Читать книгу: «Когито Нон Эрго», страница 3

– А Юрий, сколько ему лет было, когда они пропали?

– Да лет двадцать пять, наверное, даже больше. Он совсем взрослый был.

Что-то тут не сходится, отметил я про себя.

– Ну ладно, спасибо вам… – произнёс я, и всё-таки не удержался от финального вопроса.

– А других детей у Глаши не было?

– Нет, я об этом ничего не слышала – сухо произнесла Мария Андреевна, поднимаясь из кресла и на ходу запахивая свой старый линялый свитер.

Внезапные гости

На следующий день я, уже полностью отчаявшись найти работу по объявлениям, отбросил в сторону пачку газет с подчёркиваниями, и подумал, что пора наконец немного расслабиться и дать себе передышку, перед тем, как направиться невесть зачем через тернии к звёздам, точнее к непонятной и загадочной тайне своих снов.

Ближе к десяти, я решил сварить себе абсолютно неполезный с точки зрения новомодных диет завтрак, который я сам называл «холостяцким пакетом», а именно пельмени, которые в силу своей замороженности не сулили даже аппетитной еды, максимум можно было набить живот.

Ничего другого в виду отсутствия средств я позволить себе не мог.

Ну, разве что… Да, пора бы сходить в магазин за газировкой. Пива я не пил уже давно, водкой баловаться в одиночку привычки не было, так что оставалось дополнить свой холостяцкий завтрак бокалом Курье или на крайний случай «Золотого Ручейка»*. Заодно и куртку из химчистки заберу. * Марки воды намеренно выдуманы, и не имеют отношения к имеющимся в природе маркам.

Побыстрее выскочив из лифта, в котором стояло амбре почище чем в подвале, я на мгновение остановился, чтобы проверить почтовый ящик. Конечно не стоило обольщаться насчёт извещения о крупном наследстве, или ответе от работодателя, но… чем черт не шутит.

В итоге я изъял несколько маленьких кусочков бумаги, которые сразу отправились в стоящий неподалёку корзину для бумаг, и несколько газет, которые захватил с собой, так, на всякий случай. Заглянув в магазин, я сразу же наткнулся на всем известных и порядком надоевших зверей-аттракторов, точнее бедняг, которые ради небольшого дневного барыша готовы одевать на себя пропахшую потом душную маску героя известного мультфильма.

Внезапно я почувствовал все то же давление в висках. Протиснувшись сквозь шумную толпу столпившихся вокруг, я стал копаться в сумке, надеясь быстро найти таблетку спазмалгона, который обычно помогает мне в таких случаях.

Нащупав блистер, я выдавил одну таблетку себе в ладонь, а потом сообразил, что лекарство нужно чем-то запить. Тогда я поднял глаза на вывески, и как раз там, где толпился народ, среди колонн, увешанных разноцветными шариками прочитал «Закусочная Перо».

Ресторанчик был оформлен в мексиканском стиле, повсюду были развешаны сомбреро, всяческие маски и кости животных.

Не сказал бы, что это самая оригинальная концепция ресторана, из тех, которые мне довелось наблюдать в своей жизни, однако выбирать сейчас не приходилось.

Я встал в очередь и терпеливо дождался своей очереди, заодно заказал себе шипучки и не удержался от того, чтобы купить два бургера с острым соусом.

Все съестное я убрал в пакет и отправился в химчистку, а потом, уже забрав свою куртку поплёлся домой. По дороге мне встретилось пару неуравновешенных личностей, среди которых была одна дамочка в джинсовом костюме и с маленькой тявкающей собачкой на руках, хам на автомобиле и один пьяный дорожный рабочий. Не обошла меня вниманием и консьержка, которая пристально уставившись на мою сумку, решила прочесть мне наставительную лекцию по поводу моего одиночества, заодно пытаясь развернуться ко мне так, чтобы тайком рассмотреть мою сетку. Сработал перестроечный инстинкт, который подсказал ей, что если холостой и одинокий мужчина несёт домой пухлую сетку, то либо в магазине дают нечто особо дефицитное, либо он террорист, который хочет совершить подрыв газового баллона с помощью гексогена. Ну и уж непременно бомбу он несёт именно в этом целлофановом пакете. В итоге она буквально прижала меня к стене.

– Ты хочешь погубить наших жителей, детей, стариков, и все ради чего?…

– кричала на меня невменяемая старушка.

Она трясла меня за плечи, и все так продолжалось бы ещё долго, если бы я не открыл пакет, и не вывалил на пол куртку.

Когда я это сделал, консьержка недовольно бубня, удалилась к себе в сторожку.

Я же решил запихнуть куртку обратно в пакет, и огорчился, увидев, что пакет с моими бургерами превратился в бесформенное нечто, будучи раздавленным бдительной консьержкой.

Красное пятно кетчупа размазалось по белой плоскости газеты. Естественно, что я решил не засовывать куртку в грязный пакет, а донеся его до двери, оставил его, чтобы потом донести до мусорника.

Оставшийся целый бургер вместе с шипучкой перекочевали ко мне на стол, а куртка в шкаф.

Пока я разбирал свои пожитки, весело заиграли первые нотки футбольного гимна, и я поспешил к телевизору.

Когда же матч закончился, я решил, что пора наконец произвести уборку в доме, и взяв большой белый пакет из супермаркета начал сгребать туда все, что накопилось в пепельницах, туда же сложил упаковки от чипсов, бутылочки от лимонада, параллельно осознавая, какой же, абсолютно нездоровый и неправильный образ жизни я веду.

Закончив этот утомительный, но необходимый процесс я вышел с пакетом в руке в коридор, где уже лежал мой предыдущий целлофановый пакетик с заляпанными кетчупом газетами.

Доставая из старого пакета склизкие останки бумажного спама, я пытался не измазаться, и поэтому обратил внимание на серовато-белую поверхность, покрытую стандартным набором рекламных объявлений.

И, на удивление, одно из них привлекло моё внимание.

Это было довольно-таки необычное для жёлтых газетёнок объявление. Оно гласило: «Центр развития разума имени Теслы ищет людей, которые согласятся принять участие в эксперименте, касающемся снов. Тел. 7436721 * Телефон вымышленный, и не соответствует ни одному из существующих абонентов

Так, как это в силу понятных причин касалось меня, я не поленился, и побежал за ножницами и вырезал заметку, оставив её на своём письменном столе, а пакеты вынес на мусорник.

Вернувшись, я стащил с себя шапку, разулся, и побежал к столу, схватив по дороге с дивана мобильник.

– Да, Центр развития мозга на связи- прощебетал приятный голос молодой девушки.

– Меня в последнее время преследуют странные сны… – Я начал с самого важного.

– Именно такие случаи нас и интересуют. Предлагаем вам сотрудничество. Мы работаем с некоторыми правительственными структурами, и наша задача развить в человеке способность предсказывать реальность… Дальше шёл набор из различных стандартных бла-бла фраз, которыми обильно удобряют свою речь всяческие недомаги и пара-целители.

Я уже было хотел положить трубку, как фраза девушки снова вызвала во мне приток интереса.

Она сказала:

– Особо успешные ученики в дальнейшем смогут трудоустроиться у нас.

Я был против всяческих телевизионных разводов, экстрасенсов-лохотронщиков, и прочей медиа-мути, которая в последнее время просто-таки оккупировала телевизионные программы, но… Почему я должен отказываться от денег?

В конце концов, я надеюсь, мне не придётся кого-либо обманывать, а строить из себя нечто особенное не велика наука для безработного, которому важна каждая копейка.

Я согласился на встречу. Сотрудники центра обещали сами меня навестить, для чего я продиктовал им свой точный адрес, телефон, дал имя и фамилию. Все как обычно.

Уже на следующий день раздался звонок в дверь, и я подошёл к дверному глазку.

В нем я увидел двоих. Один был довольно таки полным человеком, в сером пиджаке и шляпе, а также в нелепых, довольно старомодных очках. Другая была похожа на студентку-аспирантку, приглаженные волосы, размеренно-высунутая прядка, сзади кичка. Довольно безвкусное платье в цветочек, которое было подобрано широким поясом с золотой бляшкой.

Когда я впустил их внутрь, девушка суетливо заёрзала глазами по моей гардеробной. После того, как я предложил им раздеться и проходить в гостиную, она стала быстрыми движениями стаскивать с себя обувь.

Мужчина же наоборот был нетороплив. Его движения напоминали движения сорвавшейся с мёртвой точки статуи, которая двигает своими массивными ногами, кроша асфальт мостовой, а руками размахивает лишь в меру необходимости, ради поддержания баланса.

– А у вас тут загадочная аура- произнёс он, лишь только перешагнув через порог гостиной. Его помощница к тому моменту уже плюхнулась на диван, и вцепившись в его ручку принялась буравить меня взглядом своих тёмных глаз.

– Как говориться, на большее после развода родителей претендовать не приходится – парировал я, обратив внимание, как он чуть-было не морщится, оглядывая мои, заваленные книгами и разнообразнейшими диковинными лабораторными приборами и склянками, углы.

– Ладно, вы ведь у нас ещё не работаете, оно и понятно, – отшутился очкарик.

– А в чем суть работы? – в ответ я решил взять быка за рога.

Немного помедлив с ответом, мужчина встал, прошёлся около шкафа, осмотрел мои семейные фото, потом неторопливо обернулся и произнёс

– Мы ещё не давали вам своего согласия на работу в нашем заведении – в его голосе я почувствовал металлические нотки.

– Но, постойте, я же дал вам свои данные, точнее вашей секретарше… -сказал я и осёкся, опять словив на себе тяжёлый хмурый взгляд собеседника.

– Погодите, -перехватила инициативу девушка. При этих словах, как мне показалось, её тонкие пальцы ещё сильнее сдавили обшивку дивана.

– Мы ещё не познакомились. Кроме того, у нас так принято, что новичкам нужно пройти несколько стандартных тестов, прежде чем они смогут приняться за дело. Да и суть самого нашего производственного процесса… Она особенная. Вам это так же стоит уяснить.

– Да, согласился я, может она и такова, а может и нет, откуда мне знать… – немного раздражённо бросил я в ответ.

– Хорошо, придётся объясниться, – снова начал очкарик. Сначала представлюсь, зовут меня Георгий Важин, я являюсь первым руководителем и основателем института Снов, филиалом которого и является Центр развития разума им. Теслы.

Честно говоря, институт был лишь небольшой кучкой энтузиастов, которые готовы были работать бесплатно, сами вкладывая первоначальные средства, пока нашими разработками кое-кто не заинтересовался.

При этих словах очкарик мимикой и поднятым вверх пальцем абсолютно безапелляционно дал понять, кого именно он имеет ввиду.

До этого мы лишь нашли определённую связь между снами человека и реальностью, которую он проживает.

После того, как появились средства мы уже начали медицинские исследования, учитывающие импульсовые, гальванические и прочие замеры во время занятий с испытуемыми.

Вот и сейчас, хотелось бы посерьёзнее изучить, что вы, уважаемый, из себя представляете… – хитро, и с плохо скрываемой долей иронии заявил очкарик.

– Простите, но я и так могу вам сказать, без всяких замеров, – прервал его я, представляя, как на мне будут опять испытывать абсолютно ненаучный, излечивающий от всех болезней прибор в виде тарелочки или замысловатого устройства со множеством ручек и кнопочек и одной, непременно мигающей лампочкой.

– Я человек, из семейства млекопитающих, прямоходящий, мыслящий. Имею навыки осознанной работы. По сути, конечно альтруист, но не простофиля…

Очкарик отвёл взгляд, было заметно, что он привык к подобным репликам.

– Артем, я вас умоляю, – взгляд очкарика стал каким-то по отечески добрым и снисходительным.

– В наши задачи не входит строить из вас дурачка, разыгрывать вас. Мы стоим на пороге величайшего научного открытия, и просто хотим, чтобы вы приняли участие в этом, безусловно важном и полезном деле для человечества. Помимо всего вы будете периодически получать от нас денежные средства за абсолютно пустяковую работу, которую… ну, естественно, при желании… всегда сможете бросить.

И ещё. Вам абсолютно ничего не надо будет платить за этот курс. Я понимаю, что вокруг развелось немереное количество шарлатанов, которые только и норовят выудить у доверчивых граждан их кровно заработанные копеечки.

Мы не такие. Мы, как я уже говорил ранее учёные. Причём большинство у нас имеет официально признанные государственные дипломы.

Так что волноваться вам не стоит. Наша лаборантка поможет вам пройти первоначальное испытание.

– Соня? – обратился Георгий к своей помощнице.

Та кивнула, что издревле в человеческом языке жестов означало одобрение, и раскрыла невесть откуда взявшийся жёлтый чемоданчик, из которого выглянул целый набор колб и пробирок, непонятных шлангов и зажимов.

Она начала присоединять непонятные механизмы друг к другу, а я тем временем поинтересовался, что же и каким образом они планируют проверять.

– Мы сейчас постараемся добиться, и вы нам в этом должны помочь, чтобы ваш разум впал в сонное состояние. Постарайтесь при этом представить на несколько минут самые приятные для вас сонные воспоминания, и после, минуты через три самые тёмные, негативные сонные состояния.

После некоторых манипуляций София присоединила какую-то странную, похожую на старую детскую игрушку машинку, мне на руку, установила нечто, что мне напомнило банки, которые в детстве ставили от простуды мне на бицепс, обмотала серой тканью ногу, вообщем совершила ряд абсолютно непонятных мне действий.

Достала пульт, который был похож на один из тех, которые все мы видели в детских мультиках про корабли космических пришельцев, с такими же хаотически загорающимися лампочками.

Устройство это, стоит признать, действительно успокаивало нервы, заставляло погрузиться в расслабленное состояние духа. Я решил, что терять мне все равно нечего, и просто уплыл по волнам своей души.

Когда я закрыл глаза, то почувствовал такое несвойственное мне состояние, при котором веки стали тяжёлыми, разум почти полностью забыл свои повседневные хлопоты, стал тускнеть, и со временем сквозь эту пустоту, как сквозь сито стали проникать лучи тёплого, ослепляющего света.

Через некоторое время до меня, как будто бы из-за крышки тяжёлого металлического люка стали долетать слова.

Они были такими повседневными и будничными, что я даже и не думал сопротивляться потоку сознания, который с каждым новым словом успокаивал меня, заставлял вспоминать хорошие моменты моей жизни.

…Морс, ананас, кораблик, ветки, речка, дорога, мороженное, зима, подарки, теплота, отец, машина…

Отражаясь в моем мозгу каким-то вспыхивающим набором красок, запахов, эмоций, они, как масляная краска размазывались внутри моего черепа, образуя некую непонятную субстанцию, которая, в свою очередь рождала новые эмоции. Я стал медленно погружаться в некое космическое пространство, если это можно так назвать. Там не было звёзд, зато были какие-то контуры, очертания, которые составляли двухмерные, а затем и трёхмерные формы.

Потом я услышал женский голос, который сказал мне:

– Переключайся…

Я начал вызывать в своём мозгу новый ряд символов.

Больница, операция, спина, пожарная машина, электричество, парапет,

лес, темнота, закат…

Новый ряд эмоций, новый ряд импульсов создавал на бумаге причудливые волны.

Новая фигура появилась в воображении, новая форма. В которую буквально уплывало моё сознание.

Когда меня разбудили, я встал с явным неудовольствием. Состояние было двояким, с одной стороны эмпатические волны, как я их назвал про себя, притягивали меня к себе, к своему особенному красочному миру, с другой стороны вызывали чувство острой опасности, я понимал, что они открывают мне новый, совершенно особенный мир, основанный на восприятии, основанный на чувствах и красочных эмоциях, загадочных и разноцветных, словно крылья бабочки из австралийского буша.

После того, как я разлепил глаза, первым, что заметил была очаровательная улыбка Марии. Она смотрела на меня как на ребёнка, который для большинства населения Земли является символом непорочности и чистоты помыслов. И пусть даже он и оступается на первых порах, пусть его маленькие ножки падают в грязные лужи, на него никогда не посмотрят с тем презрением, с каким порой люди смотрят на ошибающихся взрослых, для ребёнка существуют только обманчивые и милые улыбки.

Я в этой роли чувствовал себя немного неуютно. Всё-таки я уже давно жил один, не находился на стороннем попечении, а ребёнком, во всех смыслах этого слова, перестал быть ещё раньше.

Поэтому, чтобы прекратить этот странный карнавал загадочных улыбок вокруг себя, я решил разорвать затянувшееся молчание, и спросил:

– Ну, как там ваши показатели. У меня получилось?

Парочка дружно закивала. А очкарик добавил:

– Вы отличный экспонат для нашего сонного музея, если можно так выразиться…

– Я вообще-то живой человек, прошу учесть! – перебил его я.

– Да, да, конечно, как вам будет угодно. Вы же понимаете, что это образное выражение.

– Хорошо, я понимаю. Что дальше мне с этим делать?

– Я постараюсь поговорить с Высшим советом, я думаю они согласятся привлечь вас к нашим небольшим собраниям. Позже мы вам сообщим время и место их проведения.

Я подошёл к столу, нервы были на пределе, я взял карандаш из пластмассового стаканчика с видами Ленинграда времён Брежнева, который достался мне в наследство от прошлых жильцов квартиры, и начал вертеть его между пальцами. Стандартный маневр, на который мне иногда приходилось идти, для того, чтобы хоть немного справиться со своими нервами.

Георгий между тем чем-то неуловимо напомнил мне пастора протестантской церкви, та же лёгкая небритость, тот же радужный отблеск в узких стёклах дорогих очков, та же хитринка во взгляде.

Впечатление уравновешивала София, которая имела хотя и спокойный, но добрый взгляд.

Я проводил гостей до коридора, они стали в спешке накидывать на себя плащи. И вот, по странной и необъяснимой случайности из кармана Георгия выпала на пол с лязгом серебряная зажигалка со странным символом. Пляска огненно- красного пламени между двумя колоннами.

Очкарик обернулся ко мне, улыбнулся своей белозубой улыбкой и подобрал вещичку.

Когда они уже вышли за дверь, я вспомнил, что не попросил у них визитки. Подумал ещё «Это что же, мне теперь каждый раз в головной офис обращаться? Там, наверняка, не знают кто я такой, таковы правила в этих конторках. Обычно тебя поручают какому-то отдельному специалисту, и он обращается к тебе персонально при необходимости.

Эх, видимо меня опять ждёт эта странная процедура, и ещё парочка незнакомых мне людей, которые, возможно, будут оба раза в два неприятнее, чем этот странный очкарик. Жалко, а я ведь ещё не понял толком, чем же занимается эта конторка».

Но, делать нечего. Я зашаркал старыми тапками обратно в комнату, и уже почти что смирился со своей тяжкой долей, когда обратил внимание на диван, на котором ещё минуту назад сидели мои гости.

Там, в самой глубине, почти что под самую седушку завалились два маленьких бумажных прямоугольника. Я вытянул их на свет и прочитал. На первой визитке значилось Георгий Важин, социальный инженер. И семизначный номер. Сверху номера был размещён цветной оттиск, на котором можно было различить Человека, только абсолютно лысого, и как мне показалось бесполого, обвитого змеёй.

Вторая визитка была абсолютно чёрной, и на ней значилось. Юрий Бесторнов, радетель.

Я подумал было, что ошибся, и перечитал. Потом протёр глаза и перечитал снова. Нет, наваждение не испарилось. Должность неизвестного мне Юрия действительно была прописана именно так «радетель». За что он радеет, за кого, каким таким необычным образом?

Я подумал, что расспрошу об этом самого Георгия в следующий раз, при следующей нашей встрече, а пока я подошёл к окну, раскрыл пошире ставни и достал из кармана пачку сигарет с красной окантовкой и белым фильтром, вдохнул мятный дым поглубже в себя и выдохнул облачко пара в окно. Пепел заскользил по стене, по каменной, похожей на огромные кирпичики облицовке дома. Я продумывал новый план действий.

Первая поездка за город

Утро встретило меня холодом, началась настоящая осенняя погода. Я поглубже закутался в своё пальто, натянул на голову капюшон, вставил в уши наушники и погрузился в мою любимую музыку. Скандинавские мотивы, расслабляющие звуки флейты.

Сегодня я распланировал день так, чтобы успеть на одно собеседование и, если мне в очередной раз, уже привычно, откажут, сесть на электричку и проехаться по лужскому направлению.

Я все ещё надеялся найти тот самый домик обходчика из своих снов. И потом, ведь не зря именно с железной дорогой была связана та самая необычная записка из старого дома.

Подъезд на новостройку был огорожен металлическими листами разрисованными местными вандалами. В глубине был заметен остов дома, который был похож на огромного слона с торчащими вверх оголёнными рёбрами. Пока удивлённые рабочие из Средней Азии пытались на московском диалекте, перемежая слова с жестами объяснить где находится руководитель работ и бригадир, я уже порядком подустал. Вскоре небо затянулось тёмными тучами, и стайки щуплых и загорелых рабочих с касками в руках стали прятаться в тёмных проёмах недостроенного здания. Я двинулся в сторону серой будки, украшенной сверху тёмным большим кругом прожектора, который поблескивал, словно глаз необычайного фантастического животного.

Именно туда должен был приехать начальник через полчаса и привезти какие-то там бумаги после согласования.

Внутри сидел неприветливый и неразговорчивый молодой охранник в чёрном костюме, который постоянно вытаскивал из своего пистолета магазин, перещёлкивал патроны на стол и обратно. Что естественно не могло не надоесть мне, я сказал, что выйду покурить, а сам открыл фляжку и сделал пару глотков. Нет, это был не алкоголь. Не настолько же я идиот, чтобы перед встречей со своим потенциальным работодателем напиваться.

В небольшой блестящей фляжке был налит цидониевый сок. Мать недавно принесла мне целую банку, и вот я уже успел пристраститься.

Пока я ждал, перед моими глазами снова предстали те самые часы. Я представил их в малейших подробностях. Часы старинной марки, интересно, как их не разглядели любители поднакопать древностей, или просто рабочие, которые в начале 90-х взялись реставрировать здание в надежде на крупную бенефицию от новоявленных миллионеров.

Небольшая вещица, похожая на работы Штольца Фрира, знаменитого австрийского мастера часового дела, тёмные стрелки остановились в положении трёх часов и пяти минут. Небольшой ангелок указывал пальцем вверх.

Впрочем, зачем они сейчас эти подробности. Если дело пойдёт также, как и в прошлую неделю, то вскоре мне не то что о часах, о еде придётся задуматься.

Но и в этот раз меня ожидало разочарование. Мастер приехал весь какой-то всклокоченный, оттянул галстук, бросил на стол какие-то схемы, и пошёл к прорабу, я не решился к нему обращаться в таком состоянии.

А когда он наконец обвёл меня тяжёлым взглядом своих немигающих глаз, покрасневших толи от недосыпания, толи от хорошего виски, я понял, что и на этот раз меня ожидает полный фурор.

Так и произошло. После того, как мне заявили, что должности рабочего для меня нет, есть только должность, которую можно было охарактеризовать как «подай-принеси-замеси раствор-повесь флажок», я в первый раз сам, толи от усталости в поисках работы, толи от нервов, а может от того, что мои мысли уже были направлены на поиск некоего домика у дороги, бросил «Спасибо, я перезвоню» и удалился.

Как же я после этого улыбался сам себе, когда сидел и лопал мороженное в привокзальной забегаловке… Видимо улыбка отразилась-таки на моем лице, что вызвало нездоровый интерес немолодых дам, коротающих здесь время до отправки своих составов, седобородых бомжей, немногочисленных семейных пар, которые были здесь в явном меньшинстве.

Отлично, подумал я, видимо для них я очередной городской житель, который от бытовухи тронулся умом. Меня же просто забавляло, что в этом городском муравейнике я могу быть не только муравьём, беспрекословно выполняющим свою работу под диктовку социума, а тем, кто волен отказаться и плюнуть на диктат урбанистического алчного и бездумного правления. Пусть и так. Пусть лишь на уровне директора фирмы, но всё же…

Усевшись поудобнее на скамеечку на перроне, я ел самое вкусное в мире мороженное, и улыбался себе. Мир и разум, они намного прогрессивнее любой, самой прибыльной работы. Они, и только они могут оставить след в нашей неспокойной жизни. Только времени на то, чтобы остановиться, задуматься, начать идти в свою сторону против протоптанной дороги на кладбище, увы, чаще всего не хватает.

Для меня это моё небольшое «расследование» стало таким вот шансом вырваться из удушающей действительности, которая загоняет нас, словно рыб в широкие, но все-же ограниченные верши. И чем дальше по жизни, тем верши все уже, кто ж этого не замечал?

К счастью, денег хватило ещё и на рожок с тмином, а также на пачку кефира, на сегодня, к сожалению это наверняка должно было остаться единственным моим ужином.

Но загадка, которая увлекала меня, отчасти заглушала даже голод.

Грохот возвестил мне, что пора поднимать своё заднее место, и следовать к вагону. Когда я уместился на уютное кресло, специально выбрав то, что было поближе к окошку, с которого должно быть видно поселение за насыпью, я услышал странный мотив, который доносился из тамбура. На удивление, из двери вышел не мальчишка с гитарой, и даже не очередной сборщик средств с бегающими глазами, красными от похмелья. Из двери появился дед, какой-то ну уж слишком нескладный, да и выглядел он как-то неуклюже.

Несмотря на шапку-ушанку, натянутую почти на самые брови, дедушка был одет в старый коричневый пиджак и в рубашку, застёгнутую по самое горло.

Лицо покрытое плоской, лопатообразной бородой периодически косилось на пассажиров электрички, но самое странное было не это.

Странным был инструмент, на котором играл старичок. Это была необычная такая смесь шарманки и музыкальной шкатулки.

Иногда из ящичка посередине периодически повторяющейся мелодии доносились звуки похожие на скрип велосипедного колеса, а потом тихие звуки, больше всего похожие на удары маленьких барабанов.

Что-то эти звуки мне напоминали, но я затруднился с ответом на вопрос что именно.

Старичок прошёл по вагону, вышел в тамбур, и мне почему-то стало очень грустно. Он то даже денег не собрал толком. Хотя, судя по его уверенной походке, сбор денег уже ничего особенно не решал в его нелепой, возможно, полной трудов и свершений, но по итогу такой бесполезной жизни.

Я даже на минуту отвлёкся от пейзажей за окном, так мне захотелось последовать за ним туда, в глубину его тёмного железнодорожного бытия, расспросить его о жизни, о горестях и радостях, поджидавших его там, на окраине, за пределами железнодорожного состава. Я запихнул в сумку свой плеер, в пакет положил недоеденный рожок, и двинулся за ним, сжимая в руке квадратную зелёную пачку кефира.

Когда я вышел в тамбур, то от шарманщика не осталось и следа, я закурил, и заглянул в маленькое окошечко двери, ведущей в соседний вагон. Что-то странное валялось на полу, я не придал этому внимания. И тут пришла какая-то слабость во всем теле, казалось ни один мускул не хотел повиноваться. Время остановилось, как в тот раз, в доме, и я увидел того же парня, который в этот раз показывал на зачирканное окошко тамбура, и словно бы кричал что-то, но звуков не было слышно.

Я хотел было повернуться к двери, но не смог, мышцы были как будто-бы заморожены. Последним усилием воли я собрался, и всё-таки смог оторвать спину от стенки тамбура и заглянуть в темнеющую даль. Тёмная крыша и побелённые ставни мелькнули рядом с раскинувшей свои ветки ивой, рядом с небольшим заборчиком, недалеко от леса. Но рядом не было никакой станции. Я подумал, что это, видимо, морок какой-то одолел.

Но позже, уже прильнув к окну, чётко узнал в очертаниях удаляющегося строения ту самую одноэтажную постройку, которую видел один раз во сне. Но до следующей станции было ещё минут пять. Как такое могло случиться? Может быть я уже когда-то проезжал здесь, и запомнил, как выглядел этот домик, а потом перенёс его облик на постройку в своём сне?

Но ведь я никогда не засматривался в окна. Впрочем, всякое может быть.

Однако, коль скоро я нашёл то, что искал, стоило поподробнее разузнать про этот домик.

Я потушил догоревшую к тому моменту сигарету о стенку тамбура, и дёрнул за серебристую дверь, разделявшую вагоны.

В небольшом коридорчике-гармошке, который разделял вагоны я увидел что-то тёмное, валяющееся под ногами.

Я нагнулся и разглядел тёмный парик. «Странно, – подумал я. Зачем этому старикашке было переодеваться?»

Пока наш поезд добрался до полустанка, вечер начал неумолимо отвоёвывать небо у дня, окрасив все вокруг в такой красивый тёмно-синий цвет. Светло оранжевый свет фонарей гармонично вписывался в это вечернее благополучие. Вот реально, а почему мы думаем, что вечер – это чёрные тени?

Пока я, закинув сумку на плечо, добирался до зала ожидания, я пытался найти глазами того самого старичка, а может быть и не старичка, теперь уже для того, чтобы спросить его о причинах его поступка, но найти его в толпе мне так и не удалось.

Тогда я подошёл к находящемуся внутри вокзала ларьку, попросил шипучки и булочку, продавщица, бурча что-то под нос, дала мне два пластмассовых стакана и зелёную бутылочку, наподобие той, в которых раньше продавали пиво. Этикетка на бутылке отсутствовала. Я спросил:

– Что это за напиток, девушка, и почему стаканчика два?

Продавщица, так и не переставшая после моего вопроса жевать жвачку, просто убила меня своей откровенностью. Наклеив жвачку на край тарелочки для сдачи, она устало ответила:

– Да знаю я вас. Вы только запивать берете. А два стаканчика, потому как явно двое будете употреблять, а гигиена- первейшее дело…

Я, вспомнив, как она своими плотными пальцами приклеивала жвачку на блюдце улыбнулся про себя, а она продолжала

– Напиток наш, местный, его приусадебное хозяйство Бесторновых делает, а наклейки оно на местный рынок не наклеивает, только в Москву бирки теснят, а тут продают с лотков, мы вот у них всегда отовариваемся. Вкусно очень, и все из натурального продукта, они там травки всякие собирают, смешивают. Частенько колхозники, эти алкаши, – скривилась продавщица, – из соседских, мне по пьяни все рассказывают… воняет у них там, словно в бане напаренной.

Перед глазами сразу появилась та самая чёрная визитка, которая в своё время так благополучно выпала из кармана странного доктора Георгия, а после оказалась на подушке моего дивана.

«…Тот самый странный радетель. Кто же он на самом деле, почему его визитная карточка была рядом в кошельке доктора?»

Отпив странного напитка, я почувствовал довольно странное послевкусие. Как будто на языке остались частички корицы, только заместо корицы, вкус лимонада больше напоминал вкус тех пряных трав, вкус которых я прекрасно запомнил ещё в детские годы, когда я помогал родителям перегружать снопы сена в овин.