Читать книгу: «Безжалостные боги», страница 3
Славкой, занявшим стул рядом с его местом за столом, оказался Патрик Руминский, и Серефин едва подавил вздох разочарования, когда переступил порог. Этот вечер продлится вечно.
По пути к его месту внимание Серефина привлекла взвинченная и явно напряженная Надя. Маски, так пугающие его, все еще не вышли из моды, но Надя прикрывала глаза лишь полоской белого кружева. Она бросила на него полный сочувствия взгляд, а затем повернулась к человеку, сидящему справа от нее.
Скользнув взглядом к ее собеседнице, он тут же узнал эту копну черных волос и темно-синие глаза, которые следили за происходящим вокруг из-под железной маски, закрывавшей три четверти лица.
Стервятница. Вторая по старшинству в ордене, представители которого не появлялись во дворце уже несколько месяцев. Серефин быстро оглядел комнату, но не увидел других Стервятников.
Надя приподняла руку и жестом попросила Серефина подойти к ней.
Пренебречь ксеши Руминским и сперва подойти к девушке, которая намного ниже его по положению, но разговаривающей со Стервятницей? Или весь вечер мучиться от предположений, что же здесь делала служительница ордена?
Серефин выбрал компромиссный вариант. И более дипломатичный.
Он поздоровался с Руминским и незнакомым парнем, что занял место по другую руку от места Серефина, а затем двинулся к Наде, прекрасно понимая, что это она должна подходить к нему. Ведь это его голову украшала корона. А значит, его поступок нарушал все возможные протоколы.
– Теперь мне придется выслушать множество нотаций, – сказал Серефин, положив руку на стул Нади и склонившись над ней.
– А мне казалось, что любые разговоры с тем, кто планирует тебя свергнуть, просто бессмысленны, – тихо парировала она.
– Да, но… – Он замолк, осознав, насколько бесполезно разговаривать с ней на эту тему.
Надя указала на Стервятницу и уже открыла рот, но Серефин перебил ее:
– Мы уже встречались. Передайте от меня привет его превосходительству.
Стервятница фыркнула.
– Что-то мне подсказывает, что он это не оценит. Меня зовут Живия. И вы правы, мы уже встречались.
Серефин почувствовал, как по телу расползается озноб. Стервятники редко кому говорили свои имена. Надя же смотрела на Живию с осторожным любопытством.
– Так зачем вы здесь? – поинтересовался он, а затем бросил взгляд на Надин бокал. Ему сейчас очень хотелось выпить. – Это он тебя послал?
– Нам потребовалось некоторое время, чтобы навести порядок в ордене. И теперь нам интересно, что же произошло здесь за время нашего отсутствия.
Желудок Серефина сжимался каждый раз, когда она произносила «нам». Но он сомневался, что Малахия заявился сюда. А еще заметил, как Надя, которая до этого просто поигрывала со столовым ножом, сейчас сжимала его так, словно собиралась зарезать кого-то даже таким тупым лезвием. И при этом она выглядела настолько спокойной, словно каждый день сталкивалась с представителями высшего эшелона самого кровавого культа Транавии.
«Ну, наверное, так и есть», – подумал Серефин.
– Кто же объявил, что именно он руководит Стервятниками? – спросила Живия. – Хотя это не имеет значения, пусть и дальше верят в это.
С тех пор как Серефину на голову возложили корону, он каждый день встречался со Стервятниками, которые утверждали, что именно они управляют орденом в отсутствие Черного Стервятника. И все они затем пропадали из дворца.
– Это единственная причина, почему вы решили посетить ужин?
Живия покачала головой.
– Мы обсудим это позже, Ваше Величество. Я здесь в качестве посланника.
Серефин кивнул и, выпрямившись, направился на свое место. Но по пути он все же обернулся и взглянул на Надю.
Ее рука все так же сжимала нож.
4
Надежда
Лаптева
Своятова Лизавета Жилова: «Когда Лизавета была еще ребенком, транавийский маг крови Петр Сысло сжег ее деревню дотла. Чуть позже она воспользовалась дарованным ей благословением богини Маржени, выследила мага и скормила его глаза волку, который всегда следовал за ней по пятам».
Житие святых Васильева
– Твоя легенда не очень оригинальна, – потянувшись за бокалом вина, отметила Стервятница.
От этого замечания нервы Нади натянулись до предела. Она взяла вилку, воткнула ее в гриб, присыпанный укропом, и, дожевав пищу, ответила:
– Не понимаю, о чем ты.
Живия покосилась на нее, а затем стянула маску с лица. С другого конца стола тут же донеслось несколько шокированных охов.
Надя и не ожидала, что Стервятница окажется настолько милой. У нее были тонкие черты лица и гладкая кожа, но от подбородка к шее спускалось несколько вытатуированных кругов.
– У Малахии нет от меня секретов, дорогая.
– А уверял, что на нашей стороне, – пробормотала Надя.
– Меня удивило, как далеко тебе удалось зайти, ведь славки даже и не подумали покопаться в твоей легенде. Даже мне понравилась эта история, хоть и показалась немного мрачноватой.
– Ее придумал Малахия, – сказала Надя.
Какой смысл отнекиваться, если Стервятница знала, что она калязинка. Если не учитывать, что они находились на обеде во дворце и к ним прислушивались десятки людей.
– Этот парень никогда не перестает меня удивлять. Но твоя новая легенда намного лучше… да и время как раз подходящее…
Сузив глаза, Надя посмотрела на нее.
– Ты явно пришла не для того, чтобы предостеречь меня.
Живия пожала плечами.
– Нет. Хочу ли я защитить Транавию? Да. Но до тебя мне нет никакого дела. – Она подняла руку и накрутила прядь черных волос на указательный палец. – Хотя я бы на твоем месте уже начала волноваться. Я провела во дворце всего день, но уже слышала слухи, гуляющие между славками, и в них постоянно упоминается приближенная к королю дворянка, о которой никто ничего не знает, как и о ее родителях.
Надя с трудом сглотнула.
– Я знаю, что произошло, – продолжила она.
«Конечно, ведь у Малахии нет от тебя секретов, – подумала Надя. – Это только мне он постоянно врал».
– И что же?
– А то, что слухи, гуляющие по дворцу, невероятно близки к некоему подобию истины.
От этого известия Надя побледнела. Ей так долго удавалось избегать пристального внимания лишь потому, что ни одной дворцовой сплетнице не пришла бы в голову такая невероятная правда.
Паника тут же сдавила обручем грудь. Надя бросила взгляд на другой конец стола, где сидел Серефин. Он с несчастным видом сидел рядом с человеком, который пытался отобрать у него трон.
Она понимала, что ее легенда не продержится долго. В ней виднелись явные дыры и пробелы, которые основывались на поддельных документах. И это все не привлекло внимания лишь потому, что все вокруг находились в сильном потрясении, чтобы ясно мыслить.
– Как думаешь, когда придворные наконец ополчатся против тебя, король встанет на твою защиту? – поинтересовалась Живия.
Наде захотелось поскорее уйти отсюда.
– Ты выполнила свое предназначение, дорогая, – со сладкой улыбкой продолжила Стервятница. – Сделала то, что от тебя требовалось, и вернула Черного Стервятника туда, где ему самое место. И теперь тебе пора уходить. Считай это бескорыстным советом.
Атмосфера между ними ощутимо похолодела, а в ее голосе послышалась злоба. Надя несколько раз постучала большим пальцем по столовому ножу. Увидев это, Живия улыбнулась еще шире.
– Думаю, осталось всего несколько дней до того, как славки упекут тебя в тюрьму или, если все сложится не в твою пользу, повесят. Я бы на твоем месте бежала отсюда со всех ног, towy dżimyka.
– Не называй меня так, – огрызнулась Надя, а затем отодвинула стул и вышла из комнаты.
Шагая по коридорам дворца, Надя сдернула с глаз кружево, жалея, что не может вдобавок сорвать и наряд. Ей хотелось убраться отсюда и оказаться где-нибудь в другом месте. Дома. Вот только она уже и сама не знала, где находится ее дом. Она не могла вернуться в монастырь. И боги больше не руководили ее действиями.
– Это несправедливо, – пробормотала она, засовывая руку в карман, чтобы достать четки, которые ей наконец удалось отыскать.
Они лежали на столике у кровати Малахии рядом с его железной маской и тоненькой книжкой. Надя прихватила и ее, но пока еще не заглядывала под обложку. Конечно же, четки все это время находились у него, наверное, чтобы было гораздо легче заработать ее доверие и убедить, что еретическое использование магии было просто необходимо.
Надя надела их на шею и, проведя рукой по бусинам, продолжила путь к своему новому укрытию. Бесцельно бродя по Гражику, она открыла для себя несколько тайных мест Транавии. В самом дальнем углу восточного крыла, где полы покрывали грубо стесанные доски, а в коридорах редко появлялись слуги, находилась старая дверь. На потемневшем от времени и пыли дереве виднелись с трудом различаемые символы.
Она толкнула дверь и вошла в пустой зал, от которого веяло опустошением. Оно оказалось настолько созвучным ей, что Надя вздрогнула. В комнате царила темнота, и ей с трудом удалось подавить инстинктивное желание потянуться к четкам и попросить благословения на заклинание света. Вместо этого она вытащила из кармана свечу, найденную во время своих полуночных прогулок, о которых Серефин никогда не узнает, и зажгла ее. Маленький огонек осветил старую, заброшенную часовню. Надя медленно повернулась, рассматривая на стенах нарисованные иконы святых и символы богов. Некоторые оказались ей хорошо знакомы, но встречались и те, что она не узнавала.
Надя прошла мимо скамеек, покрытых таким толстым слоем пыли, что это напоминало ворс обивки. В передней части часовни находился богато украшенный алтарь с вырезанными на нем незнакомыми символами. Она провела в этом месте множество часов, и, хотя так и не получила ответа от богов, не планировала останавливаться. А собиралась молиться и дальше. Пытаться снова и снова достучаться до своей богини.
Обмотав четки вокруг ладони, она провела большим пальцем по гладким бусинам с изображением символов богов.
«Мне неизвестно, что грядет в будущем», – начала Надя молитву, как делала это уже тысячи раз. Ее палец застыл на бусине с изображением черепа. Знаке Маржени. Богини льда, зимы и чар. А еще смерти. Неминуемой смерти.
Надю выбрали в роли орудия тех, кто превыше всех на земле.
Но она игнорировала призывы своей богини, когда Марженя требовала убить Малахию. Она сбилась с пути и оказалась привязана к чудовищу. Так что неудивительно, что боги перестали разговаривать с ней.
Но больше всего ее пугало опустошение. Чувство, будто что-то теплое и живое, что всегда жило внутри, вдруг исчезло.
«Я приняла неверное решение. Выбрала легкий путь, а мне следовало сражаться. Следовало…» – Надя запнулась. Ей следовало отнять жизнь у Малахии. Но даже сейчас она хотела вернуть транавийского парня, а не убивать чудовище. Какая ересь.
«Я знаю, что мне следовало сделать. И ошибки, совершенные мной, непростительны. Но прошу, не отрекайтесь от меня».
Надя не ждала ответа. Однако молчание отдалось болью в сердце. Это не казалось стуком в закрытую дверь, как ощущалось раньше, скорее больше походило на молитву, посланную в пустоту, туда, где ее никто не слышал.
Где ее не слушала Марженя.
Надев четки на шею, Надя вытерла слезы. Она просила практически невозможного, и это съедало ее, лишало всех других мыслей, чувств. Теперь она думала лишь о том, что потерпела неудачу и лишилась всего. Знакомые ей чары исчезли. Надя стала простой крестьянкой, убившей короля. За что ее и повесят.
И сейчас ее охватила злость.
– Я уже несколько месяцев копаюсь в книгах и молюсь отыскать выход, – хрипло прошептала она. – Но ничего не нашла. Мне нужна твоя помощь! Почему вы сначала относились ко мне как к надежде Калязина, а в следующую секунду забыли обо мне, как о надоедливой букашке?
Все, что ей удалось найти, это упоминания о клирике, который обращался к богам за благословением и сам управлял им. Но это не укладывалось в голове. К тому же в голове Нади то и дело всплывали сны о чудовищах, оказавшихся не просто чудовищами.
Ей требовались ответы, но, судя по всему, ей не получить их. Так что не было смысла торчать здесь.
Не было смысла…
Надя подняла голову и замерла. Воздух вокруг сгустился от его силы.
– Ни одно из этих слов не предназначалось тебе, – резко, словно кинжал, бросила Надя на транавийском языке. Она не собиралась с кем-то делиться своими трудностями. Особенно с ним.
Безумие клубилось, бурлило и кружило вокруг нее словно хищник, заставляя дыхание учащаться, а сердце биться с утроенной скоростью.
Стоящая на скамье рядом с Надей свеча замерцала. Ей показалось, что кто-то сел рядом с ней, но, когда она повернула голову, там никого не оказалось. И лишь краем глаза удалось уловить какое-то движение.
Ей не хотелось этой встречи. Прошло еще слишком мало времени – хоть и казалось, что вечность, – и она не представляла, как вынесет его близость. Но уже ощущала хаотично изменяющуюся суть чудовища.
Ей хотелось почувствовать ужас, гнев, отвращение – да что угодно, если это оттолкнет его.
Но превыше всего этого стало любопытство.
«Ты можешь говорить?»
Может, им сейчас полностью управляло безумие.
Вдруг она почувствовала, как из маленьких искорок разгорается огонь ясности.
«Tak», – ответил он.
Одно слово, одно тихое «да», произнесенное холодным и резким, словно осколок льда, голосом.
«Ты всегда рядом, маленькая птичка, – медленно продолжил он. – Порхаешь вокруг, но тебя не удается поймать. Я пытаюсь прогнать тебя, но ты появляешься снова. Надоедая, отвлекая и беспрестанно, непрерывно порхая».
Сейчас его голос звучал тихо и ласково, так напоминая Малахию, но к нему примешивался и хаос.
Как только Надя почувствовала себя хуже некуда, он оказался здесь, чтобы напомнить, что она потерпела неудачу. Что не смогла догадаться о его планах, даже когда он в открытую сказал, что ему нельзя доверять.
Шрам на ладони вновь начал зудеть, а сердце болезненно сжалось. Всего этого не должно было произойти.
И она все еще помнила, как блестели его глаза, когда он улетал из часовни, теряя остатки человечности. Он не знал ее. Да и она не знала его.
За четыре месяца оказалось легко лишиться последних заблуждений. И все это долгое время Надя жила в окружении теней прошлого, напоминающих о том, что она не разглядела и не смогла остановить. Все это долгое время она прожила в тишине.
Надя вздохнула.
«И что тебе даст моя поимка? Неужели тебе так нравится полнейшее, абсолютное одиночество?»
«У птиц такие тонкие кости, и их так легко сломать», – услышала она в ответ.
«Тогда тебе действительно лучше затеряться в тенях и наслаждаться одиночеством, ломая всех и вся, кто попытается приблизиться к тебе. Что за печальная участь. Что за жалкое создание».
Какая печальная участь постигла парня, который завоевал ее сердце своей неистовой преданностью друзьям. Надя не сомневалась, что эти чувства были истинными. Париджахан и Рашид не были пешками в затеянной им грандиозной игре. Возможно, Малахия заслужил осуждение за то, что скрывал безумие, но при этом он оставался таким одиноким, что это разрывало сердце.
Связывающая их нить натянулась, пока он выискивал какие-то слабости. И Наде оставалось лишь надеяться, что он их не найдет.
«Конечно же, ты можешь все сломать. Ты ведь очень могущественен, да? Ведь в тебе таятся темные божественные силы, верно?» – Она подстрекала его, желая вновь услышать вкрадчивый, искаженный голос.
«Кто ты?» – прозвучало в ответ.
И хотя Надя ожидала этого вопроса, стоило его услышать, и в груди разлилась боль.
«Это не имеет значения», – выдавила она.
Искорки замерцали вновь от неуемного любопытства. Но затем он небрежно отмахнулся от нее, как от пустого места. Конечно, теперь она не обладала чарами, которые могли бы его удивить. Она стала обычной и совершенно не интересной калязинской крестьянкой.
От осознания этого Надю пронзила боль, но она не стала обращать на нее внимания.
«Проклятый парень. Конечно, ты с легкостью можешь игнорировать одну раздражающую маленькую птичку».
Надя резко оборвала связь. Хотя и понимала, что ненадолго. Он вернется. Может, он все еще находился здесь, хотя его зловещее присутствие медленно рассеивалось, возвращая возможность дышать.
Вот только трещина в ее сердце стала еще глубже.
Она понимала, что побег из часовни приравнивается к признанию ее поражения. Но разве можно шутить подобными вещами? Надя никому не могла помочь. На ходу потирая шрам на ладони, она желала только одного: чтобы все это закончилось.
Сцена II
Малахия
Чехович
– Глупый мальчишка, я не стану разговаривать с тобой в таком состоянии. Приходи уже в себя.
Малахия ахнул, когда резко вернулся в сознание, словно его окатили водой.
– Ну наконец-то. Это оказалось не так уж и трудно.
Пытаясь совладать с головной болью и закутавшим мысли туманом, он сглотнул и ощутил привкус крови во рту. Он не понимал, где находился… нет, подождите-ка. Башня ведьмы. Как он здесь оказался?
Проведя рукой по слезившимся глазам, Малахия увидел перед собой Пелагею с кривой усмешкой на лице.
– Ты должен был появиться первым, Chelvyanik Sterevyani. Из-за тебя я проиграла пари и не очень довольна этим.
Его сердце громыхало в груди, но он старался не поддаваться панике и пытался вспомнить хоть что-то. Но ничего не получалось.
– Я уже спрашивала тебя, стоит ли оно того, – задумчиво произнесла она. – И спрошу еще раз. А ты, будь добр, ответь, почему здесь.
«Почему я здесь?»
Мерцающий огонек освещал комнату жутковатым зеленым светом. Это место выглядело не так, как раньше. На стенах висели черепа существ, как реальных, так и чудовищ. А с потолка взирал череп с таким количеством рогов, что ему позавидовал бы даже олень. Малахия моргнул. У черепа и глазниц оказалось намного больше двух.
– Вы меня спрашивали? – Его голос прозвучал тише, чем ему бы хотелось.
Перед глазами все расплывалось, будто он пробирался сквозь туман. Малахия потер виски. Почему не получалось ничего вспомнить?
В голове мелькали какие-то обрывки, разрозненные кусочки. Но все они были неясными и запутанными. Ему удалось ухватиться лишь за одно воспоминание: Пелагея задала ему этот же вопрос, а Надя, нахмурившись, пыталась разобраться в вятчинском диалекте, что не получалось сделать с ее уровнем транавийского.
Надя.
Проклятье.
Седые кудри ведьма стянула в узел, отчего виднелись все морщинки на ее лице. А на шее висело ожерелье из зубов, которые клацали при каждом шаге. Неужели это ее башня? Или они находились где-то в другом месте?
– Да, дорогой мальчик, могу сказать, что твой ответ прозвучал очень уверенно, хотя мне и показалось, что ты немного колебался, давая его. Так стоило ли оно того?
– Да, – твердо ответил Малахия.
Пелагея, не мигая, уставилась на него. И он замер под тяжестью ее пристального взгляда.
– Ты выглядишь по-другому, – вдруг бросила она.
Ему не хотелось знать, что это означало. Но он и сам видел железные когти на своих пальцах. Малахия поднял руку. Под ногтями скопилась свежая кровь.
– Какое имя ты сейчас носишь, sterevyani bolen?
Он покачал головой и нахмурился.
– Меня зовут…
– Даже не пытайся, – тихо сказала ведьма. – Если ты и вспомнишь имя, то лишь на незначительную секунду.
– Малахия, – твердо ответил он. – Меня зовут Малахия Чехович.
На ее лице появилась печальная улыбка, которая всколыхнула в его груди гнев. Как она смела притворяться, что его выбор не имел для нее значения?
– Глупый мальчишка, – пробормотала Пелагея. – Зачем ты пришел ко мне?
Малахия закрыл глаза, чувствуя, как по телу расползается дрожь от ужаса. Ему следовало уйти отсюда. Взять то, что она дала ему, и бежать со всех ног.
– Этого недостаточно, – сказал он. – Думаю… Это не имеет значения. Чего-то не хватило. У меня почти получилось, но этого недостаточно.
Она фыркнула.
– Тебе никогда не будет достаточно, ведь так? Они слишком рано позволили тебе вкусить силы. Да и твоя семья с проклятой кровью. Но ты же знаешь, конечно, знаешь. Это еще осталось в тех уголках души, которые ты крепко запер. Но что будет, когда у тебя ничего не останется? Ты уже на самом краю и скоро упадешь, а значит, не останется и кусочков, которые можно будет обменять на крохи силы. Что ты тогда будешь делать с магией, которой обладаешь?
Малахия открыл рот, чтобы заговорить, но ведьма перебила его:
– Ох, нет, нет, я все знаю, знаю. Ты же видишь. А мне интересно посмотреть, добьешься ли ты успеха там, где все потерпели поражение. Мечтатель ты или безумец? Такие идеалы, такая тьма, такая жестокость вместе не принесут ничего хорошего. Умный – очень умный – мозг, но пустое сердце, качающее почерневшую кровь. Но оно все еще бьется, а значит, его можно разбить.
Эти слова заставили его напрячься.
– Если только ты не разобьешь его сам…
Повернувшись, Пелагея склонила голову и уставилась на огонь.
– Кто тебя остановит? Действительно, кто?
Его никто не остановит. Это ужасало, но в то же время восхищало.
– Девушка, чудовище, принц и королева, – пробормотала ведьма. Она медленно провела рукой над огнем. Языки пламени лизали ее кожу, но не оставляли ожогов. – Вот только он король, а она не королева. Не так я это предвидела, но вы все постарались сорвать планы. Правда, от этого история станет еще более интересной. Более коварной, более хитрой, более волевой, чем я ожидала. Но они все еще придерживаются замечаний, которые им дали. А еще тьма и чудовища, тени, таившиеся во мраке, просыпаются. И они голодны. – Пелагея искоса взглянула на него. – Тот, кого ты считаешь своим господином, разорвет тебя на части. Да, ты обладаешь могуществом, но при этом не замечаешь то, что в итоге уничтожит тебя. Тебе следует взять силу, которую ты заполучил, и ограничить ее рамками.
– Пророчество о погибели. Как удивительно это слушать от тебя, ведьма, – иронично отметил он.
– Ох, ты не станешь меня слушать, ведь так? Надменный мальчишка, гениальный, но глупый мальчишка. Однажды ты пожалеешь об этом. Тобой завладеет то, что ты ненавидишь больше всего. Подожди и увидишь сам. Но ты прав. Ты пришел ко мне не для того, чтобы слушать о погибели. Ты пришел ко мне за чем-то другим. Чем-то, что могу дать лишь я.
– Или забрать, – подтвердил Малахия.
Она хлопнула в ладоши.
– Или забрать! Ох, мальчишка все меньше и меньше походит на человека и все больше превращается в чудовище.
Стоило моргнуть, как Пелагея оказалась прямо перед ним, а ее пальцы крепко обхватили его подбородок и подняли вверх.
– Интересно, каким окажется твое сожаление на вкус? Будет ли оно сладким или горьким и мучительным, как яд? Такая самонадеянность, такая гениальность, такая уверенность в себе.
– И у меня есть все основания для этих чувств, – вот только его голос звучал не так уверенно.
– Ну конечно.
Малахия даже не заметил, когда ведьма стала выглядеть его ровесницей. Но сейчас ее почерневшие кудри вились вокруг бледного лица, а в темных глазах сияла тревога. Морщины больше не портили ее гладкую кожу, а расплывшиеся в улыбке губы стали пухлыми и темными.
– Красивый, высокомерный и могущественный. – Пелагея провела пальцами по его рту. – Что ты будешь делать, sterevyani bolen? Chelvyanik Sterevyani? Cząrnisz Swotep? Что уже сделал?
Он замер. Прошло уже достаточно времени с его пробуждения, чтобы отрывки воспоминаний всплыли на поверхность. Светлые волосы, мозолистые руки, веснушки на лице, наморщенный в задумчивости нос.
Калязинская девушка с окровавленными руками тянется к нему, но он отталкивает ее. Она дала ему так много, но Малахия разрушил ее, потому что посчитал, что этого недостаточно.
Его охватила злость на ведьму за то, что она привела его в чувство и заставила вспомнить это.
Он наклонился вперед. Ведьма прижала большой палец к его губам и слегка надавила на нижнюю, пока указательный палец не уткнулся в его клык. На языке разлился вкус ее крови, зарождая что-то внутри него.
Воздух с шипением вырвался из его груди. Ведьма улыбнулась еще шире и отняла руку. По ее пальцам стекала кровь. Она коснулась его закрученных спиралью рогов, которые прятались в его волосах.
– В тебе соединено такое удивительное противоречие, – пробормотала она. – Я спрошу вновь: оно того стоило?
– Да, – еле слышно ответил Малахия.
Она кивнула.
– Да. А когда тебя разорвет на части? Когда мальчик и чудовище больше не смогут уживаться вместе, когда ты поймешь, что зашел слишком далеко и достиг слишком многого, попав в самую глубокую пропасть, где обитают только самые темнейшие ужасы, это все еще будет стоить того? Подумай об этом. Хотя тебя же не интересуют пророчества о гибели.
Ведьма обхватила его запястье и подняла руку к свету. На его ладони виднелся спиралевидный шрам, но когда он там появился?
– Ох, – вздохнула Пелагея.
И прежде чем он успел отдернуть руку, она прижала палец к центру спирали. Нить, тянущаяся к его сердцу, натянулась и завибрировала, словно кто-то пытался разорвать ее.
Едва ощутимыми, словно перышко, прикосновениями ведьма провела пальцем по спирали.
– Ты получил эту отметку раньше времени. Как интересно. Как неожиданно. Как это произошло?
Малахия помнил ворьен. Теплое дыхание у уха. Губы, прижавшиеся на секунду к его виску. И как украли его силу так, как не способен ни один маг. Он покачал головой.
– Интересно, что это меняет, – задумчиво произнесла она. – Это завладеет тобой быстрее или, наоборот, спасет? Хотя тебя уже не спасти. – Ведьма рассмеялась. – Проклятый мальчишка, порождение тьмы, какие ужасы ты обрушишь на мир под маской великодушной защиты? Сколько разрушений принесешь, прикрываясь ложью о спасении? Скольких поведешь за собой по пути ужаса?
Он поднялся на ноги, чувствуя, как дрожь тревоги расползается по телу. Малахия надеялся, что это прекратится, и сейчас чувствовал разочарование из-за того, что этого не произошло. Проклятый мальчишка. Голос прозвучал странно, а за ним последовал тоскливый вздох. Малахия и сам не понял, что сейчас вспомнил.
– Это оказалось так просто, – не сводя с него взгляда, сказала Пелагея. – Дверь там. Если ты желаешь уйти. Ты можешь вернуться к маленькой клиричке, стать примерным королем монстров и забросить попытки изменить звезды. Она так близко. Очень близко.
Малахия остановился как вкопанный, а сердце подпрыгнуло к самому горлу. С его губ сорвался долгий, прерывистый вздох, пока он сверлил взглядом дверь.
Он мог бы уйти. Открыть дверь и попросить прощения за свои бесчисленные обманы. Вернуть все. Она простит его. А если и не сможет, то ее кинжал в сердце станет сладкой погибелью.
Но ему этого казалось недостаточно. И Малахия отступил от двери.
На лице Пелагеи появилась небольшая, но безумная улыбка.
– Оно того стоило? – вновь спросила она.
И в этот раз он не спешил с ответом. На один удар сердца он не знал, что сказать. Не знал. Не знал.
«Что он сделал с Надей?»
Он столького лишился, но все еще помнил, как поднес к губам окровавленные кулаки калязинской девушки клирика. Девушки, которая вновь и вновь приставляла кинжал к его шее, но каждый раз находила причину, чтобы оставить его в живых. Прекрасной и раздражающей девушки, ставшей его ночным кошмаром, от которой он не мог оторваться, даже когда каждый виток ее нити вокруг его пальца все глубже погружал клинок в его сердце.
Малахия не знал, когда планы манипулирования ей сменились настоящими чувствами.
И сейчас еще больше злился на ведьму за то, что она заставила его вспомнить.
– Да, – прорычал он.
Пелагея усмехнулась.
– Тогда дай я сниму с тебя это тяжкое, смертоносное бремя. И дам тебе то, что ты хочешь. Ох, но знай, Chelvyanik Sterevyani, стоит тебе вступить на этот путь, обратной дороги не будет. Я могу забрать это и спрятать от тебя, но если ты когда-нибудь захочешь вернуть все обратно, то ощутишь такую боль, какую никогда не испытывал.
Она вложила ему в руку пригоршню костей.
– Это только начало. Вскоре их будет больше.
Ведьма не стала давать ему шанса передумать.
И поцеловала его.
И он тут же погрузился во тьму.
