживания, ремонта, утилизации отходов, защиты персонала. Технологии эти вначале оказались совершенно не отработанными. Например, как-то управлять процессом размножения быстрых нейтронов в реакторе оказалось невозможно: при возникновении цепной реакции с коэффициентом их размножения более 1, – нарастание числа нейтронов в геометрической прогрессии и, как следствие, процесса деления атомных ядер шло настолько быстро, что никакими устройствами невозможно было управлять этим процессом, переходящим во взрыв. При возникновении цепной реакции на быстрых нейтронах их количество нарастало лавинообразно по законам геометрической прогрессии. Условно: нейтрон делил атомное ядро, и при этом образовывались два новые нейтрона, которые делили уже 2 атома с выходом уже 4-х нейтронов и т. п. Нейтроны двигаются с огромными скоростями и проходят расстояние до столкновения с ядром в миллиардные доли секунды. Конечно, основание прогрессии (2 или какое-то другое число более 1) зависело от многих факторов. В «докритических» массах ядерной взрывчатки коэффициент размножения нейтронов не превышал 1 из-за большой потери нейтронов, которые уходили во внешнюю среду из объёма заряда. Но если поставить в реакторной сборке замедлитель нейтронов и уменьшить их пробег для взаимодействия с ядрами урана, а снаружи поставить отражатель, который вернёт назад часть нейтронов, – тогда можно запустить цепную реакцию в сборке с природным ураном. Запустить процесс цепной реакции можно путём увеличения числа нейтронов – это достигается удалением из зоны реактора стержней из поглощающих нейтроны материалов. А эффективно управлять реактором можно только путём регулировки потока «запаздывающих нейтронов», процесс нарастания которых идёт существенно медленнее, чем у быстрых нейтронов. Запаздывающие нейтроны вылетали из продуктов деления с запаздыванием от 0,1 до 55 секунд (преимущественно в интервале 0,2–10 с) и из-за относительно небольшой скорости нарастания их количества, можно было успевать управлять процессом размножения. Запаздывающие нейтроны испускаются не при делении ядер уранового топлива, а при делении «метастабильных» продуктов его ядерного распада, – т. е. продуктов с малыми периодами полураспада. Поэтому нейтроны и запаздывают. Из-за большого среднего времени жизни запаздывающего нейтрона более 0,1 с, скорость нарастания цепной реакции от запаздывающих нейтронов достаточно мала, и её можно регулировать. На практике для регулировки реакторов применяют устройства, обеспечивающие коэффициент размножения запаздывающих нейтронов (в отношении к их числу) за среднее время одного деления не более 0,003.

Процесс управления является достаточно сложным и требует строгого соблюдения мер безопасности с целью предотвращения цепной реакции на быстрых нейтронах из-за того, что количество запаздывающих нейтронов невелико относительно общего числа нейтронов (порядка 1–2 %). Скорости нейтронов и, как следствие, их пробег вероятность поглощения атомами урана, зависят от их энергии, – они изменяются в достаточно широких пределах от 5 до десятков тысяч км в с. Конечно, при таких скоростях межатомные расстояния нейтроны преодолевают очень быстро, но, всё же, с разным временем и с разной длиной пробега внутри вещества. От длины пробега нейтрона до поглощения или «взаимодействия» с топливом или отражателем (до отражения или до ядерной реакции с участием этого нейтрона) зависит «сечение» реакции – вероятность деления нейтроном атомов вещества в конкретном топливе и с конкретным отражателем.

Часть проблем возникла из-за новизны техники, недопонимания физических процессов в реакторах, а часть проблем оказалась следствием ещё низкой культуры производства и низкой квалификации персонала. Ещё недостаточно были разработаны конструкции и процессы, обеспечивающие безопасность реакторов и защиту персонала, – многие такие конструкции вначале просто отсутствовали. Например, отсутствовали специальные машины для перегрузки топливных блоков, а операции производились с помощью мостовых кранов (причём не сразу догадались защитить кабины крановщиков от проникающей радиации и извлекать сборки не открытыми, а сразу извлекать их в трубы, ослабляющие действие радиации). Все эти трудные проблемы не удалось решить сразу, но постепенно их решили.

Организаторы создания атомной промышленности, ядерного и термоядерного оружия СССР, ведущие учёные-атомщики, математики и химики

Ванников Борис Львович. 1897–1962. Начальник 1-го главного управления при СНК. В годы войны – нарком боеприпасов (1942–1945)

Завенягин Авраамий Павлович. 01.04.1901–31.02.1956. Начальник 1-го главного управления при СМ СССР, министр среднего машиностроения (1955–1956)

Малышев Вячеслав Александрович. 03.12.1902–20.02.1967. Министр среднего машиностроения (1963–1966). В годы войны – нарком танковой промышленности

Келдыш Мстислав Всеволодович. 28.01.1911-24.06.1978. Академик-математик

Зверев Александр Дмитриевич. 01.09.1911-15.04.1986. Начальник 4-го главного управления МСМ

Первухин М. Г. 1904–1978. Первый зам. Первого главного управления (1947-1949)

Абрам Федорович Иоффе. 29.10.1880–14.10.60. Академик-физик

Тамм Игорь Сергеевич. 26.07.1895-12.04.1971. Академик-физик

Хлопин Виталий Григорьевич. 26.01.1890-10.07.1950. Академик-химик

Гинзбург Виталий Лазаревич. 21.12.1916-08.11.2009. Академик-физик

Франк-Каменецкий Давид Альбертович. 03.08.1910-02.06.1970

Кикоин Исаак Константинович. 13.03.1908-28.12.1984. Академик-физик

Ландау Лев Давидович. 09.01.1908-01.04.1968. Академик-физик

Леонтович Михаил Александрович. 22.02.1903-30.03.1981. Академик-физик

Негин Евгений Аркадьевич. 03.02.1921-03.02.1998. Академик-физик

Садовский Михаил Александрович. 24.11.1904-12.11.1994. Академик-физик

Семёнов Николай Николаевич. 03.04.1896-25.12.1986. Академик (физическая химия)

Алиханов Абрам Исаакович. 20.01.04-1908.12.1970. Академик-физик

Халатников Исаак Маркович. Р. 17.11.1919. Академик-физик

Флёров Георгий Николаевич. 17.02.1913-19.11.1990. Академик-физик

Лейпунский Александр Ильич. 24.11.1903-14.08.1972. Академик-физик

Брохович Борис Васильевич. 22.04.1916-15.06.2004. Академик, директор комбината «Маяк» в 1971–1989 гг.

Бочвар Андрей Анатольевич. 26.07.1902–18.09.84. Академик-металловед

Зельдович Яков Борисович. 08.03.1914-02.12.1987. Академик-физик

Ершова Зинаида Васильевна. 23.10.1904-25.04.1995. Профессор, выдающийся учёный-радиохимик

Соболев Сергей Львович. 23.09.1008-03.01.1989. Академик-математик

Померанчук Исаак Яковлевич. 07.05.1913–14.12.1966. Академик-физик

Щёлкин Кирилл Иванович. 04.05.1911-08.11.1968. Член-корр. АН СССР

Константинов Борис Павлович. 23.06.1910-09.07.1969. Академик-физик

Бабаев Юрий Николаевич. 21.05.1928-06.10.1986. Член-корр. АН СССР

Во главе атомного проекта поставили самых опытных и успешных управленцев Великой Отечественной войны. Начальником 1 главного управления при СНК назначили Ванникова Бориса Львовича. В годы войны Сталин 20.07.1941 г. вытащил его из тюрьмы (по аресту от 07.06.41 г. за «излишнюю самостоятельность» в споре со Ждановым и Сталиным) и поставил на пост сначала заместителя наркома Дмитрия Устинова, а потом, – с 16.02.1942 – и наркома боеприпасов. После тюрьмы ему было дано 3 дня на отдых в гостинице, – за это время он успел обзвонить и собрать всех директоров сотен оборонных заводов. Этот человек в тяжелейший период войны сумел наладить работу предприятий по производству боеприпасов и их сплошной нарастающий поток на фронт. Без этого потока армия не смогла бы сопротивляться, и страна бы погибла, – в военное время производство боеприпасов пришлось увеличить в сотни раз по сравнению с мирным временем. И это в условиях, когда 303 завода по производству боеприпасов остановились и находились в условиях эвакуации или были захвачены врагом, и почти все заводы по производству порохов оказались в зоне оккупации или боевых действий. А огромное количество боеприпасов было потеряно в первые месяцы войны на оккупированных немцами территориях. Ванников начинал свои совещания с директорами предприятий, вынимая из сейфа и кладя на стол свой пистолет. После чего говорил: «А теперь, … «ядрёна мать» – будем «докладать». Другим организаторам работ был Вячеслав Александрович Малышев, – в годы войны нарком танковой промышленности. Он наладил выпуск и поток на фронт танковой и автомобильной продукции, без которой победа в войне тоже была невозможна. Малышев привлёк к созданию оборудования для атомной промышленности крупнейшие заводы страны, ранее занимавшиеся производством танков, артиллерийских орудий и другой техники. Первым замом Ванникова был генерал-лейтенант НКВД Завенягин Авраамий Павлович, который в 30-е годы построил, как директор, Магнитогорский металлургический комбинат, затем Норильский металлургический комбинат и стал начальником всех строительных работ, проводимых НКВД. «Законами Завенягина» были:

• максимальная работа в нечеловеческих условиях,

• спасение (в том числе собственное) – в неординарных решениях,

• молодость – скорее достоинство, чем недостаток.

Эти руководители огромных строек и комбинатов знали, что их ждёт, если они не выполнят возложенных на них задач. Но они брали на себя огромную ответственность и решали, казалось, невыполнимые проблемы.

Строительство советского реактора А начали с рытья котлована глубиной 54 м, диаметром 110 м наверху и 80 м внизу. Для этого пришлось вынуть около полумиллиона кубометров грунта. Уже на глубине 10 м грунт оказался скальным, в нём пришлось бурить скважины и взрывать породу. Над котлованом возвели здание высотой 80 м с реакторным залом. Параллельно строили заводы Б и В. На стройках комбината, кроме присланных рабочих и инженеров работало до 40 тыс. заключённых.

Главную и наиболее значимую роль на атомных и ракетных стройках сыграли военные строители, – они выполнили большой объём наиболее квалифицированных работ, которые заключённые сделать не могли. Военные строители имели технику, взрывчатку и квалифицированные инженерные кадры с большим опытом работ. Для строительных работ техники катастрофически не хватало – её немало потеряли в годы войны, и в эти годы её практически не производили, переключив всё производство на военную продукцию. На многих стройках, особенно, дорожных, не было бульдозеров и экскаваторов. Грунт и стройматериалы перемещали вручную на узкоколейных вагонетках «Коппель». Имеющаяся техника была маломощной, устаревшей и часто ломалась. На стройках США не было таких проблем – на кадрах кинохроники видно, что там работы велись с применением самой современной техники. Но люди и на простой технике находили новые решения её модернизации и общего улучшения процессов строительства. Стройматериалов катастрофически не хватало не только на жильё, но и на «основное строительство». Многие «вещи» – дороги-лежнёвки», мосты, склады, жильё, – делали из дерева и только позже их заменили сталью для каркасов, камнем и бетоном для стен.