Читать книгу: «Единственная для Синей Бороды», страница 2

– Да там было какая-то наглая прислуга! …

– Там была бывшая невеста Вашего сына. Просто в отличие от него она свято соблюдала требование существования под вымышленным именем и не афишировала своего происхождения. А вот теперь и настала пора для ответного наказания некоторых, возомнивших себя вершителям чужих судеб.

– Он не мог знать… – не хотел сдаваться Блаубарт-старший.

– То есть прислугу в ярости забить можно, а если благородный гранд ошибся в определении статуса избиваемой, достаточно повиниться в незнании и этого будет достаточно? Повелитель, я хотел бы обратить Ваше внимание на то, как интересно члены старших аристократических родов нынче воспитывают своих отпрысков в смысле вседозволенности поведения. И какого отношения от них потом следует ждать окружающим.

– Но она же при всех…

– Когда ее пороли, тоже были свидетели, пусть и всего пятеро. И могу Вас заверить, что прилюдно изуродованная спина юной девушки не совсем то, что может пробудить в ней страстные чувства к несдержанному уроду. И кто Вам сказал, что род Антэни-ро оставит это безнаказанным?!

Теперь уже пришла очередь Ажиля Блаубарта отступать под натиском Ландеберта Антэни-ро. Как-то некстати ему вспомнилось, что род Антэни-ро входит в военную элиту, и если разозленный отец невесты сына сейчас вспомнит им же самим упомянутое право смыва оскорбления только кровью виновников…, то на дуэли шансов у него не останется, Ландеберт его просто прирежет.

– Давайте не будем горячиться, – вмешался Оракул Тау. – Мне было бы очень интересно узнать, что вообще послужило причиной избиения соученицы. Возможно, за срывом стоит нечто большее? Возможно, произошло нечто, что подвигло гранда Джевехарда на именно такую реакцию?

Блаубарт-младший сквозь бинты сумел проскрипеть «Сварт».

– Это еще кто?

– Сварт – это Сигберт Шрот, сын наших соседей, – оживился Блаубарт-старший. – Они учились вместе с Хардом в одной сексте в Академии. И его семья как раз находится в столице, они приехали на свадьбу Джевехарда! Возможно, именно он сумеет пролить свет на истоки этой истории!

Повелитель звонком колокольчика вызвал секретаря и приказал доставить к нему для беседы младшего представителя семейства Шрот. Пока его ждали, Ажиль Блаубарт вновь попытался найти оправдание для Джевехарда:

– Но он же уже был наказан! Ему и так пришлось доучиваться в каком-то заштатном заведении вместо столичной Академии! И два года служить во всеми богами забытой дыре на задворках страны!

– Перевод Джевехарда из Академии в периферийное училище сухопутных войск явился следствием нарушения им правил данного учебного заведения. Что же касается дальнейшего прохождения службы… – Ландеберт Антэни-ро прищурился и напомнил Ажилю статью Устава, – «все выпускники с военной специальностью обязаны отслужить два года в действующих войсках», исключений не делается ни для кого. Или вы опять собираетесь заявить, что представители Вашей семьи могут служить только при дворе, а во всякие стратегически важные для страны дыры можно кого поплоше заслать? Кто происхождением, например, не вышел?

Ажиль Блаубарт открыл рот… и закрыл. Даже если он именно так и считал, озвучивать подобные мысли о ранее положенных привилегиях знатных родов в присутствии нынешнего Повелителя было бы верхом глупости. Неприятную паузу прервал приход отца и сына Шрот. Ишь, как торопились к Повелителю, даже запыхались по дороге, отметил Ландеберт Антэни-ро. Что-то они смогут поведать о склонности Джевехарда к применению столь «приятных» методов общения с девушками?

– Да будут Великие Боги благосклонны к деяниям твоим, мой Повелитель! – с поклоном произнес ритуальное приветствие Шрот-старший. – Да не оскудеют силы твои и будет крепок дух во все времена!

– Приветствую вас и благодарю за то, что так быстро откликнулись на просьбу о прибытии, благородные гранды. Гранд Свеллин Шрот, я собственно, я намеревался поговорить с Вашим сыном Сигбертом.

– Он весь к услугам моего Повелителя.

– Гранд Шрот-младший, нам желательно услышать подробности истории избиения Джевехардом вашей соученицы. Да, да, именно той, после которой вашу компанию перевели из Академии в училище сухопутных войск.

Сигберт Шрот вскинулся и экспрессивно поведал, что она сама виновата! Не след всякому сброду мешать благородным грандам, особенно если те высказали желание службы себе. И уж тем более, не след озвучивать отказ таким нетерпимым тоном, как будто она им одолжение делает! Так что правильно ее Джевехард уму-разуму поучил. Чтоб остальным неповадно было кобениться не по делу! А им из-за какой-то… не дали получить дипломы Академии! Молодой гранд вошел в раж и не замечал, как по мере его рассказа бледнеет его отец, как заостряются черты лица Ландеберта Антэни-ро, как мрачнеет Повелитель.

– И кто же додумался до такого метода учебы… уму-разуму?

– Так… мы вместе и додумались. У нас как раз накануне лекция была – о родовых наказаниях и огненных печатях, вот и представился случай испытать на практике комплекс рода Блаубарт.

– Так вы ей и печать хотели выжечь?!

– Печать нельзя было, – с явным неудовольствием поведал Сигберт Шрот, – рабство официально отменено. Хотя некоторым для острастки не помешало бы знание о подобных возможностях…

– А скомпрометировать ее вплоть до отчисления из Академии путем насильственного склонения к интимным отношениям – тоже была Ваша идея?

– От нее бы не убыло…

– Скажите, а чем обусловлен подобный срыв Джевехарда Блаубарта? Не просто же так началось избиение?

Шрот-младший неожиданно замялся, но, увидев, как Повелитель нахмурился, неохотно выдавил:

– Так это… мне досталось по случаю немного пыльцы черного ириса…

На Шрота-старшего страшно было смотреть. Больше всего он напоминал вытащенную из воды рыбу, которая пытается протолкнуть в рот хоть каплю… чего? воды? воздуха? Потому что в отличие от сынишки он, по-видимому, догадался, чем вызван этот опрос сразу после срыва свадьбы Блаубарта-младшего, и хорошо понимал, какова будет реакция Повелителя на его неосторожные слова.

– Гранд Свеллин Шрот, я прошу Вашу семью задержатся в столице на ближайшую декаду, – голос Повелителя стал ледяным, что не предвещало собеседнику ничего приятного. – О времени следующей аудиенции Вам сообщат.

Проводив взглядом задыхающегося Свеллина Шрота и ничего не понимающего Сигберта Шрота, явно приободрился Блаубарт-старший, еще бы, появилась возможность часть сыновней вины переложить на нерадивых советчиков:

– Так вот благодаря чьим «умным» советам это стало возможным! Мой Повелитель! Пусть Джевехард и не сдержался… под воздействием этого Шрота, под влиянием минуты… под дурманом пыльцы черного ириса… но тогда это был случайный срыв! А сейчас она покалечила моего сына хладнокровно и сознательно! Повелитель, Вы это так оставите? Она что же… останется безнаказанной?!

– Гранд Ажиль, Вам известно слово принцип³?

– Известно! Это нечто незыблемое, векам устоявшееся…

– Не совсем. Принцип – скорее правило, которое «первично» и не нуждается в дальнейшем обосновании. Он не обсуждается, не доказывается, он просто есть. В свою очередь, принцип законности – принцип четкой определенности норм права, принцип права. Если государство налагает те или иные ограничения на поведение людей, то оно как минимум должно четко и недвусмысленно очертить границы этих требований. Так вот четко и недвусмысленно напоминаю: Ваш сын безосновательно изуродовал молодую девушку благородного происхождения. Закон в данном случае будет на стороне рода Антэни-ро.

– А если я обращусь в Вам с личной просьбой о пересмотре норм права в данном конкретном случае?

– Я не пойду Вам навстречу. Правовые нормы не должны зависеть от усмотрения конкретных должностных лиц.

Но переполнявший Ажиля гнев требовал выхода, и он снова постарался воззвать к справедливости, в том виде, как он ее себе представлял:

– Откуда ей вообще известно это заклинание? Она же не на боевом отделении училась, а на военно-юридическом?

– Она не только его знает, – пояснил ее отец. – Вы, кажется, забыли, в роду Антэни-ро все военные. И все талантливые. Вне зависимости от места обучения…

– Но почему было своевременно не подать жалобу на действия моего сына? Зачем понадобилось столько ждать и настолько жестоко действовать?

– За все эти годы это была их первая встреча. Вот Аратани и подгадала удобный момент сквитаться собственноручно, – объяснил гранд Ландеберт.

– Тогда зачем она покалечила не только Джевехарда, а еще и моих ни в чем не повинных людей? – Блаубарт-старший не собирался отказываться от мысли о наказании этих Антэни-ро.

– Видимо, потому что они не хотели после случившегося выпускать ее из Храма Темных богов, – судя по тону Ландеберта Антэни-ро, он явно развлекался.

Ажиль не собираясь так просто сдаваться, продолжал выдвигать обвинение:

– То, что они пытались ее задержать, это не повод отрывать им конечности! Кстати, как это вообще у нее могло получиться?

– На этот вопрос Вам могу ответить я, – в беседу снова вступил Оракул Тау. – После избиения ее Вашим сыном Аратани Антэни-ро провела ритуал призыва демона.

– Так… это же опасно!

– Оказаться без прикрытия при общении с Вашим отпрыском, как выяснилось, еще опаснее. Поэтому она обратилась к демону защиты. Сейчас она является обладательницей Сферы Лиориса – абсолютной защиты от любого внешнего воздействия. Именно поэтому Ваши люди ничего бы не смогли ей сделать. А то, что они пытались ее задержать, полагая, что скрутить слабенькую девчонку будет легче легкого… что ж, теперь они на собственном опыте выяснили, что это не так.

– Что-то я начинаю сомневаться, что невестка с такими качествами так уж необходима нашему роду…

– Гранд Ажиль, на тот случай если Вы забыли, Ваш сын и Аратани Антэни-ро связаны предсказанием об истинной паре, – вмешался Повелитель. – Нельзя игнорировать такую примету, Темная мать не простит. Кроме того, ритуал кровного единения пары был начат Вашим сыном, но не был завершен с ее стороны, поэтому Джевехард может жениться только на ней.

– Тогда почему, собственно, ее здесь нет? Кто дал ей право отсутствовать, когда решается ее будущее?

Джевехард тоже просипел нечто неразборчивое, но явно вопросительное. Оба Блаубарта получили ответы. Старшему резко ответил Ландеберт Антэни-ро:

– Она не захотела связывать жизнь с больным на всю голову придурком.

Младшему сочувственно пояснил Корбиниан Тау:

– Ваша Истинная ушла во Врата. Она предпочла попробовать где-то в другом мире стать счастливой с любимым, предназначенным ей судьбой.

– Она не имела права! …

– Слуги храмов Темных богов никому не отказывают в праве ухода. И Вы об этом прекрасно знаете!

Да уж, об этом праве прекрасно знали все. Во всех городах страны в храмах Темных богов было то, что называлось Вратами в никуда. Просто затянутый клубящимся туманом проем в стене, куда даже смотреть, и то было страшновато, а уж решиться войти и подавно. Нет, храмовые служащие, конечно, отгородили его мощными дверями от остальной части помещений, и не стремились особо афишировать его наличие, но не знали о праве ухода только уж совсем малые дети. Обычно правом ухода во Врата пользовались только те, кому было совсем нечего терять. Разорившиеся, умирающие, отчаявшиеся, разочаровавшиеся в жизни – причины для ухода обычно были именно такими.

Так что да, об этом праве все прекрасно знали. Только пользовались редко. Кто же согласиться бросить налаженную жизнь и уйти… неизвестно куда? Имея при себе только то, что сможешь унести в руках? И не имея ни малейшей гарантии, что где-то там к тебе хорошо отнесутся? Причем, пропускали Врата далеко не всех. Если Вы надеялись изменить собственную жизнь, Вам следовало при проходе адресовать Вратам просьбу, четко и недвусмысленно попросив желаемое. Видимо, не у всех это получалось… или просьбы оказывались неприемлемыми… тогда туман как будто затвердевал, не пуская многих просителей. Те же, кто проходил, исчезали навсегда. То ли сама пропускная структура Врат работала только в одну сторону, то ли где-то там прошедшим сквозь них действительно было лучше, но точно известно было мало. Потому что за много лет обратно вернулся один-единственный человек, гранд Алан Лурти. И судя по его рассказам, мир за пределами Врат был очень неласков к пришельцам.

Там, куда угодил Алан, был суровый климат. Там отсутствовали многие привычные достижения цивилизации. Там не было сословий, а ценились только собственные умения и таланты. Слабому здоровьем и изнеженному придворной жизнью аристократу пришлось там нелегко, но он сумел найти себе наставника и спустя двадцать лет вернуться возмужавшим и тренированным, с навыками великолепного фехтовальщика. А остальные растворились в неизвестности. Так что право ухода было. Желающих им воспользоваться особо не наблюдалось. И среди желающих уйти в никуда Врата удовлетворяли просьбы далеко не всех. Видимо, просьба Аратани Антэни-ро при обращении к ним показалась им очень убедительной…

– Значит, она сбежала от ответственности!

– Ажиль, да она от Вашей семьи сбежала. И правильно сделала. Невозможно две сотни лет нашей жизни существовать с людьми, до такой степени действующими под влиянием неконтролируемых вспышек эмоций.

– Это какие же мои эмоции Вам не нравятся?

– Гнев. У Вас и у Вашего сына… да у всего Вашего рода это уже не просто неконтролируемые эмоции. Это болезнь. Причем, как мы успели заметить, опасная.

– Да Вы! …

– Гранд Ажиль, да перестаньте! – снова вмешался Оракул Тау. – Вспыльчивость Вашей семьи уже в поговорки вошла! Ваши постоянные гневные припадки свидетельствуют о больном состоянии души, при котором человек отрицает любое сопротивление его представлениям или волеизъявлениям.

– Значит, больном, говорите… А насколько здоровым было решение гранда Антэни-ро, когда он даже не подумал, что дочь следует остановить?

– Она уже взрослая. Это ее решение. И если оставшиеся девять десятых своей жизни она собирается прожить подальше от Вас, что ж, значит, она собирается сделать именно это.

– И Вы так спокойно отнесетесь к тому, что Ваша дочь исчезла неизвестно куда?

– Нет, просто я намерен последовать за ней в это неизвестно куда.

– Гранд Ландеберт, но почему?

– Потому что у меня никого, кроме нее нет. Я должен стать опорой дочери там, куда судьбе будет угодно ее перенести.

* * *

Джевехард Блаубарт выздоравливал медленно. Заклинание «эсид-рейн» относится к одной из наиболее страшных боевых мер, применяемых к врагам, и целители уже успели ему сообщить, что несмотря на все усилия, зрение ему восстановить не удастся. Кожа на лице сменится только частично и жуткие шрамы тоже останутся. Выглядит он сейчас, наверное, страшнее некуда, только целители и могут без отвращения смотреть на его изуродованное лицо. То-то родные стараются лишний раз его не навещать… И отец, который поначалу так с ним носился и ратовал за наказание Аратани Антэни-ро и Сигберта Шрота, неожиданно согласился с обязательностью применения к Сварту принципа законности. Он переменил мнение и теперь оббивает пороги канцелярии Повелителя с новой идеей, требуя признать своего второго сына основным наследником. В чем-то понять Ажиля Блаубарта можно. Какой из него, изуродованного слепца, наследник? Его за ручку придется водить всю оставшуюся жизнь, и кто это будет делать? Допустим слуг для ухода никто не отменял, но наследник должен в свою очередь оставить потомство, а вот с этим у Джевехарда появились проблемы. Нет, не физиологического плана, а именно что морального и законодательного.

Потому что ритуал кровного единения пары Джевехардом был начат, но Аратани-то его не завершила. Побег невесты поставил его в непонятное положение полусвободного-полуженатого. И как определять теперь его статус – абсолютно неясно. И кто сейчас захочет отдать дочь в невесты слепому? Особенно после скандала со срывом свадьбы? «Примеряя» его в качестве зятя для своих дочерей, соседи-аристократы не могут не задумываться, что же он из себя представляет, если от него даже истинная пара предпочла удрать во Врата? Что он мог с ней сделать (а он не сомневался, что слухи на сей счет ходят самые разные!), если она не просто сочла необходимым сбежать, а посчитала возможным приложить его в отместку одним из самых страшных заклинаний? Скорее всего, предпочтут подыскать в мужья кого-то более домашнего и менее опасного. А, значит, на его долю остаются либо абсолютно безденежные, либо нетитулованные невесты, на что уже никогда не даст согласия его отец.

Кроме того, понимание, что никогда его отношение ни к одной женщине не будет таким, какое бывает к Истинной, тоже не способствует желаниям родителей потенциальных невест породниться с родом Блаубартов в его лице. А само предсказание об истинных парах теперь работает против него. Именно по причине пропажи Истинной, и невозможности продолжить с ней род, отец и основывает требования к Повелителю не дожидаться такого исхода и уже сейчас признать Дирена Блаубарта наследником рода в обход старшего, не вполне… эээ… дееспособного брата. С отцовской-то пробивной способностью он этого очень быстро добьется…

Кстати, сам Джевехард мог бы ему в этом помочь. Если у него хватит сил поступить так, как она… для его семьи это будет наилучшим выходом из положения. Нет больше непонятного наследника – нет проблем у рода Блаубартов и Дирен автоматически становится наследником рода без лишних бюрократических проволочек. Все довольны, все счастливы. Но перед тем, как что-то предпринимать, ему нужно получить совет умного и непредвзятого человека. А что-то умное и непредвзятое ему может сказать только Корбиниан Тау, Оракул Темных богов.

Попасть к Тау оказалось на удивление просто – тот через посланного к нему слугу со словесной просьбой о встрече, попросил передать Джевехарду, что ждет его вечером в Малой часовне Центрального храма Темных богов. Поначалу Блаубарт-младший хотел возмутиться, почему это именно он, слепой и не вполне здоровый, должен ехать неизвестно куда, когда Оракулу существенно проще передвигаться. Но подумав, сообразил, что некоторые разговоры разговаривать следует максимально далеко от любопытных ушей собственного семейства.

А организовать перевозку к храму его самого, пусть и в инвалидном кресле оказалось вполне несложно…

Младшие служители Темных богов приняли кресло у доверенного слуги Джевехарда на входе в Центральном храме и покатили его на встречу с Оракулом. Самому слуге предстояло дожидаться его возвращения.

Корбиниан Тау сам налил Джевехарду терпкого «Бианно», сам вложил в его пальцы бокал и сочувственно спросил, чем он может ему помочь.

– Мне… нужен Ваш совет. Скажите, а если я захочу пройти во Врата, они меня пропустят?

Видимо, подобная мысль Оракула уже посещала, потому что ответил он без раздумий:

– Думаю, да… если Ваша просьба будет искренней.

– Но я искренне хочу…

– Чего именно? Джевехард, поймите, я не то, чтобы любопытствую, но для того, чтоб Врата Вас пропустили, причем не абы куда… следует подыскать максимально точную формулировку.

– Я хочу уйти к ней.

– Воссоединение с Истинной – достойное стремление. А Вы уверены, что она Вас ждет? И будет рада Вашему появлению?

– Но я…

– Джевехард, однажды Вы уже совершили по отношению к ней то, что вылилось в применение ею к Вам одного из самых страшных и необратимых заклинаний. У Вас есть уверенность в том, что где-то там Вы при встрече не сорветесь в очередной раз? И не примените к ней насилие?

– Ну-у… а что, мои действия настолько неприглядно выглядели?

– Более чем. Поймите, это Ваша фамильная склонность гневаться по любому поводу… и без него… действительно не является нормой. Гнев не просто приводит к насилию. Он и есть само насилие во всех вероятных ипостасях. Пьяный супруг-работяга, избивающий жену за неправильно с его точки зрения приготовленный обед, подвержен греху гнева. Мать, несправедливо наказывающая ребенка, тоже повинна в этом грехе. Я догадываюсь, что Вам сейчас хочется напомнить, что гневу подвержены не только простые люди, а многие вполне достойные аристократы, в частности, Блаубарты, но кто Вам сказал, что это хорошо и правильно? Особенно, если учесть, что чаще всего он обрушивается на более слабых, выражаясь в диктате собственной воли и неприятии всего, что с ней расходится. Если уж на то пошлó, правитель, вводящий законы, запрещающие инакомыслие, тоже проявляет зачастую беспричинный гнев.

Вот Вам самому нравилось, когда именно Ваш отец определял набор учебных дисциплин в Вашем детстве? Нет? А когда загонял Вас в Академию, заставляя воплощать его собственные, взрослые представления о правильном образовании и пресекая на корню любую самостоятельность? Тоже нет? А когда он подыскал Вам жену? Опять нет? Заметьте, Вы обижались, возмущались, возможно, даже злились, но с ним самим Вы пререкаться не посмели. Зато, когда Вам самому представилась возможность выместить свой на него гнев на подвернувшейся под руку беззащитной девчонке, Вы этим немедленно воспользовались, причем, как мне кажется, с удовольствием. Вам так понравилось чужое унижение? Или в тот момент оказалось проще нанюхаться запрещенной пыльцы и пойти на поводу у Сигберта Шрота?

Осознайте, Джевехард, что Ваша склонность постоянно гневаться неизбежно вызывает у слабых желание исчезнуть, а у сильных желание сопротивляться! Ваша невеста постаралась в ответ на Вашу… пусть и частично спровоцированную сторонними людьми вспышку ярости причинить Вам максимальную боль, так с чего Вы решили, что при вашей следующей встрече она Вам обрадуется? И обрадуетесь ли встрече Вы, если считаете себя правым и не намерены ее прощать?

Вот умеют некоторые так все повернуть, что себя чувствуешь виноватым! А Корбиниан Тау даже не попытался посочувствовать, умело ударив по самому больному. Теперь даже мысль о том, чтобы уйти во Врата, оставив наследование рода младшему брату, уже не казалась настолько удачной…

– И… что мне делать?

– Попробуйте сначала для себя поточнее определить, чего уж точно не следует предпринимать в случае вашей встречи. И научитесь, в конце концов, смирять свой беспричинный гнев.

– А потом?

– А потом приходите, я постараюсь помочь Вам подобрать правильную формулировку для Врат, чтоб переместиться к ней.

– Скажите, а если я попаду в тот суровый мир, как Лурти… я там… так и останусь слепым?

– А знаете… не обязательно. Мы очень мало знаем о механизме работы Врат. Единственный пример Алана Лурти кое-о-чем, конечно, свидетельствует… но не дает полной картины. Лурти совершил переход туда и обратно в своем теле, потому что именно об этом просил Врата: он мечтал остаться собой и научиться искусству фехтования только для того, чтоб вернуться домой профессионалом, вызвать на дуэль и убить какого-то старинного врага их рода. Потому у него за столько лет возросли исключительно эти… нервно-мышечные кондиции. Врага, кстати, по возвращении и вызвал, и убил. Но дело сейчас не в нем, а в тех, кто населял тот мир, куда ему довелось угодить. А те, кого он там встретил… скажем так… далеко не все из них соответствуют нашему определению человека.

По его описанию некоторые очень сильно от нас отличаются… Кто-то был огромной силы, кто-то бронированный, один вообще с дополнительной парой верхних конечностей… Непривычный окрас кожи, волос и глаз… Не все, кто там был, знали местное наречие… как, кстати, и он сам, пришлось дополнительно учить… многие периодически появлялись ниоткуда и исчезали в никуда… видимо, тоже были скитальцами из своих миров… Знаете, Джевехард, как мне кажется, Врата не просто как-то распределяют по мирам желающих через них пройти, а еще и подбирают ту форму, которая больше подойдет просящему. Алану Лурти нельзя было по возвращении отличаться от себя прошлого, иначе кто бы его здесь узнал и согласился с его правом вызова на дуэль, потому его не стали модифицировать. А с учетом того, кого он там встретил… остальных очень даже могут. Так что, если в Вашей просьбе ко Вратам будет содержаться нечто вроде «оказаться там в своей лучшей физической форме», то есть шанс, что у Вас именно так и получится, причем с возвратом Вам зрения. Другой вопрос, что это будет за мир, и какая форма там считается наилучшей…

– Значит, мы можем стать абсолютно иными? Какими-нибудь сине-зелеными в розовую крапушку, да еще и с…, например, рогами? Так мы даже не узнаем друг друга при встрече! А хоть память-то у нас сохранится? Или так и будем беспомощно тыкаться в окружающих?

– Джевехард, а что Вам сейчас, собственно, терять? В этом мире, в этом воплощении вы уже со своей Истинной уж точно никак не пересечетесь. Так и останетесь калекой на весь срок отмеренных нам ста пятидесяти-двухсот лет без надежды на личное счастье. Но там у Вас появляется… вернее, может появиться возможность встретиться с ней после перерождения. Причем где-то в чужом мире, где и ваш и ее новый внешний вид будет восприниматься и Вами и ею как норма. А когда Вы с ней там столкнетесь, сработает притяжение истинных пар, так что ошибиться будет сложно…

– Интересно, сколько раз вообще можно перемещаться через Врата?

– Если ориентироваться на пример Алана Лурти… минимум дважды. Но я бы на Вашем месте, Джевехард, не надеялся на постоянные прыжки по мирам. Хотя бы просто потому, что никакие Врата не дадут бесконечно испытывать свое, Истинной… или уж и не знаю чье терпение.

– Но Вы же составляли гороскоп! И говорили, что соединение истинной пары – это… ну, некая данность!

– А Вы, как я посмотрю, меня плохо слушали! Это было данностью, пока Вы с ней существовали в одном мире, потому что провернуть это было максимально просто! Просто пожениться и быть счастливыми. А сейчас ваша встреча… равно как и потенциальное соединение с Истинной перешло в разряд возможности. И если Вы продолжите сидеть на пятой точке и ничего не предпринимать, эта возможность так и останется неосуществленной!

Джевехард задумался, а потом медленно спросил:

– Оракул Тау, как Вы думаете, а почему у нас в результате все так по-глупому получилось?

– Потому что некоторые ставят свои сиюминутные порывы выше целесообразности. А могло быть и по-другому, ведь вы были друг другу самой судьбой предназначены. Когда будете готовы присоединиться к Истинной, возвращайтесь, подберем правильное обращение к Вратам для следования за ней…

– А что там может быть кроме желания следовать за ней? Ну, и быть нормальным, а не слепым?

– Например, умение держать себя в руках. Умение хотя бы иногда слушать не только себя, а еще и окружающих. Умение считаться с их мнением. И не поддаваться гневу без веской на то причины.

Джевехард промаялся еще декаду, прежде чем на что-то решиться. Его даже не заинтересовал тот факт, что за это время Сигберта Шрота обвинили в распространении пыльцы черного ириса и приговорили к заключению в тюрьме, не взволновало, что целители после очередных мучительных перевязок в очередной раз объяснили, что они больше ничего не могут сделать с последствиями «эсид-рейн», не покоробило, что отец окончательно перестал его навещать, видимо, полностью списав со счетов… сейчас он сам и только сам должен был понять для себя, что ему нужно. Прав был Оракул Тау, спросив, что ему терять. Так вот если крепко подумать, то особо нечего. Кому и зачем он сдался здесь и сейчас? А проход через Врата как раз и может дать ему тот самый шанс встретить свою Истинную, будучи не слепошарым овощем, а нормальным человеком. И он снова отправил слугу к Оракулу.

Корбиниан Тау бился с ним добрый час, прежде чем удалось максимально отточить формулировку обращения к Вратам, и вызубрить ее наизусть, не имея возможности просто прочесть с листа. Последними словами, которые Блаубарт-младший услышал, уже делая шаг в расступившийся перед ним туман, были:

– Там, за Вратами… при встрече со своей единственной… постарайся все не испортить в следующий раз…