Читать книгу: «Мысли моралиста. Дополнение к роману Целомудрие миролюбия», страница 6

Шрифт:

Между браком и девством должен находиться разумный выбор. Если человек пока что не встретил свою любовь, то пусть прибывает в девственном состоянии, пусть будет душевно и телесно верен своей будущей любви. Но если такой человек повстречал свою избранницу сердца, то пускай женится на ней, заключает брак, основывает крепкую пару, основой которой будет служить взаимная любовь. Выбор человека должен опираться на положение жизни, на то насколько она в данный период времени устроена. Однако не всем суждено жениться и не всем удается сохранить свою девственность. Отсюда и зарождается пресловутый фатализм, когда одни люди, обустроившие свою жизнь определенным образом, полагаясь на свой жизненный опыт, начинают осуждать других людей, чей жизненный выбор противоположен их выбору. Таким образом, люди не могущие жениться и потому прибывающие в девстве, несогласные с такой жизнью или же борющиеся с половым влечением, начинают всячески принижать супружество, начинают считать половую близость делом постыдным и даже скверным, как и само взаимоотношения полов проклинают. Так же и с другой стороны люди, которые женились, начинают принижать девственную жизнь, начинают называть такой выбор неудачным, глупым и бесплодным, а в воздержании они усматривают сублимацию развращенного ума, который сконцентрировавшись на своем половом желании, уже ни о чем другом и помыслить, не может. Читая различные книги, я в текстах многих писателей и философов усматривал явное возвеличивание супружества, при этом все они не забывали упрекнуть девственную жизнь, такими эпитетами они творили из брака целый культ и из брака делали предмет для поклонения. После я возвращался к книгам, авторы коих наоборот, восхваляли девственную жизнь, в то время как супружество описывалось ими как некоторая поблажка для плоти, смирительная ноша или же просто слабость. Безусловно, в этих многочисленных текстах распознается обыкновенное авторское разжигание мысли, так происходит, когда автор, заострившись на какой-либо теме, которая ему более всего близка и понятна, доводит её до абсолюта. Затем всё это оборачивается простым идолопоклонством. И вот воздвигается идол. Идол брака или же идол девства. Вот только перед идолом, как правило, производят только два действа – поклонение и хвала, либо отказ от поклонения, за что обычно следует общественное неприятие, порицание или даже информационная казнь. И эти самые истуканы расставлены повсюду. Они-то и разделяют людей, они-то и вносят в жизнь людей раздор, смятение и насилие, часто провоцируют риторическое насилие. Но если бы человек, у которого не получается жениться и встретить свою единственную возлюбленную, смирился бы с этой своей девственной жизнью, при этом радуясь тому, что ближние ему люди счастливы в браке или состоят в отношениях, то он бы обрел спокойствие и мир, и стал бы тогда различать радость девства, без осуждения брака. И если бы человек, который женился и повстречал свою единственную возлюбленную, смирился бы с этой своей супружеской жизнью, при этом радуясь тому, что есть ещё девственники, которые не блудят, которые романтичны и верны своей мечте, то он бы обрел спокойствие и мир, и стал бы тогда различать радость брака, без осуждения девства. Сколь было бы это прекрасно, стань мышление людей мирным. Ведь разделение умов происходит не от непонимания, а по причине возвышения одного образа жизни над другим образом жизни, притом оба эти образа жизни хороши. А раз они обоюдно приемлемы, то нужно ли доходит до унижения, или же, наоборот, до возвеличивания? Необходимо принимать половую жизнь таковой, какова она есть, и наблюдать в ней радостные мгновения, акцентируя на них своё мышление. Ибо горестный человек, по обыкновению своему желает найти большее горе там, где его на самом деле нет, дабы тем самым утешить себя. В то время как радостный человек и в других видит радость. А сколь известно, радостным и счастливым людям идолы не нужны.

Вероисповедание. Мысли о вере

Сколь подмечено многими, порою религию подменяют ложным пониманием любви, оным дьявольским обманом и заблуждением. Ибо не ведают они о том, что истинная любовь всегда добродетельна и непорочна. Супротив сему дьявол внушает, будто ради любви разрешено убивать, будто позволено блудодействовать. Истинная же любовь, не отменяет Божьи заповеди, она и есть великая заповедь, которая лишена всякого зла и нечистоты. Однако дьявол искажает представление о любви, в его падшей природе разрушать, переворачивать, извращать не только внешность человеческую, но и мировоззрение людей.

Чем больше помнишь, тем жизнь, кажется дольше.

Молясь о прощении грехов ближнего, в это время и после сего его уже невозможно осуждать, ибо просить об очищении сего человека от грехов, значит, надеется на его выздоровление. Тогда как осуждение есть признак сомнения в милости Божьей.

Бог добродетельней меня, добродетельней всего человечества, Его нравственность совершенна. И человек посмотрев на свою жизнь и на свою душу, поймет, что его нравственность отличается от совершенной нравственности Божьей.

Я верю в то, что в будущем веке будут жить люди с совершенной нравственностью, которые навсегда откажутся от насилия, блудодейства, мясоедения и винопития. Это будут совершенные девственники-пацифисты. И они будут лучше меня.

Заповеди Христовы даны всем, не одним только монахам. Он проповедовал всем людям, не замечая сословия и профессии.

Я всегда прибываю в церкви, ибо моя душа и есть храм и церковь, в ней Бог. Значит сколько душ человеческих, столько и храмов, столько и церквей. В одних душах возносятся молитвы, в других тишина, но никто не скажет, что если храм безмолвен, то в нем нет Бога.

Тело моё это целая вселенная и родинки мои это созвездия. Со смертью человеческого тела во Вселенной становится одной вселенной меньше.

Для меня являются христианами даже те, кто слабо веруют в божественность Христа, но веруют в Его человечность, в Его нравственное совершенство. Истинно верит в Его учение тот, кто старается жить также миролюбиво и целомудренно, как и Он.

Отвергая конфессиональные различия и особенности, конфессиональную обособленность и тягу к спорам, я тем самым отказываюсь от риторического насилия.

Говорят – тут в Евангелии слишком сложно написано, а тут нужно упростить, и вообще это исполнить невозможно. Показываю другое место в Евангелии. Мне отвечают, а здесь слишком просто написано, надо усложнить толкованием. Так людям, которые не желают исполнять заповеди Христовы так, как они есть, всегда всё неугодно и не так как им хочется.

Верит в продолжение себя в детях своих, только тот, кто не верует в бессмертие своей личной души. Ибо если душа бессмертна, то и дети ей не нужны, ей не нужно продолжать себя.

Христос главный экуменист, ибо в Него верят все церкви, и Он любит всех в равной степени.

Две картины, которые я бы написал, и которые во мне никак не могут стать единым цельным полотном. Первая картина это церковь в катакомбах. Вторая это церковь в кремле.

Я не толстовец, я, если хотите, видимо – козловец. В этом выражении мой индивидуализм мировоззрения, моя самоирония и моё самоуничижение.

Творческий человек сам творит свою веру, самолично создаёт свое личное мировоззрение.

Каждый христианин когда-то встретился с Христом, не с каноничным книжным, а именно с тем Христом, миролюбивым Христом, который просветил христианина Своим миролюбием. Поэтому каждый из нас может написать своё Евангелие, свою благую весть о встрече с Христом. Он позволил каждому из нас писать о Нем.

Кто стремится к христианской святости, тот скорей всего не окажется в числе ликов православных святых или католических святых.

Когда всё уйдет, что единственное может остаться? Любовь к Богу, если веришь в Него. Любовь к себе, если веришь в себя.

Печальное наблюдение. Некоторые из верующих людей будто заражены ненавистью, которой в вере и следа быть не должно. Стоит только произнести в их обществе такие слова как сектант, еретик, украинцы, немцы, американцы и т.д. Так сразу начинает бурлить и клокотать желчь.

Таинство обрядов возвысили над поведенческими добродетелями и самой нравственностью, и думают что это хорошо и правильно. Вот только без нравственности и морали все эти обряды сплошное лицемерие.

Разве может изменить человека временный пост? Когда он в течение месяца что-то не делает, и что-то не вкушает, а после месяца поста снова делает и ест. Это не изменяет человека, а только сдерживает и отпускает. Я же думаю, что только полный пожизненный отказ действительно может изменить всю жизнь человека к лучшему.

Больше грешить – больше каешься, значит, больше добродетелей приобретаешь – очень опасный совет, вычитанный мною из православной книги. Верный и правильный совет таков – надо вовсе не грешить, потому незачем будет и каяться, потому только в добродетели будешь жить. Но для таинства покаяния нужны грехи, без грехов оно вовсе не нужно, потому безгрешность в православии вообще не относится к человеку, вы всегда грешны – гласят православные книги, унижая тем самым каждого из нас. Безгрешность делает исповедь бесполезной, потому безгрешность под запретом, она не выгодна церкви, она лишает духовенство служения. И стоит человеку назваться безгрешным, так того сразу уличат в грехе прелести, или гордости, как бы желая тем самым лишить его безгрешности. Это явный культ греха, это унижение человеческого достоинства и значимости.

Проповеди христианского пацифизма и христианской целомудренной девственности не хватает в нынешнем христианстве. Нынешние проповедники мало о том говорят, либо вовсе о том умалчивают.

Пацифизм, целомудрие и христианство есть одно целое мировоззрение, оные составные части должны быть нераздельны, они во Христе, они и есть Христос.

Должен ли человек прочитавший Евангелие и пожелавший жить по-христиански и потому назвавшийся христианином, выбирать себе конфессию? Ведь церквей называющихся христианскими большое множество. И нужно ли ему выбирать? Особенно если такой человек индивидуалист, которому противны всякие собрания людей. Дело в том, что мало кто из людей задается такими вопросами, ведь крестя детей в младенчестве, родители за детей определили им конфессию, дескать, вот мы состояли в такой конфесии, потому следуй ей, следуй по наши стопам – так решают они. Более того, само государство выбрало себе конфессию, которую и пропагандирует, оно возводит массово только определенные храмы и тесно сотрудничает только с одной христианской церковью. Так человека и гражданина лишают выбора, навязывая что-то одно, что ныне главенствует и правит.

Христианская вера, насколько я её вижу, не может и главное – не желает становиться верой государственной. Поэтому православная вера (или любая другая государственная религия) далека от христианства. Православие вроде бы пытается быть похожим на христианство, но это у неё плохо получается.

Так сложилось, что под верой во Христа подразумевают общую веру, забывая о том, что вера во Христа может быть и частной. Впрочем, и общность – это единение веры чаще всего является иллюзией, ведь никто доподлинно не ведает, каким образом каждый из этих людей представляет свою веру и каков в нем образ Христа. Если бы каждый человек искренно бы раскрыл свое мировоззрение, свою веру, то мы бы удивились тому, сколь они все различны, хотя внешне многие из них изображают единомыслие.

Совершенный атеист – это солдат или маньяк, который не верует в Божьи заповеди, но следует безбожным государственным законам. Совершенный верующий – это пацифист или мученик, который веруя в миролюбие Бога, видит зло государственных законов и отвергает оные.

Разве слово – христианин для самоопределения верующего человека не самодостаточно? Мне думается оно вполне достаточно и никаких дополнений не нужно. Но люди выдумали лишние слова, которые не объединяют людей, но разделяют. Такие слова как: православный, католик, протестант, лютеранин, и другие. Это также глупо, как к слову человек добавлять: русский, американский, китайский, немецкий и т. д. А впрочем, так и поступают.

Нужно понимать, что любое предание, патриотическое или религиозное, выдумано власть имущими для некой своей выгоды, потому что всякое предание они возводят в ранг закона и непреложной истины.

Церковь должна быть Христовой, а не церковью государственной.

Причастие мудрости Христовой, кое есть любовь ко всем людям, это моющее средство для души. Причастие омывает душу, смывая с очей копоть и сажу.

Когда одни говорят, что они ведают Божью волю, следуют ей и что именно их таинства благословлены Богом. Это звучит так, будто они получили лицензию на Бога и на Его волю и потому распоряжаются Им по своему усмотрению. И якобы, все те, кои желают делать то же самое, не имеют на то право, не имеют лицензию. Мне же думается, Бог участвует в жизнях всех людей, а не в жизни какой-то определенной группы, или народа.

Внеконфессиональный христианин – это тот христианин, который верует в Иисуса Христа и усматривает в учении Христа целомудрие и миролюбие, и следует тому учению, живя целомудренно и миролюбиво.

Я христианин, и потому я предатель родины. А если я не христианин, то я всё равно предатель родины, потому что я пацифист. Но предатель я по государственным законам, себя же я предателем не называю. Или же я знаю, что предаю войну, насилие, милитаризм и всё другое зло, которое мне противно. Я предатель с точки зрения зла.

Есть представление людей об общем аде и об общем рае. Но я противлюсь сему верованию, ибо не желаю, чтобы другие души страдали. Потому представляю, что ад существует только для меня одного, ад это муки моей совести, потому представляю рай для всех.

Читаешь старые богословские книги, в каждой из которых упоминаются так называемые еретики, которые почитаются злодеями и вредителями. Пишут оные книги люди, чья вера приобрела государственную и общественную поддержку, потому почитают себя победителями. Но в Евангелии говорится о том, кого гонят и проклинают, те и есть истинно верующие, ибо люди их не приняли. Своим гонением все эти писатели только отвращают от той веры, которую они проповедуют.

Люди, называющие себя верующими, верят в то, что мир грешен, потому якобы, и ты не отказывайся от войны и от солдатчины. Они оправдывают своё зло тем, что мир грешен. Но это плохое оправдание. Также может сказать алкоголик или блудник, якобы он пьет вино или же спит с женщинами, потому что мир грешен. Так может быть не мир грешен, а вы грешны, и даже не пытаетесь отказаться от греха и тем самым изменить весь мир.

Когда я заявляю, что я не православный, меня немедленно обвиняют в гордыни, потому что я не так думаю, не так рассуждаю, но лучше бы вовсе не думал и не рассуждал, но жил бы как писали святые отцы. Но послушайте, как рассуждают православные. Они заявляют – протестанты плохи, они не так думают, католики плохи, и все другие верующие, особенно сектанты, мы лучше их, умнее всех, только мы православные знаем истину. И разве это не гордыня? Это высокомерная гордыня.

Проповедь ненасилия Христа доказывает Его божественность. Ведь Он заповедует то, что людям не нравится, ведь они хотят защищаться насилием, хотят создавать армии, воевать, убивать, господствовать над другими, хотят покорять земли и народы. А тут Бог говорит им, что сие плохо, грешно. И в этом Его божественность. И многое другое заповедует, к чему люди столь привыкли, от чего им столь трудно отказаться.

Если человек охотно пьёт вино, спит с женщиной, ест мясо и воюет, называя это защитой чего-либо или кого-либо, и при всём этом называет себя христианином, то язычник или иноверец, поступающий точно также ничем не отличается от этого “верующего”. Единственно только обряды разные совершают, но живут одинаково дурно.

Истина в добродетельной любви.

Безбожник – плохое, грубое слово. Просто есть дети, которые знают, кто их Отец и они любят Его. И есть дети, которые не хотят знать об Отце и отвергают Его. Однако любовь Отца распространяется на всех Его детей в равной степени.

Чтобы кто ни говорил, а заповедь Христова – не судите, опровергает и запрещает любую анафему и отлучение, изгнание и любое обвинение в еретичестве. Но подобно тому, как собрание первосвященников осудило Христа, так и православные или католические первосвященники также собираются и судят. И это что угодно, но не христианство.

Заповеди Христовы не запрещают, а наоборот разрешают людям быть миролюбивыми пацифистами и целомудренными девственниками.

Человек вправе называть себя христианином, даже если общество с тем несогласно. Общество наивно думает, будто только оно имеет право вручать людям разрешение на причастность к чему-либо. Христианин это тот, кто верует во Христа и стремится жить по Его заповедям. А конфессиональное разделение придумано людьми для отстаивания своих политических и материальных интересов.

Безусловно, церковная цензура по-прежнему жива и действует. С благословения церкви ты можешь изучать только то, что соответствует учению церкви и её преданию и традициям. Так книги о Льве Толстом очень скучны, только вскользь упоминаются его воззрения, например о непротивлении злу силою, ведь если написать о том много, то это будет выглядеть как пропаганда. Пацифизм в православии и католичестве, словно под запретом, как в церковной, так и в государственной среде.

Когда я впервые прочёл Евангелие, а затем ещё несколько раз, не зная о церковных догматах, я познал и нашел для себя в Евангелии два важнейших догмата, которые для меня стали превыше всего. Назову их так – догмат целомудрия (девственной жизни) и догмат миролюбия (догмат мирной жизни). Оные догматы действительно попираются везде и всюду, даже самой церковью, особенно государством с её военщиной и призывом к повышению демографии, чему и церковь охотно потворствует. Я же, имея свою личную веру, отдельную от веры церковной и веры государственной, готов мирно творчеством защищать свои догматы, ибо для меня они являются главными в моей вере, тогда как всё другое может быть истолковано по-разному.

Молящегося человека можно сравнить со сломанным телефоном. Человек хочет пообщаться с Богом, говорит Ему, чувствует, что Бог всё слышит, но не отвечает речью. А все, потому что сам молящийся человек сломан, повседневная суета и греховность ломают человека, делают его неспособным услышать глас Божий. Но, не теряя надежды, юноша каждодневно молится Богу, также не слышит ответ, и кажется, давно бы бросил это дело, однако чувство, что его слышит Бог, не покидает юношу, отчего и не прекращается молитва человеческая.

Мне говорят, что молитва общая общественная, лучше молитвы личной уединенной. Однако молясь в уединении, я точно знаю – какому Богу я возношу молитвы. Тогда как в обществе я точно знаю, что моё представление о Боге не соответствует общественному видению. Я вроде бы нахожусь среди людей, и слышу моление о властях и воинстве, и дополняю от себя – вразуми их Господи, пусть они оставят своё злое дело, да не будет более ни властей, ни воинства. В то время как общество молится иначе. Богу, в которого я верую, противны и воинство и всякая власть земная. Мне не нужны традиции восхваления зла, у меня есть своё личное отношение, мнение. И разве в таковой разобщенности мировоззрений может быть единение во Христе?

Дело в том, что мне даже не нужно отрекаться от Бога, того ветхого мстительного Бога, которому необходимо воинство и ад, в коего верят многие люди и церковь в большинстве своем. Ибо я никогда не верил в такого Бога. Но я всегда веровал и верую в Бога Миролюбца, от которого я никогда не отрекусь. Для поддержания моей веры мне не нужны ни чудеса, ни таинства, никто не нужен, ибо вера это личное отношение одного человека с одним Богом. И ни церкви, ни власти земной не должно вмешиваться в эти отношения человека с Богом. Они не могут навредить этим отношениям, не могут разлучить человека с Богом. Если конечно, сам человек не пожелает вручить свою веру в руки посредников. Поэтому все эти отлучения, анафемы, обвинения в еретичестве, они произносят для себя, причем впустую. Они как дети собрались в кружок, и собрались не за, а против кого-то, и вот давай обзывать мальчика нехорошими словами, думая тем самым навредить ему. А мальчик видит это собрание глупцов, завистников и лгунов, думающих, что они есть общество и потому вправе судить, клеветать, обзывать. Они не понимают, что мальчик вполне может жить и без их общества, и жить хорошо, без их военных игр, брачных игр и театральных постановок.

Нынешнее время всё же лучше прежнего. Сейчас я могу увидеть то, как христиане с разных вероисповеданий собираются вместе и говорят о добре, нисколько не ссорясь и не ругаясь. И я могу верить так, как пожелаю верить. А в прежние времена мудрец Лев Толстой рассказал людям о своей вере, желая жить по-христиански, желая жить спокойно и мирно со всеми, он пожелал верить так, как посчитал нужным для себя верить. Но веротерпимости не было в обществе и потому оно ополчилось на него, мучило его, все эти встречи, письма, целые ответные книги, брошюры, статьи и постоянное осуждение – ты якобы веришь неправильно, не так как мы, мы истинно веруем, а ты ошибаешься, и так далее, всевозможные сетования. И эти мучители называли себя христианами. Как и Лев Толстой называл себя христианином. В этой ситуации христианство я вижу в нем, ведь он действительно говорил о добродетели, осуждал грех, боролся с преступностью мира сего, с помощью слова, а не насилием. А те, кто за ним бегал, желая образумить, разуверить его, похожи на музейных работников, которые сдувают пылинки с догматов и канонов, и шипят на всех, как бы те не повредили эти экспонаты старины. Они видели лишь это незначительное в его сочинениях, а главным было вовсе иное.

Когда Лев Толстой указал на то, что христиане позабыли о заповеди Христовой о ненасилии и непротивлении, о заповеди миролюбия, церковь ответила ему на это целыми книгами и статьями о том, что он якобы неправ и пацифизма в православии вовсе никогда не было, но воинство всегда почиталось. Смотря на всё это, понимаешь, почему в двадцатом веке церковь стала никому не нужна и почему сейчас пустеет, потому что она отвергает самое важное, что есть в христианстве – миролюбие. В человеке возникает противоречие между Евангелием и церковной проповедью, которой быть не должно, но из-за того что церковь такова, и возникают подобные противоположности. Однажды для миролюбивого мира она станет бесполезна и даже вредна. Церковь всё ищет своих врагов вне церкви, на самом деле церковь сама себя губит, она самолично совершает над собой медленное самоубийство.

В миролюбии Христа я распознал Его божественность. Если бы Он был бы другим, каким-нибудь воином, военачальником, царем или властителем государства, то я бы не поверил сему, не поверил бы Ему, ибо Бог таковым не может быть. Только миролюбивый Христос воистину Бог, по крайней мере, он был человеком, который точно знал, в чём заключается божественность.

Каждый человек должен помнить о том, что он представитель человечества, в своем лице он отображает весь род людской. Например, ангелы захотят посмотреть – каков человек, каково творенье Божье и посмотрят на любого из нас. Или же на человека взглянут инопланетяне. И что же они увидят, гуманизм или же злобность?

Священник говорит о том, что Бог есть Творец, потому может делать со своими творениями всё, что пожелает. Соглашусь, всё именно так. Вот только священник намекает на то, что Бог, поэтому якобы может наказывать, осуждать, уничтожать, разобщать. Якобы не надо Богу причислять свои человеческие законы морали, якобы Бог выше всего человеческого. Но в том-то и дело, что Бог выше, Он волен и убить и уничтожить, но также волен и не делать всё это, но может быть и милосердным и миролюбивым. Бог может действовать только по собственному закону любви, ибо Он и есть любовь, и в нём нет насилия, убийства, уничтожения или истребления. Бог может поступить только милосердно и миролюбиво, ибо ничто иное любовь не подразумевает. Но люди хотят, чтобы Бог поступал так, как они поступают. Здесь и меня можно упрекнуть в том, что якобы и я приписываю Богу свои нормы поведения, но это не так. Потому что я порою гневаюсь, а Бог никогда не гневается. Бог лучше меня и Он лучше вас.

Бог есть совершенство добродетелей, а вы всё хотите лишить Его совершенства, хотите принизить Его до своего уровня.

Живя в городе, очень сложно избежать соблазнов и искушений. Вот я отказался от винопития, отверг это зло раз и навсегда, потому в моей квартире нет, и не будет алкоголя. Но я иду в магазин, а там продают алкоголь, иду к друзьям, а там пьют алкоголь, затем наступают праздники и всюду начинают пить. Я отказался, а вот мир не желает отказываться. Также обстоит дело и с блудом. Я отказался от всего блудного, отказался от пола своего. Но всюду искушения, в интернете, на улице, в искусстве и в отношениях людских. Как же уберечься от всего этого? Видимо не смотреть, не слушать, но направить все свои чувства в творчество.

Отличие заключается в том, что атеист не верит в добродетельность церкви, а человек верующий ещё на что-то надеется, а человек фанатичный не замечает зла, но верит безоглядно. Вот патриарх присутствует на собрании военных министров. Атеист скажет – патриарх здесь ради своих корыстных целей и он тем самым поддерживает насилие государства и злодейский институт воинства, другой атеист патриот скажет – хорошо, что патриарх поддерживает власть, это правильно, но это всё равно смешно выглядит. Религиозный фанатик не посмеется, но тем погордится. Здесь они окажутся солидарными. А человек верующий скажет – печально всё это, как бы я хотел верить в то, что патриарх здесь среди военных для того, чтобы вразумить оных и отучить их воевать и готовиться к войне, преподав тем евангельскую нравственность, однако в то я не верю, но верю в миролюбивого Бога.

Смерть можно победить лишь двумя способами: общим бессмертием, или же всеобщей погибелью. Одно уготовал Христос, другое желает устроить антихрист, потому что бессмертие дать всем он не может, а вот погубить вполне.

Это люди страшатся безответной любви, но Бог выше всего этого, Бог любит нас как ответно, так и безответно. Неужели вы думаете, что атеисты, люди неверующие в существование Бога оставляются Богом? Тогда бы все атеисты немедленно бы гибли, но Бог и их любит, любит безответно, желая тем только добра, желая, чтобы они полюбили Его.

Осуждение это открытие греха и последующее вынесение приговора, тогда как укорение раскрывает грех, указует на неправильность сего поступка, но не выносит какой-либо приговор, либо степень наказания, меру пресечения. Ибо согрешивший человек уже сам себя наказал соделав прегрешение.

Кто бы мог подумать, что православие погубит не разрушение храмов, а постройка храмов. (мысль после постройки ГХВС)

Наличие посредников между Богом и людьми, явно принижает Божье могущество.

Христос заповедует – лиши себя эволюционного первенства, будь последним и станешь первым.

Для Бога не существует православных, католиков, протестантов, это всё человеческие условности, понятия, определения, бессмысленные обозначения и деления на группы. Впрочем, для Бога и христиан не существует. Ибо Бог видит не группы, конфессии или национальности, расы. Бог видит людей, свои творения, которые либо живут нравственно, либо безнравственно. Когда люди живут и стремятся жить нравственно, то Бог радуется. Если они живут безнравственно, то тогда Бог печалится. Человека спасает его нравственный выбор, а не слова, постройки, обряды, идеологии или цвет кожи. Я даже думаю, что Богу безразличны языки, на которых говорят люди, ибо Бог понимает только язык нравственности, язык добродетели. Личное нравственное совершенство человека – вот что единственно важно для Бога.

Христианство это вера свободных индивидуумов, а не вера раболепной толпы.

Молитва Отче наш, как признание в любви, короткое и самодостаточное.

Бог ветхого завета, или любой другой подобный ему, одним лишь эпизодом из писания показывает, что он бог придуманный людьми. Ибо ветхозаветный бог пожелал уничтожить свои творения, чем доказал свою ошибку, свою оплошность, свою несостоятельность. Так и я, художник, поступал точно также, когда сжигал свои плохо написанные картины, которые было уже не исправить, и которые я не желал видеть. Это говорит о том, что я не всегда создаю хорошие творения, я не всегда искусен в рисовании. Также и ветхозаветный бог не хорош, из него вышел плохой творец, и он поступает по-человечески, он одних уничтожает, а других милует. Этому ветхозаветному богу, как и любому другому, приписывают примитивную человечность, жестокую мстительность. И люди, писавшие эти мифы, даже этого не заметили.

Мы верим в того, кто помнит всех и ни о ком не забывает.

Идолопоклонство – это когда верующие люди готовы в ответ на поругание святыни совершить насилие, готовы ругать и оскорблять насмешников над святыней или над историческим персонажем. Идолопоклонники относятся к неживому предмету трепетно и любовно, нежели они относятся к человеку. Идолопоклонники готовы одарить икону золотом и драгоценными камнями, готовы целовать ее и кланяться пред нею, но не готовы то же самое сделать и простому бедному человеку.

Должно ли веру измерять? И от размера чего-то, меняется ли значимость этого предмета? Художник может нарисовать миниатюру на щепке, или может нарисовать картину размеров с небоскреб. Разукрашенное здание увидят все, а вот мимо щепки могут пройти мимо, либо вовсе на неё могут наступить, когда как миниатюру нарисовать куда как сложней. Также и вера, либо она с горчичное зерно, либо….

Человек имеет полное право не говорить обществу о своей вере, в кого он верит, а в кого не верит, во что он верит, и в кого не верит. Вера личный путь. Вот только общество с тем несогласно, потому что ему обязательно нужно узнать кто “свой”, а кто “”чужой.

Отец мне однажды сказал – Эх, а еще называешь себя христианином. Это он возмутился тому, что я не знал какой сегодня православный праздник. Отчего я посмел ему напомнить о том, что христианин это не тот, кто смотрит на календарь и вспоминает давно прошедшие события. Христианин это тот, кто живет целомудренно и миролюбиво. Но они живут по календарю.