Читать книгу: «Полет дракона», страница 3
6
Северные ворота
А у Северных ворот Сайлас Хип играл в шустрые шашки со сторожем Гринджем. Сайлас и Гриндж совсем недавно покончили с прежней враждой. Когда Саймон Хип, старший сын Сайласа, попытался сбежать с дочерью Гринджа Люси, чтобы потом жениться на ней, – и Сайлас и Гриндж пришли в ужас. Гриндж запер Люси на чердаке своей сторожки, чтобы она опять чего не удумала. И только когда Сайлас в скором времени сообщил ему, что Саймон ушел на Болота Песчаного Тростника и с тех пор его никто не видел, Гриндж наконец выпустил Люси с чердака. Ведь всем известно: выжить ночью на Болотах Песчаного Тростника почти невозможно.
У Сайласа и Гринджа оказалось много общего. Во-первых, Люси и Саймон, а во‐вторых, шустрые шашки. В детстве они оба любили в них играть. Сейчас этой настольной игрой мало кто увлекался в Замке, а когда-то она была очень популярна, и финал премьер-лиги по шустрым шашкам был главным событием года.
На первый взгляд это была простая игра с фишками. На доске для шустрых шашек стояло два замка, отделенных друг от друга рекой. У каждого игрока был набор фишек различных форм и размеров, и цель игры заключалась в том, чтобы перевести через реку как можно больше фишек и попасть в замок противника. Но особый азарт придавала игре одна хитрость: у фишек была своя голова на плечах, более того, у них были свои ноги.
Вот потому-то игру в свое время и полюбили, но, увы, теперь она стала редкостью. К несчастью, триста лет назад чары-фишкотворцы сгорели в Великом пожаре. И с тех пор многие наборы для шустрых шашек постепенно растерялись, потому что фишки то и дело убегали на поиски приключений или нового, более интересного набора для шустрых шашек. Конечно, никто никогда не жаловался, что в его коробке поселилось целое племя новых фигурок, но совсем другое дело, когда твои собственные фишки вдруг начинали скучать и уходили. В итоге триста лет спустя большинство фишек исчезли: их смыл в канаву дождь, втоптали в землю лошади, а многие из уцелевших счастливо обитали в новых, еще не открытых племенах фишек под половицами.
Многие волшебники, в том числе Сайлас, играли в магическую версию шустрых шашек. Здесь и замки, и река на доске были настоящими, хотя, конечно, и очень маленькими. Гринджу всегда хотелось сыграть с таким набором шашек. Когда Сайлас однажды упомянул, что у него где-то на чердаке завалялся полный, еще не распечатанный набор для магических шустрых шашек, Гриндж чудесным образом преодолел давнюю неприязнь к семейству Хипов и предложил Сайласу время от времени играть вместе. Вскоре они стали регулярно встречаться для игры, и оба с нетерпением ждали этих встреч.
Тем утром Сайлас покинул Дворец и короткой дорогой направился к Северным воротам, взяв с собой драгоценную коробку с шашками. Сайлас шел медленно, потому что рядом, скрипя суставами, вприпрыжку бежал крупный лохматый волкодав. Макси уже давно вырос, но по-прежнему везде следовал за своим хозяином. Сайлас Хип был Обычным волшебником и носил темно-синюю тунику с серебряным поясом. Как и у всего семейства, у Сайласа были кудрявые соломенные волосы, в последнее время их слегка тронула седина. Но глаза оставались такими же ярко-зелеными. Сайлас шел по улицам, освещенным утренним солнышком, и довольно мурлыкал под нос песенку, потому что, в отличие от своей жены Сары, он ни о чем не тревожился слишком долго, считая, что все когда-нибудь само собой образуется.
Сайлас и Гриндж по-приятельски уселись перед сторожкой и разложили доску, опытным глазом рассматривая фишки и пытаясь угадать, в каком те сегодня настроении. Фишки были очень непостоянны: никогда не знаешь, чем закончится партия. Некоторых можно было легко убедить действовать по твоему плану, другие упрямились. Иногда они притворялись, что ходят по-твоему, но в последний момент предавали. Бывало, одни даже засыпали в самый решающий момент, а остальные бешено носились по доске, внося сумятицу. Загвоздка была в том, чтобы быстро понять настроение твоих фишек и фишек соперника, а потом, используя эти знания, перейти на другую сторону доски и захватить замок противника. Каждая игра складывалась по-новому: одни соревнования заканчивались неразберихой, другие настоящим сражением, а лучше всего – когда было смешно до колик.
Когда Септимус возник у Северных ворот, первое, что он услышал, был громкий гогот Гринджа.
– Ха, не ожидал, что он сделает «двойную утку»? Этот толстяк знает в игре толк! Я подозревал, что он выкинет что-то в ентом духе! Теперь мой запасной опять на доске!
И Гриндж, коренастый человечек в кожаной курточке, который был не прочь поспорить, нагнулся и достал из бочонка большую круглую фишку. Та взволнованно вытянула толстые ножки и побежала на доску.
– Эй! – испуганно запротестовал Гриндж, когда фишка нырнула прямо в реку и исчезла в глубокой воде. – Куда ты лезешь, ах ты, него… Гляди-ка, Сайлас, это не твой ли паренек? Откуда он взялся? Да уж, вы, Хипы, повсюду попадаетесь…
– Не проведешь, Гриндж! – усмехнулся Сайлас, увлеченно пытавшийся уговорить свою фишку втиснуться в туннель под замком Гринджа. – Я знаю, что ты задумал. Стоит мне отвлечься от доски, как твой толкач спихнет моего туннельщика в реку! Я ж не вчера родился!
– Да смотри, там правда маленький ученик, Септимус. Похоже, он творит магику…
Перемещение слегка утомило Септимуса – до сих пор не рассеялся туман в голове. Макси под столом взвыл, и шерсть у него немного встала дыбом.
– Так я тебе и поверил, Гриндж! – ответил Сайлас, безуспешно пытаясь заставить своего толкача запихнуть туннельщика под замок.
– Да не, вон же он! Здорово, парень! Пришел повидать папаню?
Сайлас наконец-то оторвался от игры и оглянулся.
– А, привет, Септимус! – удивленно сказал он. – Уже научился перемещаться? Вот какой у меня младшенький молодчина! Ученик самого Архиволшебника! – не в первый раз сообщил Гринджу Сайлас.
– Серьезно? Да что ты говоришь! – пробормотал Гриндж, по локоть окунув руку в реку, чтобы достать злосчастную фишку.
Он, правда, подзабыл, что у Сайласа игра с сюрпризом: в реке обитают настоящие маленькие крокодилы.
– Ой! – взвизгнул Гриндж.
– Пап, пап! – завопил Септимус. – Дженна! Саймон увез Дженну! Они едут сюда! Пусть Гриндж поднимет разводной мост! Скорее!
– Что ты сказал?
Сайлас видел, как у Септимуса шевелятся губы, но ничего не слышал. Септимус еще не до конца переместился.
– Подними мост, папа!
Голос вернулся к Септимусу на последнем слове.
– Да что стряслось? Не надо так кричать!
Позади донесся стук копыт, и Септимус понял, что уже слишком поздно. Он выскочил навстречу лошади в последней отчаянной попытке остановить ее, но Сайлас вцепился в него и оттащил назад.
– Осторожней! Убиться хочешь?
Лошадь Саймона пронеслась мимо. Дженна кричала что-то Септимусу и Сайласу, но ее слова потерялись в топоте копыт и порыве ветра.
Септимус, Сайлас и Гриндж смотрели, как лошадь уносит двух наездников через мост. Ступив на скользкую колею, Саймон с силой дернул скакуна вправо, и, едва не поскользнувшись, Гром понесся к Северной дороге. Из уроков географии в Молодой армии Септимус знал, что Северная дорога шла вдоль реки, через Односторонний мост, а если ехать достаточно быстро, то спустя день можно попасть в Пограничье, или Дурные Земли, как его часто называли в Замке.
– Отвратительно! – воскликнул Сайлас, провожая взглядом лошадь. – Какая неосторожная езда, я такого никогда еще не видел! Да он просто выпендривается перед своей подружкой! Я считаю, молодым людям нельзя давать быстрых скакунов! Они только гонят, гонят и ни о чем не думают…
– Папа! – заорал Септимус, отчаянно пытаясь вставить слово. – Папа! Это был Саймон!
– Саймон? – растерялся Сайлас. – В смысле? Наш Саймон?
– Это Саймон, и он увез Дженну!
– Куда увез? Зачем? Да что происходит? Мне кто-нибудь вообще объяснит?
Сайлас осел на стул, смутно понимая, что день с самого начала не задался, хотя пока не ясно почему.
– Я же пытаюсь тебе сказать, – раздраженно ответил Септимус. – Это был Саймон, и он…
Но Септимуса опять прервали.
В дверях сторожки появилась Люси Гриндж – юная красавица с карими глазами и светло-русыми волосами, заплетенными в две длинные косы, которые спускались до самой талии. На ней было простое длинное белое летнее платье, которое девушка сама расшила невиданными цветами, а на ногах – тяжелые коричневые сапоги, подвязанные розовыми лентами. Люси была известна своим странным вкусом в одежде.
– Саймон? – спросила Люси, побледнев под веснушками. – Это был Саймон?
– Люси, не смей больше при мне упоминать это имя! – сердито отозвался Гриндж, уставившись в игральную доску и огорчаясь тому, как такое замечательное утро могло превратиться в настоящий кошмар.
«Ну конечно, – недовольно сказал он себе, – надо было думать раньше. Вечно эти Хипы! От них одни несчастья!»
– Да, это был Саймон, и он увез Дженну, – ровно произнес Септимус.
Из его голоса исчезли тревожные нотки, потому что все равно было уже поздно.
– Но, – пробурчал Сайлас, – ничего не понимаю…
А вот Люси Гриндж все прекрасно поняла.
– Почему?! – закричала она. – Почему он увез не меня?!
7
Парник
– Он гнал как сумасшедший, Сара! – задыхаясь, рассказывал Сайлас.
Сару с ее подругой Салли Маллин он нашел в королевском парнике. Женщины рассаживали по горшочкам травы.
– Он чуть не втоптал Септимуса в землю, я едва успел оттащить мальчика в сторону! И Дженна орала как резаная! Какой кошмар!
– Нет! – выдохнула Сара. – Не могу поверить!
– Пап, Дженна не орала, – возразил Септимус, лишь бы мама не расстраивалась еще больше. – Дженна не стала бы орать. Она только крикнула что-то, и все.
– Что? – спросила Сара. – Что она крикнула?
– Не знаю, – угрюмо ответил Септимус. – Я не расслышал из-за топота копыт.
– Может, она хотела сказать, что скоро вернется? Может, Саймон просто повез ее кататься к реке? – с надеждой предположила Сара, но не смогла убедить даже себя.
Салли, которая жила во Дворце, пока отстраивали заново ее «Дом чая и пива», в утешение положила руку подруге на плечо.
– Не надо так беспокоиться, Сара. Он просто очень упрямый и решил похвастаться перед сестрой своим быстрым скакуном. Они все так делают. Он скоро вернется.
Сара с благодарностью посмотрела на Салли, но в глубине души ее не покидало очень дурное предчувствие. С Саймоном что-то случилось, ее Саймон превратился в кого-то другого… Но в кого?
Сайлас до сих пор не отдышался. Они с Септимусом со всех ног мчались от Северных ворот, оставив там спящего Макси под столом для шустрых шашек. А Гриндж тем временем тащил свою дочку Люси на чердак, чтобы та снова не попыталась сбежать вслед за Саймоном.
Над скамейкой тревожно парил Альтер Мелла. Всю прошлую ночь он просидел в излюбленной таверне призраков – «Дыра в стене» – и ушел оттуда слишком поздно. Теперь он корил себя за это. Будь он здесь, он мог бы остановить Саймона, хотя и не знал, как именно. Но можно было попробовать.
Сара в растерянности продолжала возиться с рассадой петрушки и убрала за ухо упавшую на лицо прядь волос.
– Я не верю, чтобы Саймон увез куда-то Дженну против ее воли, – настаивала она, взрыхляя землю лопаткой.
– Конечно нет, – успокаивала ее Салли.
– А он увез! – возразил Септимус. – Дженна не хотела с ним ехать. Я пригвоздил коня к месту, но он не дал ей слезть. И очень разозлился.
– Ну, он так гордился своей лошадью, – оправдывала сына Сара. – Может, он просто расстроился, что ты ее заколдовал. Я уверена, они скоро вернутся.
– Да он же ее похитил, мам! – почти вскипел Септимус.
Он не мог понять, почему Сара продолжает искать для Саймона оправдания. Просто он еще не привык к тому, как обычно ведут себя все матери.
Подавленный Альтер Мелла проплыл сквозь груду разбитых горшков.
– Это я во всем виноват, Сара, – сказал он. – Кто же еще? Если бы я поставил перед Дворцом нормальную охрану, а не бесполезных Старейшин, этого бы никогда не случилось!
– Не вините себя, – ответила Сара, тускло улыбнувшись. – Даже охрана пропустила бы Саймона. Он же все-таки Хип.
– Но она бы не выпустила его наружу, – подчеркнул Септимус, – если бы Дженна не сказала, что хочет с ним ехать.
– Септимус, нельзя так разговаривать с Альтером, – рассердилась Сара. – Ты должен уважать Архиволшебника, тем более что у него учился твой учитель.
– Ах, Сара, – вздохнул призрак, – мальчик прав.
Альтер поднялся со скамьи и оказался у Септимуса за спиной. Альтер был не настолько бесплотен, как Старейшины. Его пурпурные одежды Архиволшебника хотя и выцвели, но выглядели почти настоящими, и на них даже остались дырка от пули и пятно крови чуть ниже сердца. Седые волосы призрака были, по обыкновению, зачесаны в хвост, а зеленые глаза сверкнули, когда он взглянул на ученика Марсии.
– Итак, – спросил Альтер у Септимуса, – что теперь прикажешь делать?
– Я? Что я прикажу делать?
– Ну да. Ты же ученик Архиволшебника. Я подумал, ты мог бы решать за Марсию.
– Мы должны отправиться за Дженной. И вернуть ее. Именно это мы и должны сделать.
Сара уронила лопатку, которой копала ямки для рассады. Совок со звоном упал прямо на ногу Альтеру. Призрак поспешно отступил.
– Септимус! – воскликнула Сара. – Ты никуда не отправишься! Мне и так тяжело, что Джо-Джо, Сэм, Эд и Эрик бегают по лесу, как дикари, и занимаются бог знает чем. Они меня почти не навещают! Нико вот тоже ушел куда-то с Рупертом Гринджем испытывать какую-то лодку и до сих пор не вернулся, хотя обещал появиться еще на прошлой неделе, чтобы отвезти Дженну к тетушке Зельде. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Я так волнуюсь… А тут еще Саймон и Дженна исчезли… – И Сара залилась слезами.
Сайлас бережно обнял жену.
– Любимая, ну хватит, не надо так переживать. Все образуется, – прошептал он.
– Сейчас же схожу и принесу тебе чашку хорошего чая с ячменным пирогом, – сказала Салли, – и все сразу станет хорошо, вот увидишь! – И она засеменила на кухню.
Но Сару ее слова не успокоили.
– Саймон и Дженна… исчезли… – надрывалась она. – Ну почему? Ну почему Саймон это сделал? Зачем он ее увез?
Альтер положил свою бестелесную руку на плечо Септимусу.
– Пошли, парень, – сказал он. – Оставим твоих родителей ненадолго одних. Отведи-ка меня к Марсии.
Септимус и Альтер вышли из Дворца и направились по Змеиной канаве, которая вела к реке.
Замок был окружен водой. Его воздвигли на внутренней стороне широкой излучины реки, но после строительства стен выкопали еще что-то вроде рва. Ров был широкий и глубокий, его заполняла вода, потому что с обеих сторон он впадал в реку. Здесь местные жители очень любили рыбачить, а летом – купаться. Недавно они соорудили длинные – до самой середины рва – деревянные мостки, чтобы дети могли нырять с них. А предприимчивый Руперт Гриндж начал сдавать в прокат свое новое изобретение – маленькие лодочки с педалями для тех, кто любил часами плескаться в воде. Эти катамаранчики так и прозвали – «руперты». Развлечение стало очень популярным среди жителей Замка, за исключением двоих: Уизела Ван Клампфа и его домоправительницы Уны Браккет, которые имели несчастье жить по соседству с новым пирсом и лодочным складом, где хранились «руперты».
Септимус слишком хорошо знал дорогу к домику профессора Ван Клампфа, хотя лучше бы он ее не знал. Как только мальчик стал учеником Марсии, волшебница начала каждую субботу посылать его к профессору за новыми составными частями от Тенеловки. Но даже если у профессора и была готова какая-нибудь часть (что случалось весьма редко) и он отдавал ее Септимусу, Уна Браккет подстерегала его у двери и требовала вернуть назад. Она вопила, что ни за что нельзя доверять мальчишке такую ценную вещь. Якобы Марсия должна сама прийти и забрать ее. Между Марсией и Уной разгорелась заочная борьба, а Септимус метался между ними, как воланчик. И так каждую субботу. Септимус стоял возле дома профессора Ван Клампфа и ждал столько, сколько мог выдерживать насмешки разжалованных солдат из Молодой армии, которые вечно болтались у пирса и на спор ныряли в воду.
В конце концов, к облегчению Септимуса, Альтер посоветовал Марсии сдаться и самой забирать готовые части изделия. Может, Уна Браккет и права, сказал он. Тенеловка на самом деле очень сложное магическое устройство, поэтому несправедливо взваливать на Септимуса такую ответственность. А чтобы позлить Уну, Марсия время от времени приходила без предупреждения самым ранним утром.
Полчаса назад мальчишки с пирса наблюдали такую картину: волшебница пришла по Змеиной канаве и злорадно дернула за веревочку на двери профессора Ван Клампфа. Марсия долго ждала снаружи, рассерженно притопывая по булыжной дороге ножками в туфлях из кожи фиолетового питона. Изнутри доносились шарканье и ругань, пока Уна Браккет (которая по долгим и настойчивым звонкам догадалась, что на пороге стоит Марсия) не открыла дверь. Не прошло и года.
А теперь Септимус снова появился у этой двери, и в компании Альтера ему было не легче. По вполне понятным причинам призрак решил остаться невидимым для задиристых мальчишек. Но у Септимуса, в его ярко-зеленой одежде с блестящим серебряным поясом, такой возможности не было.
Естественно, очень скоро с пирса понеслись окрики и пронзительный свист.
– Эй ты, совсем нос задрал?
– Зеленое пузо, зеленое пузо!
– Эй, гусеница! Че тут опять забыла?
И так далее и тому подобное. Септимус отчаянно боролся с желанием превратить их всех самих в гусениц, но это было против правил магики, и мальчишки это знали.
– Мы пришли, – сказал Альтеру Септимус и с силой дернул за веревочку.
Где-то очень далеко, так, что даже они не услышали, зазвенел колокольчик, сильно разозлив домоправительницу. Теперь придется подождать. Септимус повернулся к призраку, который парил у него за спиной и разглядывал дом.
– А ты сможешь войти? – спросил Септимус, надеясь, что у призрака получится.
– Хм… не знаю, – ответил Альтер. – Вроде знакомый дом. Кажется, я когда-то ходил на праздник у реки. Вечеринка была еще та – в итоге мы все оказались в воде. По-моему, праздник был в этом доме, но… Ладно, скоро выясним.
Септимус кивнул. Он знал, что призраки могут перемещаться только туда, где бывали при жизни. Альтер исходил все закоулки Замка, а как Архиволшебник побывал в очень многих служебных зданиях. Но что касается домов обычных жителей, тут было сложнее. С молодым Альтером многие дружили, но даже его не все приглашали к себе домой.
Дверь внезапно распахнулась.
– А, опять ты? – проворчала Уна Браккет, высокая сварливая женщина с очень короткими черными волосами.
– Мне нужно увидеть Архиволшебника, – сказал Септимус. – Пожалуйста.
– Она занята, – бросила Уна.
– Это очень срочно, – не сдавался Септимус. – Дело жизни и смерти.
Домоправительница подозрительно зыркнула на него. Она помялась, видимо взвешивая, какое из зол будет меньшим: если пустить Септимуса в дом или если Архиволшебник придет в ярость и сгоряча разнесет тут все.
– Ладно, заходи.
Уна раскрыла дверь пошире, и Септимус вошел, а следом за ним и Альтер.
Но стоило Альтеру перешагнуть порог, как внезапным порывом ветра призрака отшвырнуло на улицу.
– Вот досада! – пробурчал он, поднимаясь на ноги. – Теперь я вспомнил, вечеринка была в соседнем доме.
– Что-то ветерок подул вдруг, – озадаченно произнесла Уна и сердито закрыла дверь, оставив Альтера парить снаружи.
Затем она повернулась к Септимусу, который стоял в темной прихожей, больше всего мечтая снова оказаться вне этого дома, на солнышке и с Альтером.
– Чего стоишь, спускайся в лабораторию, – проворчала домоправительница.
8
Лаборатория
Септимус перешагнул через бумажный пакет с морковкой и пошел за Уной Браккет по темному коридору. Раньше ему дозволялось зайти только в узенькую прихожую, выходившую окном на улицу, но сейчас, следуя за домоправительницей по длинным, едва освещенным коридорам, он решил, что дом тянется бесконечно.
Уна Браккет остановилась у низенькой двери и зажгла свечу. Вскоре Септимус оказался на крутой деревянной лестнице, и они спустились в сырой, пахнущий плесенью подвал – длинный и тесный, с низким сводчатым потолком. Было даже слышно, как за его стенами с грохотом вытаскивают «руперты» из лодочного склада. Подвал был завален скопившейся за годы рухлядью: здесь были груды ржавых треножников и газовых горелок, горы деревянных ящиков, забитых старыми пожелтевшими бумагами, и море сломанных инструментов. Даже пара старых коньков висела на стене.
Ведя робкого Септимуса за собой, Уна отправилась в самый дальний угол подвала и прошла под низеньким сводом. Свеча задрожала, когда Уна исчезла за углом, и Септимус оказался в кромешной темноте. Он не знал, куда идти, но не очень расстроился, ведь с ним было кольцо дракона. Как всегда, оно начало светиться в темноте, и вскоре мальчик снова мог ориентироваться.
– Ты где? Я к тебе не нанималась!
Резкий голос Уны Браккет пронзил полумрак, и она вернулась за Септимусом.
– Мальчишкам со свечами сюда нельзя! – сердито бросила она, заметив огонек у него в руках.
– Но… – возразил Септимус.
– Мальчишкам вообще сюда нельзя! Будь моя воля, я бы их на порог не пускала! Одни беды с этими мальчишками.
– Но…
– Быстро убери свечу и не отставай!
Септимус сунул правую руку в карман и пошел за Уной в узкий туннель, выложенный кирпичом. Туннель пролегал глубоко под землей, под соседними домами и садами. Огонек свечи дрогнул и потух от холодного сквозняка, который дул здесь, принося с собой запахи сырой земли и плесени. Септимус вздрогнул и уже начал сомневаться, туда ли ведет его Уна.
И вдруг она остановилась. Дорогу им преградила деревянная дверь. Из связки ключей на поясе домоправительница выбрала самый большой и вставила в замочную скважину, которая почему-то находилась посередине двери. Едва Септимус заглянул Уне через плечо, пытаясь понять, что она делает, как из-за двери раздалось громкое жужжание.
Уна Браккет резко отпрыгнула и всем своим весом приземлилась на ногу Септимуса.
– Ай! Ой! – вскрикнул он.
– Отойди!
Она со всей силы толкнула мальчика, и тот едва не покатился по полу. Но вовремя: в следующий миг деревянная дверь опустилась вниз, как миниатюрный разводной мост.
– Подожди там, – рявкнула Уна. – Дальше тебе нельзя. Я сама скажу госпоже Марсии, что к ней пришли.
С этими словами Уна Браккет прошагала прямо по двери, как будто это и впрямь был мост.
Септимус пошел следом за ней в лабораторию.
Профессор Уизел Ван Клампф выбрал себе самое дикое место, какое Септимус когда-либо видел, а он повидал их немало с тех пор, как стал учеником Марсии.
Лаборатория была окутана тусклым голубым светом. Это была длинная, узкая подземная комната, настоящая чаща из булькающих, бурлящих колбочек и склянок, бутылей и воронок, соединенных длинной стеклянной трубкой, которая кольцами вилась по всему периметру лаборатории. Из аппарата клубами вылетал голубой газ. Профессор Ван Клампф свято верил, что именно газ отпугнет тени, но на самом деле от устройства только шел резкий запах, подозрительно напоминающий запах подгорелой тыквы.
Септимус вгляделся в голубой туман, пытаясь найти Марсию. В дальнем конце лаборатории он увидел лишь ее смутные очертания и приземистую фигуру профессора. Марсия держала в руках длинную стеклянную трубку, наполненную блестящей черной жидкостью. Стук двери напугал ее, и она всматривалась в сизый дым, не понимая, что происходит.
– А ты что здесь делаешь? – воскликнула она, разглядев за спиной Уны робкого ученика. – Сегодня же у тебя выходной, Септимус. Твоя мать опять будет жаловаться!
– Дженна! – прокричал Септимус и, ловко увернувшись от цепких ручонок Уны Браккет, ринулся сквозь туман к Архиволшебнику.
– Что? Что с Дженной? – недоуменно спросила Марсия.
У нее до сих пор голова шла кругом от заковыристых математических формул, которые ей разъяснял профессор, пытаясь оправдаться за долгое ожидание. Он увлеченно показывал ей «поразительно сложные» плесенные грибки, использованные для создания каждой из взаимосвязанных частей Тенеловки. И как раз в это время Септимус позвонил в дверь, и Уна Браккет с такой неохотой пошла отворять. Марсия обрадовалась, что домоправительница ушла, потому что Уна сновала тут, как назойливая муха, и Марсия еле сдерживалась, чтобы ее не «прихлопнуть».
– Она уехала! – прокричал Септимус, успев подбежать к Марсии прежде, чем Уна Браккет схватит его за шиворот.
Он спрятался за спиной у Марсии, теперь его спасительница стояла между ним и домоправительницей.
– Рада это слышать, – ответила Марсия, недоумевая от странного танца, который отплясывали вокруг нее Септимус и Уна. – По-моему, Сара опять дотянула до последнего, а до Дня середины лета всего ничего…
– Да нет же! – перебил ее Септимус. – Она не к тетушке Зельде уехала! Ее похитили!
– Что? – Марсия выронила стеклянную колбу.
Профессор и Уна Браккет хором ахнули – ведь в колбе был амальгам для Тенеловки!
– Ты шутишь? – переспросила Марсия, таращась на блестящие черные кляксы, в которых перепачкались ее туфли из кожи питона. И на профессора Ван Клампфа, потому что тот рухнул на колени и принялся по каплям собирать драгоценную смесь.
– Нет, – уныло ответил Септимус. – Хотел бы я, чтоб это было шуткой.
– Да нет, это наверняка розыгрыш. Враки! – язвительно проговорила Уна, вслед за профессором села на пол и начала отчищать большой железной щеткой туфли Марсии.
– Руки прочь от туфель! – рявкнула Марсия. – Не трите их этой штукой! – Она свирепо посмотрела на Уну. – И вообще, Септимус никогда не врет.
– Хм, – буркнула Уна, продолжая сердито скрести. – Вы поглядите, что произошло! Только пустишь мальчишку в лабораторию – и обязательно что-нибудь разобьется! Я же говорила!
– Дженну… похитили? – опомнилась Марсия и решила отойти в сторону, но ноги прилипли к полу. – Как… кто?
– Саймон, – ответил Септимус, которому не терпелось отсюда убраться. – Саймон увез ее на лошади. Надо их догнать, надо выслать вперед ищеек, надо…
– Перестань, Уна!.. Какой еще Саймон? – недоумевала Марсия.
– Саймон. Мой брат! Скорее, Марсия, скорее!
– Саймон Хип?!
– Да! Я пытался его остановить, даже пригвоздил его лошадь к месту, но…
– Ты это сделал? Целую лошадь? – Марсия была довольна своим учеником. – Молодчина! Если ты можешь пригвоздить лошадь, ты можешь пригвоздить кого угодно. Но он тебя пересилил?
– Нет… или да, ну, то есть вроде того… Дело не в этом! – В голосе Септимуса зазвучали отчаянные нотки. – Главное, что Дженну похитили, а мы ничего не делаем!
Марсия обняла Септимуса за плечо:
– Все в порядке, Септимус. Саймон – брат Дженны, он не причинит ей вреда. Не надо так беспокоиться. Похоже, после укуса паука у тебя мысли путаются. Это просто побочный эффект яда черного паука. Но все равно нам пора идти.
Марсия обратилась к профессору Ван Клампфу, который в полном отчаянии смотрел, как Уна Браккет старательно собирает черную жижу в склянку.
– Я ухожу, Уизел. Жду эту вещь сегодня вечером.
– Сегодня? – испугался профессор. – Но, Марсия, ты же понимаешь, как это сложно! Как сложно вырастить плесенные грибки и…
– Ты уже вырастил грибки, Уизел. Ты же только что мне показывал! Тебе надо всего лишь сделать их побольше и налить в колбу. О чем спор?
– Но Уна сегодня уходит! – забеспокоился профессор. – На деревенские танцы…
– Искренне рада за Уну, – огрызнулась Марсия. – Прекрати трястись, Уизел, и принимайся за дело!
Уизел Ван Клампф бросил тревожный взгляд на Уну Браккет. У той на лице застыло ну очень раздосадованное выражение.
– Н-но, – заикаясь, забормотал он, – если мы… то есть я… э-э… сделаем амальгам слишком быстро, Тень может сама появиться здесь. В лаборатории… – прошептал профессор.
– Уверена, Уна возьмет ее на себя, – решительно ответила Марсия. – Я приду вечером.
– А в котором часу, госпожа Марсия? – сдержанно поинтересовалась домоправительница. – Примерно?
– Примерно – когда соберусь, – ответила Марсия таким ледяным тоном, что заставил бы задрожать от ужаса любого, но только не Уну. – А сейчас, госпожа Браккет, будьте любезны проводить нас к выходу!
Уна Браккет впервые за все это время улыбнулась, – точнее, губы ее чуть раздвинулись в усмешке, приоткрыв зубы, которые казались голубыми в сизом дыму.
– С превеликим удовольствием!
