Читать книгу: «Бессмертные. Путь Свободы», страница 5

7 Олин

Серое ничто прыжка мгновенно сменилось чернотой и звездами.

Так как в каюте никто не спал, система корабля огласила:

– Система Кармен. Стыковка со спутником ЦУС через три часа.

– Наконец-то, – выдал писклявым голосом худой мужчина, сидевший напротив Олина.

Олин улыбнулся.

Мужчину звали – Стефан. По профессии – геолог. Он терпеть не мог перемещаться на межзвездных кораблях, но, по его словам, провел половину жизни лёжа на койке такой посудины. Олин без колебания уловил логическую связь между половиной жизни и не любовью к полётам, сделав вывод, что думал бы так же, проведя десять лет в бесконечном прыжке.

– Да-м, это, конечно, не СР, какой-нибудь, третьего поколения, – задумчиво сказал Стефан.

Олин вопросительно посмотрел на мужчину, оторвав глаза от книги.

Тот не преминул ответить, благо поговорить никогда не отказывался:

– Комфорт, скорость, класс. Средние созданы для перевозки людей, а эти баржи – только для камней.

В разговор вступил седой мужчина, лежащий по правую руку от Олина. Седой сел, погладил двойной подбородок с лёгкой щетиной и, улыбаясь, сказал:

– Ведь так оно и есть – мы на барже, крытой правда.

– Что есть то есть. Одним словом – не рент, – констатировал Стефан.

– Ты же двадцать лет уже налетал, всё не привык? – спросил седой.

– Нет! – пропищал Стефан. – Вот после десяти, казалось, привык. А нет – только казалось!

Хотя Стефан и обладал противным голосом и любовью к нытью в остальном был отличным человеком. Настоящий профессионал своего ремесла, он мог часами рассказывать про минералы и другие полезные ископаемые, да так интересно, что Олин благодарил Первого за попутчика и возможность расширить свой кругозор. Попутчику это было не то, что не в тягость – в радость. Стефан говорил быстро, но вдумчиво, вставляя между предложениями смешные и поучительные истории из профессиональной жизни.

– Мы бы на ренте за час до спутника долетели, а этот только час тормозить и скорости уравнивать будет, – продолжал пищать Стефан.

Олин улыбнулся, а седой спросил:

– Слушай, а у тебя все дети на тебя похожи?

Стефан оголил зубы и ответил:

– А-а-а, вон ты на что намекаешь. Да, все! Последний правда больше на жену похож, но по срокам все совпадает.

– А тесты делал?

Стефан махнул рукой.

– Да зачем? Там невооружённым глазом видно. Да и не имеет значение это – воспитывал же я.

– Так ты же все время в разъездах!?

– Ну уж не всё! Я зарабатывал ровно столько сколько нужно для жизни. Зачем мне излишки? Да к тому же на Ингавире много и не надо. Одежда, квартира, еда – мелочь. С моими знаниями и опытом сто дней работы предоставляли двести дней жизни и это с учётом перелётов.

– А защита? Ингавир место не спокойное, – поинтересовался седой.

Стефан вновь махнул рукой.

– Ни для местных. Да и я в нормальном анклаве живу. У нас спокойно там, где работает закон, а закон работает там, где управляют нормальные люди.

– В общем – мало таких мест?!

– Ну, да, – грустно улыбнулся Стефан.

Мужчины ещё некоторое время общались, а Олин слушал. Затем разговор сошёл на нет и все принялись заниматься своими делами.

Корабль состыковался со спутником.

– Прощайте, приближенный, – сказал Стефан и подал Олину руку. К слову, нужно добавить, что всех служителей церкви Агастуса Блонжека обыватели называли приближенными, вне зависимости от их положения в иерархии.

– Может быть до встречи – на все воля Первого, – сказал Олин и пожал руку.

Седой что-то буркнул, наскоро попрощался и покинул каюту. Олин вышел последним, немного задержавшись. Длительный полет устаканил мысли и успокоил сознание. Сны если и посещали его покой, то далеко ни такие «интересные» как раньше. Сумбур перед убытием с Фюлле уже не казался таким неожиданным, а поведение епископа таким странным – стоило лишь спокойно принять свою судьбу на пути единения с Первым.

По замысловатым хитросплетениям коридоров на грузовом судне, приближенный добрался до стыковочного узла. Труба ростом с высокого человека и шириной метра в три соединяла корабль со спутником ЦУС – главной составляющей обжитой звёздной системы, которая связывает её со всей галактикой, хоть и с некоторой задержкой. Далее следовала камера дезинфекции и медузел, со сканером.

Перед ним образовалась небольшая очередь из десяти человек. На всех были серые комбинезоны с белыми полосами – все работники корабля, а его попутчики, да и остальные пассажиры, вероятно, уже прошли на спутник. Эти полосы интенсивно излучали свет, если их потереть, исполняя функцию, некоего дополнительного к аварийному, источника света. Их черные высокие сапоги были тщательно начищены, что характерно – у всех.

В камеру заходили по шесть человек и через пару минут сегментная дверь пряталась в стене открывая проход следующим. Приближенный и ещё трое из корабельных служб прошли в камеру дезинфекции. Через стены выводилось множество маленьких трубок, потолок и пол были в ромбовидные небольшие ячейки. Дверь за спиной быстро, со скрипом закрылся, стены тихо зашипели – заработала вытяжка. Данную процедуру Олин проходил ни один раз, так что страха она не вызывала.

По прошествии некоторого времени шипение прекратилось и открылась дверь перед ними. Пройдя по шершавому, двигающемуся полу они зашли в медузел – небольшое помещение с тремя арками перед следующей дверью. Троица космоплавателей прошла через арки, следом Олин. Во время прохождения анализатор сообщил о проникновении в организм сканирующих лучей и подключении защищённого соединения полного считывания. По прошествии нескольких секунд мозговой имплантат уведомил своего носителя об окончании передачи всей информации, хранившейся в его недрах. Олина не сильно волновала конфиденциальность его жизни, да и скрывать ему было нечего – вряд ли кто-то вёл более праведный образ жизни.

За медузлом снова тянулись коридоры с большим количеством ответвлений, дверей и экранов-указателей. Согласно программе полёта, последний корабль уже был пристыкован к спутнику и ждал часа отправления, затариваясь грузом и людьми.

Много разномастных личностей шли навстречу и по пути с Олином. Работники станции в синих гладких комбинезонах с полосами белого и серыми полуботинками на ногах. Серые комбинезоны персонала кораблей, пассажиры в различных одеяниях. Встретилось несколько бойцов страшного отдела в броне и парочка мелениалов. Последние шли в своих фирменных серебристых скафандрах с прозрачным шлемом. Тонкие вытянутые носы, высокие и худые фигуры, красноватые белки глаз и белая кожа, даже бледная, переходящая в серую, сопутствовала всем представителям данного союза. Они жили только в космосе и почти никогда не спускались на поверхность обитаемых планет. Изолирующие скафандры защищали этих людей от болезней и создавали атмосферу как на станциях и кораблях мелениалов.

Олин с нескрываемым призрением посмотрел на эту парочку. Вся их братия давно отгородилась не только от Первого, но и от всего человечества, поэтому была презираема его церковью. И было за что. Мелениалы считали остальное человечество отсталым, а себя прогрессивной частью. Отделившаяся тысячелетие назад группа фанатиков переезда цивилизации в космос быстро разрасталась и в один момент замкнулась на себя. Единственная планета которой они обладали была Вознесение. Суровый, мертвый мир с подземными городами, низкой гравитацией и отсутствующей атмосферой. Мелениалы не размножались самым распространённым образом. Они выращивали детей в инкубаторах, используя необходимый генетический материал. Отчасти необходимость данного подхода была вызвана замкнутостью их союза, отчасти презрением к остальной цивилизации.

Идея перехода жизни в космос позволила им значительно развить технологии жизнеобеспечения, а ограниченное количество генетического материала – проникнуть глубоко в геном человека, что вылилось в генную модификацию и инкубационное выращивание. Они монопольно владели технологией реновации человека и обладали всеобъемлющим фондом съедобных генетически модифицированных растений и животных, что сыграло главным фактором признания их союза остальными как равного. После Восстания Мелочи фонд был передан в цивилизационную собственность. Это служило нуждам справедливости и связанности союзов. Мелениалы дополняли его, совершенствовали, но таких огромных усилий как раньше в него не вкладывали.

Коридоры привели приближенного к последнему по программе кораблю. Средних размеров грузовик уже загрузили и оставался час до вылета.

Молодой невысокий парень стоял за дверью камеры дезинфекции. В руках у него был небольшой планшет.

– Приближенный Олин Демеруг? – У него был тонкий голосок.

– Да, – ответил Олин.

– Направо, второй поворот налево, третья каюта по правой стороне. Семнадцать на указателе.

– Спасибо.

Паренёк пошёл за ним.

– Далековато Вас занесло, приближенный, – сказал тот из-за спины Олина.

Олин остановился и поравнявшись с парнем, неспешна, пошёл по маршруту.

– Праведное слово Первого должно распространятся на всех людей.

Парень хмыкнул и улыбаясь сказал:

– Там куда Вы летите Первый не в почёте. Там ничто кроме денег не в почёте.

– На все воля Первого, – сказал Олин.

– Да, да, – пропищал паренёк и не прощаясь нырнул в проход.

В каюте Олин летел один, что его не сильно расстроило. Ему было необходимо открыть пакет, выданный епископом в ночь перед убытием.

Когда корабль перешёл в прыжок, тревога обуяла приближенного. Забытая, скрывшаяся за общением с попутчиками, она вновь вернулась с нарастающей силой. В груди что-то сдавило, руки немного тряслись. Олин достал серый пакет из сумки и осмотрел. Толстая плёнка свободно обволакивала прямоугольный брусок. Длинная клейкая лента герметизировала горловину пакета и выполняла роль пломбы, так подумал Олин.

Подцепив край, приближенный резко сорвал пломбу. Анализатор выдал сообщение об отключении устройства уничтожения.

Некоторое время Олин был в замешательстве, страх обуял его голову и не давал приоткрыть завесу тайны. Затем трясущаяся рука достала из недр пакета запечатанную в ещё один герметичный пакет, но уже прозрачный и запаянный с одно стороны, синюю книгу. К ней крепился тонкий серый брусок, под её размер, из твёрдого материала – устройство уничтожения, подумал Олин. Видимая сторона книги была гладкой, что скрывалось под устройством известно не было. Приближенный покарябал по шву место спайки ногтями, тот оказался прочным. На помощь пришла связка из трех маленьких ключей, один из которых был тонкий и острый. Оболочка рядом со швом треснула и по трещине освободила книгу. Устройство уничтожения крепилось к пакету, и Олин осторожно положил его на койку, подальше от себя.

Спрятанная под устройством сторона содержал надпись «Истинный Завет» снизу и «Агастус Блонжек» сверху. Буквы были золотыми и вдавленными в обложку. История со снами и командировкой на Радугу обрастала мистической тайной. А если принять к сведению, что Олину не была указана цель данной поездки и он надеялся её узнать из этого пакета, который в свою очередь содержал лишь книгу, которая считалась ересью, то все становилось в двойне, а то и в тройне мистичнее.

В программе перелёта присутствовала конечная цель – планета Радуга, но куда мчать по прилёту известно не было. Хотя отыскать ближайшую церковь Первого труда не составит, но Олин надеялся, что его встретят и хоть немного снимут покров мистики с этого дела.

Немного поразмышляв, приближенный открыл Завет.

«Истинный Завет, что пронесен через время», – красовалась сверху строка. Остальной лист был чист. Олин перевернул страницу. Далее слов было гораздо больше.

«Объединив людей перед великой целью, я поставил им условие: только единство. Только единый труд миллиардов людей спасёт нас от смерти как биологического вида», – прочитал Олин. Начало этого Завета отличалось от той книги что он читал полностью. Оторвав глаза и уставившись в пустоту, приближенный рисовал в голове картину откровения, которое снизойдёт на него в ближайшие часы.

«Устройство, переданное в синод, должно быть создано в как можно большем количестве. Как минимум по десять на планетарную епархию. Они должны хранится и беречься в недоступном для мирян и низших чинов местах. Там же будет лежать Истинный Завет. Лишь только нужный сигнал может уберечь книгу от уничтожения», – Олин представил, как Саливан открывает настенный сейф. В нем две подставки под пакет с книгой и под устройства. Книга закреплена и вытащить её невозможно. Но вот епископ возвращается и кладёт напальчник на место, вслед за этим книга освобождается и Саливан трясущимися руками смотрит на серый пакет с неизвестным содержимым.

«Ты – Серый Джек, раз читаешь эти строки. А если их читаешь, то знай – Бессмертные близко. Они пытались истребить человечество дважды, попытаются и вновь. Наша сила в единстве, в созидательном порыве и непреклонной жертвенности, лишь это спасёт людей. Твоя задача объедение человечества под одной единственной целью – борьба за жизнь!»

Буквы затряслись, сначала медленно затем быстрее. Они уже прыгали и стали меняться. Олин сидел в ступоре и не веря глазам смотрел на раскрытую книгу. По рукам пошло усилившееся тепло. Буквы выстроились в одно слово повторенное множество раз: «Борьба!».

Книга стала обжигать руки, и приближенный не выдержал, выпустив её. Она упала на пол и через мгновение рассыпалась в прах, который затем растворился в воздухе.

Все произошедшее напоминало сон, но, к сожалению, удрученного мистикой и тайной приближенного, являло собой что ни на есть реальную реальность.

Весь последний прыжок Олин не находил себе места. Он пытался найти ответы в Завете, но теперь стало ясно почему тот оклеймили ересью – не Истинный. В частых отрывах от чтения в голову лезли бессвязные тревожные мысли, логика событий не выстраивалась, принять свое бремя не удавалось. Сейчас его состояние явно контрастировало с тем, которое было в остальное время перелёта, хотя тот подходил к своему завершению в виде, некогда жемчужины человеческой цивилизации – Радуги.

Грузовик состыковался со спутником в три ночи по местному времени. Внутренние часы приближенного сбились ещё суток пять назад и состояние приблизилось к полу аморфному. С красными глазами и помятым лицом он прошёл все ступени контроля, пересел на старый пассажирский орбитальный перевозчик и мгновенно уснул, пристегнувшись в кресле.

Вокруг стоял шум от разговоров, смех, басистые выкрики, но это даже помогло расслабиться и провалиться в сон. Через пару часов его разбудили покачивания и басистый голос:

– Приближенный, приближенный.

Олин не желал покидать покой сна.

– Приближенный, Радуга.

Он нехотя открыл сонные глаза.

На него смотрело улыбающееся лицо здоровяка. На плече лежала рука размером с голову Олина.

– Вы похоже не часто летаете!? – здоровяк продолжал улыбаться, что придавало его габаритам и гладковыбритому рябому лицу доброту.

– Милостью Первого – нет.

– А я немилостью – да! – сказал здоровяк, и показалось, что улыбка расплылось ещё шире, немного оголив зубы.

Олин выпрямился в кресле.

– Прощайте, – сказал здоровяк.

– На все воля Первого, до свидания, – ответил на прощание Олин.

Здоровяк ушёл. Иллюминаторы открылись и представили взору приближенного невзрачную картину: гладкая поверхность посадочной площадки, коричневый горизонт, серые здания вдалеке.

Радуга удручала многих, но на усталое сознание Олина подействовала с десятикратной силой. Ощущение безысходности и упадка проникли как яд, который убивает медленно и начинает не с тела, но с духа.

Оторвать мягкое место от кресла оказалось непросто, но получилось. Олин взял свою сумку и направился к выходу. Атмосфера Радуги встретила приближенного сухим, ветерком, несшим металлические ароматы и мелкую пыль.

Большой планетарный перевозчик перенёс тела вновь прибывших в основное здание космопорта. Стеклянный треугольник отражал рассеянные пылью солнечные лучи, на крыше стояли буквы, вероятно светящиеся ночью: Минеральный завод. На Радуге было почти сто космопортов с большой стартовой площадкой и почти столько же, но с меньшей площадью.

Перевозчик, заметно не новый, выгрузил вновь прибывших внутри здания. На удивление приближенного все вокруг было чисто и имело далеко не поношенный вид. В просторном главном зале стояла пара десятков автоматизированных стоек контроля с рамками и сканирующими устройствами. За ними не меньшее количество экранов-помощников, рядом с ними встречающие люди.

Около одного из таких экранов на небольшой скамейке сидел седой человек в светлом одеянии служителя церкви Первого. С этого расстояния Олин не видел знаков различия его положения в церковной иерархии. Но уже сам факт присутствия служителя Первого, сбросил камень с плеч приближенного.

Быстро пройдя сканирование, Олин направился к своему коллеге. Тот встал и улыбнулся ему.

– Олин Демеруг, – сказал Олин и кивнул головой в знак приветствия.

– Рафаил Дерк, – сказал Седой.

– Очень рад, что меня встретили. В программе указана цель – Радуга, а дальше неизвестность.

Седой немного нахмурился и спросил:

– А цель? Указания?

– Нет, в том то и дело, – округлил глаза приближенный.

– Интересно. А пакет Вы открывали?

Олин уже подзабыл впечатления о последнем прыжке, теперь же вспомнил и сердце ускорило ритм.

– Как бы глупо это не звучало, но содержимое превратилось в прах, и растворилось в воздухе, за исключением устройства, которое было прикреплено к книге.

Седой нахмурился ещё сильнее. Он был средних лет, а брови уже кустились, придавая суровость лицу.

– Так, ладно. Сейчас мы отправимся в церковь и подумаем.

Седой и Олин сели в видавший виды гравкар и ведя разговоры ни о чем добрались до церкви. Рядом располагался бар «Вселенский покой». Олина удивило соседство, столь разных по своей сути заведений. Радуга встретила его удрученностью, теперь к нему добавилась странность.

Епископ попросил приближенного отдать ему уцелевшее устройство и передал Олина в руки служителя церкви.

Молодой парень, послушник, отвёл Олина в его покои – небольшую комнату с кроватью, шкафом и столом. Парень заботливо поинтересовался не желает ли вновь прибивший отобедать. Тот отказался, сославшись на усталость. Время было утреннее, но Олин разделся и лёг на кровать, укрывшись тонким, пожившим одеялом.

Казалось, глаза только моргнули и в дверь постучали.

– Да, да, открыто, – промямлил Олин, привставая на руках. Глаза не открывались, тело ломило, как во время болезни.

В приоткрытую дверь заглянул уже знакомый послушник.

– Доброе утро…

Олин перебил его и спросил:

– Как утро?

– Да, вы проспали почти стандартные сутки. Епископ ожидает Вас у себя. Крайняя дверь по правой стороне на втором этаже.

Олин подумал, что разберётся и уточнять, где лестница не стал.

– Спасибо.

– На все воля Первого, – быстро сказал парень и так же быстро закрыл дверь.

По невзрачным, усталым от времени коридорам Олин дошёл до двери епископа. Золотыми буквами на двери красовалась надпись: «Рафаил Дерк. Епископ церкви Первого». Три коротких стука и голос из-за двери:

– Да, да, входите.

Голос показался Олину раздраженным. В просторной комнате было чисто. Тонкая тюль закрывала окно. Белые лампы интенсивно излучали белый же свет, уменьшая интенсивность коричневого, льющегося из окна.

– Олин, – Седой привстал из-за стола с большим монитором, который был развернуть к стене. – Подойдите сюда.

Седой сделал знак рукой подзывая приближенного. Что-то в состоянии епископа казалось странным. Он быстро провел параллель – Саливан вёл себя также в момент последней встречи.

Олин приблизился.

– Дайте руку, – попросил Седой. Приближенный подал правую руку, зная, что будет дальше.

Седой достал из кармана уже виденную ранее трубку, одел на палец, и она показала положительный результат.

– Да-м, – задумчиво произнёс Седой. Его руки тряслись, когда он снимал трубку.

Олин раздражённо спросил:

– Что это значит? Епископ Саливан проделывал похожее!

– Хм, – Седой задумался, приводя себя в чувства. – Ты – Серый Джек, кровь от крови Агастус Блонжек, и я не знаю поздравлять тебя, да и всех нас, или нет с этим известием.

8 Лизз

И вновь серое ничто сменилось россыпью звёзд, пустотой и чернотой. Почувствовав рвотный позыв, Лизз глубоко вдохнула, выдохнула и села на край кровати.

– Стыковка со спутником ЦУС через семьдесят минут, – выдала система корабля, убедившись, что временная хозяйка роскошных апартаментов не спит.

– Первый внял моим молитвам! – в голос произнесла Лизз, хотя религиозностью не отличалась.

На мультифон пришло множество сообщений. Взяв устройство, она быстро пролистала заголовки, остановившись на выделенном красным. Отправитель – Рафаил Дерк, епископ церкви Первого, планета Радуга.

– Интересно, – сказала Лизз, нажав на сообщение.

«Приветствую Вас, Лизз Демеруг. Церковь Первого радуется назначению столь ответственного и профессионального человека. Мы надеемся на тесное и плодотворное сотрудничество на протяжении всего времени Вашего пребывания на Радуге», – было написано в сообщении.

– Интересно, – сказала Лизз, подсознательно чувствуя некую важность данного письма.

Большинство сообщений содержали лишь поздравления от различных людей, а некоторые разъясняющую информацию по поводу новой должности. Было также письмо от Крестнера. Тот явно установил время его получения по прибытию в систему назначения. Высокопарно извиняясь, он желал удачи и надеялся на скорую встречу. Лизз ещё раз прочитала письмо и сделала вывод, что писал его кто-то другой, да и вообще больше подходило на, собранные в один текст, несколько шаблонов.

Отчего-то сам факт неучастия Крестнера в написании данного сообщения её взбесил, хотя это лишь предполагалось. Толи она привыкла к растянутым во времени почти ежедневным знакам внимания со стороны Крестнера, толи что её значимость в цивилизационном масштабе кратно уменьшилась.

Убрав мультифон, Лизз села на кровать, положив под голову две подушки. Она скинула тапочки и уже лёжа покрутила ступнями, разминая их. Теперешнее состояние её души являлось загадкой для женщины. Вечное желание деятельности и активности сменилось полным отсутствием желания даже думать. Будто она кинула ту часть себя на Земле, а оставшуюся – «ленивую Лизз» взяла с собой, приумножив в процессе перелёта.

Поначалу ее это напрягало и отчасти пугало. Размышления приводили к ещё большему усугублению данного состояния, что приводило к ещё большим размышлениям и так далее в замкнутом цикле. В конечном итоге Лизз послала все к чертям и просто отдыхала. Оказалось, что ей под силу проспать десять часов, пролежать три, нечего не делать все остальное время. Самое интересное, что она именно – ничего не делала. Плевала в потолок, попутно вспоминая прожитые дни.

В этом прыжке открылась тайна, лежавшая на поверхности – кроме работы и учёбы в её жизни больше ничего не происходило. Осознание тысяч прожитых часов, формально пустых, бестолковых, далось с трудом, но все же далось.

Лизз поняла, что предыдущая должность – начальник департамента – фикция, пустышка. Может пару столетий назад, а на деле больше, она бы и смогла на что-нибудь влиять, но сейчас нет. Вся её деятельность саботировалась в неявном виде и почти никак не влияла на происходящее в рамках цивилизации. Неповоротливая бюрократическая машина была построенная элитой не для обслуживания потребностей обычного человека, а для службы на эту элиту и её защиту от таких же как они и от этого – обычного человека. Такой простой вывод не мог прийти ей в голову пока она варилась в каше управления и достаточно просто засел в ней, как только она оторвалась от этого управления и трезво взглянула на мир.

Погруженная в свои мысли она покинула корабль и по представительскому коридору покинула космопорт. На коричневой от пыли улице стояло множество гравкаров различных классов. Около одного ожидал кого-то человек в одеянии служителя церкви Первого. Лизз не придала этому значения, но анализатор направил её точно к этому гравкару.

– Приветствую Вас, волей Первого, госпожа Демеруг. Рафаил Дерк, – Седой подал руку, которую Лизз слабо пожала. – Вы получили моё письмо?

Лизз смутилась, не понимая почему её встречает непонятная личность, отдалённо связанная с её должностью.

– Да, и прочитала, – немного резко ответила она.

– Я вызвался сопроводить Вас до нового рабочего места. Надеюсь, Вы будете не против. В схватке за это право полегло немало личностей и волей Первого я не в их числе, – сказал Седой и улыбнулся. Лизз слегка оттаяла от его улыбки.

– Ну раз так, то вперёд, – сказала Лизз и тоже улыбнулась.

Следующие несколько часов просто растворились в неизвестности. Она частично помнила, как села в гравкар. Помнила, что епископ о чем-то говорил, а она что-то отвечала, но самих слов не запомнила. Данное обстоятельство было из ряда вон выходящее для женщины. Годы работы в змеином клубке выработали в ней автоматическую, почти дословную и дозвуковую, запись всего происходящего вокруг, на свой серый, почти бесконечный, носитель информации. Полное мировосприятие вернулось, в неизвестном помещении. Её тело было закреплено по рукам, ногам и груди на каком-то кресле, а голова туго притянута к его спинке. Человек с лицом недавнего епископа смотрел на не уже без улыбки. Рядом стояла женщина в коричневой кофте – красивая и фигуристая.

– Проснулось солнышко, – с сарказмом произнесла женщина.

– Ольга, – одернул её Седой.

– Молчу, молчу, – Ольга придвинула стул к монитору и села на него. – Элитарная особа в полном здравии.

– Твой анализатор прошит, вся информация выкачена. Ты скомпрометирована.

– Интересно, – вялым языком произнесла Лизз.

– Наиинтересно, – съехидничала Ольга.

Седой явно не ожидал такой реакции и пытался скрыть удивление, но Лизз была мастером чтения лиц – так она думал.

– Теперь ты сразу свободна и не свободна, – сказал Седой и явно ожидал реакции.

Что за «ты», только и подумала Лизз, не собираясь ничего отвечать и тем более спрашивать. Седой немного подождал и продолжил.

– У тебя есть выбор принять все происходящее или умереть. Решать только тебе, – Седой вновь принялся ждать реакции со стороны Лизз, которая не последовала.

– Птичка очень умна, сообразительна и образована, чтобы принимать решения на уровне интуиции или анализа малого количества фактов, – будто в пустоту произнесла Ольга.

Лизз про себя улыбнулась, но глаза, по реакции Седого, вроде как выдали её.

– Птичка находиться в некотором ступоре и не понимании происходящего, – сказала Лизз, выгадывая время на раздумья.

– Птичка обманывает, а птичкам врать не хорошо, да ещё и находясь в лапах мясника, – тем же голосом произнесла Ольга, не отрываясь от монитора.

Вообще происходящее было за гранью того, к чему готовилась, точнее её готовили, и о чем размышляла Лизз. Но по какой-то причине паника отсутствовала, хотя через несколько минут после прихода в чувства она показала головку. Что заставило её спрятаться – выбор или седативное, остаточное действие препарата которым её усыпили, пока было не ясно.

– Что вообще происходит? – вдруг резко спросила Лизз, почти перейдя на крик. Тон её был властен, но подействовал ли он на присутствующих?

Вопрос был с тройным или десятерным дном. Первое дно – как с человеком её калибра такое могло произойти. Второе – кто эта парочка. Третье – где она. Четвёртое – что этой парочке нужно. Пятое и все последующие – что вообще происходит!?

– Происходит нестандартная вербовка. Если бы не твои умственные способности и оппозиционность мышления, записанная анализатором, ты бы не проснулась, – толково ответил Седой. Толково по версии Лизз.

– Делай выбор птичка. Но знай – сейчас смерть будет безболезненной, а потом неизвестно какой. Хотя известно – мучительной. Страдания и боль заполнят твой разум и тело, а жизнь будет сохраняться препаратом до того момента как последняя капля твоих сил будет использована на счастье тех, кому ты служила всю жизнь, – сказала Ольга, не поворачивая голову.

Лизз молчала, думая блефует ли женщина, хотя голос был твёрд и убедителен, но мало ли в галактике умельцев говорить правдиво и убедительно даже последние враки.

– Думай, думай, – сказала Ольга, будто раскусив ход мыслей Лизз.

– Думаю, думаю, – резко сказала Лизз.

– Только не долго, – вставил Седой, на что Лизз промолчала.

– Крайне скудная информация о происходящем, блокирует возможность выбора, – выдала Лизз.

– А как по мне выбор между смертью сейчас и смерть как можно позже очевиден, – сказала Ольга, повернувшись к Лизз.

У женщины были островатые, чёткие черты лица и большие глаза невероятной глубины. Лизз не моргая смотрела на неё некоторое время затем глубоко вдохнула, но продолжала молчать.

– У тебя минута. Времени на долгие размышления нет. Первое – безболезненная смерть, второе – новая жизнь, но уже гораздо менее свободная и возможно с печальным окончанием, – твёрдо сказал Седой.

– Как вы вообще смогли меня сюда протащить? – тянула время Лизз.

– Птичка тянет время, принимая наше великодушие за слабость. Она походу считает себя незаменимой, – Ольга улыбнулась уголками рта.

– Да, – сказала Лизз. – Это относиться и к выбору и её словам.

– Печально, – сказала Ольга, встала и взяла со стола небольшой пистолет для инъекций.

– Стой, стой! – чуть ли не крикнула Лизз. Ее бросило в пот, и она запаниковала. – Да – это про второй вариант.

Седой улыбнулся. Ольга села сохраняя прежнюю улыбку. Лизз осознала, что её развели и попыталась успокоиться сама и успокоить вырывающееся из груди сердце. Получалось плохо – к такому событию ни она ни её не подготовили.

Седой встал и подойдя к креслу, отстегнул голову, затем ремень на груди, руки и ноги. Лизз медленно села. Сейчас она бы не могла передать словами того, что испытывало её сознание. Невиданные ранее радость и удовлетворение, животное удовлетворение, смешались с таким же животным страхом. Новое чувство отчего-то несказанно радовало женщину. Её будто выпустили из клетки, в которой держали с рождения и по сей день.

Сидя в кресле, она не сводила глаз с Седого. Он казался ей великолепным, даже желанным. Седой источал мужской силой, как ей казалось. Таких мужчин она ещё никогда не встречала и уж точно он был на голову, а то и на все десять, выше Крестнера и иже с ним.

Её щеки покраснели.

– Птичка долеталась, – сказала Ольга.

Лизз перевела на неё взгляд. Эта женщина могла посоперничать с ней во всем. Это виделось невооружённым глазом, точнее чувствовалось. Ольга была настоящей женщиной, такой какой Лизз захотелось стать.

Лизз поняла, что вырастет в руках этих людей. Людей сильных, настоящих. Она сумела найти тех, кто сделает её лучше, умнее, хитрее. Точнее они нашли её.